Глава 1. вещное право как институт права гражданского

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ

Почти четверть века занимаясь любимым делом – изучением гражданского права, я поняла, что даже в самой последовательности индивидуального постижения этой удивительной науки, во всех случайных стечениях обстоятельств, внешнеполитических ситуациях, экономической конъюнктуре есть свои закономерности, прослеживается некая красная нить, называемая научной судьбой.

С проблемой вещных прав я столкнулась еще на втором курсе юридического факультета Пермского университета. К тому времени у меня уже имелся определенный научный багаж в виде научного исследования по политэкономии, который получил высокую оценку на нескольких конкурсах студенческих научных работ по общественным наукам. Этот в общем-то случайный успех в экономических исследованиях, кстати, посвященный экономическому учению К. Маркса о собственности, во многом предрешил всю мою дальнейшую научную судьбу.

И дело было здесь не столько в диалектической связи экономического и гражданско-правового, хотя, конечно, и это имело большое значение. Просто стартовый научный успех позволил обратить на себя внимание. Раньше, как, впрочем, и сейчас, мы имеем возможность выбирать студентов для своей специализации. Мне же повезло, потому что в начале научного пути меня буквально уговорили заняться не просто гражданским правом, а проблемой самого распространенного в эпоху социа-

лизма вещного права – права оперативного управления.

Этот поворот в моей научной жизни .в дальнейшем пустил глубокие корни, а в то время я с упоением читала фундаментальный труд А. В. Бенедиктова «Право государственной социалистической собственности». Мне нравилось сравнивать идеи условно выделяемых тогда представителей московской и ленинградской школ права. Это были уже маститый в то время ученый С. М. Корнеев, который впоследствии взял меня под свое крыло, став руководителем моей кандидатской диссертации, и очень активно начинающий свою научную карьеру А. А. Собчак.

А потом судьба увела меня от прав вещных к отдельным видам обязательств. Этот поворот был случайным и в то же время не совсем случайным. Просто объективная ситуация, возможности для научного исследования, определяемые потребностями отечественного законодателя, были тогда, можно сказать, обязательственно-правовыми. Практика нетипичных договоров требовала их научной разработки и соответствующего закрепления в действующем гражданском законодательстве. Вот почему почти два десятилетия моей деятельности были связаны с туризмом и культурой, с общественными отношениями в этих сферах и гражданско-правовыми договорами, оформляющими эти отношения.

И только пережив перестройку, экономические потрясения, на новой волне развития российского гражданского законодательства в 1996 году я вновь вернулась к вещно-правовой проблематике. Юношеская увлеченность, оказавшись на деле значительно серьезнее «болезни роста», обернулась серьезным научным интересом. Мое возвращение было ознаменовано выходом в свет простенького учебного пособия «Вещные права в гражданском праве России» в 1996 году в издательстве БЕК. Оно получилось действительно незамысловатым, но с него начинался спецкурс «Вещное право», им была обозначена для меня сфера приложения творческих сил на будущее.

Представленная выше «личная лирика» – не прояв-

ление естественной тяги к мемуарам, а живое свидетельство того очевидного факта, насколько уязвимым, тонким, подверженным влиянию политико-экономических катаклизмов является раздел гражданского права, называемый правом вещным. Он был неистребим, непотопляем. Свидетельством тому – право оперативного управления, процветающее при социализме. Одновременно «за деревьями» этого ограниченного вещного права и права государственной социалистической собственности в тот период забыли про «лес» – институт вещного права в целом. Он, как важнейшая составляющая права гражданского, оказался в загоне, лишен самостоятельного существования и важной роли. Ему некуда было расти, и он оказался обреченным на многолетнюю стагнацию так же, как и вещно-правовая наука.

