На пути к берегу Стаи четвероруких – Новое течение воды – Почему не чувствуется прилив? – Лес вместо берега – Мыс Пресмыкающегося – Харберт завидует Гедеону Спилету – Стрельба. 9 страница

– Сударь, у меня есть к вам просьба.

– Говорите, – ответил инженер, – но сначала позвольте мне сказать вам два слова.

При этих словах незнакомец покраснел и хотел уйти. Сайрес Смит понял, что происходит в его душе. Он, очевидно, боялся, что инженер будет спрашивать его о прошлом. Сайрес Смит взял его за руку и удержал.

Друг мой, – сказал он ему, – мы не только ваши сожители, но и ваши друзья. Вот что я вам хотел сказать. А теперь я вас слушаю.

Незнакомец провел рукой по глазам. Его охватила дрожь, и несколько секунд он не мог вымолвить ни слова.

– Сударь, – сказал он наконец, – я пришел вас просить об одной милости.

– Какой же?

– Вы устроили в четырех или пяти милях отсюда, у подножия горы, кораль для ваших животных. Эти животные нуждаются в уходе. Не разрешите ли вы мне жить там с ними?

Сайрес Смит долго смотрел на несчастного с чувством глубокого сожаления. Потом сказал:

– Друг мой! В корале ничего нет, кроме стойл, которые годятся только для животных.

Они достаточно хороши для меня.

– Друг, – продолжал Сайрес Смит, – мы не собираемся ни в чем вам перечить. Вы всегда будете желанным гостем в Гранитном Дворце. Но если вам хочется жить в корале, мы примем необходимые меры, чтобы вы были там удобно устроены.

– Не важно, как. Мне всегда будет хорошо там.

– Милый друг, – ответил Сайрес Смит, который умышленно обращался к незнакомцу с этим сердечным словом, – предоставьте нам самим судить о том, что нам нужно для этого сделать.

– Благодарю вас, сударь, – ответил незнакомец и удалился. Инженер сейчас же сообщил своим друзьям о сделанном ему предложении, и колонисты решили построить в корале дом, сделав его как можно удобнее.

В этот же день члены колонии, захватив необходимые инструменты, отправились в кораль, и еще до конца недели дом был готов принять своего жильца. Новая постройка возвышалась футах в двадцати от стойл. С этого места нетрудно было наблюдать за стадом муфлонов, которых насчитывалось в то время больше восьмидесяти голов. Колонисты изготовили кровать, стол, скамейку, шкаф и сундук и перевезли в кораль оружие, боевые припасы и инструменты.

Незнакомец ни разу не пришел посмотреть на свое новое жилище и предоставил колонистам самим строить его; в это время он работал на плато, желая, видимо, закончить свою работу. И действительно, благодаря его трудолюбию вся земля была обработана, и ее можно было засевать, когда придет время.

К 20 декабря устройство дома было закончено. Инженер объявил незнакомцу, что новое жилище готово его принять, и тот ответил, что сегодня же будет ночевать там.

В этот вечер колонисты собрались в большом зале Гранитного Дворца. Было восемь часов, когда их товарищ собирался покинуть их. Не желая стеснять его своим присутствием и думая, что ему, быть может, будет тяжело прощаться с ними, колонисты оставили его одного и возвратились в Гранитный Дворец.

Они уже несколько минут беседовали в большом зале, когда раздался легкий стук в дверь. Незнакомец вошел и сказал без всяких предисловий:

– Господа, прежде чем я вас покину, вы должны узнать мою историю. Вот она.

Эти простые слова произвели глубокое впечатление на Сайреса Смита и его товарищей.

Инженер встал.

– Мы ни о чем вас не спрашиваем, друг мой, – сказал он. Если вы хотите молчать – это ваше право – Это моя обязанность говорить.

– Тогда присядьте.

– Я буду стоять.

Мы готовы вас слушать, сказал Сайрес Смит.

Незнакомец стоял в углу зала, где было полутемно. Голова его была обнажена, руки скрещены на груди, и, сохраняя эту позу, он начал глухим голосом, как человек, который принуждает себя говорить. Вот его рассказ, который слушатели не прерывали ни одним словом.

