Дни 17-19, со вторника по четверг.

Она вполне могла быть ровесницей Гермионе Грейнджер, но это совершенно не значило, что Корин Хоуп позволит своему пациенту, каким бы известным и знаменитым он ни был, себя запугать.

Северус собирался исчезнуть из больницы сразу после того, как там побывал Министр Магии. Корин застала его в тот момент, когда он был почти готов.

Она скрестила руки на груди и прислонилась к дверному косяку.

— И что, по вашему мнению, вы здесь делаете? — спросила Корин удивительно дружелюбно.

— А как вам кажется, мисс? — прорычал тёмный человек удивительно недружелюбно.

— Мне кажется, что одному дураку, который едва может стоять, пришла в голову фантастическая идея нас покинуть. И на работе меня зовут главной медиковедьмой, а не мисс!

Северус обернулся и посмотрел на неё своим фирменным «Невилл-ты-совершенно-неспособный-идиот» взглядом. На Невилле он прекрасно работал. Корин презрительно надула щёки, оттолкнулась от косяка и схватила его за руку.

— Ну, злой чёрный человек, очень впечатляюще. Видите, я дрожу! — её взгляд стал твёрже. — Вы сейчас же ляжете на место. Гермиона и я не для того трудились днями и ночами, чтобы вы снова всё разрушили!

Он хотел вспылить, но упоминание Гермионы осадило его.

— Какое отношение вы имеете к Гермионе Грейнджер? — спросил Северус.

Корин подтолкнула его — достаточно сильно, чтобы он снова отправился в кровать.

— Если бы будете послушным и останетесь здесь хотя бы ещё на пару дней, я расскажу вам всё, что вы захотите услышать о Гермионе, — она улыбнулась. — А если будете плохо себя вести — всё равно останетесь здесь ещё на два дня, но тогда ничего не узнаете о Гермионе.

Свирепо и дерзко скрестив руки на груди, Северус холодно взглянул на неё.

— Меня не интересует, что вы можете мне рассказать о мисс Грейнджер, главная медиковедьма Хоуп!

Корин задорно рассмеялась. За последние дни они с Гермионой много беседовали, и хотя молодая гриффиндорка ни словом об этом не обмолвилась, было ясно, что она безнадёжно влюблена в едва живого пациента.

Могло бы показаться довольно необычным — влюбиться в своего бывшего преподавателя, но теперь, когда он очнулся, Корин не могла отрицать, что что-то в нём было. Опасная, тёмная аура безумно притягивала. И эти удивительные чёрные глаза! Не говоря уже о голосе…

И Снейп мог сколько угодно разыгрывать безразличие — было очевидно, что на самом деле он стремится ко всему, что связано с Гермионой. Как умирающий от жажды алчет глоток воды.

К слову, о воде. Корин достала из кармана бутылочку и протянула ему.

— Выпейте это, — велела она. — Даже если вам совершенно неинтересно, его сварила Гермиона. У неё это, кстати, очень неплохо получается.

— В конце концов, она же училась у меня, — недобро буркнул Северус и осторожно принюхался. — Хотите меня успокоить? — рявкнул он затем.

Корин серьёзно кивнула.

— Покой — это единственное, что вам сейчас нужно. Ваше тело в общем исцелилось, и если вы предоставите ему два дня отдыха, я обещаю, что отпущу вас, — она вытащила из кармана волшебную палочку. — Тогда вы получите её обратно, хорошо?

Северус сначала внимательно взглянул на Корин, затем на бутылочку.

— Вы сдержите своё слово?

— Ага! — она снова кивнула.

Его большой палец бессознательно погладил гладкое стекло маленькой бутылки. Потом он запрокинул голову и залпом выпил всё содержимое. Почти сразу отключившись, Северус так и не выпустил бутылочку из своей почти судорожной хватки.

Корин не смогла сдержать насмешливую улыбку. Она перетащила его длинные ноги обратно на кровать, укрыла одеялом и ласково погладила по щеке.

— Только держите крепко, Севви, ведь она от Гермионы. Жалкая замена, но всё же лучше, чем плюшевый мишка, верно?

SSHGSSHGSSHGSSHG

Корин Хоуп сдержала своё слово. Но что Северус оценил в ней ещё выше — она не пускала к нему никаких посетителей. Ему и в голову не могло прийти, что найдутся люди, которые захотят навестить его, не говоря уже о такой куче народу.

Но, как ему объяснила Корин, она всего лишь следовала указаниям Гермионы, которые весьма настойчиво требовали никого — и ведь действительно никого, за исключением Министра Магии — к нему не пускать, если только это не было его, Северуса, настоятельное пожелание.

