Постановление ЕСПЧ от 11.12.2008

21 июня 2000 г. заявительница выдала мужу Коловангину доверенность (зарегистрированную нотариусом под N 2226), в которой указывалось следующее:

"Я, Ирина Петровна Коловангина... настоящим уполномочиваю Владимира Александровича Коловангина... вести мои дела во всех судебных учреждениях со всеми правами, предоставленными законом истцу, ответчику, третьему лицу или потерпевшему, с правом заключения мирового соглашения, признания иска, полного или частичного отказа от исковых требований, изменения предмета иска, обжалования решения суда, получения исполнительного листа с правом получения присужденного имущества или денег, подписывать документы от моего имени и совершать любые иные действия, относящиеся к исполнению данного поручения".

6. В неустановленную дату заявительница выехала из г. Калуги, где она проживала с Коловангиным, и поселилась в г. Хабаровске.

7. 24 мая 2001 г. Коловангин предъявил от имени заявительницы иск к коммерческой организации. Он утверждал, что организация получила от заявительницы излишнюю оплату услуг телефонной связи, и просил взыскать компенсацию материального ущерба и морального вреда. Он приложил вышеупомянутую доверенность.

8. 28 мая 2001 г. Калужский районный суд оставил без рассмотрения исковое заявление, сославшись на пункт 9 статьи 129 Кодекса 1964 года и указав следующее:

"Исковое заявление Коловангиной подписано ее представителем Коловангиным. Однако право подачи искового заявления в суд (право подписания искового заявления) в приложенной копии доверенности не оговорено; это позволяет утверждать, что Коловангин не наделен правом предъявления иска от имени Коловангиной".

9. 25 июня 2001 г. Калужский областной суд оставил определение без изменения. Он установил, что заявительница не уполномочила Коловангина подписывать исковое заявление и подавать его от ее имени.

22. Европейский Суд ранее указывал, что в целях эффективности права доступа к правосудию лицо должно иметь ясную практическую возможность обжаловать действие, составляющее вмешательство в его право, в частности, что касается процедуры использования доступных средств правовой защиты (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Белле против Франции", § 36; и Постановление Европейского Суда от 30 октября 1998 г. по делу "F.E. против Франции" (F.E. v. France), Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, p. 3350, § 47). В настоящем деле суды страны предварительными процессуальными определениями отказали в принятии заявлений заявительницы со ссылкой на пункт 9 статьи 129 Кодекса 1964 года. Согласно этому положению судья вправе отказать в принятии заявления, если оно подано от имени заинтересованного лица лицом, не имеющим полномочий на ведение дела (см. § 13 настоящего Постановления). В каждом разбирательстве представитель заявительницы получал определение, в котором содержалось указание о том, что, по мнению суда, его письменная доверенность не включает полномочия на подписание указанного заявления и подачу его в суд от имени заявительницы и что она вправе устранить данный недостаток (см. для сравнения решение комиссии по правам человека от 14 апреля 1998 г. по делу "Гроф против Австрии" (Grof v. Austria), жалоба N 25046/94). Вместо того чтобы сделать это, представитель предпочел подать жалобу, но всякий раз вышестоящий суд оставлял эти определения без изменения.

23. Хотя статья 46 Кодекса 1964 года прямо не упоминает подписание искового заявления и его подачу в суд среди действий, которые должны быть специально оговорены представляемым, оспариваемые предварительные отказы в рассмотрении требований заявительницы были основаны на пункте 9 статьи 129. В этой связи следует напомнить, что Европейский Суд не преследует цели подмены национальных органов, особенно судов, при решении проблем толкования национального законодательства. Это, в частности, относится к толкованию судами процессуальных правил. Роль Европейского Суда сводится к оценке совместимости последствий такого толкования с Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Перес де Рада Каванильес против Испании" (Perez de Rada Cavanilles v. Spain), Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, p. 3235, § 43; и Решение Европейского Суда от 28 мая 2002 г. по делу "Иванова против Финляндии" (Ivanova v. Finland), жалоба N 53504/99).

24. Европейский Суд не видит оснований не соглашаться с доводом властей Российской Федерации о том, что право подписания искового заявления и его подачи в суд по своей природе и возможным последствиям аналогично таким процессуальным действиям, как отказ от иска, изменение исковых требований или признание иска. Следует также отметить, что заявительница не оспаривала этот довод или иным образом не утверждала, что толкование судами указанного положения было непредсказуемым по какой-либо причине. Она также не указывала, что она была любым способом лишена возможности обращения за квалифицированной юридической помощью в момент, когда она стремилась возбудить разбирательство (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда по делу "Каньете де Гоньи против Испании" (Canete de Goni v. Spain), жалоба N 55782/00, § 41, ECHR 2002-VIII). В итоге Европейский Суд находит, что условие, установленное национальными судами для рассмотрения исков заявительницы, не делало процедуру непредсказуемой с точки зрения заявительницы (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 1996 г. по делу "Леваж Престасьон Сервис против Франции" (Levages Prestations Services v. France), Reports 1996-V, p. 1453, § 42).

