Исследователи полагают, что самой мелкой административной частью города была улица, несколько улиц

¹ См.: Leuschner J. Novgorod. S. 118–119.

² Ibid. S. 64.

³ См.: Рыбаков Б. А, Деление Новгородской земли на сотни. С. 132–152.

⁴ См.: Арциховский А. В., Боровский В. И. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1955 г. Т IV С 33

⁵ ГВН и П. С. 235.

⁶ См.: Leuschner J. Novgorod. S. 119.

⁷ ГВН и П. С. 131.

–'-––- -_________ 253 ________________

объединялись в сотню, а две сотни составляли конец¹. Однако строгое деление сотен между концами (по две на каждый) не вяжется с фактами. Ведь концы возникли в разное время, первоначально их было три. Плотницкий и Загородский конец появились соответственно в XII и XIII веке. Следовательно, десять сотен должны были делиться между тремя, а потом четырьмя концами. Попытку такого деления предпринял В. Реннкамп², однако И. Лойшнер считает ее неубедительной³.

Трудности в решении этого вопроса естественны и едва ли преодолимы. Они связаны с различиями как в понимании сотни, так и в определении хронологических рамок существования сотенной системы. Было ли сотенное деление административным или гильдейским, цеховым? Как уже отмечалось, сочетание двух названных принципов вполне возможно и естественно. В таком случае нельзя исключать, что сотни охватывали не всю территорию и не все население, а лишь его часть, как и полагает В. Л. Янин. Оригинальные соображения высказывал о сотнях Н. М. Карамзин. По его мнению, «город разделялся на части, или концы, а жители – на сотни, означаемые именем их старейшин»⁴.

Соотношение сотен и концов рассматривается и в хронологическом аспекте. Еще А. Е. Пресняков относил расцвет сотенной системы к XI веку и полагал, что с развитием новгородских вольностей в XII и XIII веках она вытеснялась и отодвигалась на второй план. По мнению И. Д. Беляева, в то время сотенная организация как слишком дробная и лишенная общего руководства была неудобна в столкновениях с князьями, требовавших городского единства. Поэтому над сотскими вырастают посадники и тысяцкие, доверенные всего города. Вместе с падением влияния сотских и представляемая ими единица уступает первенство в общегородских делах более крупным. В. Л. Янин говорит о быстро прогрессировавшем в XIV и XV веках процессе поглощения сотен боярскими концами, имея в виду постоянно возраставшую роль боярства в местном самоуправлении. Но он же подчеркивает, что «в

¹ См.: Ключевский В. О. Сочинения. Т. II. С. 67.

² См.: RennkampfW. Studien zum deutsch-russischen Handel bis zum Ende des 13. Jahrhunderts//Bochumer historische Studien. Mit-telalterische Geschichte. Bd. 2 Bodhum, 1977. S. 99.

³ См.: Leuschner J. Novgorod. S. 113.

⁴ Карамзин Н. М. История… Т. II. С. 63.

_________________254 __________.»..

Новгороде рядом с кончанской администрацией на всем протяжении его истории существовала другая административная система – сотенная»¹. И. Лойшнер полагает, что как административные единицы сотни и концы относятся в основном к разным периодам. По его мнению, до 1291 года самой крупной гражданской и военной административной единицей были не концы, а сотни, а с названного года концы заняли место сотен. Это событие он связывает с «реформой управления 1291 го-

2)

2)

административное устройство Новгородской волости

Обширные владения, лежавшие за пределами главного города и называвшиеся все вместе Новгородской волостью или волостями, управлялись различно вследствие неодинакового уровня их колонизации. Одни земли, давно присоединенные к Новгороду, полностью включились в его экономическую жизнь, были густо заселены новгородцами и хозяйственно освоены ими, другие были поверхностно связаны с центром победами новгородского оружия. Характер административной зависимости подвластных территорий от метрополии обусловливался в известной мере их географической удаленностью от Новгорода и близостью к другим государствам, усиливавшей децентралистские тенденции. Эти два фактора создавали вокруг Новгорода политические пояса, отличавшиеся различной степенью зависимости от новгородских властей.

