День седьмой, вечер субботы.

Уже давно стемнело, когда он вернулся. Гермиона устроилась в гостиной; она лежала, свернувшись калачиком, в большом кожаном кресле, когда он тихо закрыл за собой дверь. Она наблюдала, как Северус тихо стянул куртку, снял кобуру и всё вместе тщательно сложил.

Потом он упал на диван напротив неё, положил ноги на низкий столик и закрыл глаза. Он не издал ни звука, и выражение его лица напугало Гермиону. Совершенно ясно, что он был и физически, и морально истощен.

Бесшумно поднявшись, она скрылась на кухне, где поставила большой чайник чая. Достала для него чашку, добавила два куска сахара, а затем, мысленно пожав плечами, и большой глоток рома, который он использовал для готовки.

Присев на подлокотник, она вложила ему в руки чашку. Медленно Северус открыл глаза, и боль, отразившаяся в их бесконечной глубине, тронула Гермиону, и она протянула руку, чтобы убрать иссиня-чёрную прядь, упавшую ему на лоб.

— Сколько школьников погибло, когда Тёмный Лорд штурмовал Хогвартс? — неожиданно спросил Северус. Его голос звучал сипло.

Гермиона глубоко вдохнула. Десять лет! Неужели боль никогда не уйдёт? Но Северус спросил не для того, чтобы помучить её. У него была причина.

— Четырнадцать, — тихо сказала она.

— Четырнадцать, — повторил он так же тихо. — Четырнадцать детей, оставленных на моё попечение, — он пил чай, признательный за её заботу. Его брови поползли вверх, когда он почувствовал вкус рома, но от комментариев он удержался.

Затем он поставил чашку на стол и откинулся назад, закрыв глаза.

— Можешь прибавить еще одну фамилию, — пробормотал он почти неслышно. — Салли-Энн Перкс, Слизерин. Прохожий, выгуливавший собаку, нашёл сегодня днём два женских тела. Видимо, они должны были утонуть в реке, но попали в течение, и их вынесло на берег. Они были уже два часа как мертвы. Два выстрела в грудь. Очень профессионально. Маленький калибр. Наверное, двадцать второй. Мне не удалось. Снова. Я хотел поймать их, Гриффиндор. Живыми! А теперь Салли-Энн Перкс и Нуар Лестрейндж мертвы. Две волшебницы, убитые одним магглом при помощи вещи, куда более простой в использовании, чем волшебная палочка.

У Гермионы было ощущение, что в комнате не осталось воздуха. Обе женщины были, без сомнений, опасны. Они хладнокровно подожгли ее дом, сознавая, что Грейнджер могла бы сгореть, если бы ей не удалось аппарировать. Но всё равно — кто-то убил их так небрежно, будто пристукнул комара…

— Думаешь, это был Блант? Бывший солдат, который убирает лишних для Осборна? — прошептала Гермиона. Северус только коротко кивнул.

Она была глубоко потрясена. И напугана. И беспокоилась о Северусе. Как он мог считать, что смерть обеих женщин на его совести? Почему чувствовал себя проигравшим?

Потому что это засело в нём слишком глубоко. Его инстинкт защитника выражался сильнее, чем у любого, кого она знала, и в том числе Гарри. Он взял на себя вину за смерть детей, погибших при нападении Тёмного Лорда. И точно так же чувствовал себя ответственным за Салли-Энн и Нуар, хотя и преследовал их.

Гермиона поднялась и обошла диван. Лёгкими, как пёрышко, движениями она начала перебирать его волосы.

Северус напрягся, но она продолжала — не спеша, осторожно, нежно, пока он не расслабился и не сдался. Он так устал. Ему так хотелось верить, что она делала это оттого, что что-то чувствовала к нему.

Кончиками пальцев описывая круги на висках, Гермиона медленно массировала кожу его головы, пока тупая боль, мучившая его, не прошла, дав вздохнуть с облегчением.

Он позволил себе ещё глубже упасть в её руки, когда она начала массировать его шею и плечи. Ещё немного, и он начнёт мурчать, как кот. Северус открыл глаза и слегка повернулся, чтобы она могла продолжать массаж, а он мог её видеть.

— Зачем, Гриффиндор? Зачем ты всё это делаешь? — пробормотал он.

