Общая характеристика государственно-правовых систем стран средневекового Востока.

Эволюция восточного средневекового общества шла особым путем, отличающим его от развития феодального Запада. Господство социально- экономических и социально-политических традиционных структур определяло крайне замедленный характер этой эволюции, что делает в значительной мере условными широко применяемое в учебной литературе понятие феодализм к этим обществам наряду с понятием рабовладения к предшествующему периоду их древней истории. Рабство на Востоке, никогда не игравшее значительной роли в общественном производстве, продолжало существовать и в средине века, а некоторые социальные институты европейского феодализма не были чужды и древнему, и средневековому Востоку.

Представления о Средневековье сформировались в буржуазной историографии вместе с понятием новая история в результате эпохи Просвещения и революционных перемен XVII – XVIII вв. Новая история Западной Европы при этом противопоставлялась ее прошлому, которое, в свою очередь, воспринималось как смена двух предшествующих периодов: античной древности и средневековья. Эта трех этапная схема получила законченные формы, когда античная древность стала связываться с рабовладением, а феодализм – со средневековым, рассматриваемым в буржуазной историографии в основном как особый социально-политический строй, политическая организация средневекового общества с характерной централизацией и системой вассально-ленных отношений.

Жесткую социально-экономическую детерминированность понятие феодализм приобрело в марксистской литературе, в учении о формации как особом способе производства.

При формационных подходах в качестве основных выделяются производственные отношения, а каждое конкретное общество рассматривается как система, в которой все иные общественные связи считаются производными «надстроечными» над ними. Это и определило монистически-материалистический взгляд формационной периодизации исторического процесса, в котором с закономерной якобы последовательностью на смену рабовладению приходит феодализм, затем капитализм и коммунизм как «конечное светлое будущее всего человечества».

Полная невозможность уложить в эту схему историю многих обществ привела самого К. Маркса в его ранних произведениях к учению об особом «азиатском способе производства», споры, о котором велись в нашей научной литературе до недавнего времени. До безоговорочного признания социально- экономической и социально-политической специфики и древнего, и средневекового восточных обществ с их замедленным характером развития, стойкой многоукладностью, глубоким на общественное развитие традиций, религиозной идеологии и пр. Феномен этих обществ свидетельствует о многовариантности самой общественной эволюции не только от базисных изменений.

Так как в Европе средневековье синоним феодализма, то столь же условными надо считать и применение понятия средневековье к восточным обществам в силу крайней трудности определения его нижних и верхних хронологических границ. Между тем в чисто методическом плане необходимость определенной периодизации столь длительного периода в истории Востока эти границы связывают с комплексом исторических факторов. С качественными изменениями в политической структуре, с созданием централизованных империй, с завершением формирования крупнейших цивилизованных центров, мировых религий и их мощным влиянием на периферийные зоны и пр.

Если говорить о средневековом Китае, то низкий хронологический рубеж (V – VII вв.) здесь можно выделить достаточно четко. Именно в это время здесь окончательно утверждается специфическая «азиатская» социально-экономическая и социально-политическая структура с традиционными формами земельной собственности и эксплуатации крестьян, укрепляется централизованное государство в форме империи, складывается нормативная основа традиционного права. Китай как центр конфуцианско-

буддийской цивилизации втягивает в сферы своего культурного воздействия раннеклассовое общество и государство Японии. Труднее выделить нижние хронологические границы средневековой Индии.

Если условно брать те же V-VII вв., то их можно, во-первых, связать с определенной перестройкой традиционной варново-костовой системы, происходившей вместе с перераспределением земли, углублением процессов разделения труда, во-вторых, с формированием обширной индо-буддийской цивилизационной зоны, благодаря расширенному влиянию культуры, Индии на многие регионы, прежде всего Юго-восточной Азии и пр.

Нижний предел японского средневековья определяется VI-VII вв. в связи с усилившимся социальным рассмотрением государства, а для большинства стран ближневосточного региона тот же VII в. стал вехой утверждения мировой религии ислама, формирование нового образа жизни, для многих нарядов. В это время уходят в прошлое древние ближневосточные государства, и возникает «волнствующая религиозная община» государство Арабский халифат, давшее начало будущим крупным арабо-ирано-турецким исламским государствам-империям.

Определенные качественные социально-экономические изменения, связанные с развитием капиталистических отношений, происходят в странах Востока не одновременно, что затрудняет определения и верхнего хронологического рубежа восточного средневековья. Для Китая такой вехой можно считать время революционных перемен XX в., для Японии - середину XIX в., для восточных колониальных стран и, прежде всего Индии, этот предел можно связать с установлением колониального господства, постепенной ломкой традиционных структур, втягиванием экономики этих стран в мировой капиталистический рынок.

