Нормативность права: обобщенные положения
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ
1.Нормативность права: постановка проблемы; интеллектуальный потенциал. В особом рассмотрении нуждается та особенность права, которая обозначается словом нормативность.
Прежде всего - потому, что нормативность (да притом в виде общеобязательной нормативности) образует одно из ведущих свойств права, о нем ранее говорилось несколько раз и это требует известного обобщения ранее изложенных положений.
Вместе с тем постановка вопроса о нормативности в отношении права в данном месте книги призвана наметить новые концептуальные подходы в понимании права. Эти подходы связанны с тем, что исторически сам феномен “нормативности” ознаменовал первый и наиболее значительный в истории человечества качественный сдвиг в обеспечении путем регулирования организованности в жизни разумных существ – людей. И с этой точки зрения суть проблемы – в том, что нормативность (особенно – общеобязательная нормативность) раскрывает, надо полагать, одну из самых глубоких потребностей сообщества разумных существ в праве.
Нормативность в указанном смысле означает, что право при помощи общих правил реализует потребность общества в утверждении н о р м а т и в н ы х начал существования и развития всего общественного организма . В том, что сообщество разумных существ - людей и по требованиям сугубо природного (в чем-то даже космического ) порядка и по требованиям целесообразности, проявляющихся через разум, существует и функционирует не только в режиме цикличности, повторяющегося кругооборота отношений и процессов, но и необходимости поддержания единства этого режима в пределах всего сообщества. Причем – так, чтобы в отличие от неумолимо жестких, безвариантных циклов “голой” природы существовал простор для свободы разума, активности и инициативы индивидов. Оптимальной формой выражения и обеспечения такого рода “объективной нормативности” (цикличности, повторяющегося кругооборота всего общественного организма в условиях разумной творческой деятельности индивидов) и является право, о чем еще пойдет речь при рассмотрении его функций как регулятора.
Поразительно, что это своеобразие права, охватывающее и “объективную нормативность” на уровне природно-космических явлений, выразила древнегреческая философская мысль, понимание которой “права” - dice - включало как раз “норму” в широком философском, природно-космическом значении.
Здесь уже под несколько иным углом зрения мы вновь встречаемся со “вторым измерением” права, его интеллектуальным значением, а отсюда и с только что охарактеризованной категорий - нормативными обобщениями. И здесь дополнительно к тому, что уже было сказано в отношении нормативных обобщений, необходимо отметить вот что. Если нормативность, например, обычаев и морали слита с самой социальной деятельностью, то право потому и образует объективированное институционное образование, что представляя собой явление духовного интеллектуального порядка (еще раз напомню о “втором измерении”, “второй ипостаси” права как явления духовной жизни), соответствующие положения получают формальное закрепление, воплощаются в письменных документах. А каждая закрепленная в письменном тексте норма как явление идеального порядка есть уже известное обобщение и в этом смысле – продукт разума. Уровень, степень ее “обобщенности” можно повышать в результате целенаправленной законодательной, особенно - кодификационной деятельности, и это является одним из показателей “разумности”,совершенства юридического регулирования.
Вот почему, например, в литературе в качестве крупного недостатка одной из тенденций правового регулирования хозяйственных отношений справедливо было отмечено, что “нормативное регулирование, развиваясь по пути дальнейшей дифференциации и детализации, будет напоминать географическую карту масштаба, все более приближающегося к натуральному”[74].
Но именно потому, что нормы, образующие право, представляют собой явление интеллектуального порядка, обобщения, и потому, что уровень их “обобщенности” можно развивать, оказывается возможным вот с этой интеллектуальной стороны обогащать демократическое содержание права, его черты как нравственного, духовного гуманистического феномена. Или, напротив, в крупномасштабном порядке создавать юридические иллюзии, “увековечивать” антидемократические, репрессивные порядки, насыщая юридические тексты с внешней стороны одной лишь видимостью демократических институтов, фальсифицированными формулами и химерами.
В связи со всем сказанным следует отметить новую грань нормативности права: это не просто общеобязательная нормативность, а нормативность, неотделимая от разноплановых проявлений разума, а отсюда от его социально-политического, нравственного, гуманистического содержания.
2. Нормативность и система правовых средств. Нормативность, свойственная праву, связана и с другой его особенностью как объективированного институционного образования, обладающего значительной социальной силой.
Нормы права - центральное, организующее ядро всей системы правовых средств. Ведь сами по себе нормы - вовсе не единственный компонент содержания права. Материю права наряду с юридическими нормами на их основе образуют многообразные явления правовой действительности - индивидуальные предписания, санкции, меры защиты, юридические факты и некоторые другие явления правовой действительности. Содержание права при более детальном анализе оказывается объемным, многомерным, включающим многие правовые феномены, из которых складывается целостный юридический организм.
