Сага о людях из Лососьей долины 12 страница

Флоси послал сказать Ингьяльду, чтобы тот приехал.
Ингьяльд тотчас отправился к нему и с ним четырнадцать человек. Ингьяльд был
человек рослый, сильный и неразговорчивый. Он был бесстрашным воином и охотно
помогал деньгами своим друзьям. Флоси приветливо поздоровался с ним и сказал:
— В трудное дело попали мы с тобой, родич! Нелегко нам выпутаться. Я прошу тебя
оказывать мне поддержку, пока оно не кончится.
Ингьяльд сказал:
— В трудном я оказался положении. Ведь я в родстве с Ньялем и его сыновьями, да
и многое другое меня останавливает.
Флоси сказал:
— Мне казалось, что, когда я отдавал за тебя свою племянницу, ты обещал мне
поддерживать меня в любом деле.
— Наверное, — ответил Ингьяльд, — я так и сделаю. Но сначала я все же хочу
заехать домой, а оттуда уже я поеду на тинг.
CXVII
Сыновья Сигфуса узнали, что Флоси у Лесного Брода, и поехали туда к нему. Там
были Кетиль из Леса и его брат Ламби, Торкель и Мёрд, сыновья Сигфуса, и их брат
Сигмунд, а еще Ламби, сын Сигурда, Гуннар, сын Ламби, Грани, сын Гуннара, и
Вебранд, сын Хамунда. Флоси встал им навстречу и приветливо поздоровался с ними.
Они подошли к реке, и Флоси попросил их правдиво рассказать обо всем, и их
рассказ ни в чем не разошелся с рассказом Рунольва из Долины. Флоси сказал
Кетилю из Леса:
— Вот о чем я хочу спросить тебя. Будешь ли ты и другие сыновья Сигфуса
поддерживать меня до конца в этой тяжбе?
Кетиль сказал:
— Я бы хотел, чтобы мы помирились. Но я дал клятву поддерживать тебя в этой
тяжбе, пока она так или иначе не кончится, и не щадить своей жизни.
Флоси сказал:
— Ты храбрый человек, побольше бы таких, как ты.
Тут сразу заговорили Грани, сын Гуннара, и Гуннар, сын Ламби:
— Мы хотим, чтобы наших врагов объявили вне закона и убили.
Флоси сказал:
— Неизвестно, мы ли будем решать это дело.
Грани сказал:
— Когда они убили Траина на Лесной Реке, а потом его сына Хёскульда, я решил,
что никогда не заключу с ними настоящего мира. Я бы хотел быть там, где их всех
убьют.
Флоси сказал:
— Ты был так близко от них, что мог бы отомстить, если бы у тебя достало силы и
храбрости. Мне кажется, что ты и многие другие будете потом готовы дорого
заплатить, чтобы оказаться непричастными к тому, чего вы сейчас желаете. Я ясно
вижу, что если мы убьем Ньяля или его сыновей, то так много народу будет против
нас, что нам придется валяться в ногах у многих и просить о поддержке, прежде
чем мы выпутаемся из этого трудного дела. А еще будьте готовы к тому, что многие
из тех, у кого до этого времени были большие богатства, обеднеют, а кое-кто
потеряет и добро и жизнь.
Мёрд, сын Вальгарда, приехал к Флоси и сказал ему, что хочет со всеми своими
людьми поехать с ним на тинг. Флоси был доволен этим и стал сватать его дочь
Раннвейг своему племяннику Старкаду, что жил на Столбовой Горе. Флоси думал
обеспечить себе этим верность его и его людей. Мёрд не имел ничего против, но
предоставил решить это Гицуру Белому и предложил поговорить об этом на тинге.
Мёрд был женат на Торкатле, дочери Гицура Белого. Мёрд и Флоси вместе
отправились на тинг и говорили друг с другом с утра до вечера.
CXVIII
Ньяль сказал Скарпхедину:
— Что вы теперь собираетесь делать — ты с братьями и ваш зять?
Скарпхедин ответил:
— Мы не ждем, что нам подскажут сны. Скажу тебе, что мы поедем в Междуречье к
Асгриму, сыну Лодейного Грима, а оттуда на тинг. А куда ты, отец, собираешься?
Ньяль сказал:
— Я поеду на тинг, потому что для меня дело чести не оставлять вас, пока я жив.
Мне думается, что многие захотят мне помочь, так что от меня вам будет лишь
польза и никакого вреда.
Там был Торхалль, сын Асгрима, воспитанник Ньяля. Сыновья Ньяля смеялись над
ним, потому что он был в коричневом плаще с полосами, и спрашивали, сколько он
еще собирается проносить его. Он отвечал:
— Я сброшу его, когда мне придется начинать тяжбу об убийстве моего воспитателя.

Ньяль сказал:
— В самую трудную пору от тебя будет всего больше проку.
И вот они, все почти три десятка числом, выехали из дому и добрались до Бычьей
Реки. Там их нагнали родичи Ньяля, Торлейв Ворон и Торгрим Большой, сыновья
Торира и Хольта. Они предложили сыновьям Ньяля, что поедут с ними и будут
оказывать им поддержку и помощь, и те приняли их предложение. Они все вместе
переправились через Бычью Реку и добрались до Берега Лососьей Реки. Там к ним
вышел Хьяльти, сын Скегги. Ньяль начал с ним разговор, и они долго беседовали
вполголоса. Хьяльти сказал:
— Я человек не скрытный, не стану скрывать свои мысли и на этот раз. Ньяль
попросил меня о помощи. Я согласился и пообещал ему своих людей. Он уже давно
заплатил мне, как и многим другим, своими добрыми советами.
