О преступлениях, проступках и наказаниях вообще

Впервые в истории уголовного права России общие понятия уголовно-правовых институтов были выделены в самостоя­тельный раздел в томе XV Свода законов. В Уложении это сде­лано значительно более четко и с точки зрения круга вопросов, вынесенных в общую часть, и с точки зрения формулирования важнейших понятий. Из всех разделов Уложения пер­вый — юридически наиболее совершенный и современный для той эпохи (многие его положения характерны для буржуазного уголовного права). Исключение составляла система наказаний, типичная для феодального права, — откровенно сословная, пря­мо закреплявшая правовое неравенство.

Глава первая

В ст. ст. 1 и 2 дается определение преступления и проступка как противоправных деяний. Сделана попытка различить пре­ступление и проступок по объекту посягательства, отказавшись от установленного в Своде законов деления по тяжести наказа­ния (в Своде под преступлением понималось деяние, запрещен­ное под страхом наказания, под проступком — под страхом лег­кого телесного наказания или полицейского исправления). Уло­жение понимает под преступлением правонарушение, посягаю­щее на существо и устройство власти и правления, на порядок, определенный для общества, на его безопасность и безопасность частных лиц. Объект посягательства при определении проступка определяется иначе — как нарушение правил, охраняющих пра­ва отдельных лиц, общественную и личную безопасность. Эти общие положения, как уже указывалось, не получили достаточ­но четкого применения в Особенной части.

Наиболее полное общее определение уголовно наказуемого деяния дано в ст. 4. Она более точно формулирует противоправ­ность деяния, его запрещенность законом . Впервые уголов­но наказуемое деяние достаточно четко рассматривается как действие и бездействие. Ответственность за бездействие преду­сматривалась в уголовных законах России и ранее (например, Артикулом воинским Петра I), но общего четкого определения этого института не было²³.

Указание в ст. 4 не только на уголовный, но и на исправитель­ный закон определяло возможность включения в Уложение и административных, и дисциплинарных правонарушений. В Уло­жении редакции 1866 года две первые статьи были исключены, а ст. 4 стала первой.

Статья подразделяет применяемые Уложением наказания на уголовные и исправительные. Последующие статьи (18—95) устанавливают подробный их перечень.

Статьи 5—7 говорят о виновности как основании уголовной ответственности. Предшествующее законодательство России

уже достаточно четко определяло такие формы вины, как умы­сел и неосторожность. Наиболее четко это было сделано Сводом законов (т. XV, ст. ст. 3—8) со ссылками на Соборное уложе­ние, Артикул воинский и другие позднейшие законы. Уложение делит преступления и проступки на умышленные и неумышлен­ные (ст. 5), различает разные формы умысла (ст. 6), неосто­рожность и случайность (ст. 7). Случайные деяния наказанию не подлежали.

Неосторожность как форма вины не получила достаточно чет­кого общего определения. Более подробно ответственность за неосторожные преступления формулируется в ст. 116²⁴.

Статьи 8—12 говорят о стадиях предварительной преступной деятельности и совершении преступления. Первые определяют­ся как обнаружение умысла, приготовление к преступлению и покушение на преступление. Обнаружение умысла в государ­ственных преступлениях (так называемый голый умысел) было наказуемым и в ранее действовавших уголовных законах Рос­сии. Уложение решает вопрос о наказуемости обнаружения умысла по-разному. Так, ст. ст. 8, 9 рассматривают признаки го­лого умысла как изъявление на словах, или письменно, или же иным каким-либо действием намерения учинить преступление; ст. 97 говорит просто об умысле на преступление и его нака­зуемости (в случае указания на это в законе). Статья 117 рас­сматривает словесное или письменное изъявление намерения со­вершить преступление как умысел, подлежащий наказанию в определенных случаях. Примером может служить ст. 267 в той ее части, где устанавливается наказание за составление сочине­ний или изображений с целью возбудить неуважение к верхов­ной власти без их распространения. Закон рассматривает подоб­ные действия как голый умысел (а не как приготовление к пре­ступлению) и устанавливает значительно более мягкое наказа­ние. Те же действия в ст. 264 рассматриваются как приготовле­ние к государственному преступлению, определяя его, впрочем, достаточно широко — словесное или письменное изъявление своих... мыслей и предложений.