Возрождение института вещного права в России ~ свидетельство качественного обновления нашего гражданского законодательства. Нормам о правах вещных был дан простор. Принятие нового Гражданского кодекса позволило решить целый ряд проблем. Кодифицированный закон России может похвастаться своими достижениями. Тем не менее сегодня становится особенно понятным, что многолетний застой в законодательстве и цивилистической науке не мог не сказаться на качестве нормативно-правового регулирования статических гражданско-правовых отношений. На новом витке экономической жизни российская цивилистичес-кая наука не может не оглянуться в свое дореволюционное прошлое, чтобы не упустить крупицы отечественного опыта. Одновременно не менее важным является обращение к зарубежному опыту. Думается, что на базе такого исторического и сравнительно-правового подхода можно сформулировать конкретные предложения по совершенствованию действующего гражданского законодательства, посвященного правам вещным.

Данное пособие является научным, так как ставит своей главной целью выработку конкретных предложений по совершенствованию действующего гражданского законодательства. В нем предлагается решение ряда теоретических проблем и спорных вопросов. Помимо на-

учной, книга преследует цель и учебно-методическую. Предполагается, что она станет базовой в изучении спецкурса «Вещное право» студентами юридических факультетов высших учебных заведений. Этим объясняется и форма подачи материала: в каждой главе проблемные вопросы для учащихся предваряют авторский текст. Часть вопросов сформулирована нетрадиционно. И это не случайно, так как автор приглашает студентов-читателей к диалогу, к активному сотворчеству. Ведь именно новому поколению наших учеников предстоит продолжить начатое дело по совершенствованию отечественного гражданского законодательства. Следовательно, заставить их задуматься, подвергнуть сомнению прежние постулаты и стереотипы, заглянуть в историю права, предложить иные варианты подхода, в том числе зарубежного, в гражданско-правовом регулировании – вот в чем я вижу методические задачи современного преподавания гражданского права в высшей школе.

Глава 5. ВИДЫ ВЕЩНЫХ ПРАВ

Человек! Возведи взор свой от земли к небу,– какой, удивления достойный, является там порядок. К. Прутков

Едины ли цивилистика и законодатель во мнении на перечень (систему) видов вещных прав?

Трудности в разработке перечня видов вещных прав в законодательстве России.

Современная цивилистическая доктрина о п. 1 cm. 216 ГК.

Следует ли совершенствовать действующий ГК России или принимать новые законы, дорабатывая перечень видов вещных прав?

Основные виды вещных прав, сформулированные в римском частном праве.

Виды вещных прав в дореволюционном законодательстве и цивилисти ческой доктрине.

Система вещных прав в Германском гражданском уложении.

Ростки новых видов вещных прав в отдельных статьях ГК, не поименованных ст. 216 ГК.

Какой могла бы быть новая редакция ст. 216 ГК с учетом отечественного и зарубежного опыта законодательного регулирования, а также современного уровня развития гражданско-правовой науки?

Исходя из общих теоретических посылок, касающихся вещного права, казалось, нет ничего проще перечислить в определенной последовательности все его разновидности. Действительно, и существуют эти права издревле, буквально вечно, и не так велико их общее количество, так сказать, набор, и все они должны быть законом установлены. Но не так, оказывается,

просто открыть закон и привести полный перечень. Вернее сказать, открыть закон можно и переписать тоже можно. Однако сколько «переписчиков» – тех ученых-цивилистов, которые занимались проблемой классификации вещных прав, столько и самых разных по видам и последовательности их изложения перечней. Причем интересно, что даже в одной стране на основе одного и того же законодательства в гражданско-правовой литературе выделялись разные по количеству и наименованиям виды вещных прав. К. Анненков в «Системе русского гражданского права» рельефно продемонстрировал данный факт на примере отражения видов вещных прав, закрепленных в гражданском праве дореволюционной России в трудах русских ученых-цивилистов1. Источник анализа был один, а классификации, в частности, у таких цивилистов, как Д. И. Мейер, К. Победоносцев, Г. Ф. Шер-шеневич, получились разные. Тем более различными окажутся перечни видов вещных прав, если в основу их построения будет положено законодательство разных стран или даже одной страны, но в различные периоды ее развития. Сказанное свидетельствует о том, что цивилистика находится в постоянном поиске наиболее оптимальной системы вещных прав, в стремлении «сделать ее, насколько это возможно, определенной и точной, чтобы каждый из ее отделов замыкал в себе предметы исключительно и безусловно ему свойственные»2. Однако фактически такая оптимальная Система вещных прав оказалась так и не построенной. Российский законодатель и в конце 90-х годов XX века, создавая новый ГК, в главе, посвященной вещному праву, как и в XIX веке, «споткнулся» на перечне «других вещных прав». Ст. 216 действующего ГК оказалась существенно неполной. Авторы комментариев отмечают этот факт с сожалением, констатируя, что даже «так называемые придаточные вещные права, служащие обеспечением к правам кредитора в обязатель-

' Анненков К. Система русского гражданского права. Права вещные.- СПб., 1895.- С. 1.