Ближайшие к Новгороду территории, ранее других и более активно подвергавшиеся его экономическому и политическому влиянию, не считались колониями и полностью восприняли политический быт Вольного города. Городские центры этих земель были отстроены и заселены выходцами из Новгорода, воспроизведшими и его государственный строй с теми только видоизменениями, которые диктовались обязанностями по отношению к центральной власти. После падения республики эти земли известны под названием пятин новгородских: Вятская, Шелонская, Обонежская, Деревская и Бежец-

1 Янин В. Л. Очерки… С. 228.

2 См.: Leuschner J. Novgorod. S. 100, ИЗ, 118.

______________ 255 _______

кая. В источниках эпохи Вольного города пятинам соответствуют земли, сотни или ряды тех же и иных наименований1. Сотен было почти вдвое больше, чем пятин. Как отмечалось, Б. А. Рыбаков идентифицировал их с половинами, на которые пятины делились в писцовых книгах XV–XVI веков. Впоследствии Москва переименовала полупятины в уезды.

Пятины (в республиканскую эпоху – сотни) были всего лишь географическим или историческим понятием, не связанным непосредственно с системой управления. Пятинные земли в административном отношении разделялись на так называемые волости (называвшиеся в московское время присудами или уездами), т. е. области, расположенные вокруг местных городов, управляемые ими и тянувшие к ним повинностями. Никаких указаний на наличие властей, постоянно объединяющих присуды, расположенные на территории будущих пятин, мы не имеем. Видимо, Новгород был единственным постоянным административно-связующим звеном между присудами и комбинировал их (при отдаче в кормление, например) в зависимости от обстоятельств.

Центрами, вокруг которых формировались волости, были провинциальные городки, носившие название пригородов. Их было около тридцати по всей земле, и внутреннее управление каждого было сколком с новгородского. Пригороды также делились на концы, собирали веча и пользовались во внутренних делах урезанной автономией, по-видимому, распространявшейся только на те дела, которые уступал в их ведение Новгород. Пригороды управлялись посадниками, но последние не избирались пригородским вечем, а назначались из Новгорода, причем не из местного населения, а из новгородских бояр, о чем свидетельствуют случаи назначения пригородскими посадниками лиц, лишенных новгородского посадничества, и наоборот, избрания пригород-оких посадников новгородскими2. В исключительных

1 Доказательства того, что вольный Новгород не знал пятин-ного деления, с разбором упоминаний о пятинах и соответствующих им землях в исторических источниках, а также литературных, мнений, см.: Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских..

С. 25–49.

2 Так, на печати новгородского посадника Василия Николаевича указан титул «русский посадник» – свидетельство того, что он посадничал и в Старой Руссе. См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 270.

.256

случаях пригороды отказывались принимать присланных из Новгорода посадников1. Но, как лравило, для вступления посадника в должность не требовалось никакого выражения согласия со стороны пригорода. Так же обстояло дело и с князьями, которых Новгород в качестве кормленников посылал в пригороды с целью обороны. Пригороды не могли прогонять неугодных князей и при недовольстве ими лишь жаловались Новгороду2.

Зависимость пригородов от центра не ограничивалась назначением князей и посадников. Для них были обязательны все решения новгородского веча, в том числе и такие, затрагивающие интересы всей земли, как объявление войны, заключение мира, призвание князя, торговые соглашения. Обороной также ведал Новгород и поставленные им воеводы. На пригороды возлагались финансовые повинности в пользу главного города, главный город был местом верховного суда для всех пригородов, кроме Пскова3. Наконец, пригороды несли обязанности по отношению не только к светским, но и духовным властям центра. Зависимость пригородов от центра была настолько обременительной, что постоянно порождала недовольство и стремление отложиться от Новгорода, проявлявшиеся не только во Пскове, сумевшем добиться независимости, но и в Ладоге, Вологде,

- Торжке и т. д.

Территории, приписанные к пригороду, пригородские волости, делились на более мелкие административные единицы – погосты, состоявшие из нескольких селений. Под погостом понимают как административную единицу в целом, так и центр ее управления. Установление погостов в Новгородской земле связывается летописями с именем княгини Ольги (947 год: «Иде Ольга в Новгород и устави погосты и дань»). Глубокая древность сельского-административного деления была обусловлена нуждами казны, ибо погосты – в первую очередь организация податная, главнейшая обязанность которой заключалась в раскладке и выполнении повинностей. Для

1 Так поступили в 1229 году новоторжцы (НПЛ. С. 274).

