Методы юридической психологии
Используемые в юридической психологии общепсихологические
методы исследования имеют определенную специфику, обусловленную
особенностями объекта исследования. Значительное место среди этих
методов занимают методы структурного анализа, естественного
эксперимента, включенного наблюдения, исследования документов, контент-
анализ и интервьюирование.
Метод структурного анализа направлен на выявление структурно-
функциональных зависимостей в исследуемом явлении. Этот метод является
ведущим в изучении психических качеств различных субъектов права,
личности преступника, психологии различных видов юридической
деятельности.
Метод структурного анализа взаимодействует с методом структурно-
генетического анализа, направленным на исследование возникновения и
развития изучаемого объекта, выявление зависимости его функционирования
от особенностей развития.
Существенное значение для юридической психологии имеют метод
качественного (факторного) и количественного (статистического) анализа.
Их совокупность позволяет выявить систему причин и условий
функционирования исследуемого явления.
Применительно к пенитенциарной психологии наряду с
психологическими используются и педагогические методы.
В отдельных случаях в психолого-юридическом исследовании
используется метод лабораторного эксперимента, но боле широко здесь
распространен метод естественного эксперимента, при котором испытуемые
лица воспринимают обстановку эксперимента как подлинное событие.
В юридической психологии широко используется и метод беседы –
метод доверительного общения с обследуемым лицом. При этом
используется прием косвенных вопросов и исключаются какие бы то ни было
наводящие вопросы.
Вспомогательный метод юридической психологии – метод изучения
гражданских и уголовных дел, следственных и судебных ошибок.
Для исследования личности различных субъектов правоотношений
широко используется биографический метод, метод обобщения независимых
характеристик, анкетный метод и метод судебно-психологической
экспертизы.
Биографический метод – метод выявления и обобщения биографических
данных – разновидность генетического метода исследования. При этом
сведения получаются из автобиографии обследуемого лица, принадлежащих
ему документов, корреспонденции, сообщений учебно-воспитательных и
лечебных учреждений, знакомых лиц, родственников и т.п. При
психологическом исследовании возможно применение различных
личностных тестов и вопросников.
Метод обобщения независимых характеристик связан с получением
служебных и иных характеристик личности из различных источников, что
позволяет избежать тенденциозных, неадекватных личностных оценок,
прийти к обоснованным выводам.
Судебно-психологическая экспертиза – выявление возможных
психических аномалий у проходящих по делу лиц. Она осуществляется
высококвалифицированными специалистами по личностной диагностике.
При массовых обследованиях, кроме тестирования, широко
используются анкетный метод и метод углубленного интервью, метод
балльных оценок и ранжирования.
Специфическим методом юридической психологии является метод
изучение отдельного случая (монографический метод) – углубленное
исследование социально-психологического явления на одном конкретном, но
представительном объекте (представителе класса объектов), выделение в нем
типологических особенностей.
3. Система (структура) юридической психологии
Юридическая психология имеет собственную систему категорий,
соответствующую логике включенности человека в сферу правовой
регуляции. Она состоит из пяти разделов, каждый из которых имеет
соответствующую подструктуру.
1. Правовая психология:
- право как фактор социальной регуляции поведения;
- правовая социализация личности;
- особенности психического отражения правозначимых явлений,
психология правопонимания и правосознания;
- психология правоисполнительного поведения.
2. Психология гражданского правового регулирования:
- психология гражданских правоотношений;
- психологические аспекта подготовки гражданских дел к судебном к
судебному разбирательства;
- психологические особенности организации судебного рассмотрения
гражданских дел;
- судебная речь в гражданском суде;
- психология деятельности адвоката в гражданском судопроизводстве;
- психология деятельности прокурора в гражданском судопроизводстве;
- судебно-психологическая экспертиза в гражданском
судопроизводстве;
- психология принятия судебных решений;
- социально-психологические аспекты деятельности арбитража,
нотариата _______и коллегии адвокатов.