2 Победоносцев К. Указ. соч.– С. 118,

ственном правоотношении (например, ипотека), в этой статье не названы3. Выход из создавшегося положения авторы процитированного комментария видят в оговорке «в частности», содержащейся в п. 1 ст. 216, которая дает, по их мнению, возможность вводить новые вещные права отдельными федеральными законами. Не доктриной, не подзаконными нормативными актами, а именно законом, поскольку действующие вещные права предусмотрены ГК4. Нам представляется, что такой подход к совершенствованию системы вещных прав является не совсем правильным. Известно, как принимаются наши федеральные законы. Во многом их принятие зависит от случая. Требует решения какая-то проблема, назрел вопрос – принимается закон. Мне могут возразить: мол, есть в самом ГК отсылки к целому ряду федеральных законов, которые необходимо принять в развитие ГК. Да, такие законы намечены в структуре ГК, но опять же, к сожалению, эти законы не касаются системы вещных прав. Если бы определенная система вещных прав в период принятия ГК уже сложилась и можно было бы предусмотреть круг необходимых законов, то был бы и замкнутый перечень самих прав в кодифицированном законе. Но поскольку к моменту принятия кодекса концепция системы вещных прав еще не сложилась, законодатель не смог предусмотреть ни замкнутого круга вещных прав, ни перечня федеральных законов, которыми бы определялось содержание этих прав. В результате – процесс развития и совершенствования системы вещных прав в нашей стране во многом будет случайным, что допустить, думается, нельзя. В противном случае это будет не система вещных прав, а просто набор, как подарочный новогодний набор конфет, красивых, но случайно подобранных. Вот почему, как нам представляется, следует идти другим путем: внесения соответствующих дополнений и изменений в ГК. Ст. 216 ГК должна в недалеком будущем оправдать свое название

3 Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1. Научно-практический комментарий.– М.: БЕК, 1996.– С. 347.

4 Там же.– С. 347.

и включить в себя все вещные права лиц, не являющихся собственниками. Собрав воедино все ограниченные вещные права в ст. 216 ГК с учетом права собственности как первого и самого «сильного» вещного права, российский законодатель реализует наиважнейшую задачу: замкнет круг вещных прав, представив его в виде системы.

Для того чтобы сегодня правильно выстроить эту систему в законодательстве нашей страны, нам представляется важным обратиться к историческому опыту – как отечественному, так и зарубежному. Какими были поиски в этом направлении, с чего они начинались, в чем состояли достижения законодателей разных стран и эпох? Начнем с классики римского частного права. Какие виды вещных прав сложились в то далекое время? Еще из учебников по римскому частному праву мы помним три института, которым соответствуют три вида вещных прав: владение, право собственности и права на чужие вещи. Владение было самым первым видом. Возникнув первоначально в отношении земли, оно представляло собой реальное господство лица над вещью, вытекавшее из фактического, физического отношения лица к предмету владения5. Владение рассматривалось как противоречивое право, поскольку оно объединяло правовой и фактический аспекты. Владение могло быть соединенным с собственностью, а могло проявляться вне всякой связи с ней и даже быть ее нарушением. Римское право охраняло владение само по себе, не допуская произвольных его нарушений, независимо от оснований его возникновения. Во владении выделялись разновидности. Из этих разновидностей одни, например цивильное владение, были в большей степени правами вещными, другие, такие как посредственное владение, или держание, тяготели к правам обязательственным. О специфике владения как особого вещного права свидетельствовал особый характер его защиты. Эта защита против всех, включая соб-

5 Римское частное право/Под ред. проф. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. – М.: Юриспруденция, 1999.–С. 150–151.