– 20 декабря 1854 года увеселительная паровая яхта «Дункан», принадлежавшая шотландцу Гленарвану, бросила якорь у мыса Бернуили, на западном побережье Австралии, на тридцать седьмой параллели. На борту яхты находились: Гленарван, его жена, один майор английской армии, француз-географ, девушка и юноша. Эти последние были дочь и сын капитана Гранта, корабль которого, «Британия», погиб со всем своим грузом годом раньше. Яхтой «Дункан» командовал капитан Джон Мангле, и обслуживалась она экипажем в пятнадцать человек.

Вот почему эта яхта находилась в то время у австралийских берегов: шестью месяцами раньше в Ирландском море была найдена и подобрана экипажем «Дункана» бутылка, содержащая документ, написанный по-английски, по-немецки и по-французски. В этом документе говорилось, что после гибели «Британии» остались в живых три человека: капитан Грант и двое матросов, и что они нашли убежище на какой-то земле. В записке указывалась широта этого места, но цифры долготы были стерты водой, и их невозможно было разобрать. Широта равнялась 37+11' к югу от экватора. Долгота оставалась неизвестной, но если пройти вдоль тридцать седьмой параллели через моря и материки, можно было достигнуть той земли, где находились капитан Грант и два его спутника.

Английское адмиралтейство отказалось предпринять эти поиски, и тогда Гленарван решил сделать все, чтобы найти капитана. Мери и Роберт Грант обратились к нему. Яхта «Дункан» была снаряжена для дальнего похода, в котором пожелали принять участие семейство Гленарвана и дети капитана Гранта. «Дункан» вышел из Глазго, направился к Атлантическому океану, прошел через Магелланов пролив и поднялся по Тихому океану до Патагонии, где, судя по первоначальному толкованию документа, находился капитан Грант, взятый в плен туземцами.

«Дункан» высадил своих пассажиров на западном берегу Патагонии, с тем чтобы принять их на восточном побережье, у мыса Коррьентес.

Гленарван прошел через Патагонию, следуя по тридцать седьмой параллели, но, не найдя никаких следов капитана, он 13 ноября снова сел на корабль с целью продолжать свои поиски на океанских островах.

Посетив без всякого результата остров Тристан-да-Кунья и остров Амстердам, лежавшие на его пути, «Дункан», как я уже говорил, достиг мыса Бернуили на австралийском берегу 20 декабря 1854 года.

Гленарван намеревался пройти Австралию, так же, как и Америку, и высадился на сушу. В нескольких милях от океана находилась ферма, принадлежавшая одному ирландцу, который оказал путешественникам гостеприимство. Гленарван сообщил ирландцу об обстоятельствах, приведших его в эти места, и спросил: известно ли ему, что английское трехмачтовое судно «Британия» погибло меньше чем два года назад у западных берегов Австралии?

Ирландец никогда не слышал об этом корабле. Но, к крайнему изумлению присутствующих, один из его слуг вмешался и сказал:

– Если капитан Грант еще жив, он находится на земле Австралии.

– Кто вы такой? спросил Гленарван.

– Я шотландец, как к вы, сэр, – ответил этот человек – Я один из спутников капитана Гранта, спасшихся после гибели «Британии».

Этого человека звали Айртон; как свидетельствовали его документы, он был боцманом на «Британии». Потеряв из виду капитана Гранта, когда корабль разбился о прибрежные скалы, он думал, что его капитан и вся команда погибли и только он, Айртон, остался в живых.

– «Британия» погибла не на западном, а на восточном берегу Австралии, – продолжал он. – И если капитан Грант действительно жив, как видно из его записки, то он попал в плен к туземцам, и его следует искать на противоположном берегу.

В голосе этого человека звучала искренность, глаза его смотрели прямо. Нельзя было сомневаться в его словах. Ирландец, у которого он прослужил больше года, ручался за него. Гленарван поверил честности этого человека и, следуя его советам, решил пройти Австралию вдоль тридцать седьмой параллели. В отряд под предводительством Айртона должны были войти: Гленарван, его жена, юноша и девушка, капитан Мангле, майор, француз и несколько матросов, в то время как «Дункан» под командой помощника капитана Тома Остина направлялся в Мельбурн и должен был ждать там дальнейших инструкций Гленарвана. 23 декабря 1854 года отряд отправился в путь.