3. Криминальная психология:
-проблема роли психологических факторов в детерминации
преступного поведения;
- психология совершения преступного деяния;
- психология дезадаптивной, рецидивной и подростковой преступности;
- психология групповой и организованной преступности;
- психология вины и ответственности.
4. Психология уголовного судопроизводства:
- психология предварительного следствия:
психология следственной деятельности;
психология личности следователя;
познавательно-удостоверительная деятельность следователя;
психология деятельности следователя в информационно-
дефицитных исходных ситуациях;
психология коммуникативной деятельности следователя;
психология следственных действий в системе расследования;
судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе.
- психология судебной деятельности:
психологические особенности судебной деятельности;
психология подготовки и планирования судебного
разбирательства;
психологические особенности судебного следствия и его
участников;
психология судебных прений;
психология деятельности прокурора, речь прокурора в уголовном
суде;
психология деятельности адвоката, речь адвоката;
психология подсудимого;
психология принятия судебных решений.
5. Исправительная (пенитенциарная) психология:
- задачи исправительной психологии, психологические проблемы
наказания и исправления преступников;
- психология осужденного на лишение свободы;
- психология жизнедеятельности в условиях исправительно-трудовых
учреждений;
- психология ресоциализирующей деятельности;
- социальная реадаптация освобожденного.
4. Развитие отечественной юридической психологии
Ранняя история юридической психологии. Как большинство новых
наук, возникших на стыке различных отраслей человеческих знаний,
юридическая психология на первых этапах своего развития не имела
самостоятельности и не располагала специальными кадрами ученых.
Относящиеся к этой дисциплине вопросы пытались решать отдельные
психологи, юристы и даже специалисты других областей знаний. Начальный
этап развития связан с необходимостью обращения правовых наук к
психологии для разрешения специфических задач, которые не могли быть
решены традиционными методами правоведения. Юридическая психология,
как и многие другие отрасли психологической науки, прошла путь от чисто
умозрительных построений к научно-экспериментальному исследованию.
Одним из первых авторов, который рассмотрел ряд судебно-
психологических аспектов и идею гуманизма, был М.М.Щербатов (1733–
1790). В своих трудах он требовал, чтобы законы разрабатывались с учетом
индивидуальных особенностей личности человека, один из первых поднял
вопрос об условно-досрочном освобождении от наказания. Он положительно
оценивал фактор труда в перевоспитании преступника.
Представляют интерес и работы И.Т. Посошкова (1652–1726), в которых
давались психологические рекомендации относительно допроса обвиняемых
и свидетелей, классификация преступников, затрагивались и некоторые
другие вопросы.
Распространение идеи исправления и перевоспитания преступника
заставило право обратиться к психологии для научного обоснования этих
проблем. В начале XIX в. над их решением в России работали
В.К. Елпатьевский, П.Д. Лодий, Л.С. Гордиенко, Хр. Штельцер и др.
Однако сама психология, носившая в то время метафизический,
умозрительный характер, не могла даже в союзе с уголовным правом
разработать достаточно обоснованные критерии и методы изучения
человеческой личности.
Значительное количество работ по юридической психологии появилось
в России в 3-й четверти XIX в. Это работы И.С. Баршева «Взгляд на науку
уголовного законоведения», К.Я. Яновича-Яневского «Мысли об уголовной
юстиции с точки зрения психологии и физиологии», А.У. Фрезе «Очерк
судебной психологии», Л.Е. Владимирова «Психические особенности
преступников по новейшим исследованиям» и некоторые другие.
В указанных работах высказывались идеи чисто прагматического
использования психологических знаний в конкретной деятельности судебных
и следственных органов. Так, И.С. Баршев, например, писал, что если судья
не знает психологии, то это будет «суд не над живыми существами, а над
трупами».