2 Такой случай сообщает летопись под 1384 годом (НПЛ.

С. 379).

3 Об отношениях пригородов к центру см.: Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства… Т. II. С. 54–58; Ключевский В. О. Сочинения. Т. II. С. 74–75; Корф С. Л. История русской государственности. СПб., 1908. Т. 1. С. 231–232.

17 Заказ 2695

населения округа погост был ближайшим местом управления и суда. Во главе погостов стояли старосты, для решения важнейших дел собирали вече.

Земли, не вошедшие в конце XV века в пятинное деление, находились на несколько особом положении. Чем дальше от Новгорода на северо-восток или чем ближе к соседним могущественным государствам, тем слабее становились связи с Новгородом. В разделе о владыке приводилось высказанное советскими исследователями предположение, что некоторые из этих земель ставились иногда под прямое управление главы новгородской церкви.

Пограничные области – Торжок, Бежицы, Волок Дамский, Ржев, Великие Луки – находились в совместном владении Новгорода и соседних княжеств, что позволяло им не всегда считаться с новгородской волей. В Торжке особенно часты были антиновгородские выступления и 'попытка променять новгородское подданство на великокняжеское.

Обширная Двинокая земля (Заволочье), лежавшая за Обонежской и Бежицкой пятинами, формально имела такое же управление, как и ближайшие новгородские земли, так же делилась на пригородские волости и погосты, управлялась присылаемыми из Новгорода посадниками и воеводами, причем деятельность последних не исчерпывалась военным управлением – на воеводах лежали и функции гражданской администрации, например сбор пошлин1. Распоряжения центральных властей считались обязательными для дви-нян, как показывает, в частности, грамота Великого Новгорода посаднику на Колмогоры и боярам двинским о поручении Печерской стороны в ведение некоего Михаила для рыбного промысла с запрещением двинским боярам вмешиваться в его дела2. Новгород любил взваливать свои финансовые тяготы на плечи колоний. Так, в 1386 году великий князь «взял гнев на Новгород» за разбойничьи походы ушкуйников по Волге и потребовал штраф в 8000 рублей. «В том же лете, – рассказывает летопись, – ездиша за Волок посадники новгородские и дети боярские брати 5000 рублев, что возложил Новгород на Заволочскую землю, занеже заволо-чане были же на Волге».

Однако фактически Двинская земля была гораздо более самостоятельной и частенько проявляла своеволие. Это объяснялось, наряду с географическим положением земли, тем, что двинская колонизация носила частичный характер и осуществлялась на свой страх и риск боярскими дружинами, быстро терявшими связи с центром.

Двинские бояре не раз изменяли Новгороду и вступали в сговор с московскими князьями, которые, используя местные настроения, без особого труда захватывали новгородские земли. Особенно известно. присоединение Двинской земли к Москве в 1397 году, приведшее к пожалованию великим князем московским Василием Дмитриевичем уставной грамоты.

Начиная с Двинской земли, и чем дальше на северо-восток, тем в большей мере, новгородские поселения были редкими островками – крепостями или торговыми центрами – среди племен финского происхождения. Национальная рознь усложняла удержание этих территорий за Новгородом. Здесь чаще, чем в собственно новгородских землях, вспыхивали мятежи.

Принципиально особую категорию новгородских колоний составляли земли на крайнем севере и востоке государства – Пермская земля, Югра, Печора и Терский берег. Новгородская колонизация этих районов не зашла дальше торговли и сбора дани. Появлявшиеся здесь колонии отделялись от Новгорода и существовали самостоятельно, как Вятка – единственное на Руси государственное образование, полностью обходившееся без княжеской власти, или присоединялись к соседним княжествам.

Внутреннее управление, местные обычаи финских племен остались нетронутыми. Новгородцы не имели в этих землях постоянной администрации. Дань взыскивалась вооруженными отрядами данников, отряжаемых особо для каждой экспедиции. Поход за данью сулил воеводам большие выгоды,, но в то же время был очень опасен. Нередко приходилось вновь завоевывать однажды обложенные данью земли. Не раз новгородские удальцы-кмети, не знавшие меры в поборах, складывали голову в далеких краях1.

1 НПЛ. С. 229.