Другие стадии совершения преступления более подробно рас­крываются в ст. ст. 118—122.

Статьи 13—17 устанавливают ответственность за соучастие, выделяя два вида совместного участия двух или более лиц в со­вершении преступления — совершение преступления нескольки­ми лицами по предварительному согласию или без него. В пер­вом случае (ст. 15) указаны следующие виды соучастников: за­чинщики, сообщники, подстрекатели, пособники. При этом оп­ределяется конкретная роль, предназначенная тому или иному соучастнику. Во втором случае (ст. 14) выделены лишь главные виновные и участники, причем участие могло быть как непо­средственным, так и выражаться лишь в доставке средств для совершения преступления или устранении препятствия к его со­вершению.

11од общей рубрикой о соучастии рассмотрены и различные случаи прикосновенности к преступлению, попустительство

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

Свод законов

(ст 5 т. XV)

предусматривал

ответственность

за неосторожность

в двух видах

1) «когда виновный

легко мог предвидеть, что

действие его

может повлечь

противозаконные

последствия.. » и

2) «когда виновный совершил действие,

законом не

воспрещенное, не

думая, чтобы из

оного смогло

произойти противозаконное

последствие, однако же при

надлежащей

осмотрительности

мог бы избежать

противозаконного

последствия».

Законодательство

первой половины

XIX века

См.: например, ст. 345. В случае

совершения

наиболее опасных

государственных

преступлений (см. ст. 265) все соучастники наказывались одинаково. В

борьбе с

государственными политическими преступниками

широко использовался

институт

прикосновенных к

совершению

преступления,

позволявший

осуществлять

репрессии относительно лиц,

преступления

которых не были

доказаны.

См. об этом подробнее: Кодан С. В. Лишение прав состояния в

системе

карательных мер самодержавия

(конец XVIII —первая

половина

XIX века). —

В сб.: Правовые

проблемы истории

государственных

учреждений.

Свердловск, 1983,

с. 68—80.

27 См. там же, с. 76.

(ст. 16), заранее не обещанное укрывательство (укрывательство заранее обещанное отнесено к пособничеству — ст. 15), недоне­сение (ст. 17). Последнее наказывалось лишь в случаях, когда закон обязывал довести до сведения правительства о готовящем­ся или совершившемся преступлении (см., например, ст. ст. 265, 271, 274).

Соучастие было хорошо известно российскому законодатель­ству и ранее. Виды соучастия были определены Сводом законов, но Уложение делает это значительно более точно и юридически совершенно. В зависимости от вида соучастия статьи Особенной части определяют различные виды наказания (с учетом степени участия и меры вины)²⁵.

Глава вторая

Глава определяет род, степени, меры и последствия наказа­ний, решает вопрос о вознаграждении за убытки, вред и обиды, устанавливает особенные наказания за преступления и проступ­ки по службе и возможность замены одних наказаний другими.

Наказания (и уголовные, и исправительные) подразделяются на несколько родов и степеней (ст. 18), указывается высшая и низшая мера наказания. Закон определяет лестницу наказаний, имеющую четко выраженный сословный характер.

Статья 19 устанавливает наиболее тяжкие наказания, именуе­мые уголовными. На первом месте стоят лишение прав состоя­ния и смертная казнь. Лишение прав состояния занимало важ­ное место в карательной политике российской империи. Это на­казание в определенной мере было известно и раньше (напри­мер, шельмование, введенное Артикулом воинским и Кратким изображением процессов). Свод законов предусматривал в ка­честве наиболее тяжких преступлений смертную казнь, смерть политическую и лишение всех прав состояния. Предусматрива­лась и возможность лишения некоторых прав состояния.

Лишение всех прав состояния для привилегированных сосло­вий означало лишение потомственного и личного дворянства, духовного звания, прав городских обывателей и сопровождалось лишением чинов, чести, доброго имени, знаков отличия с ото­бранием грамот и аттестатов. Под лишением некоторых прав со­стояния Свод понимал лишение чинов и знаков отличия, запре­щение государственной службы вообще или на определенных должностях, отдачу имения под опеку и т. д. .

Уложение не включает в перечень наказаний политическую смерть, но значительно конкретнее определяет правовые послед­ствия лишения прав состояния и широкое применение этого ин­ститута, прежде всего в борьбе с политической преступностью. Можно согласиться с мнением, высказанным С. В. Коданом: «Лишение прав состояния стало одним из методов подавления

" 27

царизмом дворянской революционности» .