25. Что касается цели ограничения, Европейский Суд считает возможным согласиться с тем, что требование об указании в доверенности на право подписания искового заявления и его подачи в суд имело целью защиту истцов от возможных злоупотреблений со стороны представителей и отвечало более общему интересу надлежащего отправления правосудия.

26. Наконец, важно отметить, что отказ в принятии требований заявительницы не препятствовал их рассмотрению и что заявительница могла предъявить их повторно в соответствии со статьей 129 Кодекса 1964 года (см. противоположные примеры в Постановлении Европейского Суда от 16 декабря 1997 г. по делу "Католическая церковь Канеа против Греции" (Canea Catholic Church v. Greece), Reports 1997-VIII, p. 2857, § 41; и Постановлении Европейского Суда от 16 декабря 1992 г. по делу "Де Жуфр де ла Прадель против Франции" (De Geouffre de la Pradelle v. France), Series A, N 253-B, § 27 - 31). В настоящем деле суды страны рекомендовали заявительнице и ее представителю устранить недостаток, который мог считаться простой формальностью. В частности, заявительница могла по своему выбору подписать свое заявление или выдать Коловангину надлежащую доверенность. Не утверждалось, что любой из этих вариантов был невыполним для заявительницы, например, по причине соблюдения сроков или нереален по иной причине. Таким образом, по мнению Европейского Суда, нельзя утверждать, что сущность права заявительницы на доступ к правосудию умалялась или что принцип пропорциональности в настоящем деле был нарушен.

27. Вышеизложенные соображения вынуждают Европейский Суд заключить, что по делу требования пункта 1 статьи 6 Конвенции нарушены не были.

Комментарий к Постановлению ЕСПЧ от 11.12.2008: П.24: в советском кодексе право на подписание и предъявление иска в суд в перечне специальных полномочий отсутствовало, теперь присутствует de lege lata. Но еще применительно к советскому кодексу в п.24 ЕСПЧ соглашается с властями РФ, что это право аналогично таким процессуальным действиям как отказ от иска, изменение исковых требований и признание иска. И таким образом выделять это полномочие в перечне специальных полномочий является оправданным, не делает процесс непредсказуемым и в целом гарантирует адекватное развитие процессуальных отношений в условиях когда суд точно знает, что соответствующие полномочия у представителя имеются. Не говоря уже о том, что как здесь сказано, она могла предъявить самостоятельный иск, выдать новую доверенность, в общем, решить проблему другим способом. Пожалуй, в одном стоит не согласиться до конца с ЕСПЧ: в последнем пункте упоминание о том, что сроки составляли проблемы для заявительницы. Вполне можно представить себе, что этот ее представитель предъявил бы иск в последний день трехлетнего срока и он не был бы принят по причине отсутствия в доверенности такого полномочия.

А какие последствия повлекло бы для нее: ей предлагается самой предъявить иск, выдать новую доверенность, но все это произошло бы уже за пределами срока исковой. В этом смысле до конца понять логику ЕСПЧ невозможно. Т.е. по сути власти РФ вывели подразумеваемое специальное полномочие, которое в этих кодексах отсутствовало, а специальные полномочия на то и специальные, что являются исключением. В отношении того что должны быть выражены прямо в доверенности и не охватываются ордером. И в этом смысле она вполне могла и попасть. И потому МЗ был удивлен, когда прочитал это постановление ЕСЧП, фактические обстоятельства были такие, что до истечения срока исковой давности еще год. Но в принципиальной плоскости этот важный тезис идет рефреном: предсказуемость процесса. Это одно из требований к процессуально форме, требование более широкое, чем сама проблема оформления полномочий представителя. Вернемся в п.24: подчеркнем важное в целом при оценке процессуальной формы как таковой: она должна устанавливать правила игры так, чтобы в дальнейшем мы знали, как это будет развиваться. В отсутствие прямого указания в законе суд оценивает акты российских судов с позиции этой предсказуемости. Отсюда предсказуемость – общее требование к регулирования процессуальных правоотношений. Ну а с точки зрения. оценки действующего регулирования оно полностью вписывается в п.25: прямое указание в доверенности права на предъявление и подписание иска предотвращает злоупотребление. И в этом смысле действующий текст кодекса как раз соответствует требованиям такой организации процесса, в которой злоупотребления не будет. И все это отвечает более общему интересу надлежащего оправления правосудия. Но надо сказать тоже, что здесь не все так однозначно.