Но все это не должно каким-то образом принизить конститутивное значение юридических норм, свойство нормативности. Право - это не только нормы, но без корм, без свойства нормативности права нет. И дело не просто в том, что юридические нормы представляют собой центральный, ключевой компонент правовой действительности, сообразующийся с глубинными потребности человеческого общества, а в том еще, что именно при помощи юридических норм разнообразные средства воздействия, защиты и т. д. обретают правовой характер. Нормы, выраженные в формально-определенных писаных правилах, т. е. в нормативных юридических документах, представляют собой инструмент институализации всей системы правовых средств, возведения их на уровень целостной регулятивной системы.
Есть здесь еще один пункт, который принципиально важен. Это организующая, цементирующая, объединяющая роль нормативности для формирования комплексов правовых средств, когда в полной мере выявляется значение нормативности как своего рода “инструмента инструментов”.
Речь вновь идет о системности права. В развитых правовых системах на общественную жизнь воздействуют не отдельно взятые, изолированно существующие правовые нормы, иные правовые средства, хотя бы и возведенные в устойчивые, институализированные правовые формы, а их системы, комплексы, порой довольно сложные. Именно через системы правовых средств оказывается возможным обеспечить многостороннее правовое воздействие на общественные отношения, учесть интересы различных субъектов, в полной мере реализовать в юридическом и социальном бытии глубокие правовые начала, надежно юридически гарантировать правовые позиции субъектов.
И вот соединить правовые средства во взаимосвязанные комплексы, в целостные системы можно при помощи нормативной формы, точнее, при помощи нормативных документов, в особенности кодифицированных, которые в первую очередь затрагивают содержание права, саму правовую материю. С этой точки зрения суть кодификации заключается в применении более широких нормативных обобщений, иными словами, в приведении в действие нормативности более высокого ранга. Это выражается не только в том, что в само содержание кодифицированных документов включается нормативный материал, выраженный в дефинициях юридических понятий, положениях о принципах и иных общих юридических началах, но и в том, что путем нормативных обобщений, возможных лишь в рамках кодифицированных актов, объединяется в одну связку совокупность правовых средств, образующих в этой связке целостный их комплекс.
Таков, скажем, содержащийся в нашем российском гражданском законодательстве комплекс правовых средств, регулирующих правовое положение граждан в имущественных и связанных с ними отношениях. В Гражданском кодексе Российской Федерации гражданам как субъектам гражданского права посвящено 30 статей, причем наглядно видно, что содержащийся в них нормативный материал “сбит” в целостный комплекс с использованием нормативных обобщений весьма высокого ранга, свойственных кодифицированному изложению. В ст. 17 ГК, по сути дела, закрепляется всеобщее и равное для всех граждан “право на право”: правоспособность гражданина т.е. способность иметь гражданские права и нести гражданские обязанности (гражданская правоспособность), признается в равной мере за всеми гражданами. Остальные же нормы рассматриваемого комплекса имеют детализирующий по отношению к приведенному обобщенному положению характер, хотя они тоже представляют собой нормативные обобщения высокого ранга (имя гражданина, место жительства гражданина, банкротство индивидуального предпринимателя, эмансипация, опека, попечительство, доверительное управление имуществом и т. д.).
Именно в кодифицированных нормативных документах получают юридически завершенное закрепление юридические конструкции - такие комплексы правовых средств, которые образуют типизированные модели (построения), соответствующие своеобразной разновидности общественных отношений.
Конечно, юридические конструкции могут объединять и “компоновать” правовой материал и в отдельных нормативных юридических актах. Но все же, думается, определенное построение правового материала выливается в завершенную юридическую конструкцию тогда, когда оно в виде комплекса нормативных положений высокого уровня воплощается в соответствующем кодифицированном акте или строится в органической связи с таким актом с учетом содержащихся в нем нормативных обобщений. При этом принимаются во внимание достижения правовой культуры в целом.
Итак, при помощи юридических норм, в особенности, содержащихся в кодифицированных актах (когда формулируются обобщения высокого ранга - высокозначимые элементы правовой культуры), осуществляется оптимальное системное действие правовых средств, объединение их в такие эффективные комплексы, которые дают возможность всесторонне, в сочетании различных компонентов воздействовать на общественную жизнь. В рассматриваемом отношении юридические нормы, прежде всего нормы кодифицированных актов, представляют собой своего рода “инструментальный цех”, который обеспечивает правовую систему отработанным юридическим инструментарием.