1 ГВН и П. С. 156.

г ГВН и П. С. 142–143.

17*

ФИНАНСЫ

Доходы новгородской светской казны состояли из налогов и повинностей, торговых и судебных пошлин, вир и экстренных сборов1. Государство обеспечивало и обязанности по отношению к князьям (черный бор с XIV века) и Золотой Орде (число).

Правила распределения финансовых тягот во многом не ясны. Равномерности в этом деле не было.

Богатые новгородцы несли немалые расходы по благоустройству, церковному строительству и т. п., но, видимо, не на податной основе. Купцы пользовались важными привилегиями, не обязаны были подвозами, не платили дикой виры.

Плательщиками налогов в натуральном выражении были смерды, считавшиеся принадлежностью Новгорода в целом. Пригороды отчисляли часть из своих сборов по волости в пользу Новгорода.

Население собственно Новгорода было, оо-видимому, свободно от налогов. Попытка «имати на новгородцах серебро», предпринятая в 1210 году посадником Дмит-ром, окончилась свержением ^посадника и разграблением его двора2. О принципах обложения позволяет судить грамота Новгорода великому князю Василию Васильевичу на черный бор3 с новоторжских волостей, интересная указанием на податную единицу соху – замельный участок, который 'можно обработать тремя лошадьми4. Грамота устанавливает налог с сохи в 2 новых гривны и мордку княжьему писцу и затем. приравнивает к сохе более редкие единицы обложения – невод, лавку, кузницу, четырех пешцев (землевладельцев, не имеющих лошади), за две сохи – плуг, ладью, црен (орудие солеварения). Половник засчитывается за половину сохи, с одерноватого, «емлющего месячину», не взыскивалось ничего. Освобождались от черного бора старосты и нов-

1 В разделе о владыке отмечалось, что новгородцы нередко пользовались казной св. Софии, и указывались пути ее пополнения,

2 См.: Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства…

Т. II. С. 77.

3 См.: НПЛ. С. 248.

4 «А в соху два коня, да третье в припряжь». См.: ГВН и П.

С. 39.

________ 260 _________________

городцы, заехавшие в новоторжские земли ладьею или торгующие там лавками.

При сборе повинностей в пользу Золотой Орды новгородцы не представляли исключения, что видно из рассказа летописи о том, как старейшие повелели мо-лодшим на вече в Новгороде «яти себя по число».

О повинностях сельского населения уже говорилось1. Напомним, что помимо натурального налога крестьяне были обязаны подвозом, градоставлением и, по новгородской раскладке, выставлением экипированных ратников. Отмечалось также, что крестьяне владычные, монастырские, кончанские, улицкие, частновладельческие тянули данями и судом к землевладельцам, а не к Новгороду.

Сбор дани поручался данникам. Вероятно, они занимались этой деятельностью, связанной с немалым риском, особенно в отдаленных владениях, постоянно. Дань взыскивалась нередко натурой в зависимости от того, чем богат был край, например мехами. Берестяная Грамота № 130 показывает, что в Карелии дань брали и тканями2. Можно предположить, что данники нередко стремились собрать податей больше, чем следовало. Население противилось этому.

Берестяные грамоты свидетельствуют, что сбор дани был процессом упорядоченным, он оформлялся записями, которые в соответствии с традицией во всем следовать «старине и пошлине» превращались в своего рода документ, определяющий повинности. Так, грамота № 286 (середина XIV в.) рекомендует даннику Дмит-ру взять с собою «присловия» – записи о взыскании дани в предшествующем году3. В грамоте № 99 речь идет о смердах, которые не хотят платить «без руба», т. е. без установленной разверстки 'повинностей4.

На долю городских жителей также приходились немалые тяготы. Они обязаны были строительством, мощением улиц и прочим благоустройством, а также военной службой.

Торговые пошлины были велики и разнообразны, причем ими облагались не только торговые операции/ но и предметы купли-продажи и ряд естественно или

1 См. раздел о крестьянах.

2 См.: Янин В. Л. Я послал тебе бересту. С. 71.

3 См. там же. С. 66.

4 См. там же. С. 106–107.

по обычаю необходимых действий, предшествовавших и сопутствовавших торговой сделке.