Гермиона задумалась над этим вопросом, не прерывая свои движения. Северус был уверен, что она поняла: он имеет в виду всё, что она делала — и как она упорствовала, чтобы остаться у него, и как уговаривала вернуться — а не только её сиюминутное участие.

— Почему бы тебе просто не посмотреть самому, мастер сокрытия правды? — наконец, мягко спросила она.

— Сейчас ты потребуешь своё одолжение? Неужели ты настолько мне доверяешь, что предоставишь абсолютно свободный проход? Если ты где-то закроешься, будет больно, ты знаешь это.

— Северус Снейп, даже ты должен согласиться, что я была лучшей ученицей, что когда-либо заканчивала Хогвартс. И если я чему-то научилась — а, поверь мне, я многому научилась — так это тому, что я могу тебе доверять. Duine uasal. / Ты — человек чести. /

Он вздохнул и крепко сжал её руку. Точка, откуда уже не сбежать, точка, в которой уже нет никакого смысла бороться с ветряными мельницами.

— Thugam! / Ко мне! / — произнёс Северус, потянул её через спинку дивана, пока она не оказалась практически лежащей у него на коленях, и склонился над ней. — Устраивайся поудобнее, Гриффиндор, и расслабься!

— Тебе нужно смотреть мне в глаза? — спросила она.

Северус покачал головой.

— Нет. Только новички или некомпетентные олухи так делают.

Гермиона удивила его, развернувшись и прислонившись спиной к его груди. Ему пришлось судорожно глотнуть воздуха, когда она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Её волосы щекотали ему подбородок и щёку, и он не смог удержаться — зарылся лицом в её шевелюру и позволил мягким кудряшкам ласкать его чувствительную кожу.

Затем она почувствовала, как тонкая рука пробралась сквозь её волосы и остановилась на виске. И Северус Снейп вошёл в её разум.

SSHGSSHGSSHGSSHG

Легилименция сама по себе — не чтение мыслей. Скорее, вторгающийся должен из несчётного числа всплывающих картинок выбрать те, которые кажутся ему самыми многообещающими, и поработать над ними, так сказать, узелок за узелком распутывая в бесконечную нить воспоминаний.

Мозг Гермионы, однако, был весьма чётко структурирован — факт, который он всегда признавал. И она сама хотела сделать свои мысли доступнее, что существенно облегчало задачу, ведь нужные картинки сразу появлялись перед ним.

Хотя Северус в этот раз вошёл не как шпион, он вообще не был бы им, если бы так легко перешёл к делу. Сначала он исследовал её разум в поисках изменений, теней, подсказывающих, что кто-то дал Гермионе воспоминания, которые не были её собственными, но в правдивости которых она была убеждена.

Он сам подделывал воспоминания, так что знал, где искать, но ничего не нашёл. Невозможно поработать с памятью, не оставив следов. Это означало, что всё, что найдётся в разуме Гермионы, — правда.

Северус колебался ещё короткое мгновение, а затем отправился к одной из картинок.

— Ты назвал своего сына Северус? — Рон попытался подавить истеричные нотки в своём голосе.

Гарри скрестил руки на груди.

— Я назвал своего сына в честь двух директоров Хогвартса. Да, я знаю, что один из них был слизеринцем, но он был самым мужественным человеком из всех, кого я знал. Не забывай, что без него мы бы здесь не стояли! — сказал он. На лице его были написаны серьёзность и зрелость, каких ещё не было несколько лет назад. — У тебя есть какие-нибудь успехи в последнее время, Миона?

Она помотала головой и оттеснила своих друзей ещё глубже в нишу коридора святого Мунго.

— Нет. А у тебя? Как там с итальянцами?

— Ничего. Разве что если Снейп постоянно пьёт Оборотное зелье и выдаёт себя за сквиба… нет, вряд ли.

— Я недавно был с Джорджем в Манчестере, — сообщил Рон, неожиданно по-деловому. — Но и там — ничего! Я задумался — такой, как Снейп, он же не станет жить среди магглов, правда? Я имею в виду, что он умеет делать?

— Колдовать, учить и охранять, — ответила Гермиона, и Гарри кивнул. — Не так уж много перспектив, с которыми можно начать жизнь в маггловском мире, не так ли?