Хьяльти рассказал Ньялю все, что знал, о поездках Флоси. Они послали Торхалля
вперед, в Междуречье, сказать, что приедут туда к вечеру. Асгрим тотчас же
приготовился к встрече и был перед домом, когда Ньяль въехал во двор. Ньяль был
в синем плаще, на голове у него была войлочная шляпа, а в руках — небольшая
секира. Асгрим снял Ньяля с коня, отнес его в дом и посадил на почетное сиденье.
Затем в дом вошли все сыновья Ньяля и Кари. Тогда Асгрим вышел во двор. Хьяльти
хотел было повернуть обратно, ему показалось, что их слишком много, но Асгрим
взялся за уздечку, сказал, чтобы он не уезжал, и велел расседлать их коней. Он
ввел Хьяльти в дом и посадил его возле Ньяля. А Торлейв с братом и их люди
сидели па второй скамье. Асгрим уселся на скамейку перед Ньялем и спросил:
— Какие у тебя предчувствия насчет нашего дела?
Ньяль ответил:
— Пожалуй, плохие: боюсь, что не будет удачливых людей на нашей стороне. — И
прибавил: — Пошли за всеми людьми, которые ездят с тобой на тинг, и поезжай на
тинг со мной.
— Я так и собирался, — сказал Асгрим, — и еще обещаю тебе, что, пока у меня
будут люди, я никогда не отступлюсь от вас.
Все, кто там был, поблагодарили его и нашли, что это благородно с его стороны.
Они переночевали там, а на следующий день собрались все люди Асгрима. Затем они
все вместе отправились на тинг и, добравшись туда, покрыли свои землянки.
CXIX
Флоси уже приехал на тинг и занял свою землянку. Рунольв занял землянку людей из
Долины, а Мёрд — землянку людей с Кривой Реки. С востока, из самых дальних мест,
приехал Халль с Побережья, но кроме него почти никто не приехал. Однако Халль
привел с собой из своих мест много народу. Он сразу же пошел к Флоси и попросил
его помириться. Халль был человек умный и миролюбивый. Флоси приветливо отвечал
ему, но ничего не обещал. Халль спросил его, кто обещал ему поддержку. Флоси
назвал Мёрда, сына Вальгарда, и сказал, что посватал его дочь за своего родича
Старкада. Халль сказал, что выбор этот удачен, но Мёрд человек ненадежный.
— Ты убедишься в этом еще до конца тинга, — прибавил он. На том разговор их
окончился.
Однажды Ньяль и Асгрим долго разговаривали вполголоса. Потом Асгрим встал и
сказал сыновьям Ньяля:
— Пойдемте искать себе друзей, чтобы наши противники не оказались сильнее нас.
Ведь тяжба эта будет очень трудная.
И Асгрим вышел, а за ним Хельги, сын Ньяля, потом Кари, сын Сёльмунда, потом
Грим, сын Ньяля, потом Скарпхедин, потом Торхаль, потом Торгрим Большой, потом
Торлейв Ворон. Они дошли до землянки Гицура Белого и вошли в нее. Увидев их,
Гипур встал, предложил им сесть и стал угощать. Асгрим сказал:
— Не за тем мы пришли. Будем говорить открыто: на какую твою поддержку я могу
рассчитывать, родич?
Гицур сказал:
— Моя сестра Йорунн, наверное, рассчитывает, что я не откажусь помочь тебе.
Пусть так и будет, пусть у нас будет одна судьба.
Асгрим поблагодарил его и ушел. Тогда Скарпхедин спросил:
— Куда теперь?
Асгрим ответил:
— К землянке людей из Эльфуса.
И они пошли туда. Асгрим спросил, в землянке ли Скафти, сын Тородда. Ему
ответили, что в землянке. Тогда они вошли туда. Скафти сидел на скамье. Он
поздоровался с Асгримом и учтиво его принял. Скафти предложил Асгриму сесть
рядом с собой. Асгрим ответил, что зашел ненадолго, и прибавил:
— У меня к тебе есть дело.
— Расскажи, — говорит Скафти.
— Хочу попросить тебя, чтобы ты оказал поддержку мне и моим родичам.
— Вот уж не думал, — отвечает Скафти, — что ваши неурядицы дойдут до моего
жилища.
Асгрим говорит:
— Нехорошие это слова. Плохо отказывать людям в помощи, когда у них в ней
крайняя нужда.
— Кто этот человек, — спрашивает Скафти, — что зашел пятым, а сам высок ростом,
бледен лицом, неудачлив с виду, суров и зловещ?
Тот отвечает:
— Скарпхедипом зовут меня, и ты меня много раз видел на тинге. Но я, верно,
поумнее тебя, потому что мне не надо спрашивать, как тебя зовут. Тебя зовут
Скафти, сын Тородда, а раньше ты называл себя Щетинной Головой, когда убил
Кетиля из Эльды. Ты выбрил себе тогда голову и вымазал ее дегтем. Затем ты
заплатил рабам за то, чтобы они вырезали полоску дерна, и заполз под нее на
ночь. Потом ты отправился к Торольву, сыну Лофта с Песков, и он взял тебя к себе
и отнес на корабль в мешке от муки.
После этого они ушли. Скарпхедин сказал:
— Куда пойдем теперь?
— К землянке Снорри Годи.