В работах немецких ученых И. Гофбауэра «Психология в ее основных
применениях в судебной жизни» (1808) и И. Фридриха «Систематическое
руководство по судебной психологии» (1835) сделана попытка использовать
данные психологии в расследовании преступлений.
Психологические вопросы оценки свидетельских показаний занимали и
выдающегося французского ученого-математика Лапласа. В «Опытах
философии теории вероятностей», изданной во Франции в 1814 г. (русский
перевод – М., 1908), Лаплас рассматривает вероятность свидетельских
показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров, резолюций
на собраниях и т. д., пытаясь дать им оценку в математическом исчислении.
Он считал, что элементы вероятности того, что данное показание
соответствует действительности, слагаются:
- из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель;
- из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:
а) свидетель не ошибается и не лжет;
б) свидетель лжет, но ошибается;
в) свидетель не ошибается, но лжет;
г) свидетель и лжет, и ошибается.
Лаплас понимал трудность оценки подобным образом правдивости или
ложности показаний свидетеля из-за большого числа обстоятельств,
сопровождающих факты, о которых они свидетельствуют, но считал, что суд
в своих суждениях также опирается не на математическую достоверность, а
лишь на вероятность. Но, тем не менее, схема Лапласа интересна как первая
попытка создать научную методику оценки свидетельских показаний.
Изучение проблем судебной психологии долгое время дальше этих
первых попыток не шло. Во второй половине XIX в. не только успешное
развитие естественных наук, но и рост преступности во всех ведущих
капиталистических странах послужили толчком к дальнейшему оживлению и
расширению судебно-психологических исследований.
Оформление юридической психологии как науки. Конец XIX и начало
XX в. связаны с интенсивным развитием психологии, психиатрии и ряда
юридических дисциплин (в первую очередь – уголовного права). Ряд ученых,
представлявших эти науки в тот период, занимали прогрессивные позиции
(И.М. Сеченов, В.М. Бехтерев, С.С. Корсаков, В.П. Сербский, А.Ф. Кони и
др.).
Развитие психологии, психиатрии и права привело к необходимости
оформления юридической психологии как самостоятельной научной
дисциплины. П.И. Ковалевский в 1899 г. поставил вопрос о разделении
психопатологии и правовой психологии, а также введении этих наук в курс
юридического образования.
Примерно в этот же период развернулась борьба между
антропологической и социологической школами уголовного права.
Родоначальником антропологической школы был Ч. Ломброзо, создавший
теорию «врожденного преступника», который в силу своих атавистических
черт не может быть исправлен.
Представители социологической школы использовали идеи
утопического социализма и в объяснении причин преступности придавали
решающее значение социальным фактам. Для этого времени некоторые идеи
социологической школы несли в себе прогрессивные элементы.
В начале XX в. в юридической психологии появляются экспериментальные
методы исследования.
Значительное количество работ этого периода посвящено психологии
свидетельских показаний. Это работы И.Н. Холчева «Мечтательная ложь»,
Гр. Португалова «О свидетельских показаниях» (1903), Е.М. Кулишера
«Психология свидетельских показаний и судебное следствие» (1904). На эту
же тему были сделаны доклады М.М. Хомяковым «К вопросу о психологии
свидетеля» (1903), А.В. Завадским и А.И. Елистратовым «О влиянии
вопросов без внушения на достоверность свидетельских показаний» (1904),
О.Б. Гольдовским «Психология свидетельских показаний» (1904).
Появляются работы Л.Е. Владимирова_______, Г.С. Фельдштейна, М.Н. Гернета
и других, в которых исследуется психология личности преступника.
Наиболее обстоятельная работа по судебной психологии принадлежала
Гансу Гроссу. В его «Криминальной психологии», вышедшей в 1898 г.,
использованы результаты общепатологических экспериментальных
исследований ряда психологов того времени.