Теперь время сказать, что этот Айртон был предателем. Он действительно служил боцманом на «Британии», но, поссорившись с капитаном, решил вызвать среди экипажа бунт и захватить корабль. 8 апреля 1852 года капитан Грант высадил его на западном берегу Австралии, покинул его там и отплыл, что было только справедливо. Итак, этот негодяй ничего не знал о гибели «Британии». Он узнал об этом только из рассказа Гленарвана. С тех пор, как его покинули, он сделался атаманом шайки беглых преступников и принял имя Бен Джойса. Бесстыдно утверждая, что корабль потерпел крушение на восточном берегу, и направляя Гленарвана в эту сторону, он надеялся увести его подальше от яхты, завладеть «Дунканом» и превратить это судно в пиратский корабль…

Тут незнакомец на мгновение смолк. Дрожащим голосом он продолжал свой рассказ:

– Экспедиция выступила в путь и направилась по австралийской земле. Естественно, она оказалась неудачной, так как предводительствовал ею Айртон, или Бен Джойс, впереди или сзади которого следовала его банда, уже предупрежденная о готовящемся преступлении.

Между тем «Дункан» был отправлен в Мельбурн для ремонта. Дело заключалось, следовательно, в том, чтобы убедить Гленарвана отдать приказ капитану судна выйти из Мельбурна и направиться к восточному берегу Австралии, где легко будет завладеть яхтой. Приведя отряд на довольно близкое расстояние от этого берега, оказавшись с ним в обширном лесу, где не было никаких средств к существованию, Айртон добился у Гленарвана письма, которое он взялся доставить помощнику капитана яхты. В этом письме содержался приказ яхте немедленно направиться к восточному берегу, в бухту Туфольд, которая находилась в нескольких днях пути от местопребывания отряда. Именно там Айртон назначил свидание своим сообщникам.

Уже собираясь взять это письмо, предатель был разоблачен, и ему оставалось только бежать. Но письмо, которое должно было отдать яхту ему в руки, необходимо было заполучить во что бы то ни стало. Айртону удалось завладеть им, и два дня спустя он уже был в Мельбурне.

До сих пор преступнику удавались его гнусные планы. Он рассчитывал отвести яхту в бухту Туфольд, где разбойникам было бы легко овладеть судном и перебить его экипаж. Тогда Бен Джойс надеялся стать хозяином этих вод.

Прибыв в Мельбурн, Айртон отдал письмо помощнику капитана Тому Остину, который ознакомился с ним и тотчас же тронулся в путь Можно судить о ярости и разочаровании Айртона, когда на следующий день после отплытия он узнал, что помощник капитана ведет корабль не к восточному берегу Австралии, в бухту Туфольд, а на восточный берег Новой Зеландии. Он пожелал воспрепятствовать этому, но Том Остин показал ему письмо.

И действительно, по счастливой ошибке француза-географа, который писал письмо, местом прибытия корабля был: назначен берег Новой Зеландии.

Все ПЛАНЫ Айртона рушились. Он попробовал поднять бунт. Его заперли. Его привезли к берегам Новой Зеландии, и он не знал, что сталось с его сообщниками и с Гленарваном.

«Дункан» крейсировал возле этого берега до 3 марта. В этот день Айртон услышал выстрелы. Это стреляли пушки «Дункана», и вскоре Гленарван и его друзья были на борту.

Вот что произошло.

После великих лишений и опасностей Гленарван закончил свое путешествие и достиг восточного берега Австралии у бухты Туфольд. Яхты там не было. Гленарван телеграфировал в Мельбурн. Ему ответили: «Дункан» отплыл 18-го текущего месяца в неизвестном направлении.

Гленарвану оставалось предположить лишь одно: что его яхта попала в руки Бен Джойса и стала пиратским судном. Тем не менее Гленарван не хотел сдаваться. Это был человек смелый и великодушный. Он сел на торговое судно достиг западного берега Новой Зеландии и прошел материк по тридцать седьмой параллели, не обнаружив никаких следов капитана Гранта. К своему большому" удивлению, он нашел на другом берегу «Дункан» под командой Тома Остина. Яхта ожидала его уже пять недель. Было 3 марта 1855 года.

Итак, Гленарван был на борту «Дункана». Но Айртон находился там же. Он предстал перед Гленарваном, который хотел вытянуть из него все, что бандит мог знать о капитане Гранте. Айртон отказался говорить. Тогда Гленарван сказал ему, что на первой же остановке он будет передан английским властям. Айртон хранил молчание.

