Отграничение эвтаназии от иных смежных правовых явлений и институтов

К настоящему времени в теории уголовного права сложилось несколько точек зрения на оценку эвтаназии. Одни специалисты предлагают признать эвтаназию дополнительным обстоятельством, исключающим общественную опасность деяния*(642), другие в своих предложениях развивают идею декриминализации, третьи видят в эвтаназии деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости, четвертые приравнивают эвтаназию к убийству, пятые к самоубийству и т.д.*(643)

С учетом многообразия возможных форм эвтаназии и ситуаций, схожих с нею, последнюю в собственном понимании этого слова следует отличать помимо самоубийства и суицида при врачебном содействии (рассмотренных нами в предыдущем параграфе) от следующих правовых институтов:

- обстоятельств, исключающих преступность деяния, в том числе от крайней необходимости;

- неоказания помощи больному;

- оставления в опасности.

В уголовно-правовой литературе к числу обстоятельств, исключающих преступность деяния, ряд авторов относят и согласие потерпевшего.*(644)

Это обстоятельство предусмотрено в уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран. Так, УК Швеции (ст. 7 гл. 24) предусматривает, что "деяние, совершенное одним лицом с согласия другого лица, в отношении которого оно было направлено, образует преступление, только если оно, ввиду характера вреда, насилия или опасности, которую оно повлекло, его цели и других обстоятельств, не является оправданным"*(645).

В русском языке под согласием понимается "разрешение, дозволение, изволение, одобрение, утверждение как прямое желание согласившегося на что-нибудь, или как уступка его"*(646).

Ученые, занимавшиеся исследованием проблемы согласия потерпевшего в уголовном праве, исходят из тех же посылок.

Так, по мнению А.Н. Красикова "согласие потерпевшего есть выражение свободного волеизъявления лица на нарушение своих благ или поставление их в опасность... как способ достижения личных интересов"*(647).

Согласно его позиции "согласие потерпевшего на причинение вреда исключает преступность деяния другого лица при соблюдении определенных условий, выработанных в теории уголовного права, которые состоят в следующем: 1) согласие должно распространяться на те права и интересы, которые находятся в свободном распоряжении лица; 2) согласие должно быть дано в пределах свободного распоряжения своими личными правами и интересами; 3) согласие не должно преследовать общественно вредных целей; 4) согласие должно быть действительным, т.е. дано вменяемым, дееспособным лицом или его законным представителем; 5) согласие должно быть добровольным; 6) согласие должно быть дано до совершения деяния"*(648).

Подавляющее большинство авторов полагают, что согласие потерпевшего не устраняет преступности совершенных действий лица, лишившего жизни потерпевшего. В их числе: А.Б. Сахаров, М.Д. Шаргородский, В.И. Ткаченко, Н.И. Загородников, Э.Ф. Побегайло и др.

"Лишение жизни потерпевшего с его согласия, - пишет В.В. Орехов, - противоречит морали и интересам нашего общества, подрывает сознание неприкосновенности жизни человека"*(649).

В российской науке уголовного права обстоятельствами, исключающими преступность деяния, признаются общественно полезные и целесообразные действия, направленные на устранение угрозы, созданной для существующих общественных отношений, и стимулирование полезной деятельности*(650).

В нашем представлении ни одному из устоявшихся признаков обстоятельств, устраняющих преступность деяния, согласие потерпевшего на эвтаназию не отвечает. Несмотря на то, что убийство по просьбе потерпевшего по отношению к лицу, выражающему это желание, является действием вроде бы полезным (избавление от страданий) и целесообразным, характер направленности у него несколько иной. Это выражается в том, что данное деяние не может являться общественно полезным, устраняющим угрозу для существующих общественных отношений.

Более того, убийство по просьбе потерпевшего причиняет вред общественным отношениям по охране жизни человека.

Кроме того, умышленное умерщвление больных не только не стимулирует полезную деятельность, а, как уже указывалось, может явиться причиной деградации медицинской науки и значительного роста убийств не только по причине сострадания.

Еще одним аргументом против признания эвтаназии обстоятельством, исключающим преступность деяния, является публично-правовой характер норм, регламентирующих защиту жизни человека. Учитывая высокую общественную значимость объекта эвтаназии, а также в целях обеспечения стабильности существующих общественных отношений законодатель не счел возможным передать эти вопросы в сферу частноправового регулирования.

Еще труднее согласиться с признанием лица, совершившего убийство по просьбе потерпевшего, действовавшего в состоянии крайней необходимости.

В теоретическом плане под крайней необходимостью следует понимать "ситуацию, при которой устранение опасности, угрожающей личности, ее интересам, охраняемым законом интересам общества и государства, возможно только путем причинения меньшего вреда другим охраняемым законом общественным отношениям, если при этом не было допущено превышения ее пределов"*(651).

Крайняя необходимость всегда представляет собой столкновение двух правоохраняемых интересов, при котором сохранение одного из них возможно лишь путем причинения вреда другому: например, кассир отдает вооруженным преступникам выручку; при пожаре разрушают забор, чтобы огонь не перекинулся на соседнее строение; при аварии капитан приказывает сбросить часть грузов в воду, чтобы спасти судно, и т.д.