Статья 24 определяет последствия применения этого вида на­казания для лиц разной сословной принадлежности. Наименее определенно оно для лиц непривилегированных сословий — по-

теря доброго имени и прав. Лишение всех прав состояния могло предшествовать смертной казни, ссылке на каторжные работы, на поселение в Сибирь, на поселение на Кавказ. Для лиц, не изъятых от наказаний телесных, дополнительно предусмотрено публичное наказание плетьми. Смертная казнь устанавливается Уложением за государственные преступления и наиболее тяж­кие нарушения Уставов карантинных (ст. 1007) —сопротивле­ние открытой силой или насильственными мерами распоряжени­ям начальства по предупреждению распространения чумы, наси­лие, причиненное карантинной страже с намерением прорваться через карантинную черту, а равно самовольный вход в каран­тинный порт судна, поджог карантинных заведений или оце­пленных домов . Виды смертной казни закон не определяет (ст. 20).

Следующее по тяжести наказание — лишение прав состояния, сопряженное с каторжными работами (для лиц, не изъятых от наказаний телесных, устанавливалось дополнительно публичное наказание плетьми от 30 до 100 ударов с наложением клейма).

Каторга как вид тяжелого наказания была известна россий­скому законодательству и ранее. Уложение определяет два ее вида — бессрочную каторгу и срочные каторжные работы (ст. 21). Бессрочная каторга применялась довольно редко: за отцеубийство (ст. 1920), убийство, совершенное повторно (ст. 1921), убийство близких родственников (ст. 1922), убийст­во священника во время отправления им богослужения (ст. 225), за оскорбление святыни действием (ст. 223), за соста­вление подложных именных указов (ст. 319), за поджог (ст. 2108) и потопление (ст. 2119). Каторжные срочные работы применялись законом в очень многих случаях. Бессрочная ка­торга назначалась в рудниках, срочные каторжные работы — в рудниках, крепостях, заводах²⁹.

Следующее по тяжести наказание — лишение всех прав со­стояния и ссылка на поселение в Сибирь, сопряженное для лиц, не изъятых от телесных наказаний, с наказанием плетьми. Оно имело разные степени (ст. 22). Ссылка в Сибирь как институт карательной политики самодержавия получила широкое распро­странение после восстания декабристов '. Помимо ссылки в Сибирь использовалась и ссылка на Кавказ (ст. ст. 19, 23).

Статья 26 устанавливает важный принцип нераспространения лишения прав состояния ни на жену, ни на детей осужденного. Они сохраняют все права и привилегии сословия и в случае до­бровольного следования за осужденными на места отбытия наз­наченного им наказания. Закон, правда, говорит о возможности ограничения этих прав по необходимости в случаях особенно важных. Появление указанного в ст. 26 положения связано прежде всего со стремлением царского правительства сохранить сословные привилегии для жен и детей осужденных дворян, представителей господствующего класса. На практике это поло­жение далеко не всегда соблюдалось, о чем свидетельствует по­рядок исполнения приговора, осуждающего к наказанию плеть­ми и клеймению.

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

Смертная казнь

предусмат­ривалась, кроме общего уголовного законодательства

России,

военно-уголовным законодательством

и такими

чрезвычайными

актами, как,

например, Положение о мерах

охраны государственного

порядка и

общественного

спокойствия 1881

года. См.

подробнее о

применении

смертной казни в

России:

Анашкин Г. 3.

Смертная казнь в

капиталистических

государствах.

Историко-правовой

очерк. М., 1971.

29 В 1885 году

деление

каторжных работ на рудниковые,

крепостные и

заводские было

отменено.

См. об этом

подробнее:

Кодан С. В. Освободительное

движение и сибирская ссылка (1825—1861 гг.). —В

кн.: Политическая

ссылка в Сибири

(XVII —

начало

XX в.).

Новосибирск, 1983.

Законодательство

первой половины

XIX века

Устав о

содержащихся под

стражей и

ссыльных

(т. XIV Свода

законов).

Статьи 29—33 устанавливают последствия осуждения в ка­торжные работы, в ссылку — потерю прежних семейственных прав и прав собственности, а после окончания срока каторги веч­ное поселение в Сибири. Имущество осужденного (ст. 32) пере­ходило в руки его законных наследников.