ственника вещи, осуществлялась не в форме судебного разбирательства, а посредством приказа претора – интердикта, который давал ход особому интердиктно-му производству.

Право собственности как некое модельное вещное право и как наиболее полное право на вещь вырабатывалось в римском частном праве медленно. Еще раз подчеркнем, что в доклассическое время не существовало общего определения собственности, а давалось перечисление отдельных полномочий собственника. В древнейшем праве даже не было специального термина для обозначения собственности. Частноправовое понятие собственности сложилось к концу классического периода (III в. н. э.), когда обычным термином, обозначающим это понятие, стал термин proprietas. Этот термин обозначал собственность как особое отношение господства над вещами, высшее среди других. Как таковое оно могло продолжаться без фактического осуществления, как голое право. В итоге, классическая юриспруденция под собственностью стала понимать неограниченное и исключительное правовое господство лица над вещью, как право, свободное от ограничений по самому своему существу и абсолютное по своей защите 6.

Права на чужие вещи иначе назывались специальными, ограниченными, частичными, парциарными. В рамках этой группы прав сложились самостоятельные виды, которые приобрели специальное регулирование. Из ограниченных вещных прав в первую очередь выделялись сервитут, или обременения, одного имения, хозяйства (служащего имения) в пользу другого (господствующего имения)7. Основными сервитута-ми в римском праве были земельные сервитуты. Они делились на сельские и городские. Сервитуты, представлявшие собой права на чужие вещи, давали возможность их обладателям проходить через соседний участок, прогонять через него скот, проезжать на телеге,

6 Римское частное право. Указ. соч.– С. 170.

7 Дождев Д. В. Римское частное право: Учебник для вузов/Под ред. В. С. Нерсесянца.– М., 1996.– С. 404.

проводить или черпать воду на соседнем участке, спускать воду, проводить канал для нечистот и т. д.,

и т- п.

Среди прав на чужие вещи в римском праве выделялся также узуфрукт. Узуфрукт представлял собой пожизненное право пользования чужой вещью, а его объем (возможности обладателя) считался самым обширным. Пока действовал узуфрукт, собственник не имел права на доходы от вещи, и его собственность считалась голой (nuda proprietas). В праве Юстиниана в качестве самостоятельного выделилось habitatio, или право пожизненного проживания в чужом доме или его части. Субъект этого права мог жить в нем сам или отдавать внаем. Еще одной разновидностью среди специальных вещных прав, возникших в Риме, был суперфиций. Последний представлял собой наследственное и отчуждаемое право пользования строением, возведенным на чужой земле8. Первоначально возникнув как обязательство из договора нанимателя с собственником земельного участка, суперфиций впоследствии получил значение самостоятельного вещного права.

В качестве самостоятельной разновидности ограниченного вещного права в Риме сформировался эм-фитевзис. Он представлял собой наследственное и отчуждаемое право пользования чужой сельскохозяйственной землей с целью ее обработки. Это право выросло сначала из обязательства купли-продажи (эмфитевти-ческой продажи), а затем из аренды. Постепенно арендные отношения превратились в вечную аренду, дававшую особое право на вещь и на особый иск в его защиту. Права обладателя эмфитевзиса были широкими, Он получал в собственность все плоды и доходы от земли, права его переходили к наследникам, могли быть завещаны, подарены и проданы. Основной обязанностью обладателя данного права была уплата ежегодной ренты деньгами или натурой. К числу прав на чужие вещи в римском праве относили и залог. Единого термина для обозначения залога в то время

8 Римское частное право. Указ. соч.– С. 204. 84

еще не было, однако на всех стадиях своего развития он давал кредитору вещное обеспечение его требования. Очевидная связь залога не только с вещью, но и с обеспечиваемым обязательством привела к тому, что залог рассматривался чаще всего, например, в учебной литературе по римскому частному праву, не в разделе о правах вещных, а в части, посвященной договорам и обязательствам9. Такое «раздвоение» преследовало право залога по сути на всех этапах его последующего развития в законодательствах стран мира.

