Понятие и виды источников права

1. Римский историк Тит Ливии назвал законы XII таблиц «fons omnis publici pnvatique iuris» источником всего публичного и частного права. Слово «источник» в этой фразе употреблено в смысле корня, из которого вы­росло могучее дерево римского права; Ливии хотел тер­мином «источник» обозначить начало, от которого идет развитие римского права.

В юридической литературе различных народов по римскому праву, накопившейся за две тысячи лет (а равно в литературе по современному праву), выражение «источ­ник права» употребляется в различных смыслах: 1) как источник содержания правовых норм; 2) как способ, форма образования (возникновения) норм права; 3) как источник познания права.

2. Конечным источником содержания права являют­ся материальные условия жизни общества.

Это обстоятельство необходимо иметь в виду, в ча­стности, и при изучении права рабовладельческого обще­ства. В соответствии с состоянием производительных сил основой производственных отношений при рабовладель­ческом строе является собственность рабовладельца на средства производства и на работников производства (раба). И в этих условиях жизни римского рабовладель­ческого общества — источник содержания норм римско­го права.

3. Другое значение, в котором употребляется в юри­дической литературе выражение «источники права», от­вечает на вопрос, какими путями, по каким каналам возникает, образуется та или иная норма права.

Во избежание путаницы с первым значением терми­на «источники права» в данном случае правильнее гово­рить о формах образования права или о формах правооб-разования (или о формах выражения права). В римском праве на протяжении его истории формами правообразо-вания служили:

1) обычное право; 2) закон (в республиканский пери­од — постановления народного собрания; в эпоху прин­ципата — сенату сконсульты, постановления сената, кото­рыми вуалировалась воля принцепса; в период абсолют­ной монархии — императорские конституции); 3) эдикты магистратов; 4) деятельность юристов (юриспруденция). О каждой из этих четырех форм см. ниже, § 2—4.

4. Выражение «источники римского права» употреб­ляется также в смысле источников познания римского права. Сюда относятся юридические памятники, напри­мер кодификация императора Юстиниана (см. ниже, § 5, п. 4—9); произведения римских юристов и т.д.; в особен­ности произведения римских историков: Тита Ливия (конец I в. до н.э. — начало I в. н.э.), Тацита (1—11 вв. н.э.), Авла Геллия (вторая половина II в.н.э.), Аммиана Марцеллина (IV в. н.э.); римских антикваров («грамма­тиков»); Варрона (11—1 вв. до н.э.), Феста (I в. н.э.)';

римских ораторов (в особенности Цицерона, I в. до н.э.);

римских писателей: Плавта и Теренция, в комедиях ко­торых немало указаний на состояние права; лириков и сатириков (Катулла, Горация, Ювенала и др.); философа Сенеки и др.

Важным источником познания римского права яв­ляются дошедшие до нас надписи на дереве, камне, бронзе (например, «Гераклейская таблица», бронзовая доска, на которой был изложен закон о муниципальном устройстве), на стенах построек (например, надписи, найденные при раскопках г. Помпеи, засыпанного лавой при извержении Везувия в 79 г. н.э.) и т.д. В новое время

' Во II в. н.э. жил другой грамматик, носивший также имя Фест, но менее известный.

2-6506

(начиная со второй половины XIX в.) надписи стали опубликовывать в специальном издании Corpus inscrip-tionum latinarum (Свод латинских надписей); над этим изданием особенно много поработали историки Мом-мзен, Дессау, Гюбнер, Гиршфельд и др. Наиболее важные с правовой стороны надписи даются в 7 изд. (1909 г.) кни­ги Брунса «Источники римского права» (Bruns. Fontes iuris romani). Изучению надписей посвящена специаль­ная отрасль исторической науки — эпиграфика.