Северус покинул это воспоминание и проник дальше в прошлое.

Гермиона обессиленно упала в кресло в учительской.

— Вышвырните его, — тихо сказала она Минерве, которая тоже там присутствовала. — С меня хватит. Каждый раз из-за него срываться! Лучше я возьму его регулярные занятия — хотя бы буду знать, зачем я это делаю.

— Гораций стар и… — начала МакГонаголл, но Гермиона её перебила.

— Он симулянт и ипохондрик. И кроме того, не имеет ни малейшего понятия, что делает. Уже к третьему курсу у Снейпа я знала больше, чем его шестикурсники сегодня!

Минерва вздохнула.

— Я знаю. Но и ты знаешь, что я ничего не могу поделать, — её голос стал тише. — Как бы архаично это ни прозвучало, но ты преподаёшь всего год и всё ещё считаешься практикантом. Я не могу это проигнорировать, — она провела рукой по своим седым волосам. — Ты всё ещё разыскиваешь Северуса?

Гермиона кивнула.

— Я хоть раз отступалась от того, что считала действительно важным?

Минерва улыбнулась.

— Нет, никогда. Но он не домашний эльф, ты понимаешь?

Лицо её бывшей ученицы помрачнело ещё сильнее.

— Нет, он точно не эльф!

Смена картинки.

— Мои искренние поздравления, мисс Грейнджер! С гордостью могу сказать, что вы — лучшая студентка, что когда-либо выходила из этих древних стен, — декан пожал руку серьёзной девушке с растрёпанными волосами.

— Впрочем, я был очень впечатлен вашей выпускной работой по зельям. Могу я спросить, кто обучал вас в школе?

— Профессор Северус Снейп, сэр!

— О! — взгляд старика немного помрачнел. — Тогда мне не стоит сильно удивляться, что вы достигли тех же успехов, что и упомянутый волшебник, когда учился здесь!

Ещё годом раньше…

— Ваше имя?

— Гермиона Грейнджер.

— Гермиона Грейнджер, вы стоите перед Визенгамотом. Вы обязаны говорить правду. Все ваши заявления будут проверяться квалифицированными легилиментами министерства. Вы поняли?

Гермиона равнодушно взглянула на чопорного судью, хотя от его манер её тянуло засмеяться.

— Да, сэр.

Мужчина сложил руки на столе и, не обращая внимания на прочих сидящих, остановил свой пронзительный взгляд на ней.

— Расскажите о вашей последней встрече с Упивающимся Смертью Снейпом.

— При всём уважении, сэр, я не знаю Упивающегося Смертью Снейпа. Только если вы имеете в виду профессора Северуса Снейпа, последнего директора Хогвартса, тогда я могу помочь.

Его лицо дрогнуло и удивительно напомнило ей Барти Крауча.

— Что за наглость! — крикнул он и хлопнул рукой по столу.

— Наглостью мне кажутся ваши попытки разрушить репутацию человека, который всё отдал и всем пожертвовал, чтобы сделать возможным падение Волдеморта и спасти тысячи жизней магов и магглов! — воскликнула она, теперь покраснев от гнева. — Вы слышали заявление Гарри Поттера. Вы читали завещание Дамблдора! Минерва МакГонаголл, нынешний директор Хогвартса, свидетельствовала в пользу профессора Снейпа. И вы всё равно утверждаете, что он Упивающийся! Вы бы здесь вообще не сидели, если бы Северус Снейп годами не рисковал здоровьем и жизнью ради вас!

— Тишина! — рявкнул судья, прерывая нарастающий шум.

Гермиона не стала дальше слушать его, она встала и подняла руку. Ропот утих. Мелькали вспышки фотоаппаратов, на заднем плане виднелась блондинка, чьё Прытко-Пишущее-Перо царапало пергамент как сумасшедшее.

— Профессор Северус Снейп совершил ошибку в молодости, это бесспорный факт, — спокойно сказала Гермиона. — Его ошибка имела более серьёзные последствия, чем большинство других грехов молодости, но, тем не менее, она — ничто иное, как грех молодости. Остаток своей жизни он провёл, жалея об этой ошибке и борясь с тёмной стороной.

