Проблема «не вполне независимых» НКО: российская специфика

Российские GONGO

Важнейший аспект отношений государства с НКО – степень независимости последних. Специфика России – даже в сравнении с посткоммунистическими государствами – в том, что часть советских «общественных организаций не просто сохранилась (то же имеет место и у наших западных соседей), но и не обрела подлинной независимости от государства, а превратилась в корпоративистские структуры. Вторая специфическая черта – появление в массовом масштабе новых зависимых от власти, и тоже по сути корпоративистских организаций. Разумеется, по формальному, юридическому критерию, измерить степень зависимости НКО от власти невозможно, главный критерий – реальная степень близости организации к органам власти того или иного уровня, включенность в планы деятельности власти, структура финансирования и отсутствие противоречий и конфликтов НКО с властью.

Такие организации действуют в своем «поле», крайне редко (где – покажем ниже) соприкасаясь с независимыми НКО. Активисты НКО и эксперты в нашем исследовании в большинстве случаев не считали «себе подобными» ни «официальные» профсоюзы, ни советы ветеранов, ни «прикормленные» НКО. Последние охватывают самые разные сферы – от советов ветеранов, организованных по местному принципу до «социально ориентированных», молодежных, досуговых и иных. В принятой в международном сообществе НКО неформальной «классификации» это, либо GONGO (там, где создание организации напрямую инициировалось или поощрялось властными структурами), либо DONGO (организации, возникшие самостоятельно, но полностью зависимые и де-факто подконтрольные своему главному донору – тем же властным структурам). «Полезность» подобных организаций для власти, по пояснениям наших экспертов, также может быть разнообразным:

· Завоевание на свою сторону благоприобретателей этих организаций, использование их актива для электоральной мобилизации: эти общественные организации очень удобны в плане мобилизации электората, поэтому все ветеранские организации обихоженные, облизанные… прикормленные и старательно оберегаются.

Пример такого «использования» НКО властью дает получившая широкий резонанс съемка скрытой камерой встречи 24 октября 2011 года главы администрации Ижевска Д.Агашина с ветеранскими организациями[13]. Д.Агашин установил три «тарифных плана» по итогам парламентских выборов: «если за партию власти проголосуют 50% избирателей, денег не добавят, если 51 - 54% - ветераны получат 500 тысяч рублей. 55 - 59% голосов избирателей за партию власти позволяют рассчитывать уже на 750 тысяч рублей, тогда как за 60% голосов избирателей финансирование будет увеличено на 1 млн рублей.»

Ведение «социальной работы» силами подобных организаций, фактически – «подконтрольный аутсорсинг»:

…работать только в таком ключе, в каком нужно власти сейчас. Верхушке нравится спорт – она поддерживает спортивные организации. Верхушка всегда поддерживает ветеранские организации, они всегда "в авторитете".

Такие организации формально – тоже часть ГО. Это средство для распределения финансовых потоков, для откатов, для пилки бюджетов… При этом они могут делать правильные хорошие вещи… Но они под контролем власти. Но большинство членов, они просто ничего не делают.

· «Освоение бюджетов» на грани или за гранью коррупционных практик: особенно на региональном уровне все очень быстро превратится в создание параллельных структур, которые под видом НКО будут эти средства получать.

Наряду с этим в России существуют QUANGO («квази-НКО») – прямые или «почти прямые» наследники советских общественных организаций – профсоюзы, женские, молодежные, во главе которых непременно стоит статусный парламентарий от «Единой России».

Есть в России и BONGO – НКО, финансируемые одним бизнес-спонсором. Это и крупные компании, и компании, доминирующие в моногородах, которые создают собственные структуры для оказания социальной помощи. Есть в нашей выборке и относительно небольшой фонд, созданные одним бизнесменом из филантропических соображений и оказывающий адресную помощь больным детям через весьма профессионально действующую структуру.

В последние годы распространение получили «прикормленные» организации, создаваемые специально «в пику» реально независимым НКО – в сферах правозащиты, а также общественно-научной экспертизы. Последние создаются не столько для ведения собственной работы, сколько для пропагандистского оппонирования «реальным» НКО. Отношение к ним в нашей выборке экспертов также скептическое:

Складывается иногда впечатление, что государству нужны только эти вот прикормленные организации, чтобы они говорили там в нужное время нужные вещи по телевизору

Эти организации точно понимают, что туда нельзя идти… Вы вот тут защищайте права, а вот туда не ходите.

Полностью отказывать зависимым от власти организациям в принадлежности к гражданскому обшеству было бы неправильно. Они – в разной степени и в разных формах – выполняют общественные функции, полезные для их благоприобретателей (в первую очередь – ветеранские организации); их низовые структуры в большей степени «настоящие», чем руководящие органы, в них можно встретить искренних и милосердных людей, работающих не по «заданию», а по велению сердца. К тому же, как показано на «незападном» примере – такая корпоративистская модель не является уникальной в мировом опыте.

Однако подобные структуры лишены многих черт, отличающих подлинное гражданское общество:

· Они лишены независимости в принятии решений, а зачастую имеют жестко заданную «повестку дня» и позицию, нарушить которую не могут;

· Деятельность таких организаций, особенно источники финансирования и оценка критериев отбора и эффективности реализуемых проектов и расходования средств, как правило, недостаточно прозрачны и практически не публичны. Оценить «общественную полезность» такой работы «со стороны» практически невозможно, что часто отмечалось нашими экспертами.

· Они предельно жестко зависят от государственного финансирования, мотивация их актива не поддается «проверке» на искренность и готовность работать «за идею».

· В большинстве случаев у активистов таких организациях отсутствует креативность, «заточенность» на достижение цели. Не случайно сотрудничества и диалога у «подлинных» НКО не получается.