В изучении психологии расследования преступлений серьезным шагом
вперед было непосредственное применение экспериментального метода
психологии. Один из создателей этого метода французский психолог
Альфред Бинэ впервые экспериментальным путем изучал вопрос о влиянии
внушения на детские показания. В 1900 г. он опубликовал книгу под
названием «Внушаемость», в которой вопросам влияния внушения на
детские показания посвящена специальная глава. В ней А. Бинэ делает
небезынтересные выводы: 1) ответы на вопросы всегда содержат ошибки;
2) в целях правильной оценки показаний в протоколах судебных заседаний
следует подробно излагать как вопросы, так и ответы на них.
В 1902 г. эксперименты по определению достоверности свидетельских
показаний производил немецкий психолог Вильям Штерн. Его задачей было
не изыскание научно обоснованных приемов получения показаний
свидетелей, как у А. Бинэ, а установление степени достоверности показаний.
Опираясь на свои данные, В. Штерн утверждал, что свидетельские показания
принципиально недостоверны, порочны, поскольку «забывание есть правило,
а воспоминание – исключение». Итоги своего исследования В. Штерн
доложил на заседании Берлинского психологического общества, они вызвали
большой интерес в юридических кругах многих стран Европы. Впоследствии
В. Штерн создал персоналистическую концепцию памяти, носившую ярко
выраженный идеалистический характер. Согласно этой концепции память
человека не является отражением объективной реальности, а выступает лишь
как ее искажение в угоду узко эгоистическим интересам личности, ее
индивидуалистическим намерениям, ее гордости, тщеславию_______, честолюбию и
пр.
Доклад В. Штерна вызвал бурную реакцию и у русских юристов.
Рьяными сторонниками В. Штерна в России стали профессор Петербургского
университета О.Б. Гольдовский, профессора Казанского университета
А.В. Завадский и А.И. Елистратов. Они самостоятельно провели серию
опытов, подобных опытам В. Штерна, и сделали аналогичные выводы. Сам
О. Гольдовский говорил: «Психологические основания ошибок очень
различны и вывод из сопоставления картины, воспроизведенной свидетелем,
с действительностью, получается очень печальный. Свидетель не дает точной
копии, но лишь суррогат ее».
Взгляды А.В. Завадского и А.И. Елистратова наиболее точно
сформулированы в следующем высказывании: «В. Штерн произвел ряд
опытов над достоверностью свидетельских показаний. Опыты дали ему
право составить такое положение: безошибочные показания будут
исключением, правилом же должны считаться показания с ошибками.
Положение это может считаться вполне установленным».
Вопросами судебной психологии в Германии занимались также О. Лип-
пман, А. Крамер, В.Ф. Лист, С. Яффа и др. С 1903 г. В. Штерн при
сотрудничестве Листа и Гросса стал выпускать журнал «Доклады по
психологии показаний».
Исследования по криминалистической психологии проводились и в
других странах: во Франции – Клапаредом, в США – Мейерсом, а также
Микином Кеттелом, который в 1895 г. провел эксперимент с памятью
студентов, а затем предложил составить указатель степеней точности
свидетельских показаний.
Над вопросами психологии свидетельских показаний в России работали
также М.М. Хомяков, М.П. Бухвалова, А.Н. Берштейн, Е.М. Кулишер и др. В
1905 г. вышел сборник «Проблемы психологии. Ложь и свидетельские
показания». Многие статьи сборника пронизывала идея о недостоверности
свидетельских показаний.
Характерным является отзыв об экспериментах В. Штерна тогдашнего
обер-прокурора уголовно-кассационного Сената России (впоследствии
министра юстиции) И.Г. Щегловитова_______. Он писал: «Новейшие наблюдения
показывают, что свидетельские показания содержат множество
непроизвольных искажений истины, и поэтому необходимо избегать
установления внешней обстановки преступления исключительно при
помощи свидетелей».