Он спас жизнь Гарри Поттеру — не один раз. Он спас жизнь мне. Он спас жизни всех, кто сидит сейчас здесь. Без его информации, без его близости к Упивающимся мы бы никогда не смогли повергнуть Волдеморта и победить.

Можно было увидеть, что зрители всё ещё дёргаются, когда кто-то так открыто произносит имя Тёмного Лорда.

— Да, он умертвил Альбуса Дамблдора. Но он его не убивал. Это был приказ, требование, просьба человека, который сделал всё, чтобы восстановить мир, и это вы тоже знаете — с его собственных слов, достоверно и неопровержимо.

Северус Снейп ради нас заглянул в пропасть. Он заключил ради нас договор с дьяволом. Он принял в себя зло и тьму, чтобы нам не пришлось этого делать, чтобы мы могли остаться чистыми и светлыми, в сияющих доспехах, как сами о себе думаем. Он привёл Тёмного Лорда к краху.

Гермиона немного помолчала и заглянула в лицо каждому из заседавших в Визенгамоте.

— Вы все несёте большую ответственность, — медленно произнесла она. — Вы должны вынести приговор человеку, которого здесь нет и который не может защитить себя. Но вы можете быть справедливыми, а это единственное, что важно.

Будьте справедливы. Загляните в свои сердца и спросите себя, были ли все решения, которые вы в своей жизни приняли, такими, что теперь вы не испытываете ни капли вины.

Будьте справедливы!

Будьте справедливы и честны по отношению к человеку, к которому никто и никогда не относился честно и справедливо, и он всё равно сделал всё ради людей, стоящих на «хорошей стороне», даже ценою собственной жизни!

И это единственное, что важно сегодня: будьте справедливы!

Она покинула возвышение и села рядом с Минервой МакГонаголл. Женщины обменялись коротким взглядом, старшая одобрительно улыбнулась младшей.

— Голосование! — прорычал судья, всё ещё глядевший на них взглядом хищной птицы.

Стулья заскрипели по полу, когда присяжные один за другим начали вставать.

— Не виновен! — сказала первая заседательница.

— Не виновен!

— Не виновен!

— Не виновен!

— Не виновен!

Двенадцать раз прозвучали эти два слова.

Под конец поднялся и судья. Почти незаметно он склонил голову в сторону Гермионы, когда сказал:

— Не виновен! Северус Снейп свободен. Он получает с этого момента все звания и права обратно — если он когда-нибудь воскреснет, я имею в виду.

Его взгляд стал ещё кислее, когда Гермиона с воодушевлением вскочила и обняла Минерву МакГонаголл.

— Но, кажется, у некоторых молодых леди нет в этом никаких сомнений! — пробормотал он, прежде чем начать пробираться к ней.

— Мисс Грейнджер, на пару слов, — рыкнул он, добравшись до обеих женщин.

Она повернулась к нему.

— Да, сэр?

— Я всё ещё думаю, что вы дерзкая, невыносимая молодая зазнайка, — сказал он, глядя на неё. — Но, возможно, вы когда-нибудь думали о том, чтобы сделать карьеру адвоката?

Если бы во время сеанса легилименции можно было засмеяться, Северус бы это сделал. Вместо этого он отправился ещё дальше.

Гермиона Грейнджер стояла с Гарри и Роном в кабинете директора. Гарри только что сообщил ему, что, как им казалось, Северус Снейп всё ещё жив.

— Я бы хотела ещё немного поговорить с профессором Дамблдором, — произнесла она.

Рон насторожился.

— Наедине, — добавила она, и потом ещё тише: — Пожалуйста!

Дождавшись, когда её друзья выйдут, она запустила руку в волосы. Она так устала и вымоталась, руки и ноги всё ещё тряслись, непролитые слёзы так и стояли в глазах. Последние два дня, без сомнения, дались нелегко. Столько друзей погибли, столько жизней оборваны. И Гарри показал им обоим воспоминания Снейпа…

Но осталось ещё кое-что, с чем ей надо было разобраться. Альбус на портрете терпеливо дожидался.

— Вы хотели что-то мне сказать, мисс Грейнджер? — спокойно спросил он.

Она набрала воздуха в грудь и взяла — так сказать — разбег.