Ценным источником познания римского права яв­ляются папирусы, изучению которых посвящена специ­альная отрасль исторической науки — папирология. Для римского гражданского (частного) права папирусы важ­ны, во-первых, тем, что они позволяют судить о том, как нормы права преломлялись в действительной жизни (по­скольку в папирусах мы имеем изложение различных до­говоров не в качестве общих типов, а конкретных дого­воров между определенными лицами, а также иных юри­дических актов и т.д.); во-вторых, папирусы содержат богатый материал для познания местных особенностей в праве отдельных провинций Римского государства. Есть папирусы, содержащие и документы общеимперского значения; например, на папирусе сохранился эдикт Ан­тонина Каракаллы (212 г. н.э., так называемая Constitutio Antonina) о предоставлении прав римского гражданства провинциалам. Для ознакомления с папирусами ценны издания: L.Mitteis und U.Wilcken. Grundzuge und Chres-tomathie der Papyruskunde (4 тома). Leipzig, 1912; P.M. Meyer. Juristische Papyri, Erklarung von Urkunden zur Ein-flihiung in die Juristische Papyruskunde, Berlin, 1920. На русском языке — Фрезе. О греко-египетских папирусах (1908 г.); его же. Греко-египетские частноправовые до­кументы (1911 г.).

Для определения хронологии имеет большое значе­ние нумизматика (изучение монет и т.п.). |

ОБЫЧНОЕ ПРАВО И ЗАКОН

1. В Институциях Юстиниана (см. ниже § 5, п. 5) проводится различие между правом писаным (ius scrip-turn) и неписаным (ius поп scriptum). Писаное право — это закон и другие нормы, исходящие от органов власти и зафиксированные ими в определенной редакции. Не-\ писаное право — это нормы, складывающиеся в самой | практике. Если такие сложившиеся в практике правила | поведения людей не получают признания и защиты от | государственной власти, они остаются простыми обы-| чаями (так называемыми бытовыми); если обычаи при-' знаются и защищаются государством, они становятся юридическими обычаями, составляют обычное право, а иногда даже воспринимаются государственной властью, придающей им форму закона.

2. В каких именно формах объективируется право ? каждой определенной эпохи, не является делом истори­ческой случайности. Как содержание правовой части надстройки определяется ее базисом, производственны­ми отношениями, так и формы права зависят от соци­ально-экономических условий времени и места, вообще от всех конкретных условий, определяющих политику государства.

Само формирование обычаев является результатом их неоднократного применения, при котором правило приобретает типический характер, и если оно признано государством, то превращается в норму, обязательную | для применения и на будущее время.

Правила поведения, складывающиеся в практике, I имеются уже в догосударственной жизни, но тогда, они, естественно, еще не имеют характера правовых.

3. Обычное право представляет собой древнейшую форму образования римского права. Нормы обычного В права обозначаются в римском праве терминами: mores I maiorum (обычаи предков), usus (обычная практика); сю-Й да же надо отнести: commentarii pontificum (обычаи, сло-" жившиеся в практике жрецов); commentarii magistratuum (обычаи, сложившиеся в практике магистратов) и пр., в

• 19

императорский период применяется термин consuetude

(обычай).

В течение долгого времени писаных законов почти не было: при простоте хозяйственного строя и всей об­щественной и государственной жизни, при неразвитости оборота в законах не было необходимости, можно было обходиться обычным правом (к тому же на первых этапах развития издание закона как общей нормы представляло большие трудности). Предание, будто еще в царский (до-республиканский) период издавались leges regiae — цар­ские законы (в частности, легендарному царю Сервию Туллию приписывается 50 законов о договорах и делик­тах), недостоверно. Даже исторический памятник — зако­ны XII таблиц (V в. до н.э.) — по существу представлял собой, по-видимому, преимущественно кодификацию обычаев (с некоторыми позаимствованиями из греческо­го права).

По мере укрепления и расширения государства не­писаное обычное право становится неудовлетворитель­ной формой ввиду неопределенности, медлительности образования и вообще затруднительности регулировать в этой правовой форме возрастающий оборот. Обычное право уступает дорогу закону и другим формам правооб-разования. В императорский период обычное право встречает недружелюбное отношение еще и потому, что образование единого обычного права на огромной терри­тории немыслимо, а местное обычное право не соответ­ствовало нейтралистским устремлениям императорской власти. Фактически, тем не менее, местное обычное пра­во имело немалое значение. «Какая разница, — пишет юрист', — выражает ли народ свою волю голосованием или же делами и фактами?» Но императоры вели реши­тельную борьбу с обычаями, устранявшими действие за­кона, когда говорили, что закон in desuetudinem abiit (пе­рестал применяться); примером такой desuetude является

•"""? факт утраты значения нормыXII таблиц о штрафе за,

личную обиду (iniuria).

