Музыка танцующая жена моя солнце
Versos
В стиле Ватто
За колоннадой светло
Сонные кринолины
В шелке девяти платьев.
Шуршат пауки-клавесины
Чик – паль – чик вверх
К губам мизинчик – труба
Там – там – о – эта – не та
Ну же - бес – ну – без мужа
Без дна – глас – ну же – нужен
Мио – мио – просто кларнет
Мимо да мимо – нет…
Просто музыка ну же ближе
А всего этажом ниже
Мертвый
Воск печать и мать
Не обнять не перерыдать
Ни едя ни пия не - я! не- я!
И ра-с и два-с
Снуют кружевные женщины
Менуэт растворяет седьмую
Смешную заповедь. Тает
Таис в ежеминутье
В уютье павлиньих глаз
Ресницы ниц
Ах – вдох ха – шаг
Рука на талии – шах
Шепот молью «Молю – молю»
Легковесное я люблю
Я люблю я люблю я люблю
Все выше
А всего этажом выше…
В стиле хокку
* * *
По мху по камням брожу
Не могу спуститься к воде
Словно жена ты мне стала гора.
* * *
Вдоль берега в лодке, о чудо!
Корни сосны надо мной
А я по небу плыву.
* * *
О грустный мой север
Рыжий медведь заката
Бродит по дальним холмам.
* * *
Рыбак жует самокрутку
Зачем сочинять стихи
Когда столько рыбы в реке
* * *
Как спокойно в заливе
Серая птичка
Села мне на весло.
* * *
Как высока луна
Но не хватает здесь
Одной знакомой тени.
* * *
Мокрая улица
Ветер плащами женщин
Как веерами играет
* * *
Гаснет костер
В каждой суповой миске
Отражение круглой луны.
* * *
Пьяным по лесу иду
На щеках паутина и слезы
Влюбился в сосну
* * *
Серое новое утро
Хмурая женщина
Алюминиевый драит котел.
* * *
Яблони отцветают
Лодка лепестка на воде.
* * *
На стеклянном рояле
Играет фарфоровый Лист
Чирикают колокольчики
Шкатулочный воздух чист
Мама опять медвежонку
Пришила стеклянный глаз
И Бог благодарен тихонько
За то что мир не погас
На этой игле, на стежочках
Все стихи, все миры, все распятья
Крестиком пришита пуговка
У куклы новое платье
А фарфоровый Лист играет
Играет, не устает
И как новое куклино
Платье
Новое утро встает
И умывшись, нарядная девочка
В новое утро идет
Donna Anna
Красной розой шелк ее платья врисован
В железные латы железно верного мужа
- О, КАК ПРЕКРАСНО КРАСНОЕ НА ЧЕРНОМ
Но шепчут старухи, что с первой же ночи
Ложится он с ней, не снимая кольчуги
-КАК НЕПОНЯТНО ЧЕРНОЕ НА БЕЛОМ…
Как много шипов на дамасских оплечьях
О сталь забрала губы разбиты
Крестится служанка, простыни меняя
СМЕШНО И БОЛЬНО КРАСНОЕ НА БЕЛОМ.
Дон Жуан
Ни сиреневых глаз
Ни серебряных копий
Только серый алтарь:
Горизонт и дорога
Облака – молчаливые серые сфинксы
Все плывут и плывут над равниной убогой
Позади, как проклятья
Тела и лица
Толи трупы,
Толи кусочки счастья.
