На пути к берегу Стаи четвероруких – Новое течение воды – Почему не чувствуется прилив? – Лес вместо берега – Мыс Пресмыкающегося – Харберт завидует Гедеону Спилету – Стрельба. 3 страница

Это было самое неотложное дело. Колонисты выбрали подходящие деревья, срубили их, очистили от веток разделали на доски, балки и брусья. В части, прилегающей к правому берегу реки, мост должен был быть неподвижным, тогда как левую его половину предполагалось в случае надобности поднимать с помощью противовесов, как пороги у шлюзов. Понятно, это была значительная работа, которая даже при умелом руководстве требовала немало времени, ибо ширина реки была около восьмидесяти футов. В дно пришлось вбить колья – они должны были поддерживать неподвижную часть моста, для чего понадобился копер. Колья образовали два быка, так что мост мог выдерживать значительную нагрузку.

К счастью, у колонистов было достаточно инструментов для обработки дерева и железа, чтобы его скреплять. Инженер, прекрасный специалист по подобным сооружениям, проявил большую изобретательность; его помощники, научившиеся за эти семь месяцев очень ловко работать, трудились с великим рвением. Следует сказать, что Гедеон Спилет нисколько не отставал от других и соперничал с самим Пенкрофом, который «никогда не ожидал такой прыти от обыкновенного журналиста».

Постройка моста через реку Благодарности продолжалась три недели. Все это время колонисты были очень заняты. Они обедали, где работали, и, пользуясь великолепной погодой, возвращались в Гранитный Дворец только к ужину.

За это время можно было заметить, что дядюшка Юп становится все более ручным и привыкает к своим хозяевам, на которых смотрит с величайшим любопытством. Тем не менее Пенкроф, осторожности ради, не освободил его окончательно от пут, справедливо предпочитая подождать, пока бегство с плато станет совершенно невозможным. Топ и Юп ужились как нельзя лучше и охотно играли вместе, но Юп даже в играх сохранял величайшую серьезность.

После 20 ноября мост был окончен. Его подвижная часть, уравновешенная противовесами, раздвигалась, и, чтобы привести ее в движение, требовалось лишь небольшое усилие. Между шарниром и последней балкой, на которую опиралась эта половина моста, когда ее опускали, был оставлен просвет в двадцать футов, через который не могли перейти никакие животные.

По окончании моста возник вопрос о поездке за оболочкой шара, которую колонистам хотелось как можно скорее спрятать в безопасное место. Но, чтобы ее перевезти, необходимо было доставить тачку в гавань Воздушного Шара, а для этого требовалось проложить дорогу сквозь густую чащу леса Дальнего Запада. Это требовало времени.

Поэтому Наб с Пенкрофом предварительно отправились на разведку в гавань. Они установили, что запас полотна нисколько не пострадал от пребывания в пещере, и колонисты решили не прерывать работ по изоляции плато Дальнего Вида.

– Это позволит нам создать лучшие условия для устройства птичьего двора, – сказал Пенкроф. Не придется опасаться посещения лисиц и нападения других вредных животных.

– И, кроме того, – прибавил Наб, – мы сможем распахать плато, пересадить туда дикие растения…

– …и подготовить второе хлебное поле! – с торжествующим видом вскричал моряк.

Дело в том, что первый посев хлеба, состоявший из одного-единственного зерна, благодаря заботам Пенкрофа дал отличный урожай. Как и предполагал инженер, из одного зерна выросло десять колосьев, а в каждом колосе было по восьмидесяти зерен, так что колонисты оказались обладателями восьмисот зерен – и при этом в шесть месяцев, а это обещало два урожая в год. Эти восемьсот зерен, за вычетом пятидесяти, которые были из осторожности припрятаны, решили посеять в новом поле, так же заботливо, как первое, единственное зерно.