Авторитет обычая в силу его долговременного при­менения (говорится в одном императорском законе, С.8.52.2) значителен, но он не должен быть сильнее за­кона.

4. В республиканский период законы проходили че­рез народное собрание и назывались leges. Развитие жиз­ни выдвигало этот источник права на первое место. Не-| обходимо вместе с тем подчеркнуть, что законов в рес­публиканском Риме все-таки издавалось не так много;

получили огромное распространение специфические римские формы правообразования: эдикты судебных ма­гистратов и деятельность юристов (юриспруденция), см. ниже, § 3 и 4. Консерватизму, характеризующему рим­ское право, эти последние формы правообразования со­ответствовали гораздо более, чем издание новых законов. Кроме законов XII таблиц' важное значение для граждан­ского права имеют: lex Poetelia (Пэтелиев закон), IV в. до н.э., отменивший продажу в рабство и убийство должни­ка, не уплатившего долга; lex Aquilia (Аквилиев закон), примерно III в. до н.э., об ответственности за уничтоже­ние и повреждение чужих вещей; lex Falcidia (Фальциди-ев закон), I в. до н.э., об ограничении завещательных отказов (см. ниже, разд. VIII, гл. V, § 4) и др.

В период принципата народные собрания не соот­ветствовали новому строю и потому должны были, есте­ственно, утратить значение. Но так как в это время (пер- , вые три века н.э.) императорская власть еще была склонна прикрываться республиканскими формами, соз­давалось впечатление, что законы издавались сенатом (сенатусконсулъты). По существу же это были распоря­жения принцепсов, действовавшие «legis vice», так как сенат раболепно принимал их предложения, содержав­шиеся в особых речах, произносившихся принцепсами,

'Д.1.3.32.§1. 20

' Сведения обих издании даются в курсе истории государства и права зарубежных стран.

orationes ad senatum (см. D.2.15.8 и др.). В качестве при­меров сенатусконсультов можно назвать senatusconsultum Macedonianum (I в. н.э.), лишивший исковой защиты договоры займа подвластного сына; senatusconsultum Velleianum (I в. н.э.), объявивший недействительными всякого рода вступления женщины в чужой долг, и др.

Окончательное укрепление императорской власти привело к тому, что единоличное распоряжение импера­тора стало признаваться законом: «что угодно императо­ру, то имеет силу закона», а сам император «законами не связан» (legibus solutus est, D.I,3,31). Императорские рас­поряжения, носившие общее наименование «конститу­ций», существовали четырех видов: а) эдикты — общие распоряжения, обращенные к населению (термин, уце­левший от республиканских времен, когда он имел со­всем другое значение, см. ниже § 3); б) рескрипты — распоряжения по отдельным делам (ответы на возбуж­давшиеся перед императором ходатайства); в) мандаты — инструкции, дававшиеся императорами чиновникам;

г) декреты — решения по поступавшим на рассмотрение императора спорным делам. В период абсолютной мо­нархии императорские законы стали именоваться leges;

встречаются и новые термины: leges generates, sanctio pragmatica и др.

ЭДИКТЫ МАГИСТРАТОВ

1. Одной из форм правообразования, специфичной именно для римского права, являются эдикты магистратов.

Термин «эдикт» происходит от слова dico (говорю) и в соответствии с этим первоначально обозначал устное объявление магистрата по тому или иному вопросу. С течением времени эдикт получил специальное значение программного объявления, какое по установившейся практике делали (уже в письменной форме) республи­канские магистры при вступлении в должность. Юрист Гай' писал, что особенно важное значение имели эдик-

' Институции, 1-я книга, § 6. 22

ты: 1) преторов (как городского, ведавшего гражданской юрисдикцией в отношениях между римскими граждана­ми, так и перегринского, ведавшего гражданской юрис­дикцией по спорам между Перегринами, а также между римскими гражданами и Перегринами) и (соответственно в провинциях) правителей провинций, а также 2) куруль­ных эдилов, ведавших гражданской юрисдикцией по тор­говым делам (в провинциях — соответственно квесторов).

