Сага об Олаве сыне Трюггви 24 страница

– Бонды заслуживают того, чтобы с ними поступили так, как вы предлагаете. Они помнят, что по моему велению их сжигали в их собственных домах и карали другими карами. Их жгли по моему велению, когда они отступались от правой веры и впадали в язычество, не слушая моих слов. Мы должны были тогда наказывать за измену богу. Измена своему конунгу не заслуживает столь сурового наказания, хотя они и нарушили клятву верности мне, а так не подобает поступать тем, кто хочет быть достойными людьми. Я могу простить измену мне теперь, но я не мог простить им их измену богу. Я хочу поэтому, чтобы мои люди вели себя мирно и не грабили бондов. Я сам первым поеду к бондам, и хорошо, если нам удастся заключить с ними мир, но если они вступят с нами в бой, то нам останется либо пасть в битве, – и если мы погибнем, не совершив грабежей, то это будет нам на благо, – либо мы одержим победу, и тогда вы станете наследниками тех, кто сражался против нас, так как они либо погибнут, либо обратятся в бегство, а их имущество и в том и в другом случае достанется вам. Вот тогда‑то и пригодятся их большие усадьбы и хорошие дома, а от того, что сгорит, никому никакого проку не будет, так что от грабежей будет больше потерь, чем приобретений. А сейчас нам надо прочесать всю округу и собрать всех способных носить оружие, кого мы еще сможем найти. Пусть наши люди режут скот и берут другие припасы, необходимые нам, чтобы прокормиться, но сверх этого ничего делать не следует. Хорошо бы, однако, убить разведчиков бондов, если только вы поймаете их. Даг со своим войском поедет с севера по долине, а я со своим войском поеду по главной дороге. К вечеру мы встретимся и заночуем в одном месте.

CCVI

Говорят, что когда Олав конунг построил свое войско, он поставил вокруг себя людей, которые должны были защищать его щитами. Для этого он отобрал самых сильных и ловких. Потом он позвал к себе своих скальдов и велел им быть рядом с ним.

– Вы должны, – говорит он, – стоять здесь и видеть все, что происходит, собственными глазами, тогда вам не придется полагаться на рассказы других, ведь потом вы должны будете рассказать об этой битве и сложить о ней песни.

Там были Тормод Скальд Черных Бровей и Гицур Золотые Ресницы, приемный отец Ховгарда‑Рэва. Третьим был Торфинн Рот. Тормод сказал Гицуру:

– Не будем стоять вплотную друг к другу, товарищ, оставим место и для Сигвата скальда, если он приедет сюда. Он наверняка захочет стоять перед конунгом, да и конунг будет недоволен, если перед ним окажется кто‑то другой.

Услышав эти слова, конунг сказал:

– Не надо винить Сигвата за то, что его здесь нет. Он часто бывал со мною в сражениях, а сейчас он, наверно, молится за нас, это нам теперь нужнее всего.

Тормод говорит:

– Возможно, конунг, что молитвы тебе сейчас всего нужнее, но вокруг твоего стяга сильно поредело бы, если бы все твои дружинники отправились молиться в Румаборг. Мы просто хотели сказать, что, правду говоря, Вы никого так охотно не слушали, как Сигвата.

Тогда скальды стали говорить между собой о том, что им подобает сочинить песни о тех событиях, которые скоро должны произойти. Тут Гицур сказал:

Не встревожу мужних

Жен – нас дождь ободьев

Иви ждет, пусть слово

К ним летит – уныньем,

Хоть твердят, что рядом

Хильд. Подмогой в играх

Хединовых будем

Вождю сей державы. [315]

А Торфинн Рот сказал такую вису:

Хмарит перед бурей

Крепи ратных щепок. [316]

Мнят вердальцы силу

Против князя бросить.

Станем мы заслоном

Вождю, гробя трёндов.

Взвеселим – пусть будет

Сыт бирюк –друг друга.

Тогда Тормод сказал:

Знай, стрелец, пусть войско

Страх отринет! Силу

Копит крепкоструйный

Дождь, сюда все ближе.

Снарядившись к буре

Хильд, из уст не пустим

Подлых слов и в сече

Подле князя встанем. [317]

Эти висы люди сразу же заучили.

