Свободная нация: американское право после 1776 года
В 1776 году разразилась война, и непрочные связи между Англией и ее колониями были разрушены. Война за независимость была успешной, но она поставила перед колониями проблему поиска путей восстановления этих связей. Колонии хотели создать некий вид федерации, так сказать, тело с определенной нервной системой, но отдельные колонии стремились также сохранить и многие черты суве-
ренитета. После первого фальстарта (Статей конфедерации) колонии создали Конституцию 1787 года, которая до сих пор остается высшим законом страны. Конституция дает центральному правительству гораздо больше власти, чем оно имело ее согласно Статьям конфедерации; но тем не менее власть правительства осталась ограниченной в рамках федеральной системы. Каждый штат оставался суверенным на своей собственной территории.
Соединенные Штаты — национальная общность — вскоре выбрали президента, и дело сдвинулось с мертвой точки. Позднее страна построила столицу — Вашингтон. Общенациональное правительство управляло столицей, внешними делами, армией и флотом, почтой. Штаты продолжали управлять большинством других дел.
Новое правительство столкнулось с одним фундаментальным вопросом: что делать с запретными землями? Соединенные Штаты владели неограниченными участками незаселенной местности. Общественные угодья состояли из сотен миль лесов, протянувшихся к Миссисипи и включающих в себя территории нынешнего Среднего Запада и пограничных штатов.
Отдельные колонии предъявляли права на большинство этих земель, особенно Вирджиния, но в конце концов эти права были уступлены федеральному правительству между 1781 и 1802 годами.
В 1790-х годах большая часть населения все еще жила в поселках, вытянутых вдоль Восточного побережья. Западные земли были практически не обжиты, но дальновидные люди понимали, что это земли будущего, земли, которые когданибудь заполнятся поселениями. Главное политическое решение было воплощено в жизнь в 1787 году.
Соединенные , Штаты, сами недавняя часть империи, решили не управлять этими землями как колониальными. Западные земли были их детищем, и, как все дети, они когда-нибудь должны были стать взрослыми. Из этих пустынных местностей были нарезаны территории. Когда их население достигало определенных размеров («5 тысяч свободного мужского населения дееспособного возраста»), территория должна была созвать «генеральную ассамблею», чтобы помогать назначенному губернатору управлять делами. А когда население достигало численности «60 тысяч свободных лиц», Конгресс должен был принять территорию в качестве нового штата «на равных правах с прежними штатами во всех мыслимых отношениях». Так и было. Количество штатов постепенно выросло до 50. Почти во всех случаях новый штат проходил через этап территориального управления — этап своего «детства», пока не становился «взрослым», то есть не получал статус штата. Исключения из этого правила существовали. В качестве примера можно привести Техас, который начинал свое существование как независимое государство, тем самым избежав «отрочества». Не прошло и века, как Соединенные Штаты приобрели земли, которые территориально не соприкасались с Североамериканскими Штатами. Добыча, захваченная у Испании после испано-американской' войны (1898), включала в себя Пуэрто-Рико и Филиппины. Это был первый прецедент, когда Конституция не «следовала своему флагу» и когда Соединенные Штаты в чисто империалистическом духе стали владельцами колоний.
Право Соединенных Штатов распространялось с Востока на Запад в основном в результате естественного влияния «старых» штатов на «новые». «Новые» штаты многое заимствовали из законов «старых» штатов. Прежде всего, поселенцы на новых землях не возникали из ниоткуда, а переходили из «старых штатов» (немногочисленное исключение — иностранные иммигранты). Очень часто можно заранее предугадать особенности права новых штатов, просто узнав, откуда пришли его поселенцы. На старом Северо-Западе новые пришельцы—американцы—быстро ассимилировали горстку охотников и крестьян, живших в Иллинойсе или еще гденибудь, говорящих по-французски и проводящих всю свою жизнь в соответствии с французскими правовыми обычаями. Старая территория Северо-Запада заимствовала куски и кусочки права из законов Пенсильвании, Вирджинии и других
штатов. С увеличением численности населения Северо-Запада новые штаты северозападной территории вступали в Союз, начиная с Огайо, вскоре после 1800 года. Когда новые территории были организованы в штаты — Индиана, Иллинойс, Висконсин, — старая северо-западная территория делилась, как амеба, и ее правовая система делилась вместе с ней.
Воля американских поселенцев была достаточно сильна, чтобы повсеместно вытеснить то, что составляло основу местных поселенцев, живших по другим законам и говорящих на других языках. Только в Луизиане «иностранное» население было достаточно велико, чтобы противостоять американцам. В Луизиане испанские и французские традиции слишком прочно укоренились, чтобы сдаться без борьбы:
общее право не добилось успеха в противоборстве со старой правовой системой. Решающий шаг был сделан, когда Луизиана приняла свои Дигесты 1808 года, воспроизводящие французский кодекс Наполеона. Ученые до сих пор спорят, французское или испанское право дало больше материала для Дигестов. В любом случае обе эти системы были антагонистичны общему праву: они были до мозга костей системами континентального права.