Выделяя наиболее общие черты сходства социально-экономической эволюции средневековых стран Востока, следует отметить, что ни одна из этих стран не достигла в эпоху средневековья европейского уровня позднего феодализма, когда в его недрах начинают развиваться капиталистические отношения. Здесь по сравнению с основными средневековыми европейскими странами резко отставало развитие промышленности, товарно-денежных, рыночных отношений. В более схожей с европейскими обществами средневекового общества Японии лишь в XVIII – первой половине XIX в. зарождаются элементы капитализма в форме мануфактурного производства. Замедленный характер развития определил устойчивую многоукладность восточных средневековых обществ, длительное сосуществование потриархально-родовых, клановых, рабовладельческих, полуфеодальных и прочих укладов.

Большое влияние на весь ход исторического развития стран Востока оказало широкое распространение государственной собственности на землю, которая сочеталась с другой формой собственности – общинный и с соответствующим ей частным землевладением общиной и с соответствующим ее частным землевладением общинников и с соответствующим ей частным землевладением общинников-крестьян. Государственная собственность в ее узком понимании включала лишь обширное землевладение монарха и государственной казны. К широком же смысле она не сводилась к собственности монарха, а охватывала и земельные пожалования, проистекающие из государственного фонда, лицам, причастным к власти, обладающим правом сбора и присвоения ренты – налога с определенной территории. Владельцы государственных пожалований могли стать и фактическими частными собственниками, добивались расширения своих владельческих прав, превращение их в постоянные, передаваемые по наследству.

Но в средневековых обществах Востока государство всемерно охранялось государственную собственность на землю с присущей ей традиционной системой эксплуатации подобных крестьян, сдерживало развитие частной собственности, препятствовало созданию здесь западноевропейской системы барского

хозяйства.

Сочетание различных форм земельной собственности, особая контрольно-регулирующая роль государства в экономике находили выражения, прежде всего в особой структуре господствующего класса, во всех неевропейских средневековых обществах. Если в западной средневековой Европе сложившийся класс частных земельных собственников, эксплуатирующих труд зависимых крестьян, опираясь на феодальное государство, объективно выражающее его волю, то государствующий класс в странах Востока – это само государство в лице сановно-бюракротического социального слоя, причастного к власти, который жил за счет ренты-налога главным образом с формально - свободных земледельцев – крестьян.

Необходимо при этом учесть, что конкретные средневековые общества в странах Востока характеризуются разной степенью совпадения господствующего класса с бюрократией в соответствии с разной степенью вмешательства государства в экономику, с разной степенью развития частного крупного землевладения. Наибольшую степень такого совпадения демонстрирует средневековый Китай.

Для средневековых обществ Востока характерна и меньшая степень зависимости непосредственных производителей-крестьян, относительно больший объем их прав, связанных с распространением своим земельным участком. Отсутствия барского хозяйства и барщины привело к тому, что здесь крестьяне не были прикреплены, в этих странах определялось их связанностью налоговым бременем, поддерживаемым с помощью государственного аппарата, чиновничества. Эта зависимость, выражавшая в сословной неполноценности «простолюдина», скреплялось правами, религией, общинными порядками.

Специфическое место занимал и восточный средневековый город. Низкий уровень общественного разделения труда в странах Востока находил выражение в том, что город здесь не стал организующей и направляющей силой общественного прогресса. Он жил за счет перераспределения ренты-налога, ибо прибавочный продукт, концентрирующий в руках отдельных социальных групп, не становился капиталом, не включался в производство. Ремесленная продукция шла не на рынок, а на удовлетворение потребностей правящих сановно- бюрократических, в том числе и военных кругов. Купеческий же капитал выполнял при этом функции своеобразного агента между ними и ремесленниками – производителями. Восточная сельская община, представлявшая собой замкнутый хозяйственный мирок с наследственным, независимым от рынка с разделением ремесла и земледелия, тормозила развитие двустороннего товарооборота между

городом и деревней, а вместе с тем и формирование сословия горожан, купечества городского типа.

Это в свою очередь определило и порядки, существовавшие в восточном городе. Ремесленник здесь находился под жестким контролем бюрократического государственного аппарата, был скован правовыми, религиозными предписаниями, сословными, кастовыми ограничениями. В восточном средневековом городе не существовало особого городского права. Правовой статус городского жителя не отличался от деревенского. В Индии, например, административные границы города, часто были едва намечены. Здесь можно было встретить ремесленные деревни и города со значительным земледельческим населением. Городская семья в Китае считалась таким же двором, как и сельская, которая вносилась в общегосударственный налоговый реестр.