CCVII

Конунг собрался в путь и поехал по долине. Когда стемнело, он остановился на ночлег, и в этом месте собралось все его войско. Они спали, укрывшись щитами. Когда рассвело, конунг построил войско, и они двинулись дальше по долине. К конунгу стали приходить бонды, и большинство из них присоединялись к его войску. Все они говорили ему, что лендрманны собрали несметную рать и собираются биться с конунгом. Тогда конунг достал много серебра, отдал его одному из бондов и сказал:

– Эти деньги ты должен сохранить и потом разделить. Часть из них пусть пойдет церквям, часть – священникам, часть – беднякам, а часть на молитвы за души тех, кто погибнет, сражаясь против нас.

Бонд спрашивает:

– Надо дать деньги также на молитвы за Ваших людей?

Конунг отвечает:

– Нет, эти деньги ты отдашь на молитвы за души тех, кто погибнет от оружия наших людей, сражаясь на стороне бондов. А что касается тех, кто будет с нами и погибнет в этом бою, то мы все и так будем спасены,

CCVIII

В ту ночь, когда конунг остановился со своим войском, как об этом уже раньше было сказано, он долго бодрствовал и молился за себя и своих людей и мало спал. Только к рассвету он задремал. Когда он проснулся, уже рассвело. Конунг решил, что еще рано будить войско. Он спросил, где Тормод скальд. Тот был рядом с конунгом и спросил у него, чего он от него хочет. Конунг говорит:

– Скажи нам какую‑нибудь песнь.

Тормод приподнялся на ложе и стал говорить песнь так громко, что все войско его слышало. Это была древняя песнь о Бьярки, [318]и вот ее начало:

Близится день,

Бьет крылами петел,

Пора рабам

За работу браться,

Вставайте, вставайте,

Друзья первейшие,

Вы, достославные

Товарищи Адильса. [319]

Хар Крепкорукий

И Хрольв Стрелец, [320]

Вы доброго рода,

Не дрогнете духом.

Вас зову не на пир,

Не на встречу с подругой,

Зову вас на бранные

Игры валькирий.

Люди проснулись, и когда скальд кончил песнь, его стали благодарить за нее, так как она пришлась по вкусу и все нашли, что он выбрал подходящую песнь, и назвали ее Призыв к Бою. Конунг тоже поблагодарил его за песнь. Он взял золотое обручье весом в полмарки и дал его Тормоду. Тормод поблагодарил конунга за подарок и сказал:

– Хороший у нас конунг, но трудно сказать, долгая ли ему суждена жизнь. Я хочу просить тебя, конунг, вот о чем; пусть мы будем вместе до самой смерти.

Конунг отвечает:

– Мы все будем вместе, пока это в моей власти, раз вы не хотите со мной разлучаться.

Тормод сказал:

– Я надеюсь, конунг, быть всегда рядом с Вами, пока это будет возможно, и в мир, и в немирье, где бы ни был и куда бы ни направлялся Сигват со своим мечом с золотой рукоятью.

Затем Тормод сказал:

При тебе, покуда

Ждешь ты, вождь, другого

Скальда – только скоро ль

Он придет? – останусь.

Уцелеем, птицу

Ран [321]кормя, иль примем

Смерть, – а третьей

Доле не бывать – воитель.

CCIX

Олав конунг двинулся со своим войском вниз по долине дальше, а Даг со своими людьми направился другой дорогой. Конунг не останавливался, пока не добрался до Стикластадира. Там они увидели войско бондов. Оно так рассеялось и было так велико, что по всем дорогам шли люди, и повсюду собирались большие толпы народа. Люди конунга увидели, что кучка бондов направляется к ним из долины Верадаля. Это были разведчики. Они подъехали совсем близко к войску конунга, но заметили его, только когда оказались так близко к нему, что можно было узнавать друг друга в лицо. Это был Хрут из Вигга и с ним тридцать человек. Конунг велел гостям поехать навстречу Хруту и убить его. Те были готовы выполнить этот приказ. Тогда конунг сказал исландцам:

– Мне говорили, что у вас в обычае давать своим работникам зарезать себе овцу. Так вот я хочу дать вам зарезать себе барана. [322]

Исландцев не надо было долго уговаривать. Они взяли с собой людей и поехали навстречу Хруту. Хрут был убит вместе со всеми, кто с ним был.