А у него определённо не было никакого желания кого бы то ни было видеть.

Единственная, кого он хотел бы увидеть, ушла.

В первый раз очнувшись после похожего на кому сна, в который его погрузило зелье, он услышал достаточно громкий шум за дверью — и оказалось, что почти все голоса были ему знакомы.

Куча Уизли. Северус покорно закрыл глаза. Очевидно, Молли Уизли появилась здесь с явным намерением «увидеть бедняжку и немного позаботиться о нём». Он был уверен, что слышал даже голос Поттера.

Главная медиковедьма, однако, вовсе не думала, что известность — пропуск всюду. Её голос становился не громче, только настойчивее.

— Мистер Поттер, миссис Уизли и все прочие: человек в этой комнате был тяжело ранен — настолько, что мы даже не были уверены, выживет ли он.

Как вы, наверное, лучше меня знаете, временами он ведёт себя весьма недружелюбно, и ему удалось досадить даже смерти, но это совсем не значит, что он в состоянии устраивать с вами вечеринку. И я не могу припомнить, чтобы он выказывал какие-то признаки тоски по вам.

Поэтому — и это моё окончательное решение — я запрещаю вам вновь устраивать такой шум или являться сюда без приглашения. Больному всё ещё нужен покой, а не куча кудахтающих зевак, пытающихся удовлетворить своё любопытство. А теперь, пожалуйста, займитесь своими делами, пока я не позвала охрану. Хорошего дня!

Корин дождалась, пока ворчащая банда не удалилась, и тогда вошла в палату, тихо закрыв за собой дверь.

— Как у вас дела? — спросила она.

— Я чувствую себя усталым и слабым, — честно ответил Северус.

— Так будет продолжаться ещё некоторое время, даже когда вы выйдете отсюда, — предупредила она и вздохнула. — Вы сейчас просто сенсация, я уже велела поставить вам сигнализацию и подняла всю службу безопасности. Журналисты просто осаждают больницу, и каждый день приходят тысячи сов, все спрашивают о вашем здоровье.

Она не стала упоминать, что некоторые из писем были не слишком дружелюбными. «Упивающийся» и «убийца» были ещё одними из самых мягких прозвищ, которые некоторые использовали. Видимо, многие всё ещё не верят, что Снейп был шпионом Дамблдора.

— Некоторые из ваших старых коллег и боевых товарищей были едва ли не упорнее журналистов, — продолжила Корин. Широкая улыбка растянула её губы едва ли не до ушей. — Мадам Помфри — мне кажется, это имя вам знакомо — появляется здесь почти каждый день, потому что хочет «ознакомиться с последними достижениями медицины».

Впервые Корин увидела, как этот тёмный человек улыбается. Вот тебе и на, подумала она. Неплохо!

— Думаю, мадам Помфри упоминала свой огромный опыт в лечении вашего покорного слуги?

— В лучшем случае три или четыре сотни раз, я думаю, — Корин снова поставила бутылочку на стол. — Примите его попозже. Это последняя, и если завтра ваше состояние мне понравится, вы сможете послезавтра покинуть Мунго. И я даже помогу вам выбраться отсюда незамеченным, — она радостно улыбнулась. — И тогда я отделаюсь от вас! Знаете ли, кроме вас есть и другие пациенты.

— Теперь вы меня обижаете, главная медиковедьма Хоуп. Вы могли хотя бы подумать о том, чтобы написать обо мне книгу. Я спасла жизнь Северусу Снейпу или что-то вроде того.

Она фыркнула.

— Кстати, раз уж вы сами упомянули: можете припомнить одну вашу бывшую ученицу? Её имя Лаванда Браун.

Мучительный стон подсказал ей, что он и правда припомнил.

— Ну да, она благодаря вам стала знаменитой. Каждый день в Ведьмополитене появляется её колонка. Она называется Профессор Снейп и я. Жизнь и страдания гриффиндорки, — Корин поцокала языком, неодобрительно качая головой. — Если верить тому, что там написано, вы были не очень-то милым, сэр!

— Милый — мой второе имя, — проворчал Северус.

— Поверю вам на слово, — ответила Корин. — Засыпайте и попытайтесь набраться сил. Они вам понадобятся.

Он кивнул ей.

— Спасибо, — пробормотал он так тихо, что она едва разобрала. Корин улыбнулась про себя и выскользнула за дверь.

SSHGSSHGSSHGSSHG

В четверг вечером Корин провела пресс-конференцию для стервятников из газет, пока домашний эльф вывел одетого по всё чёрное человека в капюшоне через скрытый боковой выход в сад.