Итак, небольшой экскурс в римское частное право позволил нам выделить в нём восемь основных видов вещных прав: владение, собственность, сервитут, узуфрукт, право проживания, суперфиций, эмфитевзис и залоговое право.

А сейчас обратимся к российскому дореволюционному законодательству. Мы его уже касались, характеризуя вещное право как институт права гражданского. Сейчас нас будут интересовать конкретные виды субъективных вещных прав, которые были предусмотрены отечественным гражданским правом до революции. По сути все вещные права закон делил на д в е группы:

право собственности (Свод законов, том 10, ст. 420) и посторонние (неполные) права на имущество (Свод законов, том 10, ст. 432). Подробный перечень неполных прав выглядит следующим образом: I) право участия в пользовании и выгодах чужого имущества; 2) право угодий в чужом имуществе; 3) владение заповедными и наследственными имениями; 4) владение имениями временно заповедными; 5) владение имениями, жалуемыми на праве майоратов в западных губерниях; 6) право владения и пользования; 7) право распоряжения. Естественно возникает вопрос, возможно ли весь этот перечень неполных прав рассматривать в качестве прав вещных. Сразу же оговоримся, что анализ текста законов гражданских, содержащихся в томе 10 Свода законов, представляет известные трудности. Действительно, многим нормам права не хватает четкости, строгости фор-

9 Римское частное право. Указ. соч.– С. 316.

мулировок, поэтому возможны некоторые разночтения в толковании этих текстов. Тем не менее, позволим себе высказать авторский взгляд на перечень видов вещных прав, выделенных российским законодателем того времени. Так, право участия в пользовании и выгодах чужого имущества, по существу, включает в себя ограничения собственности и сервитута, которые также являются ограничениями собственности, но дополнительно предоставляют и определенные возможности их обладателю. Право угодий в чужом имуществе также возможно рассматривать в качестве сервитутов. Свидетельством тому ст. 454 тома 10 Свода законов, предусматривающая право въезда в частные леса. Владение имениями различного рода (заповедными, временно заповедными) скорее отражает специфику правового режима различных земель, нежели особое вещное право. Выделенное законодателем того времени право владения фактически распадается на две разновидности: владение, предоставляемое самим собственником, и фактическое владение, самостоятельное и независимое, или владение как факт. Вторую разновидность владения, думается, можно рассматривать в качестве особого вещного права. Именно как особое право, обладающее специфическим пространством и свойством пожизненности, представлено владение в ст. 514 тома 10 Свода

законов.

Что касается пользования и распоряжения, то в них

трудно усмотреть характер самостоятельных вещных прав. Так, ст. 542 тома 10 Свода законов говорит о таком способе «отделиться от права собственности», как доверенность, выданная собственником другому лицу. Очевидно, что распоряжение по доверенности нельзя рассматривать в качестве особого вещного права. Не составит особого права и передача имущества в пользование другому лицу посредством найма, ссуды и других договоров. Упрекнуть дореволюционного законодателя в непоследовательности, конечно, можно. Однако оправданием ему может служить отсутствие в заголовке раздела категории «вещные права», раздел посвящен разным правам на имущество. Вот почему формально законодатель прав. Он имел полное основание после та-

кого титула вести речь как о вещных, так и об обязательственных правах. Что же касается научного анализа, то для него возникали и возникают в связи с данным обстоятельством определенные затруднения. Отсюда и в цивилистической литературе обнаруживаются разночтения. Цивилисты уточняли законодателя, предлагали дополнить перечень, в частности, правом залога (Шершеневич Г. Ф., Победоносцев К.). Итогом знакомства с законом и цивилистической литературой дореволюционного периода развития России может быть следующий обобщенный перечень видов имеющихся вещных прав: собственность, право участия частного (условно назовем это право русским вариантом сервитутов), владение, право залога.