Крайняя необходимость исключает преступность деяния при наличии ряда признаков, которые, на наш взгляд, не соответствуют содержанию совокупности обстоятельств причинения смерти безнадежно больному лицу, осуществленных по его просьбе в целях избавления от невыносимых страданий.

Первый признак крайней необходимости заключается в устранении угрозы причинения вреда охраняемым законом интересам.

С одной стороны, в случае осуществления акта эвтаназии смерть причиняется лицу, который просит о ней и наступление которой не противоречит его интересам. Но с другой, убийство по просьбе потерпевшего причиняет вред общественным отношениям по охране жизни человека.

Второй признак непреступности действий по устранению опасности составляет своевременность, т.е. совершение соответствующих действий в промежутке между возникновением угрозы и ее прекращением.

Но к производству эвтаназии установление временных границ неприемлемо, так как в данном случае речь идет об избавлении от невыносимых непрекращающихся страданий, обусловленных болезнью, неминуемо ведущей к его смерти. Поэтому момент возникновения угрозы наличествует, а вероятности объективного установления своевременности прекращения страданий не существует.

Третий признак состоит в требовании, чтобы угроза общественным отношениям не могла быть устранена иначе, как путем причинения вреда другим правоохраняемым интересам. Однако в данном случае конкуренция наблюдается между интересами только одной личности - неизлечимо больного. В случае крайней необходимости - это выбор между интересами нескольких разных субъектов.

Четвертый признак заключается в том, что причиненный вред должен быть по размеру меньшим, чем вред предотвращенный. Причем в целях предотвращения подмены понятий следует иметь в виду, что в случае совершения деяния в состоянии крайней необходимости это признак объективный. Рассматривая соотношение предотвращенного и причиненного вреда с позиции жертвы эвтаназии, т.е. как субъективную категорию, следует согласиться с тем, что размер предотвращенного вреда (непереносимые страдания) больше причиненного (быстрая и легкая смерть). Но, анализируя соотношение предотвращенного и причиненного вреда в качестве объективной категории, принимая во внимание позицию законодателя, что наибольший вред, который может быть причинен человеку, это смерть, понимаем, что эвтаназия не согласуется с приведенным выше четвертым признаком и, следовательно, это служит еще одним основанием против отнесения убийства по просьбе потерпевшего к деянию, совершенному в состоянии крайней необходимости.

Анализ природы обстоятельств, исключающих преступность деяния, позволяет сделать вывод о несостоятельности отнесения эвтаназии к их числу.

Аналогичная позиция и у многих зарубежных ученых и законодателей. Крайняя необходимость признается обстоятельством, исключающим преступность (наказуемость) деяния, во всех странах мира. В подавляющем большинстве государств этот субинститут четко регламентирован в Уголовном кодексе. В других странах он основан на уголовно-правовой доктрине, судебной практике или судебном прецеденте. В частности, не регламентирован законодательно субинститут необходимости в Великобритании (аналогии института крайней необходимости российского уголовного права) и некоторых штатах США, где в данной сфере действуют многочисленные прецеденты.

Разъясняя понятие необходимости, Джеймс Стифен отмечает, что существуют "случаи, которые не могут быть определены заранее, где необходимость нарушить закон возникает с такой непреодолимой настоятельностью, что оказывается возможным оправдать людей за нарушение закона"*(652). Тем самым Д. Стифен четко указывает на понятие общей необходимости, которую следует отграничивать от личной необходимости. Характерным примером того, что человек не может ссылаться на общую (объективную) необходимость, если он совершил преступление по просьбе потерпевшего, является дело врача Найджела Кокса, осужденного за покушение на убийство в 1992 г.*(653) Суд приговорил его к тюремному заключению. Суть дела состояла в том, что Кокс по просьбе своей 70-тилетней пациентки, испытывающей тяжелые физические страдания, сделал ей инъекцию хлорида калия с целью умерщвления. Кокс утверждал, что никакие лекарства не могли снять боли у пациентки, и он, став перед выбором "наименьшего зла", решил дать ей препарат для остановки сердца.

Убийство по мотиву сострадания, конечно же, требует отграничения и от таких составов, как оставление в опасности (ст. 125 УК РФ) и неоказание помощи больному (ст. 124 УК РФ).

У этих деяний есть общее - все они совершаются умышленно. У них может совпадать объективная сторона - бездействие. Эти преступления предполагают особое отношение к потерпевшему. Вследствие этого "неоказание помощи больному лицом, обязанным ее оказывать"*(654), и "заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности..."*(655), на первый взгляд, представляет собой пассивную форму осуществления эвтаназии, которая выражается в воздержании от выполнения лечащим врачом каких-либо действий, необходимых для поддержания жизни больного.

Вместе с тем основным критерием отграничения неоказания помощи больному и оставления в опасности от убийства по просьбе потерпевшего являются особенности субъективной стороны этих составов. Как было указано, субъективная сторона убийства по просьбе потерпевшего включает в себя обязательное указание на мотив и цель содеянного.

Кроме того, при эвтаназии лишение жизни безнадежно больного осуществляется исключительно по его категорической и настойчивой просьбе, являющейся выражением его подлинной воли, в отличие от деяний, предусмотренных ст. 124, 125 УК РФ*(656).