Относительно осужденных в каторжные работы и ссылку дей­ствовало специальное законодательство (ст. ЗЗ)³¹.

Статьи 34—61 определяют исправительные наказания, кото­рые подразделяются по тяжести на семь родов, рода — на степе­ни и меры. Так же как и при определении уголовных наказаний, для лиц непривилегированных сословий дополнительно приме­нялись телесные наказания.

Наиболее тяжкое наказание — потеря всех особенных прав и преимуществ, как лично, так и по состоянию присвоенных, и ссылка на житье в Сибирь (с дифференциацией: в места отда­леннейшие и менее отдаленные, с временным заключением или без него). Важнейшим исправительным наказанием была также ссылка на житье в другие, кроме сибирских, более или менее от­даленные губернии.

Ссылка и другие виды исправительных наказаний имели не­сколько степеней (ст. ст. 35—42). К исправительным наказани­ям отнесены также выговоры в присутствии суда, замечания и внушения, сделанные судебным или административным орга­ном, денежные взыскания (ст. ст. 44, 45).

Уложение устанавливает особый полицейский надзор для лиц, отбывающих ссылку или освобожденных из мест лишения свободы (ст. ст. 47, 51, 52). Лишение всех особенных прав и преимуществ, как лично, так и по состоянию присвоенных, явля­лось дополнительным для многих исправительных наказаний. Оно заключалось в лишении всех прав, кроме имущественных и семейных. Статья 46 указывает подробный перечень лишения почетных титулов, дворянского звания, чинов и других знаков отличия и поражения в правах после освобождения от наказа­ния: невозможность вступать в государственную и обществен­ную службу, записываться в гильдии и многое другое.

Еще одно дополнительное к исправительным наказа­ние — лишение лишь некоторых особенных прав и преиму­ществ, лично или по состоянию присвоенных. При этом наказа­нии осужденный сохранял имущественные и семейные права, со­словное звание, чины, ордена, но лишался права участия в выбо­рах и права быть избранным (в дворянские или иные сословные организации); дворянин лишался права вступать в государ­ственную службу; священнослужители теряли свой сан.

Среди исправительных наказаний большое место отведено ли­шению свободы. Уложение создало огромное разнообразие форм и мест лишения свободы — крепость, смирительный дом, арестантские роты гражданского ведомства, рабочий дом, крат­ковременный арест, отбываемый в различных местах (ст. ст. 59, 60). До 1845 года вопрос о местах лишения свободы регламен­тировался Сводом учреждений и уставов о содержащихся под стражей и ссыльных (т. XIV Свода законов). Несмотря на при-

нятие в 1854 году «Дополнительных постановлений о распреде­лении осужденных в каторжные работы», «Положения о испра­вительных арестантских ротах гражданского ведомства», «До­полнительных правил к Уставу о содержащихся под стражей», достаточно определенного правового статуса места лишения сво­боды не имели. Как указывал Н. С. Таганцев, различие между ними зачастую сводилось к названию и порядку заведова­ния . Арестантские роты назначались для лиц низших сосло­вий. Находились они под надзором тюремной администрации, но имели и военное управление. В них попадали и приговорен­ные судом,'и по административным распоряжениям, и по распо­ряжению помещиков. Рабочие и смирительные дома имели в основном одинаковое положение.

Осужденным к тюремному заключению разрешалось иметь собственное платье, белье, постель и еду. Закон предусматрива­ет использование труда осужденных (ст. ст. 48, 55, 56, 58). Во­прос этот решается исходя из сословного неравенства, характер­ного для общественного строя России: осужденные мещане и крестьяне употреблялись на работы по распоряжению началь­ства, лица всех других сословий могли заниматься работами по собственному желанию. Сословные привилегии определяли и другие различия. Так, ст. 59 устанавливает, что лица, осужден­ные на кратковременный арест, содержатся: изъятые от наказа­ний телесных — в тюрьмах, не изъятые — в помещениях при по­лиции. Из последних мещане и крестьяне могли привлекаться к работам по распоряжению правительственных властей. Статья 60 устанавливает дополнительные льготы для дворян и чинов­ников, осужденных на кратковременный арест: они могли быть подвергнуты ему либо в тюрьме, либо на военной гауптвахте, либо в собственном месте жительства, либо по месту службы.