Однако необходимо отметить, что далеко не все ученые юристы и
психологи того периода разделяли негативное отношение к свидетельским
показаниям. Среди них, прежде всего, следует назвать крупнейшего русского
юриста А.Ф. Кони. В прениях по докладу О. Гольдовского «О психологии
свидетельских показаний» на заседании уголовного отделения юридического
общества Петербургского университета А.Ф. Кони резко выступил против
выводов В. Штерна и О. Гольдовского. Он говорил: «Нельзя скрывать, что
исследования Штерна крайне односторонни, нельзя также скрывать и того,
что, в сущности, это столько же поход против свидетелей, сколько и судей и
особенно присяжных заседателей». Позднее, на заседании того же общества,
А.Ф. Кони выступил с самостоятельным докладом по тому же вопросу,
который по существу был ответом на неосновательные утверждения о
ненадежности свидетельских показаний.
Ученые Казанского университета М.А. Лазарев и В.И. Валицкий
констатировали, что положения Штерна не будут иметь значения для
практики, что важнейшее зло при свидетельских показаниях не
непроизвольные ошибки, а сознательная ложь свидетелей, явление
распространенное более, чем принято считать: почти 3/4 свидетелей
отступают от правды.
Известный советский психолог Б.М. Теплов правильно отмечал, что
даже при полной субъективной добросовестности авторов результаты
психологических экспериментов по содержанию будут определяться
теорией, которой они руководствуются. В своих психологических
изысканиях В. Штерн и другие проявляли непонимание особенностей
психического отражения объективной действительности. Так, сущность
непроизвольной памяти они рассматривали как случайный результат
пассивного запечатления мозгом действующих на него факторов. «Наш обзор
различных теорий памяти в зарубежной психологии показал, что основным и
общим для них пороком является то, что память не изучалась как продукт
деятельности, и, прежде всего, практической деятельности субъекта, а также
и как особая, самостоятельная идеальная деятельность. Это являлось одной
из основных причин, порождавших как механистические, так и
идеалистические представления о памяти».
Развитие наук, в том числе наук о социальных явлениях, порождает
стремление разобраться в причинах преступности, дать научное обоснование
деятельности социальных институтов, занимающихся ее предупреждением.
Таким образом, уже в XIX в. начинает складываться новый подход к
решению данной проблемы, сутью которого является стремление вскрыть
причины преступного поведения и на их основе составить программу
практической деятельности по борьбе с преступлениями и преступностью.
В середине XIX в. Чезаре Ломброзо один из первых попытался научно
объяснить природу преступного поведения с позиции антропологии. Теория
Ломброзо находит последователей в наше время. Отголоски ее можно найти
в современных теориях, таких, как теория хромосомных аномалий
Клайнфельтера, во фрейдистских и неофрейдистских учениях о врожденной
агрессии и разрушительных влечениях, генной инженерии.
Очевидно, если до конца следовать логике антропологической теории
Ч. Ломброзо, то борьба с преступностью должна осуществляться путем
физического уничтожения либо пожизненной изоляции «врожденных»
преступников. Биологизаторский подход в объяснении природы преступного
поведения был подвергнут серьезной, справедливой критике уже со стороны
буржуазных социологов, современников Ломброзо, когда преступность
начала изучаться как социальное явление.
История юридической науки в ХХ столетии. Конец XIX – начало XX в.
характеризуется социологизацией криминологического знания, когда
причины преступности как социального явления начали изучать буржуазные
социологи Ж. Кетле, Э. Дюркгейм, П. Дюпоти, М. Вебер, Л. Леви-Брюль и
другие, которые, применив метод социальной статистики, преодолели
антропологический подход в объяснении природы преступного поведения,
показав зависимость отклоняющегося поведения от социальных условий
существования общества. Эти работы были, безусловно, прогрессивным
явлением своего времени.
Солидный статистический анализ различных аномальных проявлений
(преступности, самоубийств, проституции), проведенный, в частности,
Жаном Кетле, Эмилем Дюркгеймом за определенный исторический отрезок
времени, показал, что число аномалий в поведении людей всякий раз
неизбежно возрастало в период войн, экономических кризисов, социальных
потрясений, что убедительно опровергало теорию «врожденного»
преступника, указывая на социальные корни этого явления.