И они пошли к землянке Снорри. Там перед землянкой стоял какой-то человек.
Асгрим спросил его, в землянке ли Снорри. Тот ответил, что в землянке. Асгрим и
все его спутники вошли в землянку. Снорри сидел на скамье. Асгрим подошел к нему
и учтиво поздоровался. Снорри встретил его приветливо и попросил сесть. Асгрим
сказал, что зашел ненадолго, и прибавил:
— У меня к тебе есть дело.
Снорри попросил рассказать о нем. Асгрим сказал:
— Я хотел бы, чтобы ты поддержал меня на суде и помог мне, потому что ты человек
умный и решительный.
— Плохо идут сейчас в суде наши собственные дела, — ответил Снорри. — И так уже
против нас поднялось много народу. Поэтому нам сейчас никак не с руки
впутываться в дела людей из другой четверти.
— Что же, может, ты и прав, — сказал Асгрим. — Ты ведь нам ничего не должен.
— Я знаю, ты хороший человек, — сказал Снорри. — Поэтому я обещаю тебе, что не
пойду против тебя и не стану помогать твоим недругам.
Асгрим поблагодарил его. Снорри сказал:
— Кто этот человек с резкими чертами лица, что зашел пятым, а сам бледен лицом,
скалит зубы и держит на плече секиру?
— Хедином зовут меня, — отвечает тот. — А некоторые зовут меня полным именем —
Скарпхедин. Может, хочешь еще что-нибудь сказать мне?
Снорри сказал:
— Только то, что человек ты, по-видимому, суровый и заносчивый. Но я вижу, что
удача скоро изменит тебе, и недолго тебе осталось жить.
— Что ж, — говорит Скарпхедин. — Этот долг все должны заплатить. Но ты лучше бы
отомстил за смерть своего отца, чем пророчествами заниматься.
— Мне это уже многие говорили, — отвечает Снорри. — Но меня этим не рассердишь.
После этого они вышли, так и не заручившись здесь никакой поддержкой. Оттуда они
направились к землянке людей с Полуостровного Фьорда. Это была земляника Хавра
Богатого. Его отцом был Торкель, сын Эйрика из Долин Богов, внук Гейрмунда,
правнук Хроальда, праправнук Эйрика Торчащая Борода, что убил Грьотгарда в
Сокнардале, в Норвегии. Мать Хавра звали Торунн. Она была дочерью Асбьёрна
Лысого с Темной Реки, сына Хроссбьёрна.
Асгрим и его люди вошли в землянку. Хавр сидел в землянке на середине скамьи и
разговаривал с каким-то человеком. Асгрим подошел к нему и поздоровался. Тот
учтиво ответил и предложил сесть. Асгрим сказал:
— Я хотел бы попросить тебя оказать поддержку мне и моим родичам.
Хавр сразу же ответил, что не хочет ввязываться в их неурядицы.
— Но я хочу спросить, — сказал он, — кто этот бледный человек, который зашел
пятым? У него такой страшный вид, словно он вышел со дна морского.
Скарпхедин сказал:
— Не твое дело, молочная рожа, кто я такой! И если ты будешь сидеть в засаде, я
не побоюсь пройти мимо. Мне ничуть не страшно, когда такие, как ты, стоят на
моем пути. Ты бы лучше разыскал свою сестру Сванлауг. Эйдис Железный Нож и Коль
Наковальня похитили ее из твоего дома, а ты и не пикнул.
Асгрим сказал:
— Идем отсюда, нечего нам ждать здесь поддержки.
Затем они пошли к землянке людей с Подмаренничных Полей и спросили, там ли
Гудмунд Могучий. Им сказали, что там. Тогда они вошли в землянку. Посреди
землянки стояло почетное сиденье, и на нем сидел Гудмунд Могучий. Асгрим подошел
к нему и поздоровался. Гудмунд учтиво ответил и предложил сесть. Асгрим сказал:
— Не сидеть я пришел, а просить у тебя поддержки, потому что ты человек
честолюбивый и очень знатный.
Гудмунд ответил:
— Я не пойду против вас, а если найду возможным, то и поддержу. Тогда мы и
поговорим об этом.
Он отнесся к ним очень благосклонно. Асгрим поблагодарил Гудмунда за его слова.
Гудмунд сказал:
— Среди вас есть один человек, на которого я все смотрю. Мало я видел людей,
похожих на него.
— Кто же это? — спросил Асгрим.
— Он зашел пятым, — ответил Гудмунд. — Волосы у него темные, лицо бледное, он
высок ростом, силен на вид и так решителен, что я охотнее имел бы среди своих
людей его, чем десять других. И все же он человек неудачливый.
Скарпхедин сказал:
— Я знаю, ты говоришь обо мне. Мы оба с тобой неудачливы, но каждый по-своему.
Меня корят за убийство Хёскульда, годи Белого Мыса, и поделом. Тебя же поносят
Торкель Дерзкий и Торир, сын Хельги, и это тебе очень обидно.
И они вышли. Скарпхедин сказал:
— Куда же нам теперь пойти?
— К землянке людей со Светлого Озера, — сказал Асгрим. Эту землянку покрыл
Торкель Дерзкий. Его отцом был годи Торгейр, сын Тьёрви, внук Торкеля Длинного.