Представление о многочисленности торговых пошлин дает жалованная грамота Великого Новгорода Троице-Сергиеву монастырю на беспошлинный провоз товаров по Двине1, которая, судя по времени ее написания (1448–1456), была венцом изобретательности новгородских властей в извлечении доходов из торговой деятельности. Грамота упоминает о подоральном (пошлина с плуга, видимо, за провоз или продажу продуктов землепашества), подзорном (пошлина за заготовку сена, соломы), писчем и явке (пошлина за разные виды регистрации, за предоставление товара на осмотр чиновников), подъездном [пошлина за въезд в селение или проезд по дорогам), побережном (пошлина за причаливание судов к берегу и связанные с этим порубки и потравы), померном (пошлина за измерение товаров). Размер судебных пошлин в зависимости от подсудности и характера дел определен Новгородской судной грамотой. Виры и уголовные штрафы устанавливались по делам разных категорий наряду с Судной грамотой церковными уставами, Двинской уставной грамотой.

Помимо постоянных поступлений в казну (налогов, торговых и судебных пошлин) Новгород в случае особой надобности как по требованию князя (черный бор), так и по своему усмотрению собирал с волостей определенные суммы.

Расходовалась новгородская казна на строительство оборонительных стен, крепостей, храмов, на содержание должностных лиц и благоустройство.

Поборы бывали порой настолько неумеренными и незаконными, что новгородский летописец под 1445 годом отзывается о них с возмущением: «и бе по волости изъежа велика и боры частые, криць и рыдание и вопль и клятва всеми людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права»2.

АРМИЯ

Как и везде в Древней Руси, новгородское войско состояло из дружины и ополчения. Но особенности госу-

гвн и П. С. 151. НПЛ. С. 425.

дарственного строя привели к тому, что своего постоянного и обученного войска, которое в княжествах составляла княжеская дружина, Новгород не имел. Дружина, как и князь, в республиканский период была пришлым элементом, а в XIV–XV веках, когда московские великие князья прочно утвердились на новгородском столе, но перестали жить в Новгороде, исчезает в качестве постоянного элемента новгородской жизни и княжеская дружина. При совместных военных действиях князья присылали войско. Такие случаи известны еще в XIII веке. Под 1256 годом летописец рассказывает, как при нападение шведов новгородцы «послаша в Низъ ко князю по полкы, а сами разошлаша по своеи волости такоже копяще полкы»1. Вооруженные силы Новгорода собирались по мере надобности и носили смешанный характер, что отрицательно оказывалось на их боеспособности.

Основу новгородского войска составляли люди, верстанные на службу по постановлению веча в городе и по волостям. В волости набор производился с сохи, в городе вече обязывало каждый конец поставить определенное число ратников. Набор производился иногда не по всем волостям. Обычно вставали за Новгород по вечевому решению лишь жители ближайших земель, отличаемых от колоний и охваченных в конце XV века пятинным делением. В районах более отдаленных, не связанных с Новгородом так тесно и менее верных ему, например в Торжке, новгородцам приходилось заключать соглашения с населением о совместном выступлении в поход. При разногласиях с пригородами сбор войска был непростым делом.

Давно обсуждается вопрос о социальном составе ополчения в Древнерусском государстве, и в частности в Новгороде. Н. М. Карамзин полагал, что простые граждане и сельские жители вооружались только в чрезвычайных случаях, но последние обязаны были давать лошадей для конницы2. Примерно того же мнения по отношению к сельским жителям придерживается исследователь военной организации Новгорода М. Г. Рабинович: смерды, считает он, воевали только в самых крайних случаях, когда в страну вторгались крупные

1 НПЛ. С. 309.

2 См.: Карамзин Н. М. История… Т. III. С. 130.

силы неприятеля1. По Т. Василевскому, войско формировалось только из высшего слоя населения2. И. Я. Фроянов, наоборот, полагает, что в состав ополчения входили свободные горожане и земледельцы-общинники3. Надо сказать, что этот взгляд вполне примирим с мнением Карамзина и Рабиновича. Обязанность обороны лежала прежде всего на городе и, следовательно, на знатных людях как его руководителях. Масштабы привлечения простых людей, и особенно кпестьян, определялись потребностями, размахом военных действий. В состав новгородского войска не входили несвободные и лица духовного звания.