— Через две минуты антиаппарационный барьер снова активироваться, сэр! — заявил домовик и посмотрел на него своими большими глазами.

— Хорошо, возвращайся внутрь, Табби, — тихо произнёс Северус.

— Табби остаться и проследить, чтобы всё было в порядке, сэр!

Взглянул на кроваво-красный закат, Северус глубоко вдохнул и выдохнул. Затем он рассеянно кивнул эльфу и аппарировал к границе Хогвартса.

Не удержавшись на ногах, он упал на землю и теперь ждал, пока поутихнут головокружение и слабость. Сильный запах сосен, исходивший от Запретного Леса, казалось, идёт через нос прямо в мозг, чтобы разбудить воспоминания. Он на самом деле снова здесь. В Хогвартсе. Дома.

Когда он выйдет из леса, увидит замок. Неужели и правда? С одной стороны, тоска была столь сильна, что почти причиняла боль, но с другой — там его ждёт куча воспоминаний, которые не хотелось бы поднимать.

Вытащив из внутреннего кармана Перечное зелье, сваренное Гермионой, он сделал большой глоток. Потребность увидеть эту маленькую, упрямую, невыносимую гриффиндорку была едва ли не сильнее, чем желание вернуться домой.

Северус не знал, как долго уже стоял на коленях, пока не поднялся и не отправился вслед за заросшей тропой сквозь лес. Десять проклятых долгих лет он здесь не был, и каждый метр, каждое дерево, каждый куст казались ему знакомыми и одновременно чужими.

Под широким покровом леса уже было темно, но он не зажигал свет. Он знал дорогу и только для защиты держал палочку прижатой к боку.

Не хватало ещё — именно сейчас, после долгожданного возвращения, это было бы в высшей степени обидно — стать жертвой кровожадного акромантула или других, не столь безвредных обитателей леса. Северус почти не производил шума. Он очень рано научился неслышно передвигаться и оставаться в тени, едва ли не превращаясь в собственную тень.

Когда тропа вывела его на поляну, он услышал треск в подлеске и мгновенно почти слился с корой огромного дуба. А потом его глаза расширились в изумлении и… восхищении. На поляну вышло небольшое стадо единорогов во главе с вожаком, внимательно оглядывавшимся по сторонам.

За ним следовали две взрослые кобылы, двое однолеток и жеребёнок. Северус ещё никогда не видел ничего столь же прекрасного, как эта невероятная сцена. Жеребёнок был ещё так мал, что, казалось, целиком состоял из золота. Он задорно резвился вокруг стада, из явно детского восторга высоко подпрыгивая — отрывая от земли все четыре копытца.

Северус затаил дыхание и опустился на колени, когда жеребёнок приблизился к нему. Ни за что на свете он не хотел его напугать. Маленькое золотое существо принюхалось, и затем с любопытством подбежало ближе.

Он не двинулся, не пошевелил ни единым мускулом, когда мокрый нос ткнулся ему в лицо и обнюхал. Огромные тёмно-синие глаза вопросительно глядели на него, и были так полны любопытства, что он медленно, словно в замедленной съёмке, протянул руку и дотронулся до шелковистой шерстки маленького единорога.

Тот стоял тихо и спокойно принимал ласку. И в этот момент ожесточившееся сердце Северус Снейпа окончательно открылось. Момент чистой магии, такого полного доверия и… любви, что Северус опустил голову и прижался лбом ко лбу жеребёнка.

Секунды превратились в минуты, и, казалось, растянулись в вечность, которую разделили друг с другом тёмный человек и золотое создание.

Затем вожак внезапно фыркнул и взвился на дыбы — то было возвышенное зрелище, и в ту же секунду луна выглянула из-за туч, и серебристые лучи окатили поляну волшебным светом.

Жеребёнок толкнул его в последний раз и бросился прочь, за стадом. И всего несколько секунд спустя поляна была пуста, ничто больше не напоминало о прекрасных созданиях. Вздохнув, Северус поднялся и сделал шаг вперёд, но тут что-то тонкое и острое уткнулось ему в шею.

Он оцепенел. Будто призрак, от него отделилась тень. Большая тень с телом огромного коня и торсом могучего человека. Кентавр. Северус хорошо знал этого кентавра — он был одним из тех, с кем когда-то подружились он и Лили.

— Привет, Бэйн, — ровно произнёс он. В левой руке Бэйна был зажат традиционный лук, правая же была вытянута вперёд и держала длинную стрелу, чьё острие теперь неприятно напоминало о себе.