Эти факты нашли свое отражение, в частности, в ряде социально-
психологических теорий преступности американских социальных
психологов этого периода – Р. Мертона, Ж. Старленда, Д. Матса, Т. Сайкса,
Э. Глюка и др. В работах этих авторов представлены многообразные
подходы к объяснению природы делинквентного поведения за счет
различных социально-психологических механизмов и феноменов,
регулирующих взаимодействие и поведение людей в группе. Характерная
черта различных буржуазных социально-психологических теорий
преступности – отсутствие единой методологической платформы,
игнорирование социально-экономической детерминированности
преступности и других негативных социальных явлений.
Отличительная особенность современного криминологического знания –
это системный подход к рассмотрению и изучению причин и факторов
отклоняющегося поведения, разработка проблемы одновременно
представителями различных отраслей науки: юристами, социологами,
психологами, медиками.
Это, в свою очередь, позволяет комплексно подходить к практике
предупреждения преступлений. Немалую роль при этом играет психолого-
педагогическое _______оснащение тех социальных институтов, которые на практике
осуществляют правоохранительную, превентивную, пенитенциарную
деятельность.
Современные биологизаторские криминологические теории далеко не так
наивно, как Ломброзо, объясняют природу преступного поведения. Они
строят свои аргументы на достижениях современных наук: генетики,
психологии, психоанализа. Так, в частности, одной из сенсаций 70-х гг. было
открытие так называемого синдрома Клайнфельтера: хромосомные
нарушения типа 74XVV при нормальном наборе хромосом у мужчин 46ХУ
среди преступников встречаются в 36 раз чаще.
Была проведена также проверка гипотезы, согласно которой
хромосомные аномалии чаще встречаются не вообще у всех преступников, а
прежде всего среди лиц высокого роста. Американский национальный центр
психического здоровья в 1970 г. опубликовал доклад, включающий обзор 45
исследований предполагаемой связи хромосомных аномалий с
преступностью. Всего было исследовано 5 342 преступника, при этом
специально была подобрана группа лиц высокого роста, что якобы чаще
всего связано с агрессивным поведением при хромосомных нарушениях.
Среди этих лиц лишь у 2% были обнаружены хромосомные нарушения,
среди преступников любого роста – 0,7%, среди контрольной группы
законопослушных граждан, которая составляла 327 человек, – 0,1 %.
По существу это исследование установило некоторую минимальную
связь хромосомных аномалий не столько с преступностью, сколько с
душевными заболеваниями.
На Международной конференции во Франции в 1972 г. исследователи
разных стран высказали единодушное мнение, что зависимость между
генными нарушениями и преступностью не подтверждается статистически.
Таким образом, теория хромосомных аномалий, как когда-то и
антропологическая теория преступности, при более тщательном изучении не
нашла своего подтверждения и была подвергнута серьезной обоснованной
критике.
Особое внимание последователи биологизаторского подхода, и в
частности представители фрейдистской и неофрейдистской школы, уделяют
объяснению природы такого свойства, как агрессивность, которая якобы
служит первопричиной насильственных преступлений. Агрессия –
поведение, целью которого является нанесение вреда некоторому объекту
или человеку. Она возникает, по мнению фрейдистов и неофрейдистов, в
результате того, что по различным причинам не получают реализацию
отдельные неосознаваемые врожденные влечения, что и вызывает к жизни
агрессивную энергию, энергию разрушения. В качестве таких
неосознаваемых врожденных влечений Э. Фрейд рассматривал либидо, А.
Адлер – стремление к власти, к превосходству над другими, Э. Фромм –
влечение к разрушению.
