Правовые нормы об эвтаназии в международном и российском законодательстве

Подобно любому социально-правовому явлению, значимому для развития общественных отношений, эвтаназия требует соответствующего нормативно-правового регулирования. К нормативно-правовым актам, содержащим нормы об эвтаназии, прежде всего следует отнести международные нормативные правовые акты, поскольку общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ согласно п. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью правовой системы России.

К числу международных нормативных правовых актов, регулирующих право на жизнь и тем самым невольно имеющих отношение к эвтаназии, относятся, в частности, Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г., Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г., Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. (с изменениями и дополнениями от 11 мая 1994 г.) и другие нормативные правовые акты. Однако напрямую в нормах международного права вопрос об эвтаназии не урегулирован.

Российское законодательство устанавливает прямой запрет на осуществление эвтаназии. Речь идет о ст. 45 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г., в которой закреплено, что "медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии - удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни"*(182).

Аналогичный запрет содержит и текст клятвы врача, утвержденной Федеральным законом от 20 декабря 1999 г. "О внесении изменения в статью 60 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан", где содержится следующее положение: "Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь... никогда не прибегать к осуществлению эвтаназии"*(183).

Обязывая врача идти до конца в борьбе с болезнью пациента, закон в то же время предоставил право больному отказаться по собственному усмотрению от медицинской помощи. Так, Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан 1993 г. содержат статью 33 "Отказ от медицинского вмешательства", которая гласит: "гражданин или его законный представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, даже если оно начато, на любом этапе проведения"*(184).

Отдельные авторы обращают внимание на то, что расширительное толкование нормы указанных Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан 1993 г. фактически позволяет сделать вы

Клятва врача дается в торжественной обстановке. Факт дачи клятвы врача удостоверяется личной подписью под соответствующей отметкой в дипломе врача с указанием даты.

Врачи за нарушение клятвы врача несут ответственность, предусмотренную законодательством Российской Федерации (Статья 60. Клятва врача//Собрание законов РФ. М., 1998. С. 257.). вод о возможности осуществления пассивной формы эвтаназии в указанном проявлении (например, по просьбе больного не оказывать ему помощь - прекращение искусственных мер по поддержанию его жизни)*(185).

Однако не все с этим согласны. В частности, как пишет Г.Б. Романовский, "сложно оценивать отказ пациента от лечения как разновидность пассивной эвтаназии. Как представляется, происходит подмена понятий. В соответствии со ст. 32 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является информированное добровольное согласие гражданина. Статья 33 упомянутых Основ предусматривает также, что гражданин или его законный представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, за исключением некоторых установленных законом случаев. При отказе от медицинского вмешательства гражданину или его законному представителю в доступной для него форме должны быть разъяснены возможные последствия. Отказ от медицинского вмешательства с указанием возможных последствий оформляется записью в медицинской документации и подписывается гражданином либо его законным представителем, а также медицинским работником.

Это право, которое предоставляется пациенту вне зависимости от смертельного заболевания, основывается на понимании того, что любое медицинское вмешательство есть вторжение в область личной свободы и, соответственно, должно основываться на личном волеизъявлении гражданина. Более того, врач может, наоборот, призывать к внутреннему голосу больного для того, чтобы оказать медицинскую помощь. Причем отказ от вмешательства может быть связан и с отказом от обезболивания, когда пациент как раз будет вынужден претерпевать мучительные страдания"*(186).

Действительно, смысл расширительного толкования ст. 33 Основ не вполне ясен. Такое толкование нормы закона допустимо в случае образования законодательного пробела, в данном случае в сфере удовлетворения просьбы пациента о пассивной эвтаназии. Однако отношения, возникающие между медицинским персоналом и пациентом по поводу пассивной эвтаназии, урегулированы в ст. 45 Основ, которая прямо запрещает активную и пассивную эвтаназию. В связи с этим аналогия закона, когда к соответствующим отношениям применяется правовая норма, регулирующая сходные отношения, по меньшей мере неуместна. Кроме того, подобные рассуждения входят в противоречие со ст. 60 Основ, ст. 14 Этического кодекса российского врача, утвержденного Ассоциацией врачей России в ноябре 1994 г.*(187), а также ст. 9 Этического кодекса медицинской сестры России*(188). В Клятве российского врача врач - член Ассоциации - обязуется руководствоваться в своих действиях "международными нормами профессиональной этики, исключая не признаваемое Ассоциацией врачей России положение о допустимости пассивной эвтаназии".