Статья 61 устанавливает ряд дополнительных наказаний, применявшихся как к уголовным, так и к исправитель­ным, — церковное покаяние, конфискацию имущества. Кроме того, определяются дополнительные наказания к мерам испра­вительным (например, опубликование имени осужденного в Се­натских ведомостях, воспрещение жительства в столицах и др.). К ст. 61 сделано примечание, разрешающее применение многих исправительных наказаний без рассмотрения дела в суде — в административном порядке. Оно было устранено лишь в резуль­тате проведения судебной реформы 1864 года. Статьи 62—66 устанавливают порядок возмещения за причиненный преступле­нием вред, убытки, обиду³⁴. Взыскание возмещения происхо­дило из имущества осужденного или из сумм, заработанных им в местах лишения свободы.

Статьи 67—71, кроме общих мер наказания, определяют осо­бенные наказания за преступления и проступки по службе. Эти дисциплинарные взыскания могли быть назначены судебным приговором или решением администрации учреждения. Приме­чание к ст. 71 дополнительно давало администрации право наз­начать по своему усмотрению арест не свыше семи дней.

Статьи 72—95 говорят о возможности замены одних наказа-

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

32 См.: Таганцев Н. С.

Лекции... Вып.

IV. СПб.,

1892, с. 1225;

Филиппов М.

История и

современное

состояние

карательных

учреждений в

России. СПб.,

1873;ГернетМ.Н.

История царской

тюрьмы, т. 2. М., 1961, с. 37,524.

Рабочие и смирительные дома

были

ликвидированы в

1884 году и

заменены

тюрьмами.

В разделе

Уложения «О

преступлениях

против жизни,

здоровья, свободы

и чести частных

лиц» ст. 2008

устанавливает

право обиженного

(оскорбленного)

требовать, кроме

применения к

виновному

наказания, и

возмещения

материального.

Вопрос о размерах

последнего

решался прежде

всего Законами

гражданскими и

некоторыми

другими постановлениями.

Законодательство

первой половины

XIX века

35 Отдача в солдаты

была

предусмотрена как самостоятельная мера наказания Сводом законов

(т XV, ст 60

и ел ) В первой

половине

XIX века

получила широкое

применение как в

судебном, так и

административном

порядке Была

отменена в 1860

году См

подробнее

Гаганцев Н С

^ лз соч ,с 1399

нии другими и определяют основания и порядок такой замены. Статья 73, например, устанавливает порядок замены смертной казни по воле императора так называемой политической смер­тью. Политическая (или гражданская) смерть известна россий­скому законодательству еще с XVI11 века — по Артикулу воин­скому, законодательству Елизаветы и др. В Своде законов по­литическая смерть фигурирует как самостоятельный вид тяже­лого наказания, стоявший по лестнице наказаний сразу после смертной казни.

Уложение не включает этого наказания в перечень основных. Политическая смерть влекла за собой каторгу и лишение всех прав состояния. Отличие заключалось в специальном обряде и важном психологическом моменте: осужденный не знал о замене наказания и находился в ожидании смертной казни.

Последующие статьи устанавливают некоторые послабления в режиме мест лишения свободы для женщин, замену для лиц старше 70 лет каторги ссылкой в Сибирь на поселение, замену для лиц, изъятых от наказаний телесных, ссылки в Сибирь на поселение службой в армии в качестве рядовых. Такая же заме­на была возможна и для лиц, осужденных на поселение на Кавказ³^.

Особые правила отбывания наказаний установлены для ино­странцев (ст. 80).

Была возможна замена одних мест лишения свободы другими (ст. ст. 74, 82, 83, 85).

Очень важное положение содержит ст. 77, разрешающая за­мену наказания плетьми наказанием шпицрутенами, если приго­вор вынесен военным судом. Статьи 84, 86—88 устанавливают очень характерное для России (и сохранившееся в последующих редакциях Уложения) положение о возможности замены заклю­чения в различных местах лишения свободы телесными наказа­ниями. Естественно, оно касалось лишь лиц низших сословных групп. Закон устанавливает определенную шкалу соответствия сроков лишения свободы в тюрьмах (ст. ст. 84, 87), в смири­тельных домах (ст. 86), в случае кратковременного ареста (ст. 88) телесными наказаниями, причем указываются различ­ные основания этой замены: отсутствие мест лишения свободы (ст. ст. 84, 86) или когда заключение в тюрьме может привести к разорению и лишению средств пропитания семейства осужден­ного (ст. 87).