Одно движение, и стрела, повинуясь сильной руке кентавра, глубоко пробьёт его горло. Тонкая струйка крови уже текла по его шее.

— Так ты вернулся, юный Снейп, — пророкотал Бэйн. Для кентавров, которые, как правило, жили до трёхсот лет, а то и дольше, почти все люди были юными.

Что-то шевельнулось у него за спиной, и четверо, пятеро других кентавров появились из-за деревьев. Все они держали луки натянутыми и направленными на Северуса.

Северус ощутил, как ускорился его пульс. Какая ирония судьбы! Он пережил войну, пережил сумасшедшую дочь Упивающегося Смертью, пережил магглского киллера; он был оправдан и даже получил орден. И теперь, как назло, когда он поверил, что может начать по-настоящему жить, кентавры убьют его.

В этом не было никаких сомнений. Кентавры всегда были друзьями и союзниками Альбуса, и низачто не отпустят его убийцу. Один из кентавров подошёл к ним и опустил свой лук. Северус знал его как Лизариуса, наставника Бэйна.

— Так пророчество оказалось верным, Бэйн! — произнёс Лизариус, внимательно разглядывая тёмного человека.

— Похоже на то, — ответил Бэйн и убрал — о чудо! — стрелу от горла Северуса.

Он снова посмел дышать, и любопытство тут же взяло верх.

— Что за пророчество?

Лизариус придвинулся ближе к нему и встряхнул красно-каштановыми волосами.

— Ты убил Светлого! — глухо прорычал он.

— Да, — просто признался Северус.

— У меня было видение это ночью. Видение, пророчество! — он откинул голову, и его голос стал почти на октаву ниже. -

По десять новых лун двенадцать раз,

После того, как зло повергли мы.

Придёт домой, вернётся без прикрас

Мужчина тёмный в ярком блеске тьмы.

И невиновность невиновных всех сама

Покажет, как он чист на самом деле,

И невиновность невиновных всех сама

Готова будет за него вступиться смело.

Северус уже ненавидел пророчества. Они были такими расплывчатыми, и могли означать и всё что угодно, и ничего. Где, во имя Мерлина, логика?

— И что именно, позвольте узнать, это означает? — холодно спросил он. Если они хотят его убить, им стоит покончить с этим поскорее, и не докучать ему видениями и пророчествами. Они ещё никогда не приносили ему ничего хорошего.

— Сын Эльба поручился за тебя, — ответил Бэйн. — Золотой малыш прикоснулся к тебе и позволил тебе дотронуться до него, юный Снейп. Ещё никогда золотой малыш не подпускал к себе человека.

Вот это подвиг, сухо подумал Северус. Детёныш единорога не мог быть старше трёх месяцев, и, вероятно, ещё ни разу не встречался лицом к лицу с человеком. Но кто он такой, чтобы спорить с кентаврами?

Теперь они сомкнули круг вокруг него.

— Ты — тьма, где он был светом. Ты свет там, где он погрузился во тьму. Ты — часть его, как он был частью тебя. Убив его, ты убил и часть себя. Но всё же ты — феникс, и потому — его законный наследник. Иди, Северус Снейп, иди к отцу, которого выбрало твоё сердце.

Круг разомкнулся, и Бэйн кивнул своей могучей головой в сторону замка, который пока ещё не был виден.

Они отпустили его благодаря какому-то неясному пророчеству и поручительству маленького единорога. Северус начал идти и больше не оборачивался. Он знал, что кентаврам можно доверять. Но что они сказали об Альбусе? Отец, которого выбрало его сердце?

Они были правы. Северус всегда восхищался Альбусом, наверное, даже любил его. Он был его учителем, наставником, может, даже другом. Но отцом? Ну да, Тобиас Снейп в любом случае не тот отец, которого бы выбрало его сердце, это уж точно.

С другой стороны, ведь любой, кто любит своего сына, не заставит этого самого сына себя убить, не так ли?

Проклятье!

Это тоже был акт глубокого доверия, внезапно осознал Северус. И со стороны Альбуса, и с его собственной. Каким бы ужасным ни был этот поступок, он, напротив, отражал всю глубину их странных и запутанных отношений — доверия и любви, что они друг к другу испытывали.

Внезапно он оказался на границе Запретного Леса, и от слабости ему пришлось опереться на дерево. Вот и он. Хогвартс. Его судьба, его убежище, его дом. Казалось, здесь ничего не изменилось. Хижина Хагрида, большой луг, тропинка к замку, Чёрное озеро.