Английский язык, однако, с течением времени вытеснил французский в Луизиане, за исключением отдельных труднодоступных болотистых районов, но французская правовая традиция при этом оставалась в силе. По крайней мере теоретически Луизиана до настоящего времени не является штатом общего права. Штат весьма гордится своим кодексом и своими правовыми и процедурными особенностями. Вопрос о том, являются ли и сегодня действующие законы Луизианы и других штатов различными — это совсем другой вопрос. Луизиана страдает от той же системы федеральных налогов, что и остальные штаты, применяет те же федеральные нормы. Она защищена тем же Биллем о правах. Ее юристы говорят по-английски, и ее правовая культура открыта со всех сторон массированному влиянию своих сводных братьев и сестер.
Испанские и мексиканские традиции сильно окрасили право Калифорнии, Техаса, Нью-Мексико и других западных штатов, вырванных у Мексики. Традиционное право никогда не было достаточно сильным, чтобы выжить как система в этих штатах, но отдельные его куски сохранились. Один известный пример — так называемая система собственности группы лиц (абсолютно неизвестная в правовой практике Нью-Йорка или Айовы). В штате с такой системой собственности, что бы ни заработал муж или какую бы собственность он ни приобрел, автоматически ее половина оказывается принадлежащей его жене и наоборот. Другими словами, в этих штатах семейная пара рассматривается, вообще говоря, как единое и неделимое «сообщество», до тех пор пока семейная пара не распалась. В случае распада семейной пары составляющие сообщества не остаются равноправными владельцами собственности сообщества. Муж «выходит сухим из воды»: он имеет исключительное право управления и контроля над собственностью сообщества.
Мы должны быть очень осторожными, чтобы не оказаться в плену многочисленных пережитков — старых частей права, оставшихся от умерших традиций. Сложившиеся условия экономики и социальной географии всегда намного сильнее влияли на право в западных штатах, чем традиции, предшествовавшие появлению американских поселенцев. Собственность группы лиц выжила в Калифорнии не из-за ностальгии или исторической случайности, она выжила потому, что обладала способностью конкурировать с общим правом и смогла выиграть место под солнцем. Это произошло несмотря на, а не по причине ее мексиканских корней.
Яркий пример права, созданного местными условиями, — право рабовладения — огромное количество правил, статей и параграфов, созданных в основном в южных штатах. Рабство существовало также и на Севере, но все северные штаты отменили рабство после Революции.
Вермонтская Конституция 1777 года положила начало, и уже к 1800 году другие штаты Севера также избавились от рабства или приняли меры к его постепенному
отмиранию. С этого момента разделительная линия была четко обозначена: на Юге — рабовладельческие, а на Севере — .«свободные» штаты.
Штат принадлежал либо к одной, либо к другой группе, и промежуточных вариантов не было.
Вопрос о рабстве отравил отношения между Севером и Югом до такой степени, что в стране вспыхнула кровопролитная война (1860—1865). К возникновению Гражданской войны привели и другие спорные вопросы, но вопрос о рабстве был эмоциональным стержнем конфликта. Рабство лежало в основе общественной системы Юга. Рабы являлись главным капиталом своих владельцев. Задолго до появления фермерских машин черные тела служили движущей силой, производящей продукцию на плантациях. Рабы убирали южные (белые) дома, ухаживали за детьми, работали на фабриках и плантациях. Во многих регионах Юга большинство населения состояло из черных рабов: на верху пирамиды из черной массы находился белый законодатель.
Рабство было жизненно необходимой частью южного общества, следовательно, оно было необходимым субъектом права. Каждый рабовладельческий штат имел разработанные кодексы законов по управлению рабами и рабством. Эти кодексы давали очень ограниченные права рабам и обеспечивали права и обязанности хозяев. Хозяева имели почти полный контроль над жизнью своих слуг. Рабы были частью их собственности. Они должны были во всем подчиняться хозяину. Рабы не могли законно жениться. Они не могли иметь какую-либо собственность. Они не могли перемещаться, как им захочется: раб не должен был «уходить с плантации без специального разрешения ее покинуть, написаннного хозяином». Эти положения взяты из кодекса Северной Каролины 1854 года, они вообще типичны для кодексов рабовладельческих штатов.
Даже освобожденные рабы были скованы многочисленными запретами, рабовладельческий кодекс был также и расовым кодексом. В соответствии с ним ни один черный, будь то свободный или раб, не имел права голосовать или служить в учреждении на Юге и даже в большинстве северных штатов. Если рабовладелец отпускал своего раба на свободу, то в Северной Каролине (как и во многих южных штатах) освобожденный имел 90 дней, для того чтобы покинуть территорию штата. Бывший раб, который оставался сверх положенного срока без разрешения (оно иногда выдавалось), обязательно арестовывался и снова продавался в рабство.