Ополчение – форма военной организации, характерная для родового строя, военной демократии, первых этапов государственности. Вооруженные силы еще не выделились из общества, не противопоставили себя ему в качестве аппарата принуждения. В Новгороде эта форма сохранилась в большой степени и в более чистой форме, чем в княжествах, где постоянно возрастала роль княжеской дружины, послужившей зародышем особых воинских формирований.

Другую категорию войска представляли дружины крупных феодалов и купцов. Свой полк имел также владыка. В походах принимали участие и добровольцы, прельщаемые добычей, – охочие люди и, наконец, княжеская дружина – единственный регулярный элемент новгородских вооруженных сил.

Разношерстность новгородских полков – одна из причин их плохой выучки и экипировки, забота о которой лежала исключительно на единицах, поставлявших воинов, – сохе, конце, боярине, и т. п.

Формирование ополчения проводилось по административно-территориальному принципу. В городе, во всяком случае с конца XIII века, оно сосредоточилось в концах. Каждый конец создавал свое ополчение и, возможно, выдвигал своего воеводу. В рамках кончанского ополчения жители каждой улицы держались вместе.

1 См.: Рабинович М. Г. О социальном составе новгородского войска X–XV вв.//Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1960. № 3. С. 88, 91.

2 См.: Василевский Т. Организация городской дружины и ее роль в формировании славянских государств/установление ранне-славянских государств. Киев, 1972. С. 106–108.

3 См.: Фроянов И. Я- Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. С. 205–207.

__________________264 __________________

Кончанскими воеводами были обычно посадники, проживавшие в конце, реже тысяцкие или просто бояре1. Разнородным войском было очень трудно управлять. Полки бояр и владыки подчинялись своим хозяевам и нередко действовали по-своему, в ущерб интересам целого. Уже упоминался случай, когда владыка отправил свой полк на войну, но дал ему указание уклоняться от битвы2. При отсутствии единоначалия на войне разгоралась вражда между старейшими и молодшими. Бывало, что ни те, ни другие не хотели начинать сражения.

Главой новгородского войска до середины XIV века был князь. В его отсутствие (а в более позднее время отсутствие князя в Новгороде, как мы уже знаем, стало обычным явлением) войском командовали степенные посадники, тысяцкие или воеводы. И. Лойшнер отмечает, что тысяцкий к концу XIII века утратил функцию военачальника и что даже в качестве предводителя кончанского ополчения он встречается редко.

Оборона государства находилась в ведении центральных властей. Волости привлекались к строительству оборонных сооружений в Новгороде, но и Новгород на свои средства строил крепости-пригороды по всей земле на подступах к центру. Защита пригородов была обязанностью Новгорода. Жители пригородов в случае нападения, приготовившись к осаде, посылали за князем и новгородцами. Однако Новгород не всегда выполнял свои обязательства. Случалось, что он не хотел вмешиваться в крупную войну из-за пригородов, предоставляя им действовать самостоятельно. Так не раз бывало с Псковом.

При указанных пороках армии, порожденных государственным строем, Новгород в течение нескольким веков мог отстаивать свою независимость от частых посягательств лишь 'благодаря таланту таких полководцев, как Александр Невский, и отваге рядовых новгород-

1 См.: Рабинович М. Г. Военная организация городских концов в Новгороде Великом в XII–XV вв.//Краткие. сообщения о докладах и полевых изысканиях Института истории материальной культуры. 1949. № 30. С. 55–61; Он же. Новгородское войско (тезисы диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук)//Краткие сообщения… 1947. № 16. С. 180–182.

2 См.: Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства… Т. I. С. 178.

цев, обессмертивших свои имена при защите республики. Походы Василия Темного и Ивана III продемонстрировали слабость новгородского войска.

_____ 9 __________

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ

Государственный строй Новгородской республики – клубок противоречивых начал. Власть князя и власть народного собрания, влияние черных людей, составлявших большинство на вече, и привилегии боярства, самоуправление центра и урезанные права провинций переплелись в Новгороде и составляют его неотъемлемые черты. При характеристике каждой из этих черт важно соблюсти меру и избежать преувеличения роли отдельных сторон новгородской государственности, не упустить из виду их взаимосвязи.