Будто магическим образом взгляд Северуса притягивала огромная, ослепительно белая гробница. Без его ведома ноги сами понесли его вперёд. Он медленно провёл рукой по гладкому камню.

— Привет, папа, — прошептал он сдавленным голосом, затем повернулся и позволил себе сползти вниз, пока не сел на землю, опираясь на памятник спиной и головой.

Северус долго сидел там. Он наблюдал, как луна медленно брела по небу, и как то тут, то там в замке мелькал огонёк — по-видимому, Филч, который всегда почему-то крадётся там посреди ночи. Пока ещё были летние каникулы, и в замке не должно быть студентов, которых можно было бы уличить в каком-нибудь преступлении.

Ну да, Филч оставался Филчем, и он, вероятно, никогда не изменится. Северус почувствовал, как его охватило глубокое умиротворение. Будто рука любящего отца коснулась его и заверила, что всё в порядке.

В последнее время я слишком много разговариваю с мёртвыми, подумал он.

Шум, не соответствующий ночи, заставил Северуса насторожиться, но он не двинулся с места. Его брови в изумлении поползли наверх. Определённо детский голос приглушённо позвал:

— Вотан!* Вотан, быстро иди сюда, глупый пёс!

В близлежащих кустах что-то зашуршало, и нечто, не поддающееся идентификации, но явно волосатое, выбралось наружу и наткнулось прямо на Северуса.

Во имя Мерлина, подумал Северус, не шевелясь. Неужели все магические создания решили прогуляться сегодня?

Нечто размером с маленького слона уселось перед Северусом и принялось размахивать своей задней частью туда-сюда. Ну, хорошо… размышлял Северус. В любом случае, у этого хотя бы не три головы.

И у него был всего один хвост, и, если приглядеться к копне шерсти, вроде бы можно было заметить и два больших карих глаза. Если принять за факт, что у него имеются ещё и четыре ноги, можно было смело предположить, что сие нечто представляет собой что-то собакоподобное.

Из тех же самых кустов, откуда выбралась собака, вылез маленький мальчик, кинулся к собаке и схватил её за ошейник.

— Вотан! Я же тебе говорил… — он потрясённо прервался, заметив тихого тёмного человека, который всё ещё сидел у гробницы и рассматривал их обоих самыми чёрными глазами, какие он только видел.

— О… ну… я…

— …без сомнений, могу объяснить, почему я после полуночи всё ещё брожу вне замка? — голос человека звучал спокойно и властно, как будто он имел полнейшее право задать этот вопрос.

— Эм-м, да…

Северус скрестил руки на груди и кивком указал на место рядом с собой.

— Тогда садись, мистер?..

— Тедди Люпин, сэр.

Он поднял брови.

— Смотри-ка, смотри-ка. Ну, мистер Люпин, тогда садись и объясняй! И я должен предупредить, я уже слышал несчётное количество отговорок. Твоей стоит быть очень оригинальной, чтобы убедить меня.

В ярком свете луны Северус увидел, как карие глаза мальчика окрасились голубым. Его волосы стали зелёными.

— У меня нет отговорки, сэр. Я только подумал, что здесь всё равно никого нет, так что я могу немного погулять с Вотаном. Ему ужасно одиноко, потому что Хагрид не смог взять его с собой во Францию, — Тедди осторожно присел рядом с Северусом.

— И в самом деле, это я бы назвал оригинальным! — насмешливо пробормотал Северус. — А как ты, собственно, оказался здесь? Сейчас же каникулы, не так ли?

— Да, но я здесь просто отдыхаю, у тёти Минервы. Я ведь ещё не поступил в Ховартс, мне всего десять. Правда, тётя Минерва смогла устроить, чтобы я в этом учебном году, наконец, смог приехать. И бабушка обрадуется, хотя я кучу времени провожу у дяди Гарри и тёти Джинни.

— Ясно, — тихо произнёс Северус. Он потёр подбородок. — Но это не объясняет, почему ты бродишь так далеко от замка. Это опасно, даже если ты не ходишь в Запретный Лес.

Мальчик просиял.

— Но ведь так только интереснее! Кроме того, со мной ведь Вотан, что может случиться?

— Прямо как отец, настоящий Мародёр! — он не хотел говорить это громко, но Тедди услышал.

— Вы знали моего папу?

— Твоего папу, твою маму, их друзей… — признался он.

— Значит, вы тоже были в Хогвартсе?

— Много лет!

— Класс! Можете мне что-нибудь рассказать? Про Мародёров и всё такое? — он остановился. — О, извините! Мия всегда говорит, что мне не стоит набрасываться на людей. Я всегда слишком много болтаю, говорит Мия.