В своих эдиктах, обязательных для издававших их магистратов, эти последние объявляли, какие правила будут лежать в основе их деятельности, в каких случаях будут даваться иски, в каких нет и т.д. Эдикт, содержав­ший подобного рода годовую программу деятельности магистрата, называли постоянным в отличие от разовых объявлений по отдельным случайным поводам.

Формально эдикт был обязателен только для того магистрата, которым он был издан, и, следовательно, только на тот год, в течение которого магистрат находил­ся у власти (отсюда принадлежащее Цицерону' название эдикта lex annua, закон на год). Однако фактически те пункты эдикта, которые оказывались удачным выраже­нием интересов господствующего класса, повторялись и в эдикте вновь избранного магистрата и приобретали ус­тойчивое значение (часть эдикта данного магистрата, пе­реходившая в эдикты его преемников, называется edic-tum tralaticium).

2. Примерно с III в. до н.э. в Риме получила доволь­но заметное развитие торговля с другими италийскими общинами; затем стали развиваться торговые связи и с внеиталийскими странами. В то же время шел процесс сосредоточения земельной собственности в руках круп­ных землевладельцев, интересы которых оказывались иногда в противоречии с интересами рабовладельцев-коммерсантов, хотя при этом и землевладельцы и купцы были одинаково заинтересованы в сохранении рабовла­дельческого строя.

' In Verrem 2,1, 42,109. Фест (27) называет эдикт Lex annuaria.

23 Общественные отношения, таким образом, значи­тельно усложнились, вследствие чего старые неподвижные и весьма ограниченные количественно нормы цивильного права перестали удовлетворять запросам жизни. Новые потребности стали получать удовлетворение, в частности, при помощи эдиктов магистратов, в особенности претор-ского эдикта. Осуществляя руководство гражданским про­цессом, претор стал отказывать в иске при таких обстоя­тельствах, когда по букве цивильного права должна была бы быть предоставлена защита, и, наоборот, давать иск в случаях, не предусмотренных в цивильном праве. Таким путем преодолевались трудности, возникавшие вследствие несоответствия старых норм цивильного права новому укладу общественных отношений. Праву придавался про­грессивный характер, хотя формально не отменялись ис­конные нормы, к которым консервативные римляне отно­сились с особым почтением.

Ни претор, ни другие магистраты, издававшие эдик­ты, не были компетентны отменять или изменять зако­ны, издавать новые законы и т.п.; praetor ius facere non potest (претор) не может творить право; например, Гай (3.32) говорит, что претор не может дать кому-нибудь право наследования. Однако в качестве руководителя су­дебной деятельности претор мог придать норме цивили­зованного права практическое значение или, наоборот, лишить силы то или иное положение цивильного права. Например, претор мог при известных условиях защитить несобственника как собственника (и тем самым оставить без защиты того, кто был собственником по цивильному праву), но он не мог несобственника превратить в собст­венника. Источник и объяснение этого противоречивого положения надо искать в особенностях римского госу­дарственного права: закон не может исходить от магист­рата, закон выражает волю народа; магистрат же в силу принадлежащей ему особой власти, именуемой imperium, руководит деятельностью суда и в этом порядке дает су­дебную защиту новым общественным отношениям, нуж­давшимся в защите и заслуживавшим ее.