Приготовив поле, его окружили высоким крепким острым забором, через который было бы нелегко перескочить. Что же касается птиц, то чтобы их отпугнуть, оказалось достаточно трещоток и страшных пугал, созданных с помощью богатой фантазии Пенкрофа. Семьсот пятьдесят зерен были посажены в маленькие правильные борозды; остальное должна была доделать природа 21 ноября Сайрес Смит начертил план рва, который должен был оградить плато с запада, от южной оконечности озера Гранта до излучины реки Благодарности В этом месте было два-три фута плодородной почвы, а ниже гранит Поэтому пришлось снова заняться изготовлением нитроглицерина, и нитроглицерин произвел обычное действие Меньше чем в две недели в твердом основании плато образовался овраг в двенадцать футов ширины и шесть глубины Тем же способом была сделана новая пробоина в скалистом берегу озера; вода устремилась в это новое русло; маленький ручей, получивший название Глицеринового ручья, превратился в приток реки Благодарности Как и предупреждал инженер, уровень озера понизился, но совершенно незначительно Наконец, чтобы замкнуть преграду, русло прибрежного ручья было значительно расширено; для задержания песка был построен двойной забор.

К середине декабря эти работы были совершенно закончены, и плато Дальнего Вида, то есть неправильный пятиугольник периметром примерно в четыре мили, окруженное поясом воды, оказалось в полной безопасности от нападения В декабре стояла жестокая жара, однако колонисты не хотели прерывать осуществление своих планов птичий двор становился все более необходимым, и было решено заняться его устройством.

Нечего и говорить, что, когда плато было окончательно загорожено, дядюшка Юп получил свободу. Он не покидал своих хозяев и не проявлял никакого желания убежать Это было кроткое, но очень сильное и замечательно ловкое животное Когда приходилось карабкаться на лестницу Гранитного Дворца, никто не отваживался состязаться с Юпом. Ему уже поручались некоторые работы он таскал дрова и возил камни, поднятые со дна Глицеринового ручья Это еще не каменщик, но уже хорошая «обезьяна», – шутливо говорил Харберт, намекая на прозвище, которое каменщики дают подмастерьям Действительно, трудно было придумать более подходящее прозвище.

Птичник раскинулся на юго-восточном берегу реки и занял площадь в двести квадратных ярдов. Его окружили забором и застроили помещениями для будущего населения. Это были хижины из ветвей, разделенные на клетушки, в которых не хватало теперь только жильцов.

Первыми обитателями птичьего двора были самец и самка тинаму, которые вскоре вывели множество птенцов. Вскоре к ним присоединились полдюжины уток, водившихся на берегу озера. Среди них было несколько китайских уток, у которых крылья раскрываются веером. По красоте и яркости оперения эти утки могут соперничать с золотистыми фазанами. Несколько дней спустя Харберт поймал пару птиц из отряда куриных, с круглыми длинноперыми хвостами. Это были великолепные алекторы, которые очень быстро стали ручными. Что же касается пеликанов, зимородков, водяных курочек, то они сами пришли на птичий двор. Весь пернатый мир, наполнявший воздух кудахтаньем, писком и воркованьем, после первых неполадок удобно устроился в птичнике и начал интенсивно размножаться, так что пропитание колонистов можно было считать обеспеченным.

Чтобы завершить начатое дело, Сайрес Смит решил построить в углу птичника голубятню. Там поместили с десяток голубей, водящихся на высоких прибрежных скалах. Птицы быстро привыкли возвращаться по вечерам в свое новое жилище и проявили больше склонности к приручению, чем их родичи вяхири, которые к тому же плодятся только на воле.

Наконец пришло время использовать для пошивки белья оболочку аэростата. Сохранить ее в неприкосновенности, чтобы покинуть остров на воздушном шаре и совершить полет над безбрежным океаном, могли только люди, доведенные до последней крайности. Сайрес Смит, человек практический, даже и не подумал об этом. Итак, предстояло доставить оболочку в Гранитный Дворец, и колонисты принялись за работу, чтобы сделать свою тяжелую тачку более удобной и легкой. Но если повозка у них была, то двигатель предстояло еще придумать. Неужели на острове не было никакого жвачного животного, могущего заменить лошадь, осла, быка или корову? Это надо было выяснить.