— Мия, хм? Кто это?

— О, Мия — самая классная леди на свете. Она здесь как тётя Минерва — учительница, но… — он немного понизил голос, — она не заставляет обо всём рассказывать. Она может и умеет просто всё, и, к тому же, она такая милая и добрая и… — он глубоко вдохнул. — Мия просто удивительная. Я пойду к ней завтра. Хагрид как раз завтра вернётся из Франции, и, значит, мы, как обычно, пойдём в Хогсмид.

— Значит, она живёт в Хогсмиде, не в самом Хогвартсе?

Тедди почесал в затылке.

— Я даже не знаю, можно ли мне всё это вам рассказывать.

Северус взглянул на часы.

— Послушай, волчонок. Раз уж ты под присмотром Минервы, я заключу с тобой пари. Ставлю на то, что она самое позднее через пять минут будет здесь и схватит тебя.

Волосы мальчика посветлели от ужаса.

— Откуда вы это знаете, сэр?

— Она была и моей учительницей, — Северус удовлетворённо усмехнулся. — И, кроме того, я видел, как зажёгся свет в её башне!

— О чёрт, как я же теперь вернусь так, чтобы она не заметила? Мне надо в гриффиндорскую башню!

— Если ты пообещаешь мне, что мы встретимся здесь утром, до того, как ты пойдёшь в Хогсмид с Хагридом, я покажу тебе тайный ход в замок. Но решай быстрее, сейчас она уже должна быть в главном холле.

— Чёрт, чёрт, чёрт!

— Следите за своим языком, молодой человек!

— Ну, хорошо, завтра утром опять здесь, в девять, хорошо?

— Согласен. А теперь отправляйся обратно в кусты, откуда ты и Вотан вылезли, и ползи, пока не окажешься в низине. Тебе придётся немного поискать, но там есть длинный белый корень. Потяни за него, затем полезай в туннель и выйдешь прямо на кухне. Если сделаешь всё тихо, домовики тебя тоже не заметят. Но теперь всё, поторопись!

— Спасибо, сэр! — выдохнул мальчик и исчез вместе с собакой.

Северус откинулся назад и принялся ждать. Ночь была тихой и ясной, и когда утихли шорохи в кустах, был слышен только шелест листьев, взбудораженных случайным порывом ветра.

Он не слышал, как она подошла, но мурашки подсказали ему, что она здесь. Северус взглянул на кошку, которая, казалось, возникла из ниоткуда. Он чуть-чуть склонил голову.

— Минерва, — тихо произнёс он. — Не хочешь составить мне компанию?

Силуэт кошки начал расти, вытянулся вверх, уплотнился и превратился в сухопарую женщину со строгой седой косой.

— Северус! — её голос выражал глубочайшее изумление, но, кроме него, ещё и своего рода… счастье и радость.

Северус недоверчиво уставился на неё. Она обрадовалась, увидев его?

— Десять лет я ждала этого дня, — продолжила Минерва и взглянула на него сверху вниз. Затем, глубоко вздохнув, опустилась на землю рядом с ним. — Десять долгих лет. 120 месяцев. 520 недель. 3650 дней.

Северус поднял руку.

— Я думаю, ты ясно выразила свою мысль. Не обязательно переводить годы ещё и в часы или минуты. Я вижу, ты установила что-то вроде сигнализации, которая сработала, когда я подошёл к Хогвартсу?

Минерва кивнула.

— Ты всегда был невероятно умным парнем, Северус.

— И почему ты здесь только сейчас?

Она слабо улыбнулась.

— Хотела дать тебе возможность познакомиться с мистером Тедди Люпином. Но разве обязательно было рассказывать ему про тайный ход?

Северус весело фыркнул.

— Малыш — сын Мародёра, и растёт в той или иной мере у Поттера или здесь, в замке. Как думаешь, много ли времени пройдёт, прежде чем он узнает обо всех тайнах Хогвартса? Ему вообще не нужна моя помощь, в этом я уверен.

Минерва немного помолчала. Затем серьёзно взглянула на него.

— Мне так жаль, Северус. Что я так в тебе сомневалась. После событий на Астрономической башне я возненавидела тебя. Я никак не помогала тебе, пока ты был директором, а ведь именно тогда тебе очень нужна была помощь. Мне следовало прислушаться к Альбусу. Он всегда мне говорил, что доверил бы тебе свою жизнь.

— Н-да, вот видишь, что из этого вышло. Перестань корить себя, Минерва. Всё случилось так, как должно было, за исключением того факта, что я выжил. Этого не было в плане.