Так, называя Новгород республикой, мы должны помнить об ограниченном характере ее гражданства и учитывать, что в государственных делах не принимали даже формального участия жители всех волостей и пригородов. Таким образом, республиканское, применительно к главному городу и отчасти к пригородам, Новгородское государство было вполне самодержавным по отношению не только к колониям, но и к землям, считавшимся исконно новгородскими. И это соответствовало феодальному характеру государства, его главному антагонизму– между живущими в городах землевладельцами и эксплуатируемым крестьянством. Предоставив улицам и концам значительную самостоятельность и право выбора администрации, что позволяет говорить о началах самоуправления, Новгород выступает по отношению к пригородам и волостям как строго централизованное государство, управлявшее провинциями через должностных лиц, назначаемых центром. В этом сказался колониальный характер республики, послуживший одной из причин ее внутренней слабости.

Определить форму государства в Новгороде не так просто. До сих пор нет полной ясности в понимании видов республиканского правления, но главная сложность – в приложении теоретических представлений к реальным явлениям, которым чужда стройность абстрактных схем. Прежде чем предпринять попытку реше-

________________ 266 ________________

ния этой проблемы, обратимся к уже накопленному опыту.

Для дореволюционной русской литературы типичен взгляд на вечевые республики как форму демократии. В названии монографии Н. И. Костомарова «Северно-русские народоправства» он нашел полное выражение. Большой юридической строгости в подобных определениях, характерных не только для буржуазно-либеральной, но и для дворянской историографии, обычно не было. Приведем оценку Н. М. Карамзина: «Так Новгород покорился Иоанну, более шести веков слывя в России и в Европе державою народною или республикою и действительно имея образ демократии; ибо вече гражданское присваивало себе не только законодательную, но и высшую исполнительную власть; избирало, сменяло не только посадников, тысяцких, но и князей, ссылаясь на жалованную грамоту Ярослава Великого; давало им власть, но подчиняло ее своей верховной…»1 Что такое «народная держава», судить трудно, но что республика и демократия – не одно и то же, совершенно очевидно. Определение Новгорода как демократии у Карамзина тем более странно, что он считал вероятным, что «не все граждане могли судить на вечах, а только старейшие или нарочитые, бояре, воины, купцы»2. Заподозрить Карамзина в незнании Платона, Аристотеля или Монтескье никак невозможно. Дело в известной условности, растяжимости понятий, а главное, в том, что из самодержавного Санкт-Петербурга любая республика казалась демократией. И этой аберрации не избежало большинство дореволюционных историков и литераторов.

М. Н. Покровский вносит элементы историзма в оценку древнерусской государственности: «Древнерусские «республики» начали аристократией происхождения, а кончили аристократией капитала. Но в /промежутке они прошли стадию, которую можно назвать демократической…» Период демократии он относит, видимо, к XII–XIII, а «аристократию капитала» – к XIV–XV вв.3. Он против одномерного определения политического строя Новгорода на протяжении пяти веков: «Спаивая рядом незаметных переходов патриар-

1 Карамзин Н. М. История … Т. IV. СПб 1892 С 83

2 Там же. Т. III. С. 128.

3 См.: Покоовский М. Н. Русская история … Т. I M., 1933. С. 67, 113.

-________________ 267 ________________

хальную аристократию X–XI веков, скрывающихся от нас в туманной дали «старцев градских», с «господой» крупных капиталистов и средних землевладельцев, правившей Новгородом и Псковом накануне падения их независимости, получают ровную и однообразную картину олигархического режима, при котором народ на вече играл роль не то «голосующей скотины», не то театральных статистов»1.

«Что демократия мелких торговцев и мелких самостоятельных производителей, при грандиозном для своего времени развитии торгового капитализма, может быть лишь переходной ступенью, что, мало того, «черные люди» должны послужить лишь тараном, при помощи которого буржуазия торгового капитала сокрушала родовую знать, все это нетрудно предугадать, зная, благодаря чему Новгород пережил «матерь городов русских» и всех других своих сверстников, – продолжает Покровский. – Ремесленники могли остаться хозяевами в промышленном центре– какова была, например, Флоренция XIII–XIV вв., но каким Новгород никогда не был»2.