| 3. Подобного рода правотворческая деятельность су-| дебных магистратов развивалась постепенно. Сначала пре­тор не посягал на авторитет и силу цивильного права и только помогал их осуществлению, подкрепляя общест­венные отношения, урегулированные цивильным правом, также и своими исками. По выражению юриста Папиниа-на, претор в этих случаях действовал iuris civilis adiuvandi gratia, помогал применению цивильного права. Например, лицу, которое признавалось по цивильному праву бли­жайшим законным наследником после другого лица, пре­тор стал давать еще свои предусмотренные эдиктом сред­ства защиты права этого цивильного наследника, причем преторское средство защиты фактически было более дей­ственным, чем защита по цивильному праву. Далее претор сделал следующий шаг: с помощью своего эдикта он за­полнял пробелы цивильного права (действовал iuris civilis supplendi gratia). Например, на случай, если у лица не бу­дет ни одного из наследников, признаваемых цивильным правом, претор в своем эдикте обещает иск для защиты права на наследование некоторым другим лицам и, таким образом, создает новую категорию наследников. Наконец, эдикт претора стал включать такие пункты, которые были направлены на изменение и исправление цивильного пра­ва (iuris civilis corrigendi gratia). Например, когда старое родство, основанное на подчинении власти одного и того же главы семьи (так называемое агнатское родство, см. ниже, разд. IV, § 1, п. 3), стало терять свое значение, ус­тупая место кровному родству, претор объявил в эдикте, что в известных случаях наследство фактически будет за­креплено не за цивильным наследником, а за другим ли­цом. Претор не имел права отменять нормы цивильного права и не делал этого. Цивильный наследник не объяв-, лялся утратившим свое право; он оставался номинально | наследником, но так как преторский эдикт обеспечивал | защиту другому лицу («преторскому» наследнику), у ци-^! вильного наследника оставалось только одно имя наслед­ника (Gai, 3,32), nudum ius, голое право, в том смысле го­лое, что оно не было снабжено, покрыто исковой защитой.

Таким образом, преторский эдикт, не отменяя фор­мально норм цивильного права, указывал пути для при­знания новых отношений и этим становился формой правообразования. Давая средства защиты вопреки ци­вильному праву (или хотя бы в дополнение цивильного права), преторский эдикт создавал новые нормы права.

Юрист Марциан (D.I.1.8) называет преторское право живым голосом цивильного права именно в том смысле, что преторский эдикт быстро откликался на новые за­просы жизни и их удовлетворял.

4. В результате такой правотворческой деятельности преторов, курульных эдилов, правителей провинций сложилась наряду с ius civile, исконным гражданским правом, новая система норм, получившая название ius honorarium (от слова honores, почетные должности, т.е. право магистратское) или ius praetorium — преторское право, так как наибольшее значение в этой правотворче­ской деятельности имел именно преторский эдикт.

5. Та особенность правотворчества преторов (и дру­гих названных выше магистратов), что они, не имея за­конодательной власти, тем не менее создавали в порядке руководства судебной деятельностью новые нормы и ин­ституты права, вытеснявшие старые цивильные нормы и институты, получила яркое выражение в терминологии римских юристов.

Применительно к институтам цивильного права употреблялся термин legitimus (законный), не употреб­лявшийся в отношении институтов преторского права, а иногда даже противопоставлявшийся им; например, 1е-gitima hereditas, наследование по цивильному праву, в противоположность наследованию по преторскому эдик­ту (bonorum possessio, см. ниже, разд. VIII); iudicium le-gitimum — судебное разбирательство на основе цивиль­ного права, в противоположность гражданскому процессу на основе власти (imperium) претора; actus legitimi — ак­ты цивильного права и т.д. Применительно к отношени­ям, регулируемым преторским эдиктом, употребляли, например, выражение iustae causae (справедливые, доста­точные основания) , но никогда не встречается выраже­ние legitimae causae и т.д. Классические юристы терми­ном ius обозначали только законы и древние обычаи. Лишь в период абсолютной монархии термин legitimus приобрел значение родового понятия, в связи с чем при кодификации Юстиниана была произведена в текстах классических юристов подстановка этого термина (так называемая интерполяция, см. ниже, § 5, п. 6) там, где сами классические юристы употребляли другие выраже­ния; так, независимо от происхождения института (ци­вильный или преторский) употребляли термины legiti-mum tempus (законный срок — для приобретения права собственности по давности владения, см. ниже, разд. V, гл. III, § 3, п. 4; для получения in integrum restitutio, вос­становления прежнего состояния, см. ниже, разд. II, § 5, п. 3), legitimae usurae (законные проценты) и т.д.