И усмешка через лицо как граница
И любовный ожог как тавро на запястье
А на другой стороне земли Марко Поло
С такой же усмешкой плывет на солнце
И в такие чужие, нездешние губы
Поцелуи вкладывает как оболы
И на всех одно просветленье пути
Ни пусти, ни прости, ни края
Только ветер серые замки из пыли
Строит и рассыпает
МИФ ОБ ОРФЕЕ
Ветер нахальный и голый
Выходит на берег мглистый
И на песок ложится
Снится ветру
Словно он стал Артистом
Голос его фаллос голый
Режет тучи над головою
И фраков черные птицы
Из оркестровой ямы
Роняя смычки и пюпитры
Взлетают под вопль органный
Солнце – стотонная люстра
Дрожит от его серенады
И рушатся за горизонтом и тают
Прозрачные балюстрады
Чернеет лодка крик далекий
Все тише
У ветра черные пятки
И кулачища в мозолях
И ветер счастливо вздыхает
Во сне повернувшись на спину
Ночь укрывает пологом
Несбывшуюся картину
* * *
Колумб собирает свои паруса
Корабль убийц ищет ворота рая
Два десятка шпаны альгвасил отпустил
В небеса
А вчера Исабелла первая или вторая
Там на троне великодержавный
сидит супруг
Тусклым взглядом сверлит мрак балюстрады
Дай ему господи вдосталь
Святош, мясников и слуг
Чтобы сожрать чтоб выхолостить Гранаду
Благослови его государственные дела
На нехристей пусть накидывает гарроту
Не его вина, что жены не из стекла
И на свой странный лад прославляют Европу
А нам пусть море высосет требуху
Исабелловый запах на флаги вместо
распятья
В вечность всегда проходят сквозь потаскух
Оставляя жирные пальцы на шеях и платьях
* * *
Разве сторож я брату моему
Каин тогда изрек
И на песок лег
Светало птичьи голоски иглы
Во влажное в туда небо
Тяжелое тело все багровело
А роща дышала темно и томно
Как мать, подслушанная ночью
Ах – на – на…Липкая тайна
А барабаны шептали
Каин Каин где же брат твой
Каин
Черный чужой мужчина
С ней прямо в одежде
Почему не мнется сорочка
От её от такого крика
Какая жёлтая мА – мА
От шелка галстука
Стук – стук мягкое её сердце
Ах – ты Ну где же Ну-ну же
Ну мни мя Ах -ту в меня в имя
Дьявол закончив работу
Хлебнул из черной бутылки
И раскурив сигару
Пепел стряхнул небрежно
Делаем делаем жизнь мати
А кстати
Где брат твой Каин
Каин смотрит на небо
Там по млечной дороге
Белой одной овечкой
Авель бредет тоскуя
Услышь меня господи
Слы… мя… го… ди…»
Каин тогда сказал
А желтая мумия корчилась
В поисках поцелуя
* * *
Где те странники, отвечающие на вопросы
Из каких пустынь они приходят
Я хочу спросить, я хочу знать
Почему нужно убить, чтобы была
музыка
Родить маленькую смерть для маленькой
песни
Маленькую смешную смерть. Обязательно.
Вот слезы на твоих щеках
Чистая чистая нота
Потерянное дыхание в телефонной трубке
Грустная грустная нота
Ты молчишь Ты хочешь мой голос?
Маленькое умирание. А может
Ты тоже ждешь этих странников
Идущих от нас за тысячу Африк
И слезы исчезнут
И молчание воцарится
Немое кино
Небесный директор
Прикажет выключить свет
Небесный тапёр
Послушно сыграет рэгтайм
И снова в зале кино
И снова я приплываю к тебе
На белом луче
Как на белом коне
Я в чёрно-белой тюрьме
Я в черно-белом раю
А ты такой золотой
Такой другой
Ещё живой
Пусть я наивней чем нужно
Пусть я плачу чуть-чуть больше других
Твоих других
Ещё живых
Но слёз не слышно
Это всё немое кино
Распятая на белом экране
Танцует твоя бледная тень
Мерцающий свет
Сохранил так мало меня
Но прозрачные губы мои
Как прежде кричат в тебя
Остатки любви
Немой любви
Давно убитой любви
Любви не слышно
Всё это немое кино
Мечты о морях
Мечты о морях
Мачты на палубах
На реях скользят паруса
На нукреях банкроты
И так повелась в небесах
Генеральная стирка
кого-то в Гамлеты, кого - в идиоты
Но даже святым неподвластный
В небе качается маятник
И всё перемолвится, и всё перемелется
И трюм станет небом
И небо нами заселится
Ведь сказал же один идиот
Всё-таки она вертится
Так крутись же крутись
С рыбами и кораблями
Голубенький шарик
На новогодней ёлке
А в шарике в этом
Все наши сидят за столами
Немцы пьют брудершафт
Грузины палят из двустволки
Ведь все мы летим и плывём
Чтобы маятник сделал ошибочку
И наступаем опять
На новогодние грабли
А в шарике в этом
Весёлое детское личико
Дует на пальчики, потому что озябли
Ведь все мы плывём и летим
Чтобы маятник сделал ошибочку
И пусть никто из нас мореходом не станет
Прости, Достоевский, мир держится
Не на слезах, а на улыбочках
Всех
И поимённо Ани
Amen
УЭЛЕ УЭЛЯ
Принеси в мою Африку белый снег
Робкий снег всего лишь пригоршню снега
Я заставлю все свои барабаны молчать
Только эти глаза и только эти ладони
В ожидании вьюги
Вьюги из белых волос
Когда ты упадёшь на песок
Земля помирится с Солнцем
И усталый шаман прекратит свой танец
И поющие воины уйдут к своим жёнам
Дай им секунду сна отпусти нашу песню назад в океан
Но пока тебя нет и мне остаётся только петь
Про то, что
Уэле уэле уэла
Песня моя в пустыне пылающая беда
Песня без слов без конца и начала
Бесконечные реки огня вокруг танцующих тел
Солнце огненный бог солнце белый вампир
И я зову океан,
Океан, приходящий с небес.