Очевидно, что при таком объяснении агрессивность неизбежно должна
возникнуть у любого человека с врожденными, сильно выраженными
неосознаваемыми влечениями, которые далеко не всегда способны
реализоваться в жизни и потому находят свой выход в деструктивном,
разрушительном поведении.
Однако последующие исследователи агрессивности и ее природы как за
рубежом, так и у нас в стране (А. Бандуры, Д. Бергковец, А. Басе, Э. Квят-
ковская-Тохович, С. Н. Ениколопов и др.) существенно изменили точку
зрения на природу агрессии и на ее выражение.
Все большая роль в природе агрессии отводится социальным прижизненно
действующим факторам. Так, А. Бандуры считает, что агрессия – результат
искаженного процесса социализации, в частности, результат
злоупотребления родителей наказаниями, жестоким отношением к детям.
А. Берговец указывает, что между объективной ситуацией и агрессивным
поведением человека всегда выступают две опосредующие причины:
готовность к агрессии (злость) и интерпретация, толкование для себя данной
ситуации.
Индивидуальные психосоматические и половозрастные особенности,
связанные с ними отклонения (отставание в умственном развитии, нервно-
психические и соматические патологии, кризисные возрастные периоды
развития и т.д.) рассматриваются как психобиологические предпосылки
асоциального поведения, которые способны затруднять социальную
адаптацию индивида, отнюдь не являясь при этом фатальной
предопределяющей причиной преступного поведения.
В настоящее время в западной криминологии наибольший удельный вес
занимают социально-психологические теории преступности, объясняющие
социально-психологические механизмы усвоения так называемой
делинквентной морали механизмами нейтрализации морального контроля,
защитными механизмами. В этом направлении в социальной психологии
США существует целый ряд довольно оригинальных попыток объяснить
способы формирования делинквентной субкультуры у несовершеннолетних.
Сюда можно отнести теорию «социальной аномалии» Р. Мертона,
которая построена на гипотезе об отмирании, отпадении норм морали при
делинквентном поведении (социология преступности); теорию
«нейтрализации» Д. Матса, Т. Сайкса, считающих, что преступник в целом
разделяет общепринятые нормы морали, но оправдывает свое преступное
поведение.
Развитию юридической психологии в первые годы Советской власти
весьма способствовал большой общественный интерес к вопросам
осуществления правосудия, законности, личности преступника и др. В стране
начался поиск новых форм предупреждения преступности и перевоспитания
правонарушителей. Юридическая психология приняла активное участие в
решении этих проблем. В 1925 г. в нашей стране впервые в мире был
организован Государственный институт по изучению преступности и
преступника. В течение первых пяти лет существования этим институтом
было опубликовано значительное количество работ по юридической
психологии. Специальные кабинеты по изучению преступника и
преступности были организованы в Москве, Ленинграде, Саратове, Киеве,
Харькове, Минске, Баку и других городах.
Одновременно велись исследования по психологии свидетельских
показаний, психологической экспертизе и некоторым другим проблемам.
Интересные исследования провел психолог А.Р. Лурия в лаборатории
экспериментальной психологии, созданной в 1927 г. при Московской
губернской прокуратуре. Он изучал возможности применения методов
экспериментальной психологии для расследования преступлений и
сформулировал принципы работы прибора, который впоследствии получил
наименование «разоблачителя лжи» (лай-детектор).
Значительный вклад в развитие юридической психологии того времени
внесли такие известные специалисты, как В.М. Бехтерев и А.Ф. Кони.
Секции криминальной психологии, криминалистической рефлексологии
и психологии были образованы на первом и втором Всероссийских съездах
по психоневрологии.
Уже в первые годы советской власти юристы и психологи настойчиво
искали новые формы борьбы с преступностью. Новый общественный строй
видел в преступнике, прежде всего, человека. Этот гуманистический
принцип, положенный в основу советского законодательного регулирования
вопросов доказывания, естественно, усиливал интерес к психологическим
особенностям людей, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства,
вводил психологию в круг проблем, исследование которых было важно для
успешного расследования преступлений.