«Дункан» поплыл дальше вдоль тридцать седьмой параллели. Между тем жена Гленарвана попыталась преодолеть упорство бандита. Наконец ее влияние одержало верх, и Айртон попросил Гленарвана в обмен на те сведения, которые он может дать, оставить его на каком-нибудь острове в Тихом океане и не предавать английским властям. Гленарван, готовый на все, чтобы узнать что-нибудь о капитане Гранте, согласился.

Тогда Айртон рассказал всю свою жизнь, и выяснилось, что начиная с того дня, когда капитан Грант высадил его на берегу Австралии, он ничего не знает.

Тем не менее Гленарван сдержал данное слово. «Дункан» продолжал свой путь и достиг острова Табор. Здесь Айртона должны были высадить, и здесь же, как раз на тридцать седьмой параллели, каким-то чудом был обнаружен капитан Грант с двумя матросами. Преступник должен был заменить их на этом пустынном острове.

Вот что сказал Айртону Гленарван, когда он покидал яхту:

– Здесь вы будете далеко от всякой земли и не сможете поддерживать связь со своими ближними. Вам не удастся убежать с острова, на котором вас оставляет «Дункан». Вы будете один. Но вы не будете одиноки, как капитан Грант. Как нимало заслуживаете вы, чтобы люди вас помнили, они вас не забудут. Я знаю, где вы находитесь, Айртон. Я знаю, где вас найти. Я никогда не забуду об этом.

«Дункан» отчалил и вскоре скрылся из виду.

Это было 18 марта 1855 года.

Айртон остался один. Но у него не было недостатка ни в оружии, ни в боевых припасах, ни в зерне. Ему, этому преступнику, предоставили дом, выстроенный благородным капитаном Грантом. Айртону оставалось только жить там и искупить в одиночестве преступление, которое он совершил. Господа, он раскаялся, он стыдился своих преступлений, он был очень несчастен! Он говорил себе, что, если люди когда-нибудь вернутся за ним на этот островок, он должен быть достоин вернуться в их общество. Как он страдал, несчастный! Как усиленно он работал, чтобы перевоспитать, себя трудом!

Так продолжалось два, три года. Айртон, подавленный одиночеством, не сводивший глаз с моря, чтобы не пропустить корабль на горизонте, спрашивал себя, скоро ли кончится время искупления, и страдал так, как никто до него не страдал. О, как ужасно одиночество для души, терзаемой угрызениями совести! Но судьба, видимо, считала, что несчастный еще недостаточно наказан, ибо он понемногу начал сознавать, что становится дикарем. Он чувствовал, что мало-помалу превращается в животное. Он не может сказать вам, случилось это через два или через четыре года уединенной жизни, но в конце концов он превратился в то несчастное существо, которое вы нашли…

Мне незачем говорить вам, господа, что Айртон или Бен Джойс-это я.

Сайрес Смит и его товарищи при последних словах Айртона поднялись на ноги. Трудно выразить, до чего они были взволнованы. Перед ними обнаружились такие страдания, столько горя и отчаяния!

– Айртон, – сказал Сайрес Смит, – вы были большим преступником… но вы искупили свои преступления. Айртон, вы прощены. Хотите ли вы быть нашим товарищем?

Айртон попятился.

– Вот моя рука, – сказал инженер. Айртон бросился к протянутой руке, и крупные слезы потекли у него из глаз.

– Хотите жить с нами? – спросил Сайрес Смит.

– Мистер Смит, оставьте меня еще не надолго одного! – ответил Айртон. – Оставьте меня в этом доме в корале.

– Как вам будет угодно, Айртон, – ответил Сайрес Смит.

Айртон собирался уже уходить, когда инженер задал ему последний вопрос:

Еще одно слово, друг мой. Если вы хотите жить в одиночестве, то почему же вы бросили в море тот документ, который навел нас на ваши следы?

– Документ? – повторил Айртон, видимо, не понимая, о чем с ним говорят.

– Да, документ, закупоренный в бутылку, которую мы нашли. В нем указывалось точное местоположение острова Табор. Айртон провел рукой по лбу. Подумав немного, он сказал:

– Я никогда не бросал в море никаких документов.

– Никогда? – воскликнул Пенкроф.

– Никогда.

Сказав это, Айртон поклонился, направился к двери и вышел.

ГЛАВА 18

Беседа. Сайрес Смит и Гедеон Спилет. – Идея инженера. – Электрический телеграф. – Проволока. – Батарея. – Алфавит. – Лето. – Колония процветает. – Занятия фотографией. – Мнимый снег. – Два года на острове.