Когда ты упадёшь на песок
Мне не нужна будет музыка.
И усталый шаман прекратит свой танец
И поющие воины уйдут к своим жёнам
Дай им секунду сна видишь, падают в небо твоё, чтоб узнать,
Что ты давно рядом со мной
за окном как всегда снегопад
Но мне грустно, я слышу как где-то вдали
Моё племя по-прежнему танцует.
Уэле уэле уэла
Музыка танцующая жена моя солнце
Музыка танцующая жена моя солнце
Твой весёлый дождь снова пляшет вокруг меня
С чьими чужими мужьями ты так долго гуляла
С чьими чужими губами обманывала меня
Пусть ты снова изменила цвет глаз и цвет волос
Всё равно опять тебя узнал я по песне
Айеее! Айеее!
Музыка танцующая жена моя солнце
Женщины наши палками грозят тебе вслед
Когда ты поёшь они хватают мужей за пятки
Чтобы они не дай бог не взяли твой след
Голос твой как ручей. Дети все берут кувшины
И в тебя уходят как в реку за песней
Айеее! Айеее!
* * *
Приятно думать о себе,
Что ты Тунгусский метеорит
Что просто вокруг шла такая возня
Что тебя не исследовали – ты – забыт
Такого шороху надела в тайге
А в результате ни судьбе ни себе
Доверься товарищу метеоритчику:
«Пули в космосе зря не летают!
Сколько вокруг тебя было зенитчиков
А ты долетел! Не зря долетают»
И вот я долетел-доплыл
До икон со скорбными ликами
А сколько в тайге муравьёв подавил
Они тоже могли быть великими
Спасибо всем за затеряние
Спасибо за не убит
Спасибо за озарение
За «я не Тунгусский метеорит».
* * *
Под чёрным парусом
Плывет Тристан
В
Пустое море
Сырой туман
Гребцов скрывает лица
Ни островов ни берегов
И ни стихов
Одна пустая пыльная
Бутылка из под того вина
Твоя ль, её ль
Ничья. Ничья вина
И безнадёжный голос с мачты «Эй»
Унылый скрип уключин
Впервые запах вечности
Никто Нигде Ничей
Общий вагон
Ногтями обкусанный стиснут мешок
На пол вагона по третьим полкам
Вжался в сон недоросток солдатик
С девченкой из техникума, культурно-вполголоса
Беседует как эмир – красавец сержантик
Старуха-парка ложится спать платок свой
Завязывает-развязывает, завязывает-развязывает, вздыхает – не спит
Во тьме некто стонет, кашляет, харкает
Жаба жаба горит, динамит
За политику всхлипами выпивают – спорят
Работяга и пенсионер.
Разойдутся – им скажут «Тише!» они притихнут
У каждого в крыше «милиционер!»
Здесь же понятно святая с ребёнком
Ясно что с нею и «Зеки» - тихонько
Здесь всё тихонько «Подвинься дедуля»
«О слава Богу студенты уснули»
Заметили вы? Это видно свыше
Из рубля бумажного в святую полушку
Гекзаметр мой от станции к станции
Превращается в частушку.
Дельфины
Она смуглее оливы
Стройнее ивы зелёной
Глаза её чёрные сливы
Зубы её кукурузные зёрна
– О’ ре’ е – Мама-Сельва
Груди круглее камня
Глаза смеха полные щёлки
Над глазами луна и ледник
И снега полная чёлка
– О’ ре’ е – Мама-ГОРЫ
Еду на поезде тихо
Степь словно тарелка
Рядом скачет волчиха
Несёт с гор недоедену белку
– О’ ре’ е – Мама-Степи
Люди отсюда уходят
Уходят с криком «Полундра»
Осторожно приходят медведи и лоси
И тюлени и поют – МАМА-ТУНДРА
Дельфины меня встречают
Говорят вали отсюда
Но за моей спиной расцветают
Сельва, Горы, Степь и Тундра.