В первую очередь подчеркнем, что объем полномочий представителя объективно зависит от категории дела, природы спора. Есть споры, которые по своей природе не позволят совершить распорядительные действия через представителя, хотя бы в доверенности такое право и предусмотрено. В частности это касается личных неимущественных отношений и споров об их защите. Во-вторых, право участвовать в деле через представителя ставит вопрос о необходимости и обязательности в ряде случаев личного участия. Эта проблема личного участия распространяется на 2 части. Есть ситуации, когда личное участие в деле предписано кодексом. Если вы откроете главу об усыновлении- ст.273 – дело об усыновлении требует личного участия заявителя в судебном заседании. Таким образом, направление представителя не всегда освобождает от обязанности участвовать в деле лично, и усыновители обязаны являться пред очами суда. Есть такие категории дел, где даже если представитель наделен этими полномочиями, он в действительности осуществить их не может, потому что природа спора такая. Природа субъективных прав, которые являются предметом судебной деятельности, исключает возможность распоряжения этими правами через представителя. Это может делать только сам субъект.

Что касс оформления полномочий представителя.. во-первых, возникает вопрос, почему адвокаты представляют ордер, в то время как остальные представители представляют доверенность. Ордер приходит в гражданский процесс из процесса уголовного. В гражданском процессе ордера быть не должно. Почему он в уголовном процессе: потому что лицу задержанному, заключенному под стражу адвоката нанимают его родственники или друзья. И договор заключает не он сам. Адвокат появляется с документам, удостоверяющими его полномочия от адвокатского образования. В гражданском процессе мы всегда предполагаем, что полномочиями клиент наделил своего представителя лично, и для этой цели должна служить доверенность. Оговорку можно сделать только для случаев правозащитного представительства. Для ст.50,для иных случаев, которые упоминали в прошлый раз. Там, где присутствует инициатива в наделении полномочиями, во взятии, принятии на себя полномочий, вот там удостоверять полномочия может ордер. А если это договорный классический представитель, то должна выдаваться доверенность. Если она всегда выдается, то значит, весь объем полномочий должен отражаться в ней, независимо от того, каким объемом полномочий наделен представитель.

Но вообще есть страны, где представитель не должен приносить никакие документы для подтверждения своих полномочий, в частности в Англии этого не требуется, это правильно, наверное. Почему вообще надо приносить документы? Потому что выясняется, что одного статуса адвоката недостаточно. Когда речь идет о профессиональном представительстве, осуществляемом специальным субъектом, который вообще для этого существует – адвокатом – почему ему-то нужны специальные полномочия помимо просто удостоверения о том, что он адвокат. В Англии нет такой проблемы, потому что все знают, что услуги барристера стоят таких денег, что если он пришел вас защищать, то нет сомнений в том, что у него есть полномочия, иначе он просто не пришел бы вас защищать. А раз уж он пришел в ваших интересах говорить, нет сомнений в том, что полномочия у него есть. А у нас надо обязательно полномочия. Потому и возникают проблемы: как прекратить процессуальную доверенность, как отозвать, если она генеральная. Проблема оформления полномочий представителя в этом отношении является следствием слабости статуса адвоката. Мы нашим собственным адвокатам не верим. У нас надо обязательно показать документ.

Возникают, так называемые, копии доверенности. Есть документы, у которых по статусу этих документов копий вообще быть не может. Некоторое время назад в закон об основах законодательства о нотариате внесли изменения. Советская власть не допускала делать копию с паспорта. А теперь написано – нотариус может удостоверить копию паспорта. Это пример того как закон пишется сугубо под давлением времени и его сиюминутных потребностей. Паспорт – это имя прилагательное, потому что к лицу прилагается. Паспорта отдельно от человека не существует, потому у паспорта не может быть копии. Он может быть только в оригинале и только в приложении к лицу. А это значит я отдельно, оригинал паспорта отдельно и копия отдельно.

То же самое и для доверенности. Потому что смысл только в ее оригинале всегда. В практическом смысле, что я делаю как представитель: я оставляю в деле копию доверенности, чтобы суд мог всегда разглядеть мои полномочия, открыв дело, где лежит копия доверенности. Но в том-то и дело, что по копии доверенности проследить полномочия невозможно. Ибо прекращение полномочий всегда связано с бытием оригинала доверенности. Полномочие воплощено всегда в оригинале доверенности. Снимите хоть 10 копий доверенности, но нет оригинала, нет доверенности.