– Какое-нибудь упряжное животное было бы нам очень полезно до того времени, пока мистер Сайрес не построит паровую тачку или локомотив. Я не сомневаюсь, что когда-нибудь у нас будет железная дорога от Гранитного Дворца до гавани Воздушного Шара с веткой на гору Франклина!

Славный моряк говорил все это с полным убеждением. Чего только не вообразишь, если есть вера!

Но, отбросив всякие преувеличения, нужно сказать, что простое упряжное животное вполне удовлетворило бы Пенкрофа. Как известно, провидение благоволило к нашему моряку и не заставило его долго ждать.

Однажды, 23 ноября, послышались крики Наба, которые Топ старался заглушить своим лаем. Колонисты, работавшие в Трубах, тотчас же прибежали, предполагая, что произошло какое-нибудь несчастье. Что же они увидели? Двух прекрасных животных, которые неосторожно забрели на плато, когда мостки были опущены. Эти животные, самец и самка, напоминали лошадей или больших ослов: красавцы, с изящным, тонким станом, буланой масти, с белыми ногами и хвостом, с черными полосами на шее, голове и туловище. Они спокойно шли, не проявляя ни малейшей тревоги, и живым взглядом смотрели на людей, которых не считали еще своими хозяевами.

– Это онагги, – воскликнул Харберт, – четвероногие, занимающие среднее положение между зеброй и кваггой!

– А почему не назвать их ослами? – спросил Наб.

– Потому что они не такие длинноухие, и сложены они красивее.

– Ослы или лошади – безразлично! – воскликнул Пенкроф. Они «двигатели», как сказал бы мистер Смит, и, следовательно, их нужно поймать.

Стараясь не испугать животных, моряк прополз по траве до мостика Глицеринового ручья и поднял его: онагги были в плену.

Следовало ли схватить их и насильно сделать домашними животными? Нет. Было решено несколько дней их не трогать и дать им бродить по плато, где было много травы. Инженер сейчас же распорядился построить возле птичника конюшню, где онагги могли найти мягкую подстилку и приют на ночь.

Итак, великолепные животные были оставлены на свободе, причем колонисты даже не подходили к ним, чтобы их не испугать. Несколько раз онагги как будто испытывали желание покинуть плато, слишком тесное для этих животных, привыкших к обширным пространствам и дремучим лесам. Они ходили вдоль водной преграды, представлявшей для них непреодолимое препятствие, громко и резко ржали, прыгая в траве, потом, успокоившись, по целым часам стояли и смотрели на густой лес, теперь уже навсегда для них потерянный.

Между тем были приготовлены вожжи и сбруя из растительных волокон. Спустя несколько дней после поимки онагг, повозку можно было уже запрягать; сквозь лес Дальнего Запада, от излучины реки до гавани Воздушного Шара, была даже проложена дорога, или, скорее, просека. По ней уже могла проехать повозка. К концу декабря онагги были в первый раз подвергнуты испытанию. Животные настолько привыкли к Пенкрофу, что ели у него из рук и позволяли к себе приблизиться, но, когда их запрягли, они встали на дыбы и их очень трудно было сдержать. Однако можно было ожидать, что они скоро привыкнут к новой работе: онагги гораздо послушнее, чем ослы, и их часто запрягают в горных областях Южной Африки; даже в Европе, в довольно холодных зонах, удавалось разводить этих животных.

В тот день все обитатели колонии, кроме Пенкрофа, который шел впереди животных, уселись в повозку и направились в гавань Воздушного Шара. Нечего и говорить, что едва намеченная дорога была довольно тряской, но все же повозка доехала благополучно, и оболочка вместе с прочими частями воздушного шара была погружена в тот же день.