Мать Торгейра звали Торунн, она была дочерью Торстейна, внучкой Сигмунда,
правнучкой Гнупа-Барда. Мать Торкеля Дерзкого звали Гудрид, она была дочерью
Торкеля Черного из Хлейдраргарда, внучкой Торира Лопоухого, правнучкой Кетиля
Тюленя, праправнучкой Арнольва, прапраправнучкой Бьёрнольва. Отцом Бьёрнольва
был Грим Мохнатые Щеки, сын Кетиля Лосося, внук Халльбьёрна Полутролля. Торкель
Дерзкий уезжал из Исландии и отличился в чужих странах. Он убил разбойника на
востоке, в лесу Ямтаског. Затем он отправился на восток, в Швецию, и
присоединился к Сёрквиру Старику, и они ходили походом в восточные страны. А
восточнее побережья Балагардссиды Торкель однажды вечером отправился за водой
для своих. Там он встретил морское чудище и долго бился с ним. Дело кончилось
тем, что он убил чудище. Оттуда он поехал на восток, в Адальсюслу. Там он убил
летающего дракона. Затем он вернулся обратно в Швецию, оттуда — в Норвегию, а
потом поехал в Исландию. Он велел вырезать эти подвиги над своей постелью и
перед своим почетным сиденьем, а еще он со своими братьями бился на осеннем
тинге людей со Светлого Озера с Гудмундом Могучим, и люди со Светлого Озера
победили. Поэтому Торир, сын Хельги, и Торкель Дерзкий поносили Гудмунда.
Торкель говорил, что нет никого в Исландии, с кем бы он не вышел на поединок или
кого бы он испугался. Его звали Торкелем Дерзким, потому что он не щадил никого,
с кем бы ему ни приходилось встретиться, ни на словах, ни на деле.
CXX
Асгрим и его спутники пошли к землянке Торкеля. Асгрим сказал своим спутникам:
— Это землянка Торкеля Дерзкого, могучего воина, и нам было бы очень важно
заручиться его поддержкой. Нам надо держаться здесь осторожно, потому что он
человек своевольный и крутой. Я хочу попросить тебя, Скарпхедин, чтобы ты не
вмешивался в наш разговор.
Скарпхедин усмехнулся в ответ. На нем был синий плащ и полосатые синие штаны, а
на ногах высокие черные сапоги. Пояс у пего был серебряный, а в руках он держал
секиру, которой убил Траина и которую называл Великанша Битвы, и небольшой щит.
Голова у него была повязана шелковой лентой, украшенной золотом, а волосы
зачесаны за уши. Вид у него был на редкость воинственный, и все, даже те, кто
его никогда не видел, узнавали его. Он шел, не опережая других и не отставая.
Они вошли внутрь землянки. Торкель сидел посредине скамьи, а его люди по обе
стороны от него. Асгрим поздоровался с ним, и Торкель учтиво ответил ему. Асгрим
сказал:
— Мы пришли сюда просить у тебя поддержки в нашей тяжбе.
Торкель сказал:
— На что вам моя поддержка, раз вы уже ходили к Гудмунду? Он вам, верно, обещал
поддержку?
— Нет, его поддержкой мы не заручились, — сказал Асгрим. Торкель сказал:
— Видно, ваше дело показалось Гудмунду неправым. Да так оно и есть, потому что
хуже того, что вы сделали, никто еще никогда не делал. И я знаю, что привело
тебя сюда: ты решил, что я не так щепетилен, как Гудмунд, и поддержу неправое
дело.
Асгрим промолчал, видя, что дела их плохи.
Торкель сказал:
— Кто этот высокий и зловещий человек с резкими чертами лица, что зашел пятым, а
сам бледен и, судя по его виду, неудачлив и злобен?
Скарпхедин сказал:
— Меня зовут Скарпхедином, и нечего тебе поносить меня ни с того ни с сего
обидными словами. Ведь со мной никогда не случалось, чтобы я притеснял своего
отца и дрался с ним, как ты со своим. И ты ведь мало ездил на тинг и мало
занимался делами тинга. Тебе, видно, сподручнее варить сыры с горсткой
домочадцев у себя на дворе на Секирной Реке. Выковыряй-ка лучше у себя из зубов
кусок кобыльей задницы, которую ты сожрал перед тем, как ехать на тинг, — еще
твой пастух увидел это и удивился, как это ты можешь делать такие гнусности.
Торкель вскочил в сильном гневе, схватил меч и сказал:
— Этот меч я добыл в Швеции, убив одного могучего воина. После этого я убил им
множество народу. И когда я доберусь до тебя, то проткну тебя за эти поносные
речи.
Скарпхедии стоял, подняв секиру. Он усмехнулся и сказал:
— Эту секиру я держал в руке, когда прыгнул на двенадцать локтей через Лесную
Реку и убил Траина, сына Сигфуса. Там стояло восемь человек, но ни один ничего
не мог мне сделать. Еще не бывало случая, чтобы я промахнулся, нанося этой
секирой удар по врагу.
Он оттолкнул братьев и зятя Кари и подошел к Торкелю. Он сказал:
— Выбирай, Торкель Дерзкий! Либо спрячь меч в ножны и садись на место, либо я
хвачу тебя секирой по голове и раскрою ее до плеч.
Тут Торкель сел на место и спрятал меч в ножны. Такого с ним никогда не бывало
ни до этого, ни после. Асгрим со своими спутниками вышли из землянки.
Скарпхедин сказал:
— Куда пойдем теперь? Асгрим ответил:
— Домой, к себе в землянку!
— Вот мы идем, устав просить, к себе домой! — сказал Скарпхедин.