В отличие от европейского восточный город не стал ареной политической борьбы, непосредственно влияющей на смену форм государства. Он не стал и сильной опорой центральной власти все борьба с раздробленностью, как это имело место в Европе.

Специфические черты социально-политического развития, стран Востока определялись тем обстоятельством, что здесь не сложились государственные формы, свойственные феодальной Западной Европы. Здесь не было сеньориальной монархии как своеобразного союза феодалов-сеньоров, обладающих суверенными правами в пределах территорий своих доменов. Эта форма могла сложиться в обществе, где процесс образования классов носил завершенный характер. Не могла сложиться и сословно-представительная монархия в обществе, в котором город был лишен какой бы то ни было самостоятельности, где не сформировалось сословие горожан, выступающее со своими сословными целями и интересами.

Распространенной формой восточного средневекового государства стала наследственная монархия, в которой отсутствовали институционные формы ограничения власти правителя. Вместе с тем эти государственные формы не были идентичны. Различными были уровень централизации в этих государствах, степень применения военно-деспотических средств и методов осуществления государственной власти. Более того, они менялись и на отдельных этапах развития конкретных восточных средневековых государств. Всесилие бюрократического аппарата во главе с китайским императором, централизация, тотальный полицейский контроль над личностью, широта экономических функций государства и прочее дают основания, например, для применения термина «восточная деспотия» при определений формы государства средневекового Китая. Здесь деспотизм вырастал из тех социально-экономических и политико- правовых порядков, которые сложились еще в древности.

Бесспорную специфику социально-политической структуре восточного общества придавала господствующее в том или ином обществе религиозная идеология, само отношение членов общества к религии и власти. Так, говоря о конфуцианстве как определяющем элементе китайского средневекового государства и права, следует отметить, что конфуцианство лишь условно можно назвать религией. Это, скорее, этикополитическое учение, философская традиция, что объясняет не самой природой конфуцианства, а сложившимися в глубокой древности традиционными представлениями китайцев о власти с ее безусловной сакрализацией в лице правителя «сына неба». При этом к религиям они относились как к учениям, которые могли быть использованы лишь на благо этой власти. Утилитарное отношение к религии как к учению, вспомогательному средству управления, призванному преображать народ ненасильственными

методами воспитания во имя достижения гармонии, определяло подчиненное место церковных учреждений в средневековых учреждений в средневековом Китае.

Конфуцианству с его рациональной моралью удалось занять особое место среди других религий, несмотря на все сложности борьбы с легизмом, в силу особой практической ценности этого учения, призванного, по утверждению знаменитого конфуцианства VI в. Вэй Чжэне «выправлять отношение между

государством и подданными», «отверзать глаза и уши простого народа».

Религиозный плюрализм, отношения к религии как к простому учению, отсутствия прямой связи между государственной властью и ортодоксальной системой определяли и другие специфические черты средневекового общества и государства Китая. Здесь, например, отсутствовал такой институт, как вероисповедания, что, в сою очередь, делало невозможным существование судов инквизиций. Не было сложившегося сословия духовенства и засилья, как на Западе, духовенства в государственном аппарате в качестве единственного грамотного слоя лиц.

Полное, неограниченное господство государства с его сакральным авторитетом над религиозными организациями в политическом, административном, правовом, идеологическом отношениях было окончательно закреплено в Китае в империи Тан, в которой ни один из религиозных институтов не имел хотя бы номинальной автономии.

Своеобразия государства Арабского халифата и других государств мусульманского мира также было непосредственно связанно с их ригидной.

Универсальной религией-исламом, исходящим из неделимости духовной и светской власти, что было органически связано с их ригидной, универсальной религией-исламом, исходящим из неделимости духовной и светской власти, что было органически связано с теократической идеей о всемогуществе, всесилии и неделимости самого Аллаха, нашедшей выражение в Коране: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его». Ислам определял в мусульманском мире и характере социальной структуры, и государственных учреждений, и правовых институтов и морали – всю духовную сферу мусульман. Так, религиозно- правовым основам мусульманского общества соответствовала особая социальная структура, характеризующаяся определенной обезличенностью господствующего класса, отсутствием системы наследственно передаваемых титулов и привилегий, избранности и пр. Здесь были все равны, а скорее в равной степени бесправны перед теократическим государством, его главной – халифом, султаном.