В восемь часов вечера повозка снова переправилась через мост, спустилась по левому берегу реки, и остановилась перед Гранитным Дворцом. Онагг распрягли и отвели в конюшню. Ложась спать, Пенкроф так громко вздохнул от удовольствия, что во всех углах дворца откликнулось эхо.

ГЛАВА 8

Белье – Обувь из тюленьей кожи – Изготовление пироксилина – Различные семена – Ловля рыбы – Черепашьи яйца Дядюшка Юп делает успехи – Король – Охота на муфлонов – Новые растительные и животные богатства – Воспоминания о далекой родине.

Первая неделя января была посвящена пошивке белья, столь необходимого колонистам Иголки, найденные в ящике, заработали в руках, если не ловких, то сильных, и то, что они шили, было выполнено на совесть.

В нитках тоже не было недостатка благодаря находчивости Сайреса Смита, который предложил использовать нитки, скрепляющие части оболочки аэростата Гедеон Спилет и Харберт с изумительным терпением распороли длинные полосы материи Пенкроф отказался от этой работы, чрезвычайно раздражавшей его, но зато, когда дело дошло до шитья, он оказался искуснее всех. Как известно, моряки отличаются большими способностями к портняжному ремеслу.

Полотно, из которого состояла оболочка, было затем обезжирено при помощи соды и поташа, добытых из растительной золы; благодаря этому полотно, с которого сняли лак, снова стало мягким и эластичным. Подвергнутое обесцвечивающему влиянию воздуха, оно совершенно побелело Из полотна сшили несколько дюжин рубашек и носков – конечно, не вязаных, а матерчатых. С какой радостью колонисты оделись наконец в свежее белье – оно, правда, было очень грубо, но это их нисколько не беспокоило и улеглись на белые простыни! Теперь их кровати в Гранитном Дворце превратились в хорошие постели Приблизительно в это же время была изготовлена обувь из тюленьей кожи, которая весьма удачно заменила сапоги и ботинки, привезенные из Америки. Можно с уверенностью сказать, что новая обувь была достаточно широка и длинна и не жала ноги при усиленной ходьбе В первый месяц 1866 года было очень жарко, но охота в лесу все же не прекращалась. Агути и пеккари, дикие свиньи, кенгуру и другая дичь попадались в великом множестве, а Гедеон Спилет с Харбертом слишком хорошо стреляли, чтобы потратить даром хоть один выстрел.

Сайрес Смит постоянно советовал им беречь патроны и принял меры, чтобы заменить порох и пули, найденные в ящике, которые он хотел сохранить на будущее время. Можно ли было наперед знать, куда забросит случай его самого и товарищей, если они покинут свои владения? Необходимо поэтому быть готовым ко всяким неожиданностям и беречь боевые припасы, заменяя их другими, легко добываемыми веществами.

Для замены олова, которого Сайрес Смит совершенно не обнаружил на острове, инженер воспользовался, без особого ущерба, дробленым железом. Изготовить его было легко. Зерна железа были легче дроби, поэтому каждое зерно должно было быть крупнее, а количество их на каждый заряд – меньше, но меткость выстрелов от этого не пострадала. Что же касается пороха, то Сайрес Смит мог бы изготовить его, так как имел в своем распоряжении селитру, серу и уголь. Но выделка пороха требует большого, тщательного труда, и, не имея специальных приборов, трудно получить продукт хорошего качества…

Поэтому Сайрес Смит предпочел изготовить пироксилин, то есть гремучую хлопчатую бумагу; хлопок не является для этого необходимым, так как входит в состав пироксилина только в виде целлюлозы. Целлюлоза же представляет собой не что иное, как растительную клетчатку, и находится почти в чистом виде не только в хлопке, но и в льняном и конопляном волокне, в бумаге, в старых тряпках, в сердцевине бузины и т. п.