MANIA GRANDIOSO
Хочу быть высокой башней,
Чьи камни древней Христа,
Чтоб сияли бойницы красным,
И звенела бы цепь моста,
Чтобы жили во мне люди –
Я бы слышал их сны в этажах,
Чтоб на крыше моей
Беспечный дозорный
Говорил бы с луной в стихах.
Хочу… Но больше всего мечтаю
Быть монеткой в твоем кошельке…
* * *
В глазах моих воспоминанье пожаров и острых крыльев,
Которые я никогда не видел и не увижу.
Хочу быть дождем осенним и прятаться в серые тучи,
Запутаться в паутине, зарыться в льняную пряжу,
Блуждать среди тростников и лиан сигаретного дыма.
О, горькая клятва – быть черным ранящим камнем!..
Спали меня в небе солнце,
Я пеплом паду под ноги,
Я дымом в волосы спрячусь,
И, может быть, станет слезою
В далеком озере сером
Песчинка – сожженное сердце…
* * *
От горизонта тучи по морю крадутся к Голгофе
И траура черная тень следом ползет по земле
Пахнет дымом ночная мгла
И синим притихшим долинам
Снится набатная песня войны
Мерный шаг легионов
Тяжкий топот грядущих смертей…
МАРИЯ В ЛУННОМ СВЕТЕ
Мой мальчик, слышишь ли ты, это я.
Я тенью брожу в лабиринте белых камней.
Мой шепот крадется по стенам как шелест листвы.
Он ищет, ищет, ищет тебя.
Иисус! Это я отдала тебя бешеным псам.
В моих колыбельных ты не слышал тепла.
Преступница-мать, я для смерти тебя родила,
И небо не верит слезам, но я плачу.
Я выплакать душу до смерти хочу.
Синайским песком пусть засыплют меня с головой,
Желтизну этих рук чтоб не видеть. Над всею Землей
Проклятием станет имя Мария.
Мой мальчик, слышишь ли ты, это я…
(Белые стены, черные часовые)
* * *
Не плачь, земля, сыновей провожая на смерть.
С рассветом пусть будет спокоен и светел твой взгляд.
Воском зальет Луна пустые глазницы солдат,
Что по все ночи на железных башнях стоят.
Они не имеют права ни видеть, ни знать,
Как плачет простыми слезами простая мать.
Прости, что я ухожу, тебя оставляя одну.
Я в вечности вечно свой крест обречен нести,
Твое дыханье будет моим маяком.
И завтрашний день – это только начало пути,
И если след мой в пустыне найдет хоть один человек,
Станет первым – последний твой день, твой век.
* * *
К морской волне, катящейся со стоном
Зеленой грудью на песка сухую жажду,
Прислушайся…
В колоколах и их чугунном «да»
Печальном эхе прошлых колоколен
Прислушайся… Одно и то же…
И в душах наших одиноко-одиноких,
Царей, рабов, живых и неживых,
Не слышащих, не помнящих друг друга –
Прислушайся… Одно и то же…
Одно и то ж на разных языках
Страдальным голосом людские губы шепчут…
Одна на всех, как истина, одна,
Отчаяньем рожденная молитва:
Необъяснимая, неясная, как бред,
Неистребимая надежда на кого-то.
Отец! Создатель! Мы не раз, уставши ждать,
Как в кошельки в сердца свои ссыпали
По тридцать гладких, льдом звенящих мыслей
О том, что главное – иметь, а не искать.
Не раз на твоих скорбных алтарях
Мы пьяных проституток распинали,
Сорвав кресты, слепой звериный страх
Над куполами мы, как знамя, поднимали.
Но углится кровавая заря.
Снег, как прощенье, пал на пепелище.
Спит от людей уставшая земля,
А мы опять высокой правды ждем и ищем.
Нас снова гонит по земле душевный зуд.
Опять мы в небо тянемся руками.
Опять героям вьюги саван шьют.
Опять поэты совесть меряют стихами.
И видно вечно твое имя на земле,
Как вечна грязь под нашими ногтями.
И нет тебя. Мы навсегда одни.
И вечен ты. И ты навеки с нами.
* * *
А ведь в сущности – все мы люди.
И ведь все, когда надо, стареем.
И все те же серые кони
Нас несут по пыльным аллеям.
Наша жизнь подла и прекрасна.
Наши мысли мелки и безбрежны.
И конец – неизменно несчастный.
И рассвет, как всегда, – неизбежный.
То же желтое солнце славим,
Хоть гуляем только в ненастье.
И друзьям неизменно желаем
Неизменно тихого счастья.