— Северус! Как ты можешь так говорить? Я так хотела, чтобы ты оказался жив, так на это надеялась. Я хотела попросить у тебя прощения, Северус.

— Здесь нечего прощать, чёрт побери. Мы все были всего лишь пешками в игре. Ни больше, ни меньше. Чувства не имеют никакого значения. Ах, чёрт возьми, кто кого из нас я, собственно, пытаюсь переубедить? Ты когда-нибудь любила, Минерва?

Минерва подумала о Рори МакГонаголле, о других мужчинах, которых знала, и об Альбусе Дамблдоре. Она кивнула.

— Да, — ответила она. — Любила.

Некоторое время они молчали, но это молчание не было неприятным.

— Что ты теперь будешь делать, Северус? Какие планы?

Он пожал плечами.

— Я не знаю. Жить. Как-нибудь. Почему ты спрашиваешь?

Минерва улыбнулась.

— Мне может понадобиться преподаватель зельеварения. Тогда мой учитель нумерологии сможет больше времени посвящать своим непосредственным обязанностям.

МакГонаголл не могла видеть его улыбку, но услышала её в его голосе, который стал немного глубже и бархатнее.

— Твоего профессора нумерологии случайно зовут не Гермиона Грейнджер, а?

— О, случайно да!

— Упрямая, невыносимая, маленькая гриффиндорка! — прорычал Северус.

— Она никогда не переставала верить в тебя, — сказала Минерва. — Она искала тебя всё время.

— Как видишь, она меня нашла!

— Так что ты думаешь? Через неделю начнётся новый учебный год, и шансы найти сейчас ещё одного профессора зельеварения у меня почти ничтожны.

— Тебя завалят вопиллерами, если ты меня возьмёшь. Никто не захочет, чтобы его ребёнка обучал убийца Дамблдора.

— Убийцы Дамблдора не существует. К тому же, прошло десять лет. Студентов, которые тебя знали, уже нет в Хогвартсе. А родители знают правду. Ты был шпионом и героем, ничего другого.

— Студенты, которых я знал… по крайней мере один из них сейчас в Хогвартсе. Гермиона Грейнджер.

— Она очень высокого мнения о тебе.

Северус на мгновение задумался.

— Я тоже… очень высокого мнения о ней, — сказал он наконец.

Перед его глазами встала её улыбка, то, как она вздёргивала подбородок, когда злилась, или как она сворачивалась клубочком в кресле и тепло прищуривалась на него своими кошачьими глазами…

Северус встал и потянулся.

— Дай мне день на размышления, — попросил он.

— Конечно, — кивнула Минерва.

— Ах да, Минерва! — он уже начал идти, когда вдруг обернулся. — Как ты относишься к отношениям между твоими профессорами?

Минерва МакГонаголл могла быть какой угодно, но только не глупой.

— Думаю, когда ты спросил, любила ли я когда-нибудь, ты думал не об Альбусе, верно?

— Не в первую очередь, — признался Северус.

Она недоверчиво покачала головой.

— Ты и Гермиона. Кто бы мог подумать?

— Собственно, — нерешительно произнёс он, — пока нет никаких меня и Гермионы. Я с ней… довольно плохо обошёлся, потому что боялся, что с ней что-нибудь случится, если она останется в маггловском мире. Я прогнал её, чтобы она была в безопасности. Думаю, я порядочно её обидел.

— А теперь тебе нужен совет от тёти Минервы?

Его губы изогнулись.

— Пожалуй, я бы не так выразился, но хорошо. Может быть, мама-львица даст совет, как змее обольстить лучшего из её детёнышей?

— Я могу сказать тебе только одно, Северус. Делай то, что лучше всего умеешь.

— Что именно? Вынюхивать и защищать, как кое-кто недавно сказал мне?

Минерва улыбнулась.

— Нет. Иди и борись за то, что для тебя важно.

SSHGSSHGSSHGSSHG

* Вотан — главный бог в немецкой мифологии, он же Один в скандинавской.

Глава 16.

День 20, утро пятницы.

Гермиона любила свой маленький дом на дальнем конце главной улицы Хогсмида. Она могла бы жить и в Хогвартсе, как делали большинство профессоров, но предпочла иметь некоторое личное пространство, так что этот вариант был идеальным. Достаточно близко к замку, чтобы быть в зоне досягаемости в любое время, но в то же время достаточно далеко, чтобы… не быть всё время в зоне досягаемости.

В зависимости от того, шла ли речь о действительно неотложном деле или нет.