Итак, сердцевину бузины, то есть целлюлозу, оставалось только собрать. Единственное вещество, кроме целлюлозы, необходимое для изготовления пироксилина, – дымящаяся азотная кислота. Сайрес Смит имел в своем распоряжении серную кислоту и уже получал азотную кислоту, обрабатывая серной кислотой селитру, поставляемую ему самой природой.

Поэтому инженер решил приготовить пироксилин и пустить его в дело, хотя он и признавал за этим продуктом серьезные недостатки: неверность действия, легкую воспламеняемость, приводящие к порче оружия. С другой стороны, пироксилин имеет некоторые преимущества: он не портится от сырости, не пачкает дуло ружья и обладает вчетверо большей взрывчатой силой, чем порох. Чтобы изготовить пироксилин, достаточно на пятнадцать минут погрузить целлюлозу в дымящуюся азотную кислоту, хорошенько обмыть ее и высушить. Как видит читатель, это очень просто.

Сайрес Смит располагал лишь обыкновенной азотной кислотой, а не дымящейся, или моногидратной, – то есть такой, которая под действием влажного воздуха испускает беловатые пары. Но, заменив дымящуюся азотную кислоту обыкновенной азотной кислотой, смешанной в пропорции: три части на пять частей, с крепкой серной кислотой, он должен был получить тот же результат, и получил его. Обитатели острова, занимающиеся охотой, получили превосходно изготовленное взрывчатое вещество, которое при разумном употреблении давало блестящий эффект. Приблизительно в это же время колонисты расчистили три акра земли на плато Дальнего Вида; остальную территорию оставили под лугами в качестве пастбища для онагг. Было предпринято несколько походов в лес Якамара и лес Дальнего Запада, откуда принесли множество диких растений: шпинат, салат, хрен, репу. При умелом уходе эти растения должны были вскоре привиться на этой почве и внести некоторое разнообразие в вынужденный режим мясной пищи обитателей острова Линкольна. Наряду с этим из леса доставили на повозке значительное количество дров и угля. В результате каждой поездки улучшалась дорога, которая понемногу утрамбовалась колесами повозки. Крольчатник по-прежнему поставлял на кухню Гранитного Дворца должное количество кроликов; так как он находился несколько дальше того места, где начинался Глицериновый ручей, то его обитатели не могли проникнуть на огражденное плато и нанести вред новым плантациям. Устричная отмель, расположенная у берега среди скал, ежедневно давала множество превосходных моллюсков. Улов рыбы как в озере, так и в реке сделался вскоре очень обильным. Пенкроф установил донные удочки с железными крючками, на которые часто попадались прекрасные форели, а также другая, очень вкусная рыба с серебристыми боками, в желтых пятнышках.

Наб, исполнявший обязанности повара, мог поэтому разнообразить меню обеда колонистов. Им недоставало только хлеба, и отсутствие его, как уже сказано, было для них очень чувствительно.

В то же время колонисты охотились на морских черепах, которые вылезали на побережье около мыса Челюстей. Берег был в этом месте весь покрыт бугорками, в которых находились совершенно круглые яйца с твердой белой скорлупой. Белок этих яиц отличается одной особенностью: в противоположность обыкновенному белку, он не свертывается. Лучи солнца заменяли для этих яиц наседку число их было очень велико – ведь каждая черепаха может снести до двухсот пятидесяти яиц в год.

– Вот настоящее яичное поле, – заметил Гедеон Спилет. Нам остается только их собирать.

Колонисты не удовлетворялись собиранием этого продукта и устраивали охоту за его производителями. В результате в Гранитный Дворец было доставлено около дюжины черепах, мясо которых очень ценно с кулинарной точки зрения Черепаховый суп, приправленный благовонными травами, с добавлением раков, часто приносил заслуженные похвалы Набу, который прекрасно варил его Следует также упомянуть здесь об одном счастливом обстоятельстве, позволившем пополнить запасы на зиму. В реку Благодарности стаями заплывала семга и поднималась вверх по течению на несколько миль. В это время самки ищут удобных мест для нереста и плывут впереди самцов, поднимая страшный шум В реку попало с тысячу штук рыб, каждая длиной до двух с половиной футов.