Тех же женщин по-глупому любим,
Так же яйца варим в дорогу.
Все тихонько верим, что будем…
Но и сволочи все понемногу.
И немногого нужно от жизни:
Чтоб глаза – горизонта шире,
Чтобы где-то остановиться
Купить сахару серой кобыле.
ПЕСЕНКА НИЩЕГО
Холодно косточкам под землей.
Скоро стану я золотой.
Выйди, солнышко, скорей, скорей,
Пороги каменные согрей.
А мне-то уж не успеть:
На рассвете не умереть
Буду так лежать не живой.
Не трясите меня! Я святой.
Холодно косточкам над землей.
Скоро стану я золотой.
СЧИТАЛКА
Русалка в донносклоне
Церковь на склоне
Колокол в реку голову клонит
Клон-клан
Клан-клон
Пусть мой сон
Разгадает он.
* * *
Откуда это, откуда –
Беспросветно, безлико, бессонно –
Колеса, колеса, колеса –
Бездонным, бездомным.
Окон темень, никто не рыскает
В эту ночь за черным откосом,
Только пять не отпетых рыцарей
Молча скачут вслед за вагоном.
В безнадежно прокуренном тамбуре
Нас мотает, словно повешенных,
Неужели столько ославленных,
Неужели столько отверженных.
Конец века. В недоброе время
Мы решились на плахи и шпалы.
Здесь никто не дождется прощения.
И никто не найдет вокзала.
* * *
Зимний вечер, фонари грустнеют
Всего любовь-то – от вокзала до вокзала.
Вьюга, вьюга – молодая стерва,
Горечь нашего прощанья разметала.
На деревьях шапки нахлобучены,
Под ногами соль со снегом вяжется.
Видно, врем мы, что нас в жизни что-то мучает,
Видно, врем мы, что нам в жизни что-то кажется.
Снег прощает. Зарастет все синим вереском.
Мы в пургу забудем обо всем.
Все последнее оставим на потом.
Тихо желтые автобусы разъедутся.
После – десять лет в одно касание,
И однажды вьюгою в лицо
Это мне припомнится прощание.
Ветер, рук озябших трепетание.
И то самое последнее: «За что?..»
ИСКУПЛЕНИЕ
Зеркало в зеркало
Вошло магическим коридором
Мне не пройти в него
Кто-то невидимый за спиной
Считает мои позвонки
Мне не оглянуться
Надо мной раскаленная лампа
Раздвоенный жгучий язык
Мне не укрыться от света
Хрустят под ногами кости
Раздавленных стеклянных рыбок
Мне не встать на колени
И даже внутри меня
Изломанный карлик захлопнул черные ставни
Открой, пусти!
Мне даже туда нет пути.
* * *
Счастье – это вместе с тобой
Слышать черную тень за спиной
* * *
Сними перчатку,
Пусть рука замерзнет,
Белой звездой на груди
Я спрячу ее от дождя
* * *
Камский мост – окаменевший крик.
И воды коченелая гладь.
Широка и черна река.
До тебя мне не докричать.
* * *
Прирос, прирос к тебе я глупым сердцем,
Моя нескладная уставшая богиня,
И голос твой, согретый древним перцем,
И эхом дальним тонущее имя.
Никто не слышал наш шутливый сговор,
Никто не видел, на подолы пялясь,
Как, в чай, воткнувши все носы на свете,
Мы кольцами с тобою обменялись.
Клянусь, я не скажу им ни словечка!
И я клянусь, что не скажу ни слова!
На подоконник я поставил свечку…
Ну, раз поставил, значит, я готова.
Спасибо, что согрела мою мудрость раннюю.
Спасибо, что принес мне свежий ветер.
Я так люблю одну принцессу юную.
Я так устала от всего на свете.
Порой, ты знаешь, весело и страшно,
Но ей же ей, чтоб провалиться мне на месте,
Мне кажется, что все следы смешавши,
Отсюда мы уйдем однажды вместе.
И, представляешь, эти строчки раскопавши,
Они подумают: «Ба! Что за черт, любили!»
И вслед за нами по озимой пашне
Собаками: «Ату! Ату! Проспали, упустили!»
И брови домиком, и сковородники надуют
И не заметят, как всегда, конечно,
Петух и курица им спины метят мелом,
Петух и курица их в хвост и гриву дуют.
С тобой вовек не целовавшись, не любивши,
Мы вспыхнем яркою смешливою звездою.
Нам шутовства не занимать у жизни.
Ты плачешь? Милая, ах боже, что с тобою?