6. Нормы преторского права, переходившие из эдик­та в эдикт, получали значение обычного права и воспри­нимались цивильным правом (так, ответственность до-мовладыки по договорам подвластных, заключенным на основании iusus, распоряжения домовладыки, была вве­дена преторским эдиктом, а затем стала признаваться цивильным правом и пр.).

7. Эдикты правителей провинций в значительной мере заимствовали содержание из преторского эдикта. Цицерон в письме к своему другу Аттику' рассказывает, как он, будучи (в 51 г. до н.э.) правителем провинции Киликии, издавал эдикт. Он разработал его, еще нахо­дясь в Риме, причем в качестве образца взял эдикт сво­его учителя — известного юриста Квинта Муция Сцево-лы. В первой части эдикта он определил финансовые во­просы; во второй — указал средства защиты, основанные на его imperium, и т.д.

8. Правотворчество претора и других судебных маги­стратов не могло сохранить своего былого значения по мере того, как усиливалась власть императоров, которые

Cicero. M Atticum, VI. 1.15.

стремились наложить свою руку и на деятельность су­дебных органов. К тому же основные категории исков, необходимые для практики, были установлены.

Во II в. н.э. император Адриан возложил на юриста Юлиана кодификацию отдельных постановлений, содер­жавшихся в преторских эдиктах. Выработанная Юлианом окончательная редакция «постоянного эдикта» (edictum perpetuum) была одобрена императором и объявлена по­становлением сената неизменной; однако император ос­тавил за собой право делать дополнения к эдикту.

С этого времени правотворческая деятельность прето­ра (и других магистратов) прекратилась и противополож­ность цивильного и преторского права стала утрачивать значение. Это сближение (говорится в Институциях — 2.10.3) происходило и путем обычая, практики и посред­ством издания соответствующих императорских распо­ряжений. Формально различие двух систем — цивильно­го и преторского права — просуществовало вплоть до Юстиниана (VI в. н.э.).

«Постоянный эдикт» в редакции Юлиана не дошел до нас, но сохранились фрагменты комментариев рим­ских юристов к этому эдикту. С помощью названных комментариев в новое время сделаны попытки реконст­рукции эдикта'.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЮРИСТОВ

1. В произведениях Цицерона формы деятельности римских юристов характеризуются терминами respondere, cavere, agere, а также scribere. Термином respondere обозна­чается консультационная работа римских юристов — дача гражданам, обращавшимся к юристам, советов по возбуж­давшим сомнение вопросам: cavere — ограждение интере­сов данного гражданина при совершении сделок также пу­тем совета не включать какое-либо невыгодное условие и т.п., для этой цели юрист часто составлял формуляр дого­вора, писал другие деловые документы (эта форма деятель­ности обозначалась и термином scribere — писать); нако­нец, agere обозначало руководить процессуальными дейст­виями сторон (но не вести дело в качестве адвоката).

2. Юристами в древнейшую эпоху были жрецы (пон-тифы), составлявшие как бы особую касту, представители которой толковали закон (interpretatio), причем не посвя­щали массы в свои юридические тайны. По преданию, некий Флавий (писец демократического реформатора Ап-пия Клавдия) похитил и обнародовал собрание формуля­ров или трафаретов исковых производств (legis actiones), a также календарь, содержавший указание, в какие дни можно вести судебные дела. Предание говорит об издании Флавием даже отдельного юридического сборника, полу­чившего (по его имени) название ius Ravianum. Критики-историки ставят под сомнение существование этого сбор­ника (во всяком случае, до нас он не дошел). На полсто-летие позже первый консул из плебеев — Тиберий Корун-каний сделал свои консультации публичными. Юриспру­денция перестала составлять монополию и тайну жрецов и оказалась доступной и светским лицам. Большинство римских юристов принадлежали к господствующему клас­су общества. Юристы занимали (в прошлом или в на­стоящем) высокое служебное положение. Римские юристы благодаря как этому внешнему обстоятельству, так и вы­дающемуся качеству их консультаций имели большой ав­торитет и влияние. Не имея, разумеется, законодательной власти, римские юристы тем не менее своей консультаци­онной практикой непосредственно влияли на развитие права авторитетом своих научно-практических заключе­ний (auctoritas iurisprudentium, авторитет юристов). Прида­вая своими толкованиями закона определенный смысл отдельным нормам, юристы в своей практике фактически создавали нормы, приобретавшие затем авторитетность, граничившую с обязательностью.