Статья 89 дает возможность замены кратковременного ареста (для лиц, не изъятых от наказаний телесных) правительством установленными работами. Статья 90 говорит о другом случае замены наказания: в случае невозможности для осужденного выплатить денежное взыскание его либо заключали в тюрьму, либо определяли на работы, с тем чтобы заработанные деньги шли на уплату долга.

Статья 91 устанавливает привилегию для священно- и церков­нослужителей и монашествующих отбывать наказание по распо­ряжению их собственного начальства. Статья 92 разрешает за­мену некоторых исключительных наказаний, предусмотренных

для лиц, состоящих на службе, телесными наказаниями или от­дачей в солдаты. Телесные наказания (ст. 93) не могли быть применены к лицам, страдавшим неизлечимыми болезнями³⁶. Статьи 94, 95 определяют замену телесных наказаний для лиц, изъятых от наказаний телесных не по сословным привилегиям, а по особым постановлениям, лишением свободы или другими на­казаниями.

Глава третья

Статьи 96—156 регламентируют порядок определения на­казаний, обстоятельства, устраняющие уголовную ответствен­ность, отягчающие и смягчающие вину, назначение наказа­ния за различные стадии совершения преступления, при соу­частии, право суда определять меру наказания в зависимости от различных обстоятельств. Статья 96 содержит важнейший принцип, типичный для буржуазного уголовного пра­ва, — наказание за преступления и проступки должно опре­деляться не иначе как на точном основании закона. Но от этого принципа сделано много отступлений, обусловливаю­щих практически широкий административный и судебный произвол. Юридическое несовершенство закона, казуальность, неопределенность санкций, наличие аналогии, прямо преду­смотренная законом (например, примечанием к ст. 61) воз­можность применения административных мер — все это про­тиворечило принципу, определенному ст. 96, и предопределя­ло его нарушения.

Статья 97 формулирует другие очень важные положения, так­же типичные для буржуазного уголовного законодатель­ства, — доказанность преступного деяния и виновность как не­обходимые основания наступления уголовной ответственности. Статья повторяет определение стадий совершения преступления и говорит о наказании (в случаях, если на это прямо указано в законе) голого умысла, приготовления к преступлению и поку­шения на преступление. Как уже отмечалось, ранее действовав­шее в России законодательство (и Свод законов в том чи­сле — ст. ст. 109—111 т. XV) разрешало оставлять подсудимо­го в подозрении и применять к нему в этом случае определен­ные меры наказания (отдача в военную службу, ссылка на посе­ление и др.).

Статья 98 впервые в уголовном законодательстве России дает перечень всех обстоятельств, устраняющих наступление уголов­ной ответственности. Последующие статьи (99—109) подробнее раскрывают содержание указанных в ст. 98 уголовно-правовых институтов. Первый пункт ст. 98 устраняет наказуемость слу­чайного деяния, об этом говорит и ст. 99. Случайное деяние как ненаказуемое давно известно российскому законодательству. Соборное уложение 1649 года, Артикул воинский довольно чет­ко отличали случай от неосторожности. Статья 6 т. XV Свода законов различала деяния умышленные, неосторожные и слу­чайные. Но формулировка Уложения юридически более точна,

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

В специальном приложении к Уложению был

установлен

перечень болезней

освобождающих от

применения

телесных

наказаний

Законодательство

первой половины

XIX века

37 См.: Таганцев Н. С.

Лекции...

Вып. II. СПб.,

1888, с. 442;

Лохвицкий А.

Указ. соч., с. 96

При этом указанные авторы

обращали внимание на то,

что многие западноевропей­ские кодексы не устанавливали

возраст наступления

уголовной ответственности.

Специальное

приложение к

Уложению

определяло

порядок освидетельство­вания безумных и сумасшедших.

Некоторые

историки права

отмечают наличие

этого института и

в Соборном уложении (ст. 283

гл. X) См :

Таганцев Н С

Указ. соч., с. 595.

так как прямо указывает на отсутствие вины — необходимого по Уложению основания наступления ответственности.

