Право на свободное распоряжение своей жизнью как один из структурных элементов содержания права на жизнь

Как было установлено в предыдущем параграфе, право на жизнь в качестве одного из своих структурных элементов включает возможность свободно распоряжаться своей жизнью. От определения пределов такой возможности зависит решение вопроса о праве на эвтаназию и ответственности за нее. Следует отметить, что стремительное развитие науки, характерное для конца XX-начала XXI в., привело к появлению в юриспруденции неординарных подходов к определению содержания права на жизнь. Перед юристами встал непростой вопрос, связанный с тем, является ли право на жизнь одновременно и обязанностью жить.

В истории политико-правовой мысли встречались концепции, утверждавшие, что, если у человека есть юридическое право жить, следовательно, он может и не пользоваться этим правом, т.е. прекратить свое существование. Так, еще Э. Ферри писал, что "если человеку принадлежит право на жизнь, то логически из этого следует и право на смерть"*(246). Сходная мысль заключена в словах Ф. Ницше: "Существует право, по которому мы можем отнять у человека жизнь, но нет права, по которому мы могли бы отнять у него смерть; это есть только жестокость"*(247).

Таким образом, возникает логичный вопрос, существует ли право на смерть и вытекает ли оно из признания права на жизнь. Современные исследователи отмечают: "Таким видится право на смерть: как возможность отказаться от продолжения жизни. Право на смерть не получило легального закрепления в российском законодательстве. Доктрина располагает широким определением права на смерть и предполагает, что подобное право - это возможность человека сознательно и добровольно в выбранный им момент времени уйти из жизни избранным им и доступным ему способом. Юридически невозможно себе представить, что человек, имея право жить, не имеет права умереть, что он свободен на законных основаниях распоряжаться своей собственностью, но не своей жизнью"*(248).

По словам А.Н. Красикова, "право на смерть - это такое же естественное право человека, как и право на жизнь, а эвтаназию следует рассматривать как разновидность реализации человеком права на смерть"*(249).

Научное осмысление любого феномена требует формулирования его дефиниций. В связи с этим в юридической литературе стали появляться первые попытки определить содержание понятия "право на смерть". По мнению Е.К. Фомичева, "право на смерть - это естественное, неотчуждаемое, абсолютное, охраняемое законом право человека прекратить существование на основании собственного волеизъявления, путем самостоятельного определения времени, способа и причин ухода из жизни, реализуемое любым неопасным для общества способом"*(250). Данный автор характеризует право на смерть как обособленное субъективное право человека, стоящее на одной ступени с правом на жизнь, т.е. не считает его структурным элементом права на жизнь. В качестве форм реализации права на смерть он называет суицид, эвтаназию и смертельный риск.

При таком подходе, по мнению ряда авторов, усматривается противоречие в том, что "суицид по сути национального законодательства декриминализирован, а эвтаназия запрещена"*(251). Действительно, если признать право на смерть объективно существующим правом человека, а эвтаназию рассматривать как форму реализации данного права, то она требует правовой регламентации в русле ее легализации. Однако неверная посылка может привести к ложному выводу.

Существующие на сегодняшний день в науке правовые позиции относительно понимания права на смерть позволяют сгруппировать их в четыре условные группы.

Первый подход: право на смерть есть реализация человеком права на жизнь. Авторы, придерживающиеся подобной позиции, считают, что права на смерть как такового не существует, оно - лишь аспект права на жизнь. С их точки зрения, "содержание любого субъективного гражданского права составляет правомочие на собственные действия (возможность самостоятельно совершать фактические и юридически значимые действия), правомочие требования (возможность требовать от обязанного субъекта исполнения возложенных на него обязанностей), правомочие на защиту (возможность использования или требования использования государственно-принудительных мер в случаях нарушения субъективного права)"*(252).

Согласно первому подходу субъект личного неимущественного права имеет правомочия по владению, пользованию и распоряжению объектом (нематериальным благом). Следовательно, содержание права на жизнь складывается из правомочия на сохранение жизни (индивидуальности) и правомочия на распоряжение жизнью (в том числе и на отказ от жизни).

Второй подход базируется на том, что право на смерть вытекает из права человека на достойную жизнь. Согласно точке зрения авторов, сформировавших второй подход*(253), "безнравственно и негуманно заставлять жить человека, который, умирая в мучениях, молит о смерти". Таким образом, право на смерть представляет собой гарантию сохранения достоинства личности. В ситуациях, когда право на достойную жизнь уже не может быть реализовано субъектом права, когда государство не в силах обеспечить субъекту данное право, у него остается последняя гарантия сохранить достоинство личности, а именно - реализовав право на смерть, обеспечить достойный уход из жизни. "Конституционное установление права на жизнь логически означает юридическое закрепление права человека на смерть"*(254).