— Профессор Дамблдор! Я всегда восхищалась вами. Вы мне всегда нравились. Вы были для меня самым добрым и мудрым из когда-либо живших волшебников, и самым справедливым. Но то, что вы сделали с профессором Снейпом, — сознательно сделали, это… — она остановилась, не в силах найти слово, чтобы выразить своё возмущение.

— Вы не были добрым. Вы не были мудрым. И справедливым — совершенно точно нет. Вы прошлись ногами по человеку, который и без того пал вам в ноги, придя к вам, сознавшись во всех грехах и моля о помощи. Он был так молод! Всего двадцать один год. У него никогда не было друзей!

Теперь пришли слёзы, которые Гермиона никак не могла спрятать, но её голос становился только твёрже и громче.

— Он хотел вырваться из порочного круга. Он хотел выбраться из ада — а вы снова бросили его прямо туда. Разве вы не напоминали ему постоянно о Лили Эванс?

И разве не пора было прекратить, когда Волдеморт в первый раз исчез? Разве он тогда ещё не заслужил возможность просто жить? Но нет, Альбусу Дамблдору нужен был свой человек среди чистокровных, и Альбус Дамблдор получил своего человека среди чистокровных.

Вы хоть раз спрашивали его, чего ему стоило быть на короткой ноге с такими людьми, как Малфои, или Крэббы, или Гойлы, или Лестрейнджи? Каково человеку его ума выслушивать их высокопарные слова о чистокровных и грязнокровках?

Слёзы без остановки текли по её лицу, но она не отводила глаз от портрета директора, которому раньше верила безоглядно.

— И как будто всего этого было мало, вы заставили его ещё и убить вас — единственного близкого человека, который у него был. Это — самая жестокая вещь, которую один человек может попросить у другого! — кричала она. — Как вы могли это сделать? Кто дал вам на это право? Спасение магического мира?

Во имя Мерлина! Жизнь — не шахматная доска. Всё получилось бы и без шпиона в стане Волдеморта. Человечество никогда не позволит без конца подавлять себя! Были и другие пути! И разве иногда и одна-единственная жизнь не стоит того, чтобы спасти её?

В ярости она вытерла глаза кулаками, чтобы вернуть себе ясный взгляд.

— Я знаю, он не умер! — с вызовом сказала Гермиона. — Я найду Северуса Снейпа и верну обратно, и пусть катятся к чёртовой бабушке все, кто отважится что-то сказать или оклеветать его, — она выпрямилась и посмотрела на Дамблдора.

— Моё дорогое дитя, — произнёс он. — Я не знаю, что сказать. Ты права, а я — старый дурак. Я так помешался на своих планах, что и мысли в сторону не допускал.

Его голос стал тише.

— И да, я предал доверие человека, который был для меня большим, чем просто ученик или коллега.

Он увидел её недоверчивое выражение лица и вздохнул.

— В жизни учителя всегда находятся несколько учеников, которым он сочувствует больше, чем следовало бы, особенно если у него нет собственных детей, — он провёл рукой по своей длинной бороде. — Милые дети редко затрагивают наши сердца, Гермиона. Никто не привлекает нас больше, чем аутсайдеры, бунтари, другие. Северус один раз обвинил меня в этом, но ни Джеймса Поттера, ни Сириуса Блэка я никогда не воспринимал как собственного сына. Не их — только одного человека.

Когда я увидел его в первый раз — худого, высокого, настороженного, как молодой волк, с таким гневом на себя и на мир, с чёрными диким глазами и такими же волосами, Гермиона, — я уже знал, что мне не нужны свои дети, ведь мой сын только что вошёл в мою жизнь и в моё сердце.

С тех пор ничего не изменилось. Есть одна маггловская поговорка, вроде такая: больше всего мы мучаем тех, кого любим.

Я очень много мучил его, Гермиона. И очень сильно любил его. И по-прежнему люблю.

К своему смущению, Гермиона увидела, как слёзы заблестели в глаза нарисованного старика.

— Сделай это лучше, чем я, моё дитя. Ищи его. Найди его. И приведи обратно домой. И может быть, может быть, если пройдёт очень много времени, он когда-нибудь сможет меня простить…

Северус Снейп с силой вырвался из разума Гермионы, жадно хватая ртом воздух.

Глава 12.