Асгрим повернулся к нему и сказал:
— Частенько ты был резковат на язык, но на этот раз, мне кажется, Торкелю
досталось от тебя поделом.
И они пошли домой, к своей землянке, и подробно рассказали Ньялю обо всем. Он
сказал:
— Будь что будет, раз уж так суждено.
Гудмунд Могучий узнал, что произошло между Скарпхедином и Торкелем, и сказал
так:
— Вы, верно, знаете, что случилось со мной и людьми со Светлого Озера. Но я не
понес от них такого посрамления, какое понес Торкель от Скарпхедина. И это очень
хорошо.
Потом Гудмунд сказал Эйнару с Поперечной Реки, своему брату:
— Возьми всех моих людей, поезжай и поддержи сыновей Ньяля, когда начнется суд.
А если им понадобятся люди и на следующее лето, то я сам помогу им.
Эйнар согласился и велел передать это Асгриму. Асгрим сказал:
— Немного у нас таких благородных людей, как Гудмунд!
И рассказал потом об этом Ньялю.
CXXI
На следующий день встретились Асгрим, Гицур Белый, Хьяльти, сын Скегги, и Эйнар
с Поперечной Реки. А еще был там Мёрд сын Вальгарда. Он тем временем отказался
от права вести тяжбу и передал его сыновьям Сигфуса. Асгрим сказал:
— К тебе первому я обращаюсь, Гицур Белый. И к вам, Хьяльти и Эйнар. Я хочу
рассказать вам, как обстоит наше дело. Вы, верно, знаете, что Мёрд начал тяжбу
против нас. Но дело в том, что Мёрд сам участвовал в убийстве Хёскульда и нанес
ему рану, виновник которой не был назван. Мне кажется, что этот иск будет вообще
незаконным.
— Так давайте сейчас же объявим об этом, — говорит Хьяльти.
Торхалль, сын Асгрима, говорит:
— Разумнее было бы скрыть это до того, как начнется суд.
— Почему? — спрашивает Хьяльти. Торхалль отвечает:
— Если они сейчас узнают, что повели дело неправильно, то смогут все исправить,
послав тотчас же с тинга человека домой, чтобы вызвать ответчиков на суд, а
соседей назвать на тинге. Тогда иск будет законным.
— Мудрый ты человек, Торхалль, — говорят они, — и пусть будет по-твоему.
После этого все разошлись по землянкам.
Сыновья Сигфуса предъявили свой иск со Скалы Закона, спросили ответчиков о том,
какого они тинга и где живут. В ночь с четверга на пятницу должен был начаться
суд. До тех пор на тинге все было спокойно. Многие старались помирить тяжущихся,
но Флоси противился этому, а у других было столько отговорок, что ясно было: из
этих попыток вряд ли что выйдет.
И вот в ночь с четверга на пятницу начался суд. Все, кто был на тинге, пошли на
суд. Флоси со своими людьми стоял к югу от суда людей с Кривой Реки. С ним были
Халль с Побережья, Рунольв из Долины, сын Ульва Аургоди, и другие, кто обещал
Флоси поддержку. А к северу от суда людей с Кривой Реки стояли Асгрим и Гицур
Белый, Хьяльти и Эйнар с Поперечной Реки. Сыновья же Ньяля, Кари, Торлейв Ворон
и Торгрим Большой остались, вооруженные, дома, в землянке, так что едва ли
кто-нибудь решился бы напасть на них.
Ньяль предложил судьям занять свои места. Сыновья Сигфуса начали тяжбу. Они
назвали свидетелей и предложили сыновьям Ньяля выслушать их присягу. Затем они
дали присягу. Потом они изложили дело. После этого они попросили выступить
свидетелей. Затем они предложили соседям занять свои места. Потом они предложили
ответчикам отвести неправомочных соседей.
Торхель, сын Асгрима, назвал свидетелей и объявил тяжбу незаконной, потому что
тот, кто начал ее, сам преступил закон и должен быть осужден.
— О ком это ты говоришь? — спросил Флоси. Торхаль ответил:
— Мёрд, сын Вальгарда, участвовал в убийстве Хёскульда вместе с сыновьями Ньяля
и нанес ему ту самую рану, виновник которой не был назван, когда называли
свидетелей ран. Вы ничего не можете возразить мне против того, что тяжба
незаконна.
CXXII
Ньяль встал и сказал:
— Я прошу вас, Халль с Побережья, Флоси, все сыновья Сигфуса и все наши люди,
чтобы вы не уходили и выслушали, что я вам скажу.
Они послушались. Тогда он сказал:
— Мне кажется, что дело безнадежно запуталось. Этого можно было ждать, потому
что нехороший у него корень. Я хочу сказать вам, что Хёскульда я любил больше,
чем своих родных сыновей. И когда я узнал, что он убит, мне показалось, что
погас сладчайший свет очей моих. Лучше бы я потерял всех моих сыновей, а он
остался в живых. И вот я прошу вас, Халль с Побережья, Рунольв из Долины, Гицур
Белый, Эйнар с Поперечной Реки и Хавр Мудрый, чтобы мне дали заплатить виру за
убийство, которое совершили мои сыновья, и я бы хотел, чтобы нас рассудили те,
кому это всего больше пристало.
Гицур, Эйнар и Хавр по очереди подолгу обращались к Флоси и просили его
помириться, обещая ему взамен свою дружбу.