Статья 99 предусматривает такое случайное деяние, которое явилось непредвиденным следствием другого, виновного дея­ния. Ответственность в этом случае наступает только за винов­ное деяние.

Второй пункт ст. 98 определяет малолетство как обстоятель­ство, устраняющее ответственность. Это положение уточнено ст. 100, установившей возраст (7 лет) наступления уголовной ответственности.

Вопрос о возрасте наступления уголовной ответственности российское законодательство до Уложения достаточно четко не решало. Положение о малолетстве как обстоятельстве, смягчаю­щем или устраняющем наказание, имело место в Артикуле во­инском. Статья 126 т. XV Свода законов устанавливала поло­жение об уменьшении вины и наказания в случае совершения преступления малолетним. Но и Уложение, несмотря на нали­чие ст. 100, по мнению многих юристов, не давало достаточно определенного ответа на этот вопрос. Так, Н. С. Таганцев, А. Лохвицкий, сопоставляя содержание ст. 100 и ст. 143 (по бу­квальному смыслу, рассматривающей малолетство в возрасте от 7 до 10 лет как обстоятельство, уменьшающее вину и строгость наказания), пришли к выводу, что практически Уложение вво­дило наступление ответственности с десятилетнего возраста³'.

В третьем пункте ст. 98 практически речь идет о невменяемо­сти, впервые достаточно четко сформулированной в уголовном законодательстве России. Предшествующее законодательство (например, Артикул воинский) знало умалишенное состоя-' ние — по решению суда наказание в этом случае или уменьша­лось, или устранялось. Свод законов называл безумие и сумас­шествие как обстоятельства, устранявшие уголовную ответствен­ность.

Статьи 101 —103, уточняя положение о невменяемости, преду­сматривают возможность принудительного помещения умали­шенного в дом умалишенных, а больных, страдающих припад­ками умоисступления, — в больницу³⁸.

Статья 104 дополнительно к предыдущим статьям определяет (с существенными оговорками) невменяемость глухонемых от рождения или лиц, лишившихся слуха и языка в детском воз­расте.

Четвертый пункт ст. 98 говорит об освобождении от ответ­ственности в связи с ошибкой случайной и вследствие обмана. Более развернуто это положение раскрывается в ст. 105.

Пятый пункт ст. 98 говорит об институте непреодолимой си­лы. К нему примыкает ст. 106, говорящая о крайней необходи­мости, известной российскому законодательству со времени Ар­тикула воинского³⁹. Свод законов рассматривал крайнюю необ­ходимость под термином «насильственное принуждение», пони­мая его не только как насильственное, но и как непреодолимое. Уложение формулирует этот институт крайне неопределенно и только в связи с опасностью для жизни. Причины, могущие соз-

дать опасность для жизни, — стихийные силы природы, нападе­ние животного, чьи-то преступные действия, действия умали­шенного лица. Опасность при этом должна быть неотвратимой и непреодолимой . Примеры крайней необходимости — ст. 1664 Уложения, не устанавливавшая наказание для владельца корабля, в условиях крайнего недостатка съестных припасов взявшего их на встречном судне (даже против воли и согласия команды последнего), ст. 1671, освобождавшая от наказания владельца корабля, сбросившего груз в море в условиях крайней необходимости или изменившего маршрут следования в связи с бурей.

Последний пункт ст. 98 говорит о необходимой обороне. Ста­тьи 107—109 подробно определяют содержание этого институ­та. Под необходимой обороной понимаются насильственные дей­ствия в отношении лица, совершившего нападение на обороняю­щегося, или на третьих лиц, или на женщину, посягая на ее це­ломудрие и честь. Причинение вреда при необходимой обороне признается ненаказуемым. Закон говорит о пределах необходи­мой обороны, но делает это крайне неполно, не указывая ни со­размерности средств защиты и нападения, ни наличия реально­сти нападения (ст. 107). Отмечена лишь необходимость соответ­ствия обороны и нападения во времени. Нарушение пределов необходимой обороны влекло наказание, но значительно мень­шее по сравнению с тем, что было установлено за убийство или нанесение увечий или ран (ст. ст. 1938, 1942, 1964).

Институт необходимой обороны был хорошо известен и Со­борному уложению, и Артикулу воинскому. Последний очень четко определял и ее пределы. Со ссылками на Соборное уложе­ние и Артикул воинский необходимая оборона была регламен­тирована и Сводом законов (ст. 133 т. XV).