Обращает внимание на "очевидную правовую безграмотность подобных утверждений, вступающих в противоречие с основополагающими принципами применения гражданского законодательства..." К.А. Чернега, утверждая, что "расширительное толкование ст. 33 Основ, в смысле распространения процедуры отказа пациента от медицинского вмешательства, на отношения в сфере пассивной эвтаназии недопустимо ввиду несоответствия такого толкования логическому и систематическому принципам толкования правовых норм. В частности, систематический принцип предполагает определение смысла толкуемой нормы путем уяснения ее места в системе гражданского законодательства и соотношения данной нормы со смежными нормами права. Очевидно, что соотнесение ст. 33 Основ со смежной ст. 45 имеет следствием вывод о том, что ст. 45 устанавливает известный предел допустимого отказа пациента от медицинского вмешательства по ст. 33 Основ. Этим пределом является пассивная эвтаназия - удовлетворение просьбы больного о "прекращении мероприятий по искусственному поддержанию жизни... Недопустимо применять отдельно взятую статью закона (в данном случае ст. 33 Основ) без учета прочих статей (в данном случае ст. 45 Основ), непосредственно регулирующих соответствующие отношения. В противном случае применительно к проблеме эвтаназии можно было бы объявить, что статья 32 Основ, обусловливающая медицинское вмешательство согласием пациента, является правовым основанием для осуществления активной эвтаназии"*(189).

Полагаем, что указанные утверждения и рекомендации, очевидно, не соответствуют установленному в ст. 45 Основ запрету на эвтаназию, в том числе в ее пассивной форме.

Кроме того, не соглашаясь с мнением Г.Б. Романовского, следует отметить, что основной упор в своих рассуждениях им необоснованно сделан на процедуре отказа. С правовой же точки зрения, мы бы поставили во главу угла субъективный и мотивационный критерии. Полагаем, что при отказе больного от лечения врач не оказывает (прекращает оказывать) ему медицинскую помощь не из чувства сострадания, сопряженного с желанием облегчить его страдания и лишить пациента жизни. Кроме того, отказавшись от определенного медицинского вмешательства, больной может принимать иное лечение в этом же лечебном учреждении, которое ему будет казаться эффективным. Поэтому говорить о схожести отказа больного от лечения в порядке ст. 33 Основ никак нельзя уравнивать с пассивной эвтаназией. Считать иначе - все равно, что уравнивать, например, уголовно наказуемое убийство и исключительную меру наказания.

Говоря о нормативных правовых актах, содержащих нормы об эвтаназии, не следует забывать о существовании ряда международных и отечественных этических норм об эвтаназии, содержащихся в источниках медицинского права.

Так, некоторые аспекты эвтаназии были вынесены на рассмотрение Всемирной медицинской ассоциации в Нью-Йорке (1969 г), вследствие чего она была осуждена "при любых обстоятельствах"*(190).

Позднее же, в Лиссабоне (2 октября 1981 г.), в Декларации о правах больного Всемирная медицинская ассоциация признала право на достойную смерть (п. "е") и право больного на отказ от лечения (п. "с")*(191).

Важность проблемы эвтаназии привела к принятию Всемирной медицинской ассоциацией на ассамблее в Италии в октябре 1983 г. Венецианской декларации о терминальном состоянии, которая прямо обязывает врача осуществлять пассивную, в том числе принудительную (на основе волеизъявления родственников), эвтаназию: "Врач не продлевает мучения умирающего больного, в том числе связанные с неизлечимой болезнью и уродством, прекращая по его просьбе, а если больной без сознания - по просьбе его родственников, лечение, способное лишь отсрочить наступление неизбежного конца"*(192).

А в 1987 г. в Мадриде на 39-й Всемирной медицинской ассамблее была принята "Декларация относительно эвтаназии". Вот ее полный текст: "Эвтаназия, то есть акт преднамеренного прерывания жизни пациента, даже сделанная по просьбе самого пациента или по просьбе его близких родственников, является неэтичной. Это не освобождает врача от принятия во внимание желания пациента, чтобы естественные процессы умирания шли своим ходом в заключительной стадии заболевания"*(193).

Такая же позиция отражена в проекте Кодекса медицинской деонтологии российского врача, который взял за основу Кодекс медицинской деонтологии врачей Франции (декрет Национального Совета врачебного правопорядка N 65-1000, подписан 6 сентября 1995 г. премьер-министром Франции A. Juppe и министром здравоохранения E. Hubert) и на основании Этического кодекса российского врача, утвержденного 4-й конференцией Ассоциации врачей России в ноябре 1994 г. В частности, в ст. 38 Кодекса медицинской деонтологии российского врача говорится, что "Врач должен сопровождать умирающего больного до последнего момента, выполнять необходимое лечение и обеспечить лечением и необходимыми мерами качество жизни пациента, которые должны быть на высоте уважения достоинства больного и комфорта его окружения. Нельзя провоцировать наступление смерти. Запрещена эвтаназия в любой форме".

Однако названные Кодексы являются не более чем этическими нормами, поскольку предусмотрены этическими документами ВМА, не относящимися к разряду нормативных правовых актов.

Как показало проведенное исследование, нормы действующего национального законодательства, а также международно-правовые нормы, как правило, содержат запрет на осуществление эвтаназии, в первую очередь ее активных форм. Подобные запреты содержатся и в международных медицинских документах, которые имеют этический характер. Однако в некоторых государствах существует тенденция к легализации эвтаназии, закреплению ее в праве. В связи с этим, возникает вопрос, насколько существование таких правовых норм согласуется с правом человека на жизнь.

Глава 2. Концепция определения содержания права на жизнь