Флоси на все отвечал учтиво, но, однако, ничего не обещал. Халль с Побережья
сказал Флоси:
— Собираешься ли ты сейчас исполнить мою просьбу, как ты мне обещал когда я
вывез из Исландии твоего родича Торгрима, сына Кетиля Толстого, который убил
Халля Рыжего?
Флоси сказал:
— Исполню, тесть! Потому что ты станешь просить меня лишь о том, от чего мне
будет только больше чести.
Халль сказал:
— Тогда я хочу, чтобы ты как можно скорее помирился, дал бы уважаемым людям
рассудить дело и приобрел бы дружбу лучших людей.
Флоси сказал:
— Так знайте же, что я последую совету моего тестя Халля и других уважаемых
людей. Пусть он и уважаемые люди с обеих сторон, выбранные по закону, рассудят
дело. По-моему, Ньяль заслужил, чтобы я сделал это для него.
Ньяль поблагодарил его и их всех, и те, кто был при этом, сказали, что Флоси
поступил хорошо. Флоси сказал:
— Теперь я назову моих судей. Первым я называю моего тестя Халля, потом Эпура с
Широкой Реки, Сурта, сына Асбьёрна из Церковного Двора, Модольва, сына Кетиля, —
он жил тогда в Грядах, — Хавра и Рунольва из Долины. Все, наверное, согласятся,
что из моих людей эти самые подходящие.
Тут он попросил Ньяля назвать своих судей. Ньяль встал и сказал:
— Я называю первым Асгрима, сына Лодсйного Грима, затем Хьяльти, сына Скегги,
Гицура Белого, Эйнара с Поперечной Реки, Снорри Годи и Гудмунда Могучего.
После этого Ньяль, Флоси и сыновья Сигфуса дали друг другу руки, и Ньяль от
имени всех своих сыновей и Кари обязался соблюдать то, что решат эти двенадцать
человек. Можно сказать, что все, кто был на тинге, обрадовались этому. Послали
людей за Снорри и Гудмундом, потому что они оставались в своих землянках. Было
решено, что судьи будут заседать в судилище, а все остальные должны уйти.
CXXIII
Снорри Годи сказал так:
— Вот нас здесь двенадцать человек судей, которые должны вынести решение. Я хочу
попросить вас всех: давайте не запутывать дело так, чтобы их нельзя было
помирить.
Гудмунд сказал:
— Хотите ли вы изгнать кого-нибудь из его четверти или из страны?
— Нет, — ответил Снорри, — ведь такое редко кончается добром. Из-за этого
возникают раздоры, и люди убивают друг друга. Пусть лучше они уплатят такую
большую виру, чтобы не было никого в нашей стране, за кого было бы заплачено
больше, чем за Хёскульда.
Все поддержали его слова. Затем они стали совещаться и никак не могли
договориться, кто из них первым должен назначить размер виры. Кончилось тем, что
бросили жребий, и Снорри выпало первому назначить виру. Он сказал:
— Я долго раздумывать не собираюсь, а сразу скажу вам, что я предлагаю. Пусть за
Хёскульда заплатят тройную виру — это будет шесть сотен серебра. Если же вам
кажется, что это слишком много или слишком мало, поправьте меня.
Они ответили, что им поправлять нечего.
— И к этому еще условие, что все деньги должны быть выплачены на тинге.
Тогда Гицур Белый сказал:
— Мне думается, что это едва ли возможно. У них, наверное, хватит денег, только
чтобы заплатить небольшую часть. Гудмунд сказал:
— Я знаю, чего хочет Снорри. Он хочет, чтобы мы все, судьи, дали каждый по
стольку, сколько нам велит наша щедрость. Тогда многие последуют нашему примеру.

Халль с Побережья поблагодарил его и сказал, что охотно даст столько же, сколько
тот, кто даст больше всех. Тогда все судьи согласились на предложение Гудмунда.
После этого они договорились, что Халль произнесет решение со Скалы Закона, и
разошлись. Потом ударили в колокол, и все пошли к Скале Закона. Халль встал и
сказал:
— По делу, которое мы рассматривали, мы пришли к единодушному решению и положили
шесть сотен серебра. Мы, судьи, хотим внести половину, и все сполна должно быть
выплачено здесь, на тинге. Я обращаюсь с просьбой ко всем: путь всякий даст
сколько-нибудь, ради Бога.
Все согласились. Халль назвал тогда свидетелей решения, чтобы никто не посмел
нарушать его. Ньяль поблагодарил судей за решение. Скарпхедин стоял при этом
молча рядом и усмехался. Потом люди стали расходиться от Скалы Закона по
землянкам. А судьи собрали на церковном дворе все деньги, которые они обещали
дать. Сыновья Ньяля и Кари отдали все деньги, которые у них были с собой. Это
составило сотню серебра. Ньяль принес все деньги, которые у него были. Это была
вторая сотня серебра. Затем все эти деньги были отнесены в судилище, и все дали
столько, что было собрано все сполна до последнего пеннинга. Ньяль взял длинное
шелковое одеяние и заморские сапоги и положил сверху. После этого Халль сказал
Ньялю, чтобы он пошел за своими сыновьями.
— А я пойду за Флоси, и пусть они дадут друг другу клятвы в том, что будут
соблюдать мир.
Тогда Ньяль пошел к себе в землянку и сказал сыновьям:
— Ну, наше дело кончилось хорошо: мы помирились, и все деньги собраны. Теперь и
нам и им надо пойти и принести клятвы о том, что будет соблюдаться мир. И я хочу
попросить вас, чтобы вы ничего не сделали такого, что бы все испортило.