Стоило устроить одну-две запруды, и много семги оказалось в плену Таким образом поймали несколько сот штук; их посолили и отложили в запас на зиму, когда река замерзнет и нельзя будет ловить рыбу.

Около этого времени сметливый Юп удостоился чести исполнять обязанности лакея Его

облачили в полотняную куртку, короткие штаны и передник с карманами, которые доставили Юпу массу удовольствия Он засовывал туда руки и никому не позволял рыться у себя в карманах. Наб превосходно вышколил ловкого оранга, и, когда негр разговаривал с Юпом, можно было подумать, что они понимают друг друга. Юп питал к Набу искреннее расположение, а Наб отвечал ему взаимностью.

В те часы, когда Юп не был занят перевозкой дров или лазаньем по деревьям, он большей частью проводил время в кухне, старательно подражая Набу во всем, что тот ни делал.

Учитель проявлял большое терпение и усердно обучал своего воспитанника, а воспитанник был очень понятлив и извлекал из уроков большую пользу.

Можно себе представить, какое удовольствие доставил дядюшка Юп колонистам, когда он неожиданно явился прислуживать к столу с салфеткой под мышкой! Ловкая, внимательная обезьяна прекрасно справилась со своими обязанностями: подносила блюда, разливала чай, сохраняя при этом полнейшую серьезность, когда все смеялись до упаду.

Пенкроф был прямо в восторге.

– Юп, еще супу!

– Юп, немного агути!

– Юп, тарелку!

– Браво, Юп! Молодец, Юп! – слышалось со всех сторон.

Юп, нисколько не смущаясь, все исполнял и за всем следил.

Он даже покачал своей умной головой, когда Пенкроф повторил свою старую шутку:

Видно, вам придется удвоить жалованье, Юп!

Незачем говорить, что оранг совершенно освоился в Гранитном Дворце. Он часто ходил в лес вместе с хозяевами, но ни разу не проявил желания убежать. Забавно было видеть, как он расхаживал по лесу, положив на плечо вместо ружья тросточку, которую сделал для него Пенкроф; как быстро карабкался он на дерево, чтобы сорвать какой-нибудь плод. Если колеса повозки увязали в грязи, Юп одним мощным усилием умел их вытащить.

– Что за молодец! – восклицал Пенкроф. – Будь он так же зол, как добр, с ним трудно было бы справиться.

К концу января колонисты предприняли большие работы в центре острова. Было решено устроить у истоков Красного ручья, под самой горой Франклина, кораль для жвачных животных, присутствие которых в Гранитном Дворце было бы стеснительно, и, в частности, для муфлонов – поставщиков шерсти, необходимой для изготовления зимней одежды.

Каждое утро население колонии, иногда все, а часто только Сайрес Смит, Харберт и Пенкроф, направлялось к истокам ручья. Благодаря помощи онагг это путешествие превращалось в легкую пятимильную прогулку по новопроложенной дороге, под зеленеющим сводом деревьев. Эта дорога получила название «Путь в кораль». На откосе южной вершины горы был выбран обширный участок.

Это была луговина, поросшая деревьями; она расположилась у подножия горного склона, который замыкал ее с одной стороны. На луговине начинался маленький ручеек, который протекал по ней наискось и вливался в Красный ручей. Трава была свежая, возвышавшиеся кое-где деревья не мешали воздуху циркулировать. Достаточно было обнести луговину круглым забором, опирающимся концами на уступы горы и в меру высоким, чтобы через него не могли перепрыгнуть самые проворные животные. В таком загоне можно было бы держать с сотню голов рогатого скота муфлонов и диких коз, а также их будущее потомство.