3.Нормативность и “норма права”. Нормативность, как бы широко ни трактовалось это определяющее свойство права, в принципе ни в чем ином, кроме как в нормах, общих формализованных писаных правилах поведения, выражаться не может.
Но здесь хотелось бы сказать и о том, что сами нормы с точки зрения самой их “плоти” представляют собой насыщенные, богатые явления действительности и что они сами предстают в виде своеобразных регулятивных комплексов.
Вот несколько соображений на этот счет, формулируемых в порядке постановки вопроса.
Уже не раз в этой книге упоминалось, что отдельное, изолированно взятое нормативное предписание, как правило, не выступает в качестве регулятора в реальных жизненных отношениях. И дело не только в том, что реальное воздействие на общественную жизнь оказывают целостные комплексы нормативных положений.
Тут еще два момента.
Во-первых, в действии того или иного нормативного положения или их ассоциации нередко, так сказать, в скрытом виде проявляется и действие нормативных положений более высокого ранга, находящихся как бы за их спиной. Речь идет о принципах права, в особенности отраслевых, и, кроме того, об общих дозволениях или общих запретах, об основанных на них правовых режимах. Все это в определенной мере оставляет “след” на данных конкретных нормативных положениях, прямо или в виде “следа” участвует в правовом регулировании. С этой стороны правовые нормы и их ассоциации оказываются богатыми, юридически насыщенными регулятивными феноменами, которые в процессе регулирования демонстрируют и свою силу, и силу проявляющихся через них принципов, общих правовых начал, иных общих положений. А это помимо всего иного означает, что даже с рассматриваемой стороны первичные частицы правовой материи не просто и не только нормы как таковые или их ассоциации, а нечто более богатое и многогранное в нормативном смысле. И когда мы говорим, что право есть система юридических норм, то, даже оставаясь в плоскости нормативного видения права, мы упрощаем проблему, обрисовываем первичные частицы правовой материи в урезанном, “обескровленном” виде.
Во-вторых, действие каждого нормативного положения или целой их ассоциации сопровождают не только явления более высокого ранга, хотя такого же нормативного класса (принципы права, общие правовые начала), но и явления, относящиеся к другим секторам целостной правовой системы. Норма или ассоциация норм как бы окутана “облаком” правосознания, правовой идеологии, через которое те или иные стороны нормативного материала получают специфическое выражение (и это происходит даже тогда, когда при помощи правосознания не исправляется, не корректируется содержание действующих норм; а лишь сообразно правосознанию раскрывается та или иная грань нормативного регулирования).
Не меньшее, а, пожалуй, большее значение имеет практика применения нормативных положений, их ассоциаций. При этом практика присоединяется к нормативному материалу не только в виде “облака” правовой идеологии, правосознания (в частности, профессионального), но и в виде так или иначе объективированных ее форм, в том числе правоположений практики, содержащихся в актах суда, других правоприменительных органов. Причем в ряде случаев эти правоположения носят формально выраженный нормативный характер, что делает их явлениями близкими к юридическим нормам в традиционном их понимании (таковы например, нормативные положения, содержащиеся в актах высших юрисдикционных органов, в частности постановлений Пленума Верховного Суда, Пленума Высшего Арбитражного Суда в нормативной их части).
Итак, что же получается? Вместо “голого” нормативного положения или ассоциации таковых перед нами сложный регулирующий комплекс, включающий и компоненты правосознания, и объективированные положения практики. Отсюда возникает следующее предположение: не слишком ли упрощается проблема права, когда даже в нормативном ракурсе его видения мы по большей части говорим о нем как о просто “системе норм”? Не точнее ли, как уже упоминалось, утверждать, что первичными частицами развитой системы права являются вот эти самые регулирующие нормативные комплексы? И быть может, при более тщательном анализе окажется, что структура таких комплексов на микроуровне воспроизводит структуру правовой системы в целом, где, как говорилось ранее, наряду с центральным элементом - позитивным правом, совокупностью действующих общеобязательных норм - присутствуют и правосознание (правовая идеология), и юридическая практика.
Очевидно, высказанное предположение нуждается в обсуждении, во всесторонней проработке. Но, как говорится, игра стоит свеч: возможно, рассмотрение явлений правовой действительности сквозь призму первичных частиц права, имеющих комплексный характер, позволит поднять осмысление логики права на новый, более высокий теоретический уровень.
Помимо всего прочего при таком варианте научной интерпретации правовых проблем отчетливо прослеживаются “институциональные” различия между публичным и частным правом. В сфере последнего на первое место выдвигаются индивидуальные (многосторонние, двусторонние и даже односторонние) акты-сделки, имеющие правоустанавливающее значение.