Скарпхедин провел рукой по лбу и усмехнулся. И вот они все пошли в судилище.
Халль пошел к Флоси и сказал ему:
— Иди теперь в судилище: деньги все внесены сполна и собраны в одном месте.
Флоси попросил сыновей Сигфуса пойти с ним. Они все вышли из землянки и
направились в судилище. Ньяль и его сыновья тоже пошли в судилище. Скарпхедин
пошел к среднему ряду скамей и остановился там. Флоси вошел в судилище
посмотреть на деньги и сказал:
— Большие это деньги и хорошие, и выплачены они сполна, как и следовало ждать.
Затем он поднял шелковое одеяние и спросил, кто его сюда положил, но никто ему
не ответил. Он снова помахал одеянием и спросил, кто положил его, и рассмеялся.
Никто ему не ответил. Флоси сказал:
— Что же, никто из вас не знает, чья это одежда, или вы боитесь сказать мне об
этом?
Скарпхедин сказал:
— А как ты думаешь, кто это положил?
Флоси сказал:
— Если хочешь знать, я отвечу тебе, что, по-моему, это положил твой отец —
безбородый старик, так что многие, когда глядят на него, не знают, мужчина он
или женщина.
Скарпхедин сказал:
— Подло поносить старика, которого еще никогда не оскорблял ни один честный
человек. Вам должно быть известно, что он мужчина, потому что он прижил со своей
женой сыновей. И мало наших родичей похоронено у нашего двора, за кого бы мы не
отомстили.
И Скарпхедин взял в руки шелковое одеяние, и бросил Флоси синие штаны, и сказал,
что они ему нужнее. Флоси спросил:
— Почему это они мне нужнее?
Скарпхедин сказал:
— Потому что, как говорят, ты жена великана со Свиной Горы и каждую девятую ночь
он приходит к тебе как к жене.
Тогда Флоси отпихнул ногой деньги и сказал, что ему не надо ни пеннинга из них.
Пусть будет одно из двух: либо за убийство Хёскульда так и не будет заплачено,
либо он отомстит за него. И Флоси не стал мириться и сказал сыновьям Сигфуса:
— Идемте теперь домой. Пусть у всех у нас будет одна судьба.
После этого они пошли домой, к себе в землянку. Халль сказал:
— Слишком неудачливые люди замешаны здесь.
Ньяль с сыновьями пошел к себе в землянку. Он сказал:
— Вот и сбывается то, что я давно предчувствовал: это дело для нас добром не
кончится.
— Не думаю, — говорит Скарпхедин. — По закону они ничего нам сделать не могут.
— Сбудется такое, — говорит Ньяль, — что хуже для всех и быть не может.
Люди, которые внесли деньги, стали поговаривать о том, чтобы взять их обратно.
Гудмунд сказал:
— Таким позором я себя не покрою: я ни сейчас, ни когда-нибудь потом не возьму
обратно того, что дал.
— Хорошо сказано, — сказали они и тоже не захотели брать назад свои деньги.
Снорри Годи сказал:
— Мой совет такой: пусть Гицур Белый и Хьяльти, сын Скегги, сохранят эти деньги
до следующего альтинга. У меня такое предчувствие, что они скоро нам
понадобятся.
Хьяльти взял на хранение одну половину этих денег, а Гицур — другую. И вот люди
разошлись по своим землянкам.
CXXIV
Флоси позвал всех своих людей в Ущелье Сходок и сам пошел туда. И вот там
собрались все его люди. Всего их было сто человек. Флоси сказал сыновьям
Сигфуса:
— Как бы я мог помочь вам, чтобы вы были довольны?
Гуннар, сын Ламби, сказал:
— Мы не будем довольны, пока не будут убиты все братья, сыновья Ньяля.
Флоси сказал:
— Я хочу пообещать сыновьям Сигфуса, что не отступлюсь, пока кто-нибудь из нас —
либо мы, либо они — не склонится перед другим. А еще я хочу знать, если ли здесь
кто-нибудь, кто не хочет быть заодно с нами в этом деле.
Но все сказали, что хотят. Флоси сказал:
— Пусть теперь каждый подойдет ко мне и поклянется, что не отступится.
Все подошли к Флоси и поклялись ему. Флоси сказал:
— Подадим руки в знак того, что тот, кто отступится от этого дела, лишится
имущества и жизни.
Вот кто из знатных людей был с Флоси: Коль, сын Торстейна Пузатого, племянник
Халля с Побережья; Хроальд, сын Эцура с Широкой Реки; Эцур, сын Энунда Карман на
Спине; Торстейн Красивый, сын Гейрлейва; Глум, сын Хильдира; Модольв, сын
Кетиля; Торир, сын Торда Злого из Муравьиного Междуречья; братья Флоси —
Кольбейн и Эгиль; Кетиль, сын Сигфуса, и его братья Мёрд, Торкель и Ламби;
Грани, сын Гуннара; Гуннар, сын Ламби, и его брат Сигурд; Ингьяльд с Ключей;
Хроар, сын Хамунда.
Флоси сказал сыновьям Сигфуса:
— Выберите себе вождя, который, по-вашему, всего лучше подходит для этого,
потому что во главе всего этого дела должен стоять один человек.
Кетиль из Леса ответил:
— Если выбирать нам, мне и моим братьям, то мы бы не задумываясь решили, что
выбор должен пасть на тебя. Рода ты знатного, и человек ты большой, ты
непреклонен и мудр. Нам думается, что ты ради нас возьмешься за это дело.