Деятельность юристов, по существу имевшая назна­чение помогать применению действующих норм права, фактически получила значение самостоятельной формы правообразования.

3. Правотворческий характер деятельности юристов получил в эпоху принципата (первые три века н.э.) и формальное признание. Надо заметить, что в этот период римская юриспруденция достигла особого расцвета (это эпоха классических юристов, классического права).

Несмотря на переход к монархии (в форме так назы­ваемого принципата), юриспруденция не только не утра­чивает своего противоречивого характера, но деятель­ность некоторых юристов приобретает даже еще большее значение. Господствующий класс и его представитель — принцепс — хотят иметь в юристах, принадлежавших, как правило, к тому же классу, свою опору. Они ждут и действительно получают от юристов помощь в укрепле­нии путем применения права существующего рабовла­дельческого строя, в разрешении повседневно возникав­ших трудных коллизий ввиду все обострявшихся классо­вых противоречий, в выработке новых правовых форм, которые соответствовали бы потребностям развивавшей­ся экономической жизни.

Принцепсы были заинтересованы в сохранении ис­конного авторитета юристов, так как юристы в большин­стве случаев проводили их политику. Желая сделать юри­ста непосредственным орудием своей политики, прин-цепсы, начиная с Августа, стали предоставлять наиболее выдающимся юристам особое право давать официальные консультации (ius publice respondendi). Заключения юри­стов, наделенных этим правом, приобрели на практике обязательное значение для судьи: эти заключения стали опираться на авторитет принцепса, предоставившего ius respondendi (давалось ex auctoritate principis). Правотвор-чество юристов получило, таким образом, официальное признание.

Сила римских юристов, творчество которых сохра­нило свое значение в течение многих веков, заключалось в неразрывной связи науки и практики. Они творили право на почве разрешения конкретных жизненных казу­сов, с которыми приходили к ним и граждане, и пред­ставители государственной власти. Свои юридические конструкции римские юристы строили в соответствии с запросами жизни.

Для характеристики деятельности римских юристов показательны, например, следующие афоризмы:

D.50.17.1, Paulus: non ex regula ius sumatur sed ex iure quod est regula fiat (не следует, исходя из общего, отвлеченного правила, черпать, создавать конкретное право; наоборот, нужно, основываясь на существующем, живом праве, строить общую форму); D.I.3.24, Celsus: incivile est nisi tota lege perspecta una aliqua particula eius proposita iudicare vel respondere (неправильно давать ответы, консультации или решать дело, не имея в виду всего закона, а прини­мая во внимание только какую-нибудь его часть).

Также в тесной связи с практикой римские юристы обучали молодых людей, желавших посвятить себя юри­дической деятельности. Молодые юристы, с одной сто­роны, слушали теоретический курс права (эта форма обучения обозначалась словом instituere, почему учебни­ки права назывались Институциями), а с другой сторо­ны, присутствовали при консультациях, даваемых их учителями (это называлось instruere).

4. Из числа республиканских юристов следует на­звать: Секста Элия Пэта Ката (II в. до н.э.), которому принадлежит сборник, охватывавший законы, толкова­ние их и описание форм процесса, Марка Манилия, Юния Брута и Публия Муция Сцеволу, о которых юрист Помпоний говорит, что они ius civile fundaverunt, основа­ли гражданское право (D.I.2.2.39), Квинта Муция Сцево­лу (I в. до н.э.), Аквилия Галла, Цицерона.

К началу классического периода относится деятель­ность двух таких выдающихся юристов, как бы связы­вающих республиканскую юриспруденцию с классиче­ским периодом, как Лабеон и Капитон. От них ведут свое начало две школы юристов: прокульянская (назван­ная по имени Прокула, ученика Лабеона) и сабиньянская (по имени Сабина, ученика Капитона).