Домик был тесным и настолько крохотным, что, несмотря на два этажа, по площади составлял всего шестьдесят квадратных метров. Для неё — вполне достаточно. Внизу располагались гостиная, кухня и ванная, наверху — кабинет и спальня. Просто идеально.

Позади раскинулся небольшой сад, в нескольких шагах вниз по улице уже начинался лес. Дом принадлежал Аберфорту, но ему был не нужен, и он с радостью сдал его в аренду юной преподавательнице, которую знал ещё студенткой.

Ещё только едва сравнялось десять часов, когда Гермиона услышала доносящийся откуда-то с улицы ужасный шум, какой мог вызвать только один человек из всех, кого она знала. Вздохнув и отпихнув в сторону все свои приготовления к учебному году, она открыла окно и выглянула наружу.

— Тедди Люпин, — строго сказала она, когда узрела внизу голову с сегодня ярко-красными волосами. — Что ты там делаешь?

— Спускайся, Мия, давай! Это ужасно важно, так он сказал. О чёрт, этого я не должен был говорить!

Гермиона опешила.

— Что важно? И кто так сказал? И почему ты не должен был мне этого говорить?

— Спускайся, и я всё тебе расскажу. Вопрос жизни и смерти!

Поскольку голос Тедди и правда звучал очень серьёзно, Гермиона бросила своё перо на стол и сбежала вниз по лестнице. Когда она вышла на улицу, Тедди невозмутимо сидел на лавочке перед домом и раскачивал ногами.

На мгновение она почти разозлилась, но, как и каждый раз, её затопила безграничная симпатия к маленькому мальчику, который рос сиротой, но смотрел на мир с такой непринуждённостью и юмором, что сердиться на него было просто невозможно. Гермиона опустилась рядом с ним на лавочку.

— Так, хорошо, рассказывай. Что у тебя такого важного, что это вопрос жизни и смерти?

Тедди схватил ящик, что стоял у него на коленях, и взглянул на неё искренними тёмными глазами. Ему было всего десять, но он уже успел выяснить, что женщины от этих глаз тают.

— Итак, представь себе, вот есть кто-то, кому кто-то другой по-настоящему нравится, да?

Это было очень необычное начало. И что, во имя Мерлина, у него в коробке?

— Тедди, что случилось? Ты рассердил Минерву?

Мальчик закатил глаза. Мия была взаправду, взаправду классной, но у неё постоянно была мания всех спасать, как там дядя Рон это недавно назвал? Синдром всемирного спасителя, точно, именно так.

— Я постоянно сержу тётю Минерву, но нет, тебе не надо сейчас ничего делать. Послушай!

— Хорошо, я вся внимание. Рассказывай дальше, — Гермиона откинулась назад и, закрыв глаза, наслаждалась солнцем.

— Итак, на чём я остановился? Точно, вот есть кто-то, кому кто-то другой нравится. По-настоящему, я имею в виду. Лучше всего с поцелуями и всяким таким, — Тедди поморщился. Поцелуи и всякое такое были довольно отвратительными, на его вкус, но, с другой стороны, всё же очень захватывающими. Он толкнул Мию. — Эй, не засыпай!

— Нет, я просто очень внимательно слушаю. В чём же соль твоей истории?

— В чём что?

Гермиона хотела пуститься в объяснения, но Тедди только уклончиво махнул рукой.

— Не важно, сейчас не нужно читать доклад длиной в милю, иначе я забуду, что должен сказать. Хочу, я имею в виду, что я хочу сказать! — поспешно поправился он.

Дело становилось всё таинственнее.

— Хорошо, и если кому-то по-настоящему нравится кто-то другой, но он вроде как… — он ненадолго задумался, — ну да, наделал глупостей. И, кроме того, совершенно не знает, может ли другому, ну, тому, кто первому, который наделал глупостей, по-настоящему нравится, тот другой тоже нравиться, понимаешь?

Гермиона славилась своим острым умом, но даже ей понадобилось несколько секунд, чтобы пробраться свозь сложносочинённую фразу Тедди.

— Итак, речь идёт о двух людях, которые влюблены друг в друга? Или, соответственно, один любит другого, но не знает, взаимна ли его любовь? И, кроме того, сделал что-то не так?

— Я так и сказал, разве нет? — Тедди, сияя, смотрел на неё. — Хорошо, что до тебя дошло. И первый, то есть тот, кому в любом случае нравится другой, но он был таким придурком, — что, если он не знает, как ему снова исправить всю эту хрень?

— Тедди, во имя Мерлина, где ты набрался таких выраж<