Инженер очертил пределы кораля, и колонисты принялись рубить деревья, необходимые для постройки забора. При расчистке дороги уже пришлось вырубить известное количество стволов; их привезли на повозке и вытесали из них несколько сот кольев, которые были крепко вбиты в землю. В передней части забора оставили довольно обширный проход, замыкавшийся двустворчатыми воротами из толстых досок, укрепленных снаружи брусьями. Постройка кораля потребовала не более одного месяца. Кроме забора, Сайрес Смит возвел несколько больших дощатых сараев, в которых животные должны были найти убежище. Все эти сооружения пришлось строить очень основательно: муфлоны отличались большой силой; и на первых порах они могли оказаться довольно буйными. Заостренные сверху и прокаленные на огне колья были скреплены поперечными брусьями и болтами; дополнительные подпорки делали забор еще крепче.

По окончании кораля надо было произвести большую облаву у подножия горы Франклина, на лугу, где паслись жвачные животные. Облава состоялась 7 февраля, в прекрасный летний день, при участии всех колонистов. Онагги, уже довольно послушные (Гедеон Спилет и Харберт ездили на них, как на лошадях), оказались при этом очень полезными. Задача охотников состояла лишь в том, чтобы постепенно загнать коз и муфлонов, суживая вокруг них кольцо облавы. Сайрес Смит и Наб с Юпом встали в разных местах леса, а оба всадника и Топ скакали в районе полумили от кораля. Муфлонов было в этой части острова очень много. Эти красивые животные величиной с лань, покрытые длинной сероватой шерстью, походили на каменных баранов.

Ну и утомительный же это был день! Сколько беготни взад и вперед, сколько суетни, сколько криков! Из сотни муфлонов, окруженных облавой, более двух третей ускользнуло от загонщиков, но в конце концов штук тридцать муфлонов и десяток диких коз удалось подогнать к коралю, ворота которого, казалось, давали км возможность спасения, и запереть там.

В общем, охота оказалась удовлетворительной, и колонистам не приходилось жаловаться. Большинство муфлонов были самки, некоторые должны были скоро принести приплод. Можно было быть уверенным, что стадо разрастется и в колонии в недалеком будущем окажется достаточно шерсти и кожи.

В этот вечер охотники возвратились в Гранитный Дворец совершенно измученные. Тем не менее уже на следующий день они снова отправились в кораль. Пленники пытались опрокинуть забор, но неудачно, и вскоре несколько успокоились.

В течение февраля не случилось ни одного сколько-нибудь знаменательного события. Повседневная работа систематически продолжалась. Наряду с улучшением дороги в кораль и к гавани Воздушного Шара колонисты начали прокладывать третью дорогу – от кораля к западному берегу. Все еще не исследованной оставалась та часть острова Линкольна, где росли большие леса, покрывающие Змеиный полуостров. В этих лесах водились дикие звери, и Гедеон Спилет твердо рассчитывал очистить владения от них.

До возвращения холодов колонисты усиленно ухаживали за дикими растениями, пересаженными из леса на плато Дальнего Вида. Возвращаясь с прогулки, Харберт неизменно приносил с собой какое-нибудь полезное растение; то образчики цикорных, из семян которых можно было выжать прекрасное масло, то обыкновенный щавель, ценный своими противоцинготными свойствами. Огород, хорошо содержавшийся, прекрасно политый и защищенный от птиц, был разделен на маленькие квадратики, на которых росли красный картофель, салат, щавель, хрен, репа. Земля на этом плоскогорье была необыкновенно плодородна, и можно было надеяться на хороший урожай.

В напитках разных сортов тоже не было недостатка, и если бы не отсутствие вина, самому привередливому человеку было бы не на что жаловаться. Вдобавок к чаю освего, добываемому из двойчатых монард, и напитку из корней драцены Сайрес Смит сварил настоящее пиво. Он приготовил его из молодых побегов abies nigra: если их вскипятить и подвергнуть брожению, получается вкусный и чрезвычайно полезный напиток.