– Бедняга! сказал Харберт, который бросился было к двери, но возвратился, увидев, что Айртон соскользнул по веревке подъемника и исчез в темноте.

– Он вернется, – сказал Сайрес Смит.

– Черт возьми, мистер Сайрес, – воскликнул Пенкроф, – что же это все означает? Как! Не Айртон бросил в море бутылку? Но в таком случае – кто же?

Можно смело сказать, что моряк имел все основания задать этот вопрос.

– Это сделал он, – сказал Наб. – Но только несчастный был уже наполовину помешан.

– Это единственное объяснение, друзья мои, – с живостью подхватил Сайрес Смит. – Теперь я понимаю, почему Айртон мог точно указать местоположение Табора: ведь после событий, которые предшествовали его высадке на остров, он не мог не знать его координат.

– Однако, заметил Пенкроф, – как могло случиться, что бумага не пострадала от сырости, если Айртон писал ее лет семь-восемь назад, когда он еще не превратился в животное?

– Это доказывает, – ответил инженер, что Айртон лишился рассудка гораздо позже, чем он полагает – Да, это, должно быть, так, иначе происхождение документа необъяснимо, – сказал Пенкроф.

Действительно, совершенно необъяснимо, ответил инженер, которому явно не хотелось продолжать этот разговор – Но сказал ли нам Айртон правду? – спросил моряк.

– Да, ответил журналист – История, которую он рассказал, правдива от начала до конца. Я хорошо помню, что в газетах писали о попытке Гленарвана и о результатах, которых он достиг. – Айртон сказал правду, – прибавил Сайрес Смит. – Не сомневайтесь в этом, Пенкроф, так как он был слишком беспощаден к себе самому. Когда человек так себя обвиняет, он не лжет.

На другой день, 21 декабря, колонисты спустились на берег и не нашли там Айртона Айртон ночью отправился в свое жилище в кораль, и колонисты сочли за лучшее не докучать ему своим присутствием Время должно было совершить то, чего не могли сделать никакие настояния.

Харберт, Пенкроф и Наб вернулись к своим обычным занятиям В этот же день Сайрес Смит и журналист сошлись за общей работой в мастерской Труб.

– Знаете, милый Сайрес, сказал Гедеон Спилет, – ваше вчерашнее объяснение по поводу бутылки нимало меня не удовлетворило. Как можно допустить, что этот несчастный написал записку и бросил бутылку в море, но не сохранил об этом ни малейшего воспоминания? – Бутылку бросил не он, дорогой Спилет.

– Значит, вы думаете…

– Я ничего не думаю, ничего не знаю! – прервал журналиста Сайрес Смит. – Я только присоединяю это событие к тем, для которых пока не имею объяснения.

– Поистине, все это невероятно, Сайрес, – сказал Гедеон Спилет. Ваше спасение, ящик, выброшенный на песок, приключения Топа и, наконец, бутылка. Неужели же мы никогда не узнаем разгадку этой тайны?

– Узнаем, хотя бы мне пришлось для этого перерыть самые недра острова! – с живостью ответил инженер.

– Может быть, случай даст нам ключ к загадке, – заметил Спилет.

– Случай! Спилет, я не верю ни в случаи, ни в тайны на этом свете. Всем этим необъяснимым происшествиям есть причина, и я ее найду. А пока будем наблюдать и работать.

Наступил январь. Начинался 1867 год. Летние работы велись с большим усердием. В течение следующих дней Харберт и Гедеон Спилет, побывавшие в корале, могли установить, что Айртон вступил во владение приготовленным для него жилищем. Он наблюдал за многочисленными стадами, порученными его заботам, и колонисты были избавлены от труда раз в два-три дня посещать кораль. Однако они довольно часто бывали у Айртона, чтобы не оставлять его одного надолго.

Некоторые подозрения инженера и журналиста заставляли их наблюдать за этой частью острова. В случае каких-нибудь происшествий Айртон не преминул бы сообщить о них обитателям Гранитного Дворца.

Могло, однако, случиться, что произойдет какое-либо неожиданное событие, о котором необходимо будет тут же известить инженера. Не говоря уже об обстоятельствах, связанных с тайной острова Линкольна, многие другие события – например, появление судна в виду западного берега, кораблекрушение в этом районе, набег пиратов и т. п. – могли потребовать немедленного вмешательства колонистов.

Поэтому Сайрес Смит решил обеспечить быструю связь кораля с Гранитным Дворцом.