Исследование проблемы видов вещных прав делает необходимым обращение и к зарубежному опыту. С этой целью проанализируем кодифицированный Гражданский закон Германии (ГГУ), наиболее близкий нам по своей системе. Какие же виды вещных прав предусмотрел в нем немецкий законодатель? Попробуем выявить в соответствующей главе ГГУ систему данных прав. В о-п е р в ых, следует обратить внимание на право владения, с которого начинается третья книга ГГУ «Вещное право». Параграф 854 ГГУ рассматривает владение как фактическую власть над вещью. На втором месте стоит право собственности. Параграф 903 ГГУ связывает это право с возможностью распоряжаться вещью по своему усмотрению и устранять любое вмешательство, если тому не препятствует закон или права третьих лиц. Третье место занимает наследственное право застройки. Под ним понимается отчуждаемое и наследуемое право иметь строение на поверхности земельного участка или под ней. В-четвертых, немецкий законодатель выделяет особо сервитута, в частности, в такой основной их разновидности, как земельные сервитуты. Понятие «земельный сервитут» раскрывает параграф 1018 ГГУ. Под ним понимается право использования чужого земельного участка в определенных случаях или воздерживаться от определенных действий на чужом земельном участке, или исключение осуществления права собственности на обремененный земель-

ный участок в отношении господствующего земельного участка. Пятое место следует отвести узуфрукту. Представляя разновидность сервитутов, узуфрукт, тем не менее, в Германии получил самостоятельное закрепление. Его понятие дается в параграфе 1030 ГГУ; «Вещь может быть обременена таким образом, чтобы лицо, в пользу которого произведено обременение, имело право извлекать все выгоды от пользования вещью». В свою очередь узуфрукт в немецком праве делится на три разновидности: узуфрукт в отношении вещей, узуфрукт на права и узуфрукт на имущество. Этим разновидностям посвящены самостоятельные параграфы. Обращает на себя внимание параграф 1093 ГГУ. В нем говорится о праве пользования жилым помещением, которое мы поставим на шестое место. Данное право трактуется как разновидность ограниченного личного сервитута и состоит в возможности пользования зданием или его частью для проживания, с освобождением собственником помещения. Отдельной строкой немецкий закон выделяет ипотеку (параграф 1113 ГГУ) и залоговое право на движимые вещи (параграф 1204 ГГУ). Этой разновидности мы отведем в нашем перечне седьмое место. Помимо перечисленных, немецкий законодатель называет еще такие специфические обременения, как поземельный долг (параграф 1191 ГГУ) и рентный долг (параграф 1199 ГГУ). Будучи обременениями собственности, они, как представляется, не составляют особых разновидностей вещных прав, в связи с чем мы не поместили их в рамки построенной нами общей системы.

Таким образом, практически все из классических римских видов вещных прав нашли свое отражение и закрепление в главном Гражданском законе Германии, что является несомненным его достоинством. Возникает вопрос: а возможно ли позаимствовать всю немецкую систему? Думается, что при всей близости наших систем простое копирование в данном случае невозможно. И главное препятствие этому состоит, как представляется, в том, что немецкий законодатель чрезмерно расширяет спектр вещных прав. Например, даже залоговое право на право им рассматривается как

право вещное. Наша же концепция придает важное значение объекту вещного права и не расширяет его понимание. Следовательно, если объектом является имущественное право, то надо говорить о праве обязательственном, а не вещном. Сказанное свидетельствует о том, что при всей плодотворности использования немецкого опыта мы не можем идти по пути его копирования. Этот опыт можно использовать только творчески, учитывая специфику отечественной истории гражданского законодательства, российской циви-листической традиции и современной структуры и содержания ГК.

А сейчас обратимся к тексту ГК и возьмем для анализа следующие статьи: 131, 234, 263, 292, 298, 359. Нашей целью будет разработка новой редакции ст. 216 ГК. Анализ других норм кодифицированного закона нам потребуется для того, чтобы найти в богатом содержании действующего ГК ростки тех видов вещных прав, которые оказались не учтенными текстом ст. 216 ГК.