Кроме названных классических юристов, нужно вы­делить следующих: двух Цельзов (Цельза-отца и Цельза-сына; последний отличался смелыми юридическими кон­струкциями); Юлиана (редактора Edictum perpetuum. см. выше, § 3, п. 8); Помпония (от которого до нас дошли сведения по истории римской юриспруденции); Гая — автора элементарного учебника римского права — Ин­ституций. Наиболее знаменитые классические юристы (конца II—III в. н.э.) — Папиниан, Павел, Ульпиан.

Существует твердо укоренившийся традиционный взгляд, что с переходом к абсолютной монархии развитие римской юриспруденции утрачивает творческий характер.

Новейшие исследования в области источниковедения дают основания для более осторожного суждения о со­стоянии юридической литературы с конца III в. и до V в. Конечно, такого высокого творчества, каким отличались работы Папиниана, Павла, Ульпиана, римские юристы этого времени не проявляли; однако при Диоклециане и Константине, например, появился ряд ценных работ, с успехом приспосабливавших высказывания классиков к новым социально-экономическим условиям, удовлетво­рявшим новые потребности. Но эти работы были или анонимными, или ввиду исключительного авторитета классических юристов приписывались последним. Так, уже давно поставлена под сомнение принадлежность «Сентенций» Павла этому классическому юристу; в на­стоящее время можно считать установленным, что это произведение представляло собой позднейшую перера­ботку сочинений нескольких классических юристов, в том числе и Павла. Равным образом так называемая Epitome Ульпиана представляет, по всей вероятности, сокращение и переработку некоторых положений Гая, Ульпиана и Модестина, произведенную в IV в. н.э.

Несомненно, однако, что начиная с IV в. имели ме­сто известный упадок деятельности юристов и снижение ее творческого характера. Юристов используют уже не в качестве творцов права, а на должностях императорских чиновников. Показателем упадка является, между про­чим, закон (первой половины V в.) о цитировании юри-

стов: вместо былого творческого решения возникающих в жизни вопросов теперь применяют механические ссыл­ки на выдающихся юристов, мнения которых признаны по этому закону обязательными. К ним относились Гай, Папиниан, Павел, Ульпиан и Модестин, а также те юристы, на которых ссылались эти пять юристов (при расхождении мнений названных юристов предписыва­лось руководствоваться мнением большинства из них, а при равенстве голосов — придерживаться мнения Па­пиниана).

5. Научно-литературные произведения римских юри­стов (дошедшие до нас лишь в незначительной части, и то в копиях) можно разделить на следующие категории.

Во-первых, произведения, посвященные разработке ци­вильного права (в противоположность преторскому). Так как в этих произведениях юристы обыкновенно придержи­ваются плана, принятого Сабином в его сочинении «О граж­данском праве», то эта первая группа произведений юристов носит название «libri ad Sabinum» (такого рода произведения принадлежали Помпонию, Павлу, Ульпиану и др.).

Вторую группу сочинений составляют комментарии к преторскому эдикту (libri ad edictum), написанные Ла-беоном, Гаем, Павлом, Ульпианом и др.

В третью группу можно отнести дигесты, объеди­нявшие цивильное и преторское право, этим объясняется название «дигесты», т.е. собранное (дигесты римских юристов не следует смешивать с Дигестами — одной из частей Юстиниановой кодификации, см. § 5, п. 4).

Четвертую группу составляют учебники. Это — ин­ституции; из них наибольшей популярностью пользова­лись Институции Гая (дошедшие до нас почти полностью, хотя в копии, составленной примерно на 300 лет позже написания этого произведения); далее, сборники правил (regulae), мнений (sententiae); наиболее известные — при­писываемые Павлу.

Пятую группу образуют сборники казусов под загла­вием «Вопросы» (Цельза, Помпония и др.), «Ответы» (Папиниана) и пр. Наконец, римскими юристами было написано много монографий по специальным вопросам.

3-6506

КОДИФИКАЦИЯ РИМСКОГО ПРАВА