Статьи 110—151 говорят об основаниях определения меры наказания. В ст. 110 указывается в общей форме, что фактора­ми, могущими повлиять на определение наказания, являются форма вины, стадия совершения преступления, виды соучастия, различные обстоятельства, смягчающие и отягчающие вину.

Статья 111 указывает на наибольшую тяжесть умышленного преступления, заранее обдуманного (предумышленное престу­пление). За него полагается максимальная мера наказания, пре­дусмотренного за данный вид преступления.

Статья 112, в отличие от прежнего законодательства (в пер­вую очередь Артикула воинского), признававшего обычно пья­ное состояние преступника обстоятельством, отягчающим вину, определяет его как таковое только для случая, когда будет дока­зано, что преступник привел себя в подобное состояние с умы­слом совершить преступление.

Статья 113 говорит о рецидиве и в соответствии с издавна сложившимся в праве России положением требует усиления на­казания за преступление, совершенное в третий раз.

Статьи 114, 115 вводят институт совокупности преступлений (об этом сказано и в ст. 156), устанавливая принцип поглоще­ния меньшего наказания большим. Понятие совокупности пре-

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

См.: Таганцев Н. С.

Указ соч.,

с 595—618;

Лохвицкий А.

Указ. соч., с. 118.

Законодательство

первой половины

XIX века

Хаганцев Н С

Лекции Вып

IV, с 1735,

42 Н С Хаганцев

отмечал

неуданность

редакции ст 118,

недостаточную ее

точность

(Лекции Вып

II, с. 848)

ступлений {стечение преступлений) было известно Своду зако­нов: ст. 123 т. XV рассматривала его в связи с обстоятельства­ми, увеличивавшими вину, и в ряду с другими, например реци­дивом. Уложение впервые формулирует этот институт достаточ­но точно. По мнению специалистов, требование определять на­казание по высшей мере, установленной законом, приводило к неоправданно тяжким приговорам, когда наказание не соответ­ствовало тяжести содеянного⁴¹. В дальнейших редакциях Уло­жения это требование закона было несколько изменено, но оста­валось чрезвычайно сложным.

Статья 116 раскрывает понятие неосторожной вины примени­тельно преимущественно к должностным лицам. Наказание уве­личивается, если преступник в силу своей должности или по другим обстоятельствам обязан был действовать с особой осмо­трительностью. В принципе же неосторожная вина влекла уста­новление значительно более мягкого наказания по сравнению с умышленной. Так, ст. 1939 указывала на следующие наказания за неосторожное причинение смерти: заключение в тюрьму (от 3 до 6 месяцев), кратковременный арест (от 3 дней до 3 меся­цев) или строгий выговор в присутствии суда; умышленное убийство (ст. 1925) влекло за собой лишение всех прав состоя­ния и каторгу на срок от 12 до 15 лет (и дополнительно для лиц, не изъятых от наказаний телесных, наказание плетьми). Неосторожность наказывалась только в случаях, прямо преду­смотренных законом.

Статья 117 устанавливает наказание за обнаруженный умы­сел как стадию совершения преступления. Закон делает оговор­ку, указывая, что это не общий принцип уголовного законода­тельства. Ответственность за голый умысел должна быть прямо предусмотрена законом (Уложение наказывает умысел на совер­шение государственного преступления).

Статья 118 говорит о другой стадии совершения преступле­ния — о приготовлении к совершению преступления. Наказание за него могло быть установлено лишь в случаях, прямо указан­ных в законе, или тогда, когда сам характер приготовительных

« " г42

действии был противозаконен .

В ст. 119 регламентируется институт добровольного отказа от совершения преступления. Добровольный отказ в этом случае означает ненаказуемость и приготовления, и покушения. Нака­зание могло быть установлено лишь тогда, когда приготовление к преступлению или покушение на его совершение сами по себе были деяниями, рассматриваемыми как преступления. Добро­вольный отказ от совершения преступления был известен рос­сийскому законодательству и ранее, но в Уложении он получил четкую юридическую характеристику.

Статьи 120 и 121 рассматривают другой случай: преступление остановлено не по собственной воле подсудимого, а по не зави­севшим от него обстоятельствам. Здесь воз