Третий подход представляет собой смешанную позицию, объединяющую первый и второй подходы*(255).

В рамках четвертого подхода предлагается рассматривать право на смерть как обособленное право человека, не являющееся производной от других неотъемлемых прав человека*(256).

Как показал анализ сложившихся точек зрения, для большинства сторонников эвтаназии характерно обоснование занимаемой ими позиции ссылками на "естественные", "неотчуждаемые", "конституционные" субъективные права и свободы индивида.

Приведенная аргументация заслуживает внимания. Однако разделить ее мы не можем. Право на жизнь - специфическое субъективное право, отличающееся от иных прав личности. Неотъемлемое право на жизнь, принадлежащее каждому человеку, не подразумевает в качестве одного из составляющих аспектов реализации этого права возможность самостоятельно распоряжаться жизнью, решать вопрос о ее прекращении, особенно с помощью третьих лиц, путем эвтаназии. В качестве аргумента укажем, что возможность распоряжаться собственной жизнью нельзя никому делегировать, а в случае эвтаназии (когда речь идет о просьбе убийства самого себя, обращенной к кому-либо) мы наблюдаем передачу права на распоряжение собственной жизнью.

В уголовно-правовой литературе встречаются различные оценки идей, отражающих позиции о естественном праве на распоряжение своей жизнью, включающем в себя эвтаназию. Так, профессор Г.Н. Борзенков полагает, что ссылкой на признаваемое им "юридически неоспоримым" ("если отвлечься от этических, моральных и религиозных норм"*(257)) естественное право распоряжения собственной жизнью эвтаназию оправдать нельзя. "Никто не вправе, - пишет Г.Н. Борзенков, - приводить в исполнение смертный приговор, вынесенный человеком самому себе"*(258).

Между тем, приверженница противоположного, одного из критикуемых нами подходов М.Н. Малеина пишет, что правомочие по распоряжению жизнью представляет собой "возможность подвергать себя значительному риску и возможность решать вопрос о прекращении жизни"*(259).

Представляется недопустимым проводить аналогию распоряжения жизнью как своей собственностью, поскольку речь идет, как минимум, о разных объектах правового регулирования.

Кроме того, нельзя забывать, что жизнь и здоровье, относясь к категории субъективных прав, в то же время являются теми благами, которые в государстве, претендующем на статус правового, находятся под его защитой.

Безусловно, в некоторых случаях поведение гражданина связано с высоким риском для собственной жизни, однако оно носит общеполезный характер и в связи с этим не запрещается государством. Так, в Присяге сотрудников органов внутренних дел содержатся слова: "Клянусь, не щадя своей жизни, охранять установленный Конституцией и законами России правовой порядок"; на основании добровольного согласия граждан допускается их участие в научных и иных экспериментах, в том числе опасных для жизни (п. 2 ст. 21 Конституции РФ и ст. 43 Основ), и др. Эвтаназия же не несет общественно полезной нагрузки, и переводить убийство, пусть даже из чувства сострадания, в разряд частноправовых проблем, по меньшей мере, опасно.

Право на свободное распоряжение своей жизнью как структурный элемент права на жизнь следует рассматривать как возможность добровольного принятия лицом решения о поставлении своей жизни в опасное положение, обусловленное свободным волеизъявлением, направленным на достижение некой положительной цели личного или общественного характера. Прямая обязанность государства в области обеспечения режима наибольшего благоприятствования реализации данного права заключается в создании условий минимизации степени риска.

К основным формам правомерного поставления личностью своей жизни в опасное положение относится:

1) отказ от медицинской помощи (хирургическое вмешательство, переливание крови, курс химиотерапии и т.п.) при наличии медицинских показателей, свидетельствующих о реальной угрозе жизни;

2) согласие на эксплантацию органа или ткани для последующей трансплантации другому лицу с целью спасения его жизни или поддержания здоровья;

3) при производстве медико-биологических опытов с участием лица в качестве испытуемого;

4) занятие некоторыми видами профессиональной деятельности (военнослужащий, сотрудник милиции, летчик-испытатель и т.п.), изначально предполагающими существование определенной степени риска для жизни или здоровья лица даже при соблюдении необходимых мер, определяемых правилами техники безопасности;

5) действия по спасению человеческой жизни, не входящие в круг должностных обязанностей лица, их совершающего.