Южное рабовладельческое право должно было иметь дело с многочисленными фактами, когда рабы рассматривались как часть собственности. Чернокожие люди покупались и продавались на открытых торгах закладывались должниками, сдавались в наем рабовладельцем, который имел лишних рабов, оставлялись по завещанию, забирались кредиторами рабовладельцев, если последний не мог оплатить счета. Штаты от Мэриленда до Арканзаса и Флориды создали комплекс правил и прецедентов — ныне мертвых — чтобы решать проблемы мужчин и женщин, имеющих или торгующих рабами.
В одном деле, например слушание которого проходило в Джорджии в 1853 году, человек по имени Латимер имел лишнего раба и продал с аукциона его услуги. Некто Томпсон, управляющий отелем в Атланте, купил раба. Он заплатил 91 доллар, приобрел раба сроком на один год и поставил его работать официантом в отеле. Один из гостей отеля был болен оспой, раб был приставлен обслуживать больного и также заболел оспой. Был вызван доктор, который лечил раба и позже предъявил счет. Вопрос состоял в следующем: кто должен платить доктору? Первый владелец раба, так как это его собственность, или Томпсон, который купил стоимость годовой работы и поэтому должен нести ответственность? В конце концов Верховный суд Джорджии взвалил эту обязанность на Томпсона.
Этот случай — только один из множества, в которых рабы фигурируют как часть системы собственности. Это обширное законодательство, конечно, было неизвестно на Севере. Север имел дело с рабством, но только в его политическом и
моральном аспектах, как в вопросе федеральных взаимоотношений. Шли, например, весьма жаркие споры по поводу обязанности северных штатов возвращать беглых рабов своим хозяевам. Различные законы о выдаче беглых рабов глубоко презирались и временами открыто бойкотировались северными штатами.
Северные штаты имели свой собственный набор экономических проблем. Никакого однообразия не наблюдалось. Фермерские штаты имели свои проблемы, торговые на побережье — свои. В начале 19-го века в Нью-Йорке суды рассматривали десятки дел о морском страховании. Кентукки, естественно, имел довольно мало подобных проблем. Штаты старого Северо-Запада больше уделяли внимания закону об общественных землях, чем Род-Айленд. И так далее.
Различия до сих пор достаточно велики. Некоторые штаты переселены и индустриализованы. В Нью-Джерси людям теснее, чем в Голландии. Фермеры, садоводы или шахтеры определяют политику в других штатах. В засушливых западных штатах населения мало и право в основном сфокусировано на вопросах общественных земель и ограничения разработок полезных ископаемых, приносящих ущерб окружающей среде. В южных штатах до сих пор преобладает черное население, память о проигранной войне и традиции консерватизма. Солнечный пояс, однако, растет и быстро изменяется, тогда как старые индустриальные штаты (те, о которых упоминалось выше) находятся в глубокой экономической стагнации. В одном штате (Неваде) преобладает необычная отрасль индустрии — азартные игры. Другой штат (Гавайи) находится в тропиках, он был когда-то королевством Полинезия, имеет ярко выраженный восточный тип населения и живет за счет туризма. Основу права во всех штатах (Луизиана является в некотором роде исключением) составляет американская версия английского общего права. Но давление событий, напор общественных сил, потребности, исходящие от людей и мест, бизнесменов и рабочих, являются основными силами, формирующими право в настоящее время. Во многих своих чертах американское право является исключительно и едиственно американским. Это естественный и очевидный факт. Каждая страна имеет что-то неповторимое в своем праве.
Согласно нашему праву, 4 июля — национальный праздник: в этот день мы празднуем нашу независимость. Другие страны празднуют свою независимость в другие дни. Каждая страна имеет уникальное место в пространстве, своих собственных птиц и животных, свою собственную историю и продукцию. Любой аспект общества определенным образом накладывает свой отпечаток на его право. Таким образом, никакие две правовые системы не могут быть тождественными.
Но американское право также имеет и общие черты с законодательством ряда стран. Оно разделяет многие черты английского права. Тем не менее американская и английская системы столь же различны, как немецкий и голландский языки или как испанский и итальянский. Американский юрист имел бы определенные трудности, если бы попытался практиковать в Англии без специальной подготовки, даже если бы он попытался читать и понимать решения высших британских судов. Однако он мог бы, вероятно, изучить английское право довольно быстро; французское право, даже в переводе, потребовало бы значительно больших затрат сил и времени. Разница в законодательстве между штатами Америки, как она ни велика, все же несравненно меньшего порядка.
Нет ничего удивительного в том, что сущность американского права имеет много общего с сущностью правовых систем других современных западных индустриальных стран. Например, оно знает подоходный налог, то же понятие имеет Швеция. Колониальная Джорджия этого не имела, так же как и средневековые Англия или Франция.