Флоси сказал:
— Пожалуй, что я соглашусь на вашу просьбу. Я вам сейчас же скажу, что нам надо
сначала делать. Советую, чтобы каждый из вас с тинга поехал к себе домой и
присмотрел летом за хозяйством, пока на лугах убирают сено. Я тоже поеду домой и
пробуду лето дома. Но в воскресенье, когда до начала зимы останется восемь
недель, я велю, чтобы мне дома отслужили обедню, а потом поеду на запад через
Пески Гагарьей Горы. У каждого из нас должно быть с собой по два коня. Я не
возьму с собой никого, кроме тех, кто дал мне сейчас клятву, потому что народу у
нас достаточно, если нас столько и останется. Я проеду все воскресенье и всю
ночь, и на второй вечер недели я буду на Гряде Треугольной Горы, примерно в
первой половине вечера. Вы все, кто дал клятву, тоже будете там в это время.
Если кто-нибудь из тех, кто дал клятву, не приедет, то это, если нам ничто не
помешает, будет стоить ему жизни.
Кетиль сказал:
— Как это может быть, чтобы ты выехал из дому в воскресенье, а на второй день
недели приехал на Гряду Треугольной Горы?
Флоси ответил:
— Я выеду из Междуречья Реки Скафты и поеду севернее Ледника Островных Гор и
оттуда вниз, в Землю Богов. Это может удаться, если я буду ехать быстро. Я
расскажу вам о моем замысле: когда мы соберемся там, мы все поедем к Бергторову
Пригорку и пойдем на сыновей Ньяля огнем и мечом. Мы не уедем оттуда, пока хоть
один из них останется в живых. Держите этот уговор в тайне, потому что от этого
зависит жизнь всех нас. А теперь пусть нам приведут наших коней, и поедем по
домам.
Они разошлись по свои землянкам. После этого Флоси велел оседлать своего коня, и
все поехали по домам, никого не ожидая. Флоси не хотел встречаться со своим
тестем Халлем, потому что он был уверен, что тот станет отговаривать его от
всяких злых умыслов.
Ньяль с сыновьями поехал с тинга домой, и они все пробыли лето дома. Ньяль
спросил Кари, собирается ли он съездить на восток, в свой двор Проливные
Островки. Кари ответил:
— Я не поеду на восток, потому что у меня с вами должна быть одна судьба.
Ньяль поблагодарил его и сказал, что ждал от него этого. На дворе всегда было
вместе с работниками около трех десятков мужчин, способных носить оружие.
Однажды случилось, что Хродню, дочь Хёскульда, приехала в Ключи. Ее брат
Ингьяльд встретил ее приветливо. Она не ответила на приветствие, а попросила
выйти с ней. Ингьяльд послушался и вышел с ней, и они оба отошли от двора. Тут
она схватила его за руку, и они сели. Она спросила:
— Правда ли, что ты поклялся напасть на Ньяля и убить его и его сыновей?
— Он ответил:
— Правда.
— Нет на свете человека подлее тебя, — говорит она, — ведь Ньяль три раза спасал
тебя от объявления вне закона.
— Теперь уж ничего не поделаешь, — говорит он, — я поплачусь жизнью, если не
сдержу клятвы.
— Нет, это не так, — говорит она. — Ты останешься в живых и будешь считаться
честным человеком, если ты не предашь того, кому больше всего обязан.
Тут она вынула из котомки полотняную шапку, всю в крови и дырах, и сказала:
— Эта шапка была на голове у Хёскульда, сына Ньяля, когда они убили его.
Пристало ли тебе быть на стороне тех, кто против Ньяля?
Он ответил:
— Хорошо. Будь что будет, я не пойду против Ньяля. Но я знаю, что они отплатят
мне за это.
Она сказала:
— Ты бы оказал большую услугу Ньялю и его сыновьям, если бы рассказал ему обо
всем этом замысле.
— Этого я не сделаю, — говорит Ингьяльд, — потому что я буду самым последним
человеком, если открою, что они мне доверили. Но отступиться от их дела —
поступок мужественный, так как я знаю, что они будут за это мстить. А ты скажи
Ньялю и его сыновьям, чтобы они все это лето были начеку и всегда имели при себе
много народу. Это будет разумным советом.
После этого она отправилась на Бергторов Пригорок и рассказала Ньялю об их
разговоре. Ньяль поблагодарил ее и сказал, что она хорошо сделала:
— Ведь если бы он пошел против меня, то он поступил бы подлее их всех.
После этого она пошла домой, а Ньяль рассказал все сыновьям.
На Бергторовом Пригорке жила старуха по имени Сеунн. Она многое знала и была
ясновидящей. Но она была очень стара, и сыновья Ньяля называли ее дурочкой,
потому что она много болтала. Однако многое из того, что она говорила,
сбывалось.
Однажды она схватила палку и зашла за дом, где стоял стог сена. Она стала бить
стог палкой и проклинать его, приговаривая, что он принесет несчастье.
Скарпхсдин рассмеялся и спросил, за что это она так рассердилась на стог.
Старуха сказала:
— Этот стог подожгут, когда будут сжигать Ньяля и мою воспитанницу Бергтору.
Бросьте его в воду или сожгите его побыстрее.
— Не станем мы этого делать, — сказал Скарпхедин, — потому что если уж нам
суждено сгореть, то найдется чем поджечь наш дом, даже если стога и не будет.
Старуха все лето болтала о том, что стог надо убрать, но этого так и не сделали.