В мусульманском мире духовенство не могло притязать на светскую власть, не могло здесь возникнуть, как в средневековой Европе, и конфликта между духовной и светской властью. Ислам исключал неверие, против него нельзя было выступать ни прямо, ни косвенно, даже споря по его отдельным положениям, не потому, что еретиков, как в Европе, сжигали на костре, а потому, что это значило противопоставить, исключить себя из мусульманского общества.

Универсализм ислама, основополагающая идея мусульманской идеологии и политической теории о слитности духовного и светского определили и особое место государства в исламском обществе, его безусловное абсолютное господство над обществом, его теократическо-авторитарную форму.

Ни Индия, ни Япония никогда не отличались той степенью всесилия государства, которое было свойственно средневековому Китаю и Арабскому халифату. Индия характеризовалась, например, значительной прочностью общиной, кастовой организации относительной слабостью контроля центрального бюрократического аппарата над широкими крестьянскими массами, над саморазвивающейся системой сельских общин. Не государственный чиновник, а учебный брахман, выполняющий функцию воспитания своих учеников в духе неукоснительного следования дхарме, кастовым нормам и ритуалу, имел здесь особую социальную ценность.

На трансформацию форм средневекового государства Индии и Японии огромное влияние оказали и другие факторы-завоевания Индии в XIII в. чужеземцами мусульманами и узурпация власти императора Японии в XII в. «великим полководцем» - сёгуном.

Сёгунат в Японии приобрел ряд черт, характерных для абсолютной монархии. Сумма тех признаков, которые были свойственны сёгунату, позволяет говорить о своеобразной автократической форме относительно централизованного государства, в котором существовала военная диктатура феодальной верхушки.

Вместе с тем в государственном аппарате всех восточных обществ можно выяснить ряд общих черт: его громоздкость, дублирование функций и пр. Административные, налоговые, судебные функции не были с достаточной четкостью распределены между отдельными звеньями государственного аппарата.

Не отличались четкостью и сами принципы создания вооруженных сил. Значительная часть правящего класса была представлена здесь неофициальными звеньями управленческой структуры. Даже в Китае деятельность официальных звеньев государственного аппарата не шла дальше уезда. На более низком уровне действовали неофициальные органы местного управления, в которых огромная роль принадлежала представителям

«образованного» слоя шеньши, не имеющего официальных должностей и рангов. Не вписывались и в Индии в официальную структуру власти органы сельского самоуправления, общинные и кастовые панчаяты во главе со своими старостами. Эти особенности государственного аппарата восточных обществ во многом можно объяснить властными полномочиями крайне разнообразных групп эксплуататорского класса, их стремлениями получать свою долю прибавочного продукта, производимого крестьянами. На этот прибавочный продукт претендовала и родоплеменная знать, и верхушка сельской общины, и средние и крупные наследственные землевладельцы, и представители различных звеньев, административного аппарата, и священнослужители. Соответственно прибавочный продукт изымался в виде ренты – налога в пользу государства в форме дани вождю клана, в форме поборов местной администрации за выполнение судебных и иных функций, в форме штрафов за нарушение религиозных кастовых предписаний и пр.

Много общих черт было присуще при всем их разнообразии и нормативным системам, праву средневековых стран Востока. Следует отметить, прежде всего, консерватизм, стабильность, традиционность норм права и морали. Эта традиционность, являющаяся отражением медленной эволюции экономической структуры, создавала у людей убежденность в извечности, высшей мудрости, завершенности правил общественного поведения. В самой отношении членов восточного общества к традиционным нормам права и морали была заложена одна из важных причин их тормозящего обратного воздействия на экономическую сферу.

Проявлением консерватизма социальных норм права и морали была и их тесная связь с религией: индуизмом, исламом, конфуцианством, а так же внутренняя нерасчленность религиозных, нравственных и правовых предписаний. Драхма в Индии, санкционируемая и обеспечиваемая принудительной силой государства, была одновременно нормой морали, выполнения которой освещалось авторитетом религии. Индийской драхме в основном соответствовали японской чири, предписывающие индивидуумам нормы поведения на все случаи жизни.

В Арабском халифате, Делийском султанате и Монгольском Индии, как и во всех мусульманских государствах, Коран был основным источником права. Теоретически ислам исключал законодательные полномочия правителей, которые могла лишь толковать предписания Корана, считаясь при этом с мнением мусульманских богословов «неизменяемым» считалось и основное на «священных видах» право дхармашастр у индусов. В Китае важными источниками права были закон, императорский указ, но основной самого указа являлось конфуцианская традиция, отобранная конфуцианскими идеологами и возведенные в императив, в долгу образцы поведения, нормы конфуцианской морали.