Начнем со ст. 234 ГК, устанавливающей институт приобретательной давности. Этот институт был известен отечественному гражданскому праву еще до революции, но исчез в советский период. Сегодня он восстановлен, и, как следствие, происходит возрождение старого, но забытого вещного права – права владения имуществом. У этого права в институте приобретательной давности нет титула, но оно подлежит защите (п. 2 ст. 234 ГК). Субъектом его является добросовестный владелец, относящийся к имуществу как к своему собственному. При этом само право собственности отсутствует. Объектом отношений здесь выступает материальная вещь, в том числе недвижимая. Владелец приобретает определенные возможности в отношении этой вещи, включая защиту своего права против третьих лиц. Законодатель употребляет термин «владение», подчеркивая, что защите подлежит именно оно. К какому виду нрав гражданских мы можем отнести данное право? Здесь нет обязательства, нет кредитора и должника, а есть отношение к вещи как к своей в отсутствие титула, есть владение как факт. Напомним, что до революции гражданское законодательство признавало владение в

качестве особого вещного права, в том числе и институт приобретательной давности. Владение выделяло еще римское частное право. Мы уже установили, что книга 3 «Вещное право» Германского гражданского уложения начинается также с характеристики владения как права вещного (параграф 854 ГГУ). Следовательно, мы вправе сделать вывод о появлении вновь в гражданском законодательстве России права владения и, как следствие, необходимости его закрепления в ст. 216 ГК.

Обратимся к ст. 292 ГК. Она закрепляет право членов семьи собственника жилого помещения пользоваться этим помещением (проживать). Законодатель в п. 2 ст. 292 ГК замечает, что переход права собственности на жилой дом или квартиру к другому лицу не является основанием для прекращения данного права члена семьи собственника. Итак, мы обнаруживаем законодательно установленный вариант обременения собственности. Данное обременение выступает в виде особого права. Член семьи собственника не вступает сам ни с кем в обязательственные отношения. Он только помечается как бремя в договоре продажи дома или квартиры (ст. 558 ГК). Законодатель логично развил правила ст. 292 ГК в ст. 558 ГК, установив указание на перечень пользователей в качестве существенного условия договора продажи жилого помещения. Таким образом, право пользования жилым помещением или право проживания приобретает самостоятельный характер. Члены семьи собственника приобретают его не из договора, а на основании закона. У субъекта возникает правовая связь с конкретным жилым помещением, определенные возможности в отношении него. Правда, эти возможности ограничены. Он может только пользоваться этим жильем. Закон стоит на защите главной возможности члена семьи собственника – правомочии проживания. Это право следует за вещью (домом, квартирой), защищается от всякого и каждого. И данные признаки с очевидностью свидетельствуют о его вещ-но-правовой природе. Кстати, помимо ст. 292 ГК, о существовании права проживания как особого вещного права свидетельствует и институт легата (завещательного отказа), который никогда не исчезал из граждан-

ского права России. Напомним, что habitatio (право проживания) было известно римскому частному праву. О проживании как разновидности узуфрукта мы говорили, анализируя параграф 1093 ГГУ. Следовательно, есть все основания указать на данную разновидность вещных прав в диспозиции ст. 216 ГК.

Интерес для нас будет представлять и ст. 298 ГК, с одной стороны, ограничившая возможности учреждения по распоряжению закрепленным за ним имуществом, с другой – расширившая эти возможности. Различие возможностей учреждения поставлено в зависимость от источника поступления средств. Если средства выделены по смете и за их счет приобретено имущество, возможности учреждения строго ограничены. Если средства оказались в результате получения доходов самим учреждением от разрешенной ему хозяйственной деятельности, то в этом случае степень самостоятельности учреждения по распоряжению как самими доходами, так и приобретенным на них имуществом значительно возрастает. Законодатель формулирует эту мысль в п. 2 ст. 298 ГК так: «...доходы, полученные от такой деятельности, и приобретенное за счет этих доходов имущество поступают в самостоятельное распоряжение учреждения и учитываются на отдельном балансе». Данная законодательная формулировка вызвала дискуссию в цивилисти ческой литературе. С одной стороны, всем было понятно, что предоставленную учреждению возможность самостоятельного распоряжения доходами и имуществом на них приобретенным правом оперативного управления назвать нельзя. Границы шире. Близко к праву оперативного управления стоит право хозяйственного ведения, оно является, можно сказать, родственным. Эта близость конструкций позволила некоторым авторам право учреждения на получаемые доходы от разрешенной хозяйственной деятельности назвать правом хозяйственного ведения. Последнее действительно открывает большие возможности для обладателя в соответствии со ст. 294 ГК. Однако нам представляется, что право хозяйственного ведения является таковым в единстве своих признаков. И одним из этих признаков является