В целях нашего исследования представляет интерес первая форма поставления личностью своей жизни в опасное положение, которая непосредственно связана с вопросом, имеет ли человек право, руководствуясь определенными соображениями (религиозными, морально-нравственными и т.п.), отказаться от медицинской помощи, если ему грозит смерть?

Положительный ответ может быть дан при соблюдении следующих условий: а) решение принимается абсолютно дееспособным лицом; б) его физическое и психическое состояние не представляет потенциальной опасности для общества; в) лицо полноценно информировано о возможных негативных последствиях.

Право решения этого вопроса в отношении детей, не достигших 15-летнего возраста, и недееспособных лиц предоставлено их опекунам и законным представителям. Примечательно, что данное право за указанными лицами сохраняется даже в ситуации, когда отказ от помощи медицинского характера означает реальную угрозу жизни несовершеннолетнего ребенка либо недееспособного лица. При этом существующая процедура судебного обжалования такого решения больничным учреждением, предусмотренная законом, не может служить надежной гарантией обеспечения права на жизнь.

Полагаем, что, закрепляя в законе право на жизнь, законодатель ни в коем случае не преследовал цели закрепления, даже опосредованно, и права на смерть. Подтверждением тому служит, прежде всего, то, что в большинстве случаев правомочие по распоряжению жизнью (особенно в контексте решения вопроса о ее прекращении) ограничено комплексом правовых, религиозных и этических норм.

Правовые основания реализации данного правомочия установлены рядом нормативных правовых актов. Помимо установленного в ст. 45 Основ запрета на эвтаназию в Российской Федерации не допускается деятельность религиозных организаций, склоняющих граждан к самоубийству или к отказу по религиозным мотивам от медицинской помощи лицам, находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии (п. 2 ст. 24 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях")*(260).

В России также косвенно запрещена реклама самоубийств: согласно п. 6 ст. 5 Федерального закона "О рекламе" реклама "не должна побуждать граждан к насилию, а также к опасным действиям, угрожающим безопасности граждан"*(261).

Суицид, а также действия, создающие реальную опасность для себя самого, рассматриваются в качестве законного основания для психиатрического освидетельствования такого лица без его согласия или без согласия его законного представителя, применения в отношении желающего свести счеты с жизнью мер обеспечения безопасности (физического стеснения и изоляции), а в случае необходимости и мер, предусмотренных Законом РФ "О милиции"*(262), и могут повлечь любую форму психиатрической помощи, вплоть до госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке*(263).

Сказанное свидетельствует о негативном отношении государства к самостоятельному решению гражданами вопроса о прекращении жизни, что еще раз опровергает понимание права на жизнь, в том числе, как и права на смерть. Такая постановка вопроса была бы юридическим нонсенсом для законодателя, чьим основным принципом является охрана жизни, а не создание условий для наступления смерти.

Статья 20 действующей Конституции РФ о праве на жизнь преследует одну-единственную цель - запретить произвольное, преступное лишение жизни любого человека, вне зависимости от свойств, качеств и индивидуальных характеристик личности.

В юридической науке отсутствует признание за человеком права на уход из жизни (тем более с помощью третьих лиц), а в современном законодательстве отсутствуют нормы, закрепляющие данное право. Всесторонне закрепленное субъективное право на жизнь в трактовке современных правоведов подразумевает под собой лишь право на сохранение жизни и гарантии подобного сохранения. Современный правовой подход отвергает наличие у человека таких правомочий, как право на отказ от жизни через эвтаназию. Легальным это может признать лишь закон, отрицающий сам себя. Нельзя сформулировать отдельные исключения из правила об обеспечении и защите жизни, если разрушается само основание этого правила. Легализация права на смерть станет фактическим отрицанием права на жизнь, приведет к умалению этого базового права, послужит деструктивным элементом для развития социума. Есть все основания полагать, что деструктивный потенциал права на смерть, которое является негативным по отношению к праву на жизнь, в случае его легального закрепления сможет подорвать устои современной цивилизации.

Право человека на свободное распоряжение своей жизнью предполагает строгую законодательную регламентацию деятельности государства и частных лиц при поставлении гражданином своей жизни в опасное положение и не дает никому права содействовать человеку в его стремлении к уходу из жизни. Полагаем неэтичным и недопустимым вести речь о существовании субъективного права на убийство самого себя. Государство должно признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина в течение всей его жизни. Ни эвтаназия, ни содействие или побуждение к самоубийству не могут являться правомочием государства, которое провозглашает себя правовым.