10 января он поделился с товарищами своим планом.

– Как же вы за это приметесь, мистер Сайрес? – спросил Пенкроф. – Уж не думаете ли вы устроить телеграф?

– Вы угадали, – ответил инженер.

– Электрический телеграф? – воскликнул Харберт.

– Да, электрический, – подтвердил Сайрес Смит. – У нас есть все необходимые вещества, чтобы устроить батарею. Труднее всего будет вытянуть железную проволоку. Но я надеюсь, что при помощи волочильни мы и с этим справимся.

– Ну, теперь я уже не сомневаюсь, что мы когда-нибудь будем кататься по железной дороге! – вскричал Пенкроф. Колонисты принялись за работу и начали с самого трудного, то есть с изготовления проволоки – ведь в случае неудачи было бы не к чему изготовлять батарею и остальное оборудование. Железо на острове Линкольна было, как известно, превосходно по качеству и, следовательно, очень пригодно для волочения. Прежде всего Сайрес Смит сделал волочильню, то есть стальную пластинку с коническими отверстиями различного диаметра; последовательно протягивая сквозь них проволоку, можно было довести ее до желаемой толщины. Этот кусок стали сначала накалили «на всю крепость», как говорят металлурги, потом устойчиво закрепили на раме, плотно врытой в землю всего в нескольких футах от большого водопада, который инженер снова хотел использовать как двигатель.

Да, там стояла валяльная мельница. Она в это время не работала, но ее вал, приводимый в движение мощной силой воды, мог волочить проволоку, наматывая ее на себя.

Это была очень тонкая операция, требовавшая большой тщательности. Железо предварительно было вытянуто в длинные тонкие прутья, концы которых обточили подпилком. Потом эти прутья вставили в большое отверстие волочильни, и вал намотал их на себя, вытянув до двадцати пяти – тридцати футов. Затем проволоку последовательно протягивали через отверстия меньшего диаметра.

В конце концов инженер получил куски проволоки длиной от сорока до пятидесяти футов, которые нетрудно было соединить и протянуть на пять миль, отделявшие кораль от Гранитного Дворца. Чтобы закончить эту работу, понадобилось всего несколько дней. Как только машина была пущена в ход, Сайрес Смит предоставил товарищам волочить проволоку, а сам занялся изготовлением батареи.

В данном случае необходимо было получить батарею постоянного тока. Как известно, в современных батареях элементы состоят обычно из ретортового угля, цинка и меди. Меди у инженера совершенно не было, и, несмотря на все свои поиски, он не обнаружил на острове никаких следов этого металла, так что приходилось обойтись без нее. Ретортовый уголь, то есть тот твердый графит, который остается в ретортах газовых заводов после того, как из каменного угля выделится водород, можно было бы получить, но для этого пришлось бы строить специальные аппараты и много трудиться. Что же касается цинка, то, как помнит читатель, ящик, найденный на мысе Находки, был покрыт чехлом из этого металла, и нельзя было найти для него лучшего употребления После зрелого размышления Сайрес Смит решил изготовить самую простую батарею, похожую на ту, которую изобрел Беккерель в 1820 году. В состав ее элементов входил один лишь цинк Что же касается других веществ – азотной кислоты и поташа, то они имели в изобилии Вот каким образом была устроена батарея, эффект которой основывался на взаимодействии кислоты и поташа. Инженер изготовил несколько стеклянных банок и наполнил их азотной кислотой Потом он заткнул каждую банку пробкой, пропустив через нее стеклянную трубку, нижний конец которой был заткнут глиняной втулкой, обмотанной куском тряпки. Через верхний конец этой трубки он влил раствор поташа, добытый ранее путем сжигания различных растений, и, таким образом, кислота и поташ могли действовать друг на друга через глину. Затем Сайрес Смит взял две цинковые пластинки и погрузил одну в азотную кислоту, а другую – в раствор поташа. Немедленно возник электрический ток, который пошел от пластинки, погруженной в банку, к пластинке, вставленной в трубку Когда эти пластинки были соединены металлической проволокой, пластинка в трубке превратилась в положительный, а пластинка в банке – в отрицательный полюс прибора. Получилось столько источников тока, сколько было банок. Соединение их оказалось вполне достаточным, чтобы привести в действие электрический телеграф. Таков был остроумный и чрезвычайно простой аппарат, который построил Сайрес Смит. При помощи этого аппарата он мог установить телеграфное сообщение между Гранитным Дворцом и коралем.