специфический субъект права – унитарное предприятие (государственное или муниципальное), т. е. коммерческая организация. Учреждение – организация некоммерческая, вот почему в отношении его вещно-правовых возможностей законодатель счел необходимым сделать специальные указания. Первое указание касается права оперативного управления (ст. 296 ГК). Второе – самостоятельного распоряжения в конкретной ситуации, описанной в п. 2 ст. 298 ГК. Отсюда можно сделать вывод, что наряду с такими правами юридических лиц на хозяйствование с имуществом собственника, как право хозяйственного ведения и право оперативного управления, законодателем предусмотрена еще одна их разновидность – право самостоятельного распоряжения учреждением своими доходами. Данная возможность для учреждения никак не может быть рассмотрена как обязательственное право. Оно явно обладает вещно-правовой природой, так как закрепляет возможности господства над имуществом строго определенного субъекта – учреждения.

Отечественный законодатель в истории гражданско-правового регулирования избрал путь дробления права оперативного управления. Так появилось право полного хозяйственного ведения, впоследствии превратившееся в хозяйственное ведение. При этом название «оперативное управление» было сохранено для строго определенных субъектов – учреждений и казенных предприятий. Следуя логике уточнения и детализации, законодатель формулирует еще одно вещное право для учреждения – самостоятельного распоряжения доходами, которое, как нам представляется, также должно найти отражение в ст. 216 ГК.

Ст. 131 ГК, на наш взгляд, является ярким свидетельством признания нашим законодателем залога в качестве права вещного. В ней законодатель перечисляет вещные права, подлежащие государственной регистрации. Среди них названа ипотека. Указание на разновидность залога (ипотеку) в данной статье обусловлено ее задачей: определить место и роль государственной регистрации вещей особого рода – недвижимых. Следовательно, речь идет не просто о залоге, а об ипо-

теке. Тем не менее само соседство ипотеки с другими вещными правами, на наш взгляд, символично. Этот единый ряд вещных прав, подлежащих государственной регистрации, свидетельствует, что российский законодатель рассматривает залог не только как способ обеспечения обязательства, но и как вещное право в случаях, если его объектом являются физические вещи, т. е. вещи в собственном смысле этого слова. Из сказанного следует вывод, что ст. 216 ГК должна быть дополнена залогом как специфической разновидностью вещного права.

Несомненный интерес для нас представляет ст. 359 ГК, предусмотревшая новый способ обеспечения обязательств – удержание. В основу удержания положена односторонняя сделка. Субъектом этой сделки является кредитор, т. е. лицо, которому принадлежит обеспечиваемое требование. Это обеспечиваемое требование может быть любым, если обе стороны обязательства – предприниматели. Если хотя бы одна из сторон обязательства не является предпринимателем, удержание может обеспечить только два вида требований – об оплате удерживаемой вещи и возмещении издержек и других убытков, связанных с этой вещью. Объектом отношений при удержании является вещь как движимая, так и недвижимая. Существо удержания заключается в предоставлении кредитору права владения вещью до тех пор, пока обеспечиваемое обязательство не будет исполнено. Как может быть охарактеризовано такое право кредитора при удержании? В цивилисти-ческой литературе его называют «санкционированным незаконным владением»'°. Представляется, что такая характеристика будет не совсем корректной. Если законодатель санкционировал данное владение, то его нельзя называть владением незаконным. Кредитор здесь имеет определенные возможности в отношении материальной вещи. Ст. 360 ГК закрепляет, что требования кредитора здесь удовлетворяются из ее стоимости в объеме и порядке, предусмотренных для удовлет-

10 Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1. Научно-практический комментарий.– М.: БЕК, 1996.– С. 565-

ворения требований, обеспеченных залогом. Отсюда можно сделать вывод, что установленное ст.