К концу лета на птичьем дворе появились пара красивых дроф вида «убара», украшенных своеобразной накидкой из перьев, дюжина широконосов с перепончатым придатком на обеих сторонах верхней челюсти и великолепные петухи. Словно гордясь своим черным оперением, гребешком и бородкой, они величаво расхаживали по берегу озера.

Вечером, по окончании работы, после жаркого дня, когда поднимался ветер с моря, колонисты любили отдыхать на краю плато, под навесом из ползучих растений, которые собственноручно посадил Наб. Они беседовали, делились друг с другом знаниями, строили планы. Грубоватый юмор Пенкрофа развлекал маленькое общество, и там постоянно царило полное согласие.

Часто вспоминали они свою родину. Как развивалась междоусобная война? Очевидно, она не могла особенно затянуться Ричмонд, наверное, быстро сдался генералу Гранту Взятие столицы конфедератов было, очевидно, последним эпизодом этой пагубной распри. Север, конечно, восторжествовал в борьбе за правое дело О, как бы обрадовала обитателей острова Линкольна какая-нибудь газета! Уже одиннадцать месяцев они были отрезаны от остального мира Еще немного, и наступит 24 марта – годовщина того дня, когда воздушный шар бросил их на этот неведомый берег. Тогда они были всего лишь страдальцами, потерпевшими крушение, и не знали даже, удастся ли им сохранить в борьбе со стихиями свою жизнь Теперь же, благодаря знаниям их начальника и собственной сметке, они превратились в настоящих колонистов. Им посчастливилось обзавестись оружием, приборами и инструментами, использовать для своих нужд животных, растения и минералы то есть все три царства природы.

Да, они часто беседовали на эти темы и строили все новые и новые планы Что касается Сайреса Смита, то он преимущественно молчал, слушая больше их, чем говорил сам. Иногда он улыбался на какое-нибудь замечание Харберта или забавную выходку Пенкрофа Но всегда и всюду он размышлял о странных случайностях и загадочных событиях, тайну которых ему не удалось еще разгадать

ГЛАВА 9

Ненастье. – Гидравлический, подъемник. – Изготовление оконного стекла и посуды. – Хлебное дерево – Частые 1юездки в король – Стада увеличиваются Вопрос журналиста Точные координаты острова Линкольна – Предложение Пенкрофа.

В первую неделю марта погода изменилась. В начале месяца было полнолуние и стояли сильные жары Чувствовалось, что воздух пропитан электричеством, и можно было опасаться более или менее продолжительного периода гроз. И действительно, 2-го числа раздались яростные раскаты грома. Ветер дул с востока, и начавшийся град ударил прямо в фасад Гранитного Дворца; градины щелкали, как заряды картечи. Пришлось плотно запереть двери и ставни окон – иначе комнаты были бы залиты водой.

Наблюдая градины, которые иногда были величиной с голубиное яйцо, Пенкроф подумал, что его хлебному полю грозит серьезная опасность. Он немедленно побежал на поле, где уже поднимались зеленые головки колосьев. С помощью куска парусины моряку удалось защитить свой урожай. Правда, его самого здорово побило, но он не жаловался Ненастье продолжалось восемь дней. Все это время непрерывно грохотал гром. В перерыве между двумя грозами его раскаты слышались где-то далеко за пре делами острова, потом он возвращался и гремел с новой яростью. Молнии прорезали небо. Они сожгли много деревьев, между прочим огромную сосну, росшую у озера на опушке леса. Два или три раза молния ударяла в берег, причем песок расплавился и превратился в стекловидную массу. Найдя эти фульгуриты, инженер решил, что будет нетрудно вставить в окна толстые и крепкие стекла, которым не страшен будет ни ветер, ни дождь, ни град.