6 февраля началась установка столбов со стеклянными изоляторами, между которыми нужно было протянуть проволоку вдоль всей дороги в кораль. Несколько дней спустя проволока была протянута и готова передавать со скоростью ста тысяч километров в секунду электрический ток, который должен был возвращаться к исходному пункту через землю. Были изготовлены две батареи: одна для Гранитного Дворца, другая для кораля; ибо если кораль должен был сообщаться с Гранитным Дворцом, то в некоторых случаях могло понадобиться, чтобы и Гранитный Дворец сообщался с коралем.

Что же касается приемника и манипуляторов, то они были очень просты. На обеих станциях провод был прикреплен к электромагниту – то есть куску мягкого железа, обмотанного проволокой. Если между обоими полюсами устанавливалась связь, то ток, исходивший от положительного полюса, проходил по проволоке, переходил в электромагнит, на время намагниченный, и возвращался через землю к отрицательному полюсу. Как только связь прерывалась, электромагнит тотчас же размагничивался Поэтому достаточно было поставить перед электромагнитом кусочек мягкого железа, который притягивался к магниту при прохождении тока и снова падал, когда тока не было. Получив таким образом подвижную пластинку, Сайрес Смит без труда мог прикрепить к ней иголку, укрепленную на диске, по ободку которого были расположены буквы алфавита, и так одна станция переписывалась с другой. Весь прибор был окончательно установлен 12 февраля.

В этот день Сайрес Смит, пустив ток по проволоке, спросил, все ли обстоит хорошо в корале, и через несколько мгновений получил от Айртона удовлетворительный ответ.

Пенкроф был вне себя от радости и каждый день, вечером и утром, посылал в кораль телеграммы, никогда не остававшиеся без ответа. Этот способ связи имел два вполне реальных преимущества: во-первых, он позволял установить присутствие в корале Айртона и, во-вторых, не оставлял последнего в одиночестве. Впрочем, Сайрес Смит не реже раза в неделю посещал его, и Айртон, с своей стороны, время от времени приходил в Гранитный Дворец, где всегда встречал радушный прием.

Лето прошло в обычных работах Ресурсы колонии, особенно овощные и злаковые, увеличивались со дня на день. Посевы семян, привезенных с острова Табор, прекрасно взошли. Плато Дальнего Вида представляло собой очень успокоительное зрелище. Четвертый урожай хлеба оказался превосходным, и, как всякий понимает, никто не вздумал считать, дала ли жатва ожидаемые четыреста миллиардов зерен. Пенкроф, правда, попытался это сделать, но Сайрес Смит заметил ему, что если бы даже он мог считать по триста зерен в минуту, то есть восемнадцать тысяч зерен в час, ему понадобилось бы для его вычислений около пяти тысяч пятисот лет; и бравый моряк отказался от своего намерения Стояла прекрасная погода Днем температура была очень высокая, по вечерам морской ветер смягчал жару, а ночи были даже прохладны За лето пронеслось несколько гроз; они, правда, были непродолжительны, но обрушивались на остров Линкольна с необычайной силой Несколько часов подряд на небе полыхали молнии и непрерывно грохотал гром К этому времени маленькая колония достигла значительного процветания. Обитатели птичьего двора непрестанно размножались, и колонисты питались ими, так как необходимо было уменьшить население птичника до более скромных цифр. Свиньи принесли поросят, и понятно, что уход за этими животными отнимал у Наба и Пенкрофа много времени Онагги, принесшие двух красивых жеребят, чаще всего возили на себе Гедеона Спилета и Харберта, который под руководством журналиста стал прекрасным наездником Животных часто запрягали в повозку, чтобы доставлять в Гранитный Дворец дрова, уголь или различные полезные ископаемые, которые были нужны инженеру. За это время колонисты совершили несколько экспедиций в дремучие леса Дальнего Запада. Исследователи, направляясь туда, могли не бояться чрезмерно высокой температуры, так как солнечные лучи едва проникали сквозь густую листву, раскинувшуюся над их головой. Они обошли левый берег реки Благодарности, по которому тянулась дорога, ведшая из кораля к устью ручья Водопада Отправляясь в эти экспедиции, колонисты не забывали хорошо вооружаться, так как им часто попадались очень злые и дикие кабаны, с которыми приходилось вступать в бой.