Сущность судебно-психологических изысканий того периода
современный советский психолог А.В. Петровский охарактеризовал
следующим образом: «В 20-е годы "судебная психология" – это авторитетная
и обширная область науки, имеющая предметом изучения психологические
предпосылки преступления, быт и психологию различных групп
преступников, психологию свидетельских показаний и судебно-
психологическую экспертизу, психологию заключенного (тюремная
психология) и т. п.».
В те годы в Москве и на Украине были переведены и изданы труды
западных ученых: Г. Гросса, О. Липпмана, Э. Штерна, М. Геринга,
Г. Мюнстерберга, А. Гельвига.
Все это, безусловно, не могло не повлиять на судебно-психологические
исследования. Так, в работе А.Я. Канторовича «Психология свидетельских
показаний» (1925) ощущается влияние немецкого психолога В. Штерна и его
последователей. В 1927 г. появилась статья Н. Гладышевского «Наша
нормальная неправдивость», в которой автор сделал вывод о том, что органы
чувств человека (зрение, слух, обоняние, осязание) несовершенны и,
следовательно, причины, порождающие ошибки в показаниях свидетелей,
неустранимы. Сходные выводы содержались и в другой статье
Гладышевского «Рефлексология свидетельских показаний».
В 1922 г. Кони опубликовал брошюру «Память и внимание», в которой
излагались проблемы свидетельских показаний. А.Р. Лурия в ряде своих
исследований подверг специальному психологическому анализу сущность
свидетельских показаний. Много внимания уделял вопросам психологии
свидетельских показаний известный тогда судебный психолог А.Е. Бруси-
ловский. Следует особо остановиться на исследованиях А.С. Тагера, немало
сделавшего для судебной психологии вообще и для психологии
свидетельских показаний в особенности. Он считал, что уголовный процесс –
это самый подлинный исследовательский процесс и что формирование и
изучение научных основ его предпосылок не может не дать значительного
материала для законотворчества.
17 декабря 1928 г. А.С. Тагер выступил на совете Психологического
института с докладом «Об итогах и перспективах изучения судебной
психологии». Совместно с А.Е. Брусиловским, С.В. Познышевьш,
С.Г. Геллерштейном он принимал активное участие в работе I Всесоюзного
съезда по изучению поведения человека (Москва, 1930 г.). Съезд имел
специальную секцию по судебной психологии, где обсуждались различные
вопросы изучения психологических проблем, касающихся борьбы с
преступностью.
Были заслушаны доклады А.С. Тагера «Об итогах и перспективах
изучения судебной психологии» и А.Е. Брусиловского «Основные проблемы
психологии подсудимого в уголовном процессе».
В Московском государственном институте экспериментальной
психологии (ныне Институт психологии РАН) А.С. Тагер возглавлял
экспериментальные работы по психологии свидетельских показаний. Он
составил программу исследований, которая охватывала формирование
показаний свидетелей от процесса восприятия фактов и явлений в различных
ситуациях до их процессуального закрепления. Тагер искал формы
исследований, вскрывающие особенности формирования показаний с учетом
психологических навыков свидетелей, которые зависят от профессии,
возраста, эмоциональных состояний и т. д. Но Тагер считал невозможным
ограничиться таким дифференцированным исследованием показаний,
несмотря даже на их многократное повторение в различных вариантах. По
его мнению, массовое дифференцированное исследование должно сочетаться
с индивидуально-дифференцированным, учитывать особенности каждого
испытуемого, например, индивидуальные особенности зрения, слуха, памяти
при воспроизведении показаний через различные промежутки времени.
А.С. Тагер писал: «Поскольку в исследовании психологии показаний мы, в
конце концов, должны дойти до исследования источников ошибок как в
восприятиях свидетелей, так и в сохранении и переработке восприятии,
репродукции показаний, включая сюда и вопрос о превращении мыслей в
слова, постольку <