Исходя из правильных представлений об обусловленности политических форм классовой борьбы, он слишком преувеличил самостоятельность различных слоев новгородского населения и, противопоставляя Новгород Флоренции, все же несколько увлекся, распространив на Новгород закономерности социально-политической жизни, свойственные европейским городам. Новгород не знал столь четкого политического размежевания, открытой и осознанной борьбы между аристократией, купеческой и цеховой верхушкой и простым народом, которые характерны для многих крупнейших торгово-промышленных центров Европы. Отсюда не знал он и смены социальных групп у власти. Бояр никто не вытеснил. Они возглавляли республику и в XII веке, и в конце XV. Если житьи, в которых Покровский видел представителей торгового капитала, и сумели добиться большего участия в управлении (на этот счет, как мы видели, высказываются разные соображения), то не путем замены или полного вытеснения бояр, а лишь путем их легкого потеснения. Если житьи и расширили свое политическое представительство, то рядом

1 Покровский М. Н. Русская история… Т. I. С. 104.

2 Там же. С. ПО.

_______________ 268 __________

с боярами они так никогда и не встали. Замены не произошло, таран оказался слишком слабым.

Предложенная Покровским схема не работает, и ее методологическая несостоятельность полностью распространяется и на среднее звено в цепи эволюции – «демократию мелких торговцев и мелких самостоятельных производителей». В истории Новгорода не было и такой фазы. Влияние бояр ни на житьих, ни на черных людей никогда в истории Новгородской республики не было серьезно поколеблено и могло лишь временно ослабляться при стихийных народных бунтах.

Советские исследователи подчеркивали в первую очередь эксплуататорскую, феодальную природу Новгородской республики. «Народоправство» как социально-политическая характеристика оказалось для них совершенно неприемлемо. Но в рамках феодального типа государства находила и находит приверженцев, особенно применительно к XI – XII векам, оценка вечевой формы (не только в Новгороде) как демократической. Как орган «своеобразной феодальной демократии» рассматривает вече В. В. Мавродин. Проявлением «феодальной демократии» считают вечевые порядки В. Т. Пашуто, П. Т. Толочко и др. Очень удачна формула, предложенная В. Л. Яниным в «Новгородских посадниках»: «Новгородский вечевой строй является образцом феодальной демократии в ее русском боярском варианте» (правда, далее речь идет о перерождении демократии в олигархию)1.

Немалое распространение получила и оценка Новгорода как аристократической республики. М. Н. Тихомиров видит в новгородском устройстве «типичные черты средневековой аристократической республики с преобладанием власти бояр-землевладельцев и верхушки купечества». А. В. Арциховский полагает, что Новгород был аристократической республикой, ибо вече, несмотря на свой демократический 'состав, избирало на должности посадников и тысяцких представителей немногочисленных боярских семей. «Философский энциклопеди-

1 См.: Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 103; Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси//Древне-русское государство и его международное значение. М., 1965. С. 34; Толочко П. П. Вече и народные движения в Киеве – «Исследования по истории славянских и балканских народов». М., 1972. С. 142; Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 4.

- –– ____________ 269 _______________

ческий словарь» приводит Новгород как пример аристократической республики1.

Интересны соображения В. Л. Янина о том, что «новгородская государственность времен республики пережила закономерную эволюцию от показных форм феодальной демократии к откровенной олигархии»2. Постановка вопроса чем-то напоминает позицию М. Н. Покровского, с той только разницей, что последний не считал новгородскую демократию фиктивной. «В XIV веке и особенно в XV веке новгородское боярское государство быстро двигалось к олигархической форме правления и политическому краху,-–пишет Янин. – Узурпация сотенной системы, приобщение к власти всего сословия бояр, последовательное внедрение в церковную и монастырскую систему – все это разные проявления одного процесса практической ликвидации древних вечевых порядков, которые (особенно в низших звеньях вечевой системы) создавали поначалу хотя бы видимость представительного участия других сословий в политической жизни государства»3. Под узурпацией сотенной системы понимается монополизация боярами должности тысяц-кого, которая, по мнению Янина, до XIV века замещалась житьими людьми, под приобщением к власти всего боярства – расширение числа посадников, т. е. реформа второго десятилетия XV века, о вероятности которой речь шла выше.

Эта реформа, полагает Янин, была важнейшим этапом на пути утверждения олигархической формы правления: после нее вечевое собрание «не могло не приобрести фиктивный характ<