Когда конунг подошел к Стикластадиру, он остановился вместе со своим войском. Конунг приказал всем спешиться и приготовиться к бою. Его люди так и сделали. Затем войско построилось, и был поднят стяг. Даг со своим войском еще не подошел, так что правого крыла не хватало. Тогда конунг сказал, что жители Упплёнда должны пойти туда и поставить свой стяг там.

– Но я считаю, – говорит конунг, – что моему брату Харальду не следует сражаться в этой битве, ведь он еще ребенок.

Харальд отвечает:

– Я непременно буду сражаться, и если я еще недостаточно силен, чтобы удержать меч, я знаю, что надо сделать: я привяжу рукоять меча к руке. Никто так не хочет насолить бондам, как я. Я хочу сражаться вместе с моими товарищами.

Говорят, что Харальд сказал тогда такую вису:

Край прикрыть сумею

Войска, в строй лишь дайте

Встать. Утешу, страшен

В ратном гневе, матерь.

Не отступит, копий

Убоявшись, – пляшет

Сталь – младой в метели

Скёгуль [323]скальд удалый.

И Харальд настоял на том, чтобы ему разрешили участвовать в бигве.

CCX

Бонда, который жил в Стикластадире, звали Торгильс сын Хальмы. Он был отцом Грима Доброго. Торгильс предложил конунгу свою помощь и выразил желание сражаться на его стороне. Конунг поблагодарил его за предложение.

– Но я не хочу, – говорит конунг, – чтобы ты, бонд, участвовал в битве. Лучше помоги нам иначе; позаботься о наших раненых после битвы и похорони тех, кто погибнет. И если случится так, бонд, что и я погибну в бою, убери мое тело, как полагается, если тебе никто не помешает.

И Торгильс обещал конунгу выполнить его просьбу.

CCXI

Конунг построил войско и обратился к нему с речью. Он сказал: что, когда начнется битва, люди должны проявить мужество и смело идти вперед.

– У нас хорошее и большое войско, – говорит он, – и хотя у бондов войско немного больше нашего, судьба решит, кому достанется победа. Но я должен объявить вам, что в этом бою я не отступлю. Я либо одержу победу над бондами, либо погибну в бою. Я буду молить бога, чтобы мне было суждено то, что он считает для меня наилучшим. Мы полагаемся на то, что мы стоим за правое дело, а не бонды, и что бог вернет нам наши владения после этой битвы или вознаградит нас за потери, которые мы понесем, лучше, чем мы сами того можем пожелать. И если после этой битвы это будет в моей власти, я воздам каждому из вас по заслугам и по тому, как вы бились в этом сражении. Когда мы одержим победу, то и земли, и добро, которые сейчас принадлежат нашим врагам, будут нашими, и мы сможем поделить их между вами. Будем сразу же решительно наступать, тогда исход битвы может быстро решиться, даже если наши силы неравны. В быстром натиске залог нашей победы. Но нам придется плохо, если сражение затянется и наши люди так устанут, что не смогут сражаться. К тому же у нас гораздо меньше людей, которые могли бы прийти на смену уставшим и дать им возможность отдохнуть. Но если наш натиск будет так силен, что их первые ряды дрогнут, то, отступая, они сомнут тех, кто будет позади вих, и чем больше их там будет, тем большим будет их смятение.

Когда конунг закончил эту речь, все одобрительно зашумели и стали подбадривать друг друга.

CCXII

Торд сын Фоли нес знамя Олава конунга. Об этом говорит Сигват скальд в поминальной драпе об Олаве конунге со стевом, в котором говорится о сотворении мира:

Торд с Олавом рядом

Насмерть дрался острой

Сталью, крепкосерды

Шли стеной герои.

Вознес он пред князем

Хрингов позлащенный

Стяг, Эгмундов мощный

Был раж в сраженье родич. [324]

CCXIII

Олав конунг был вооружен так: на голове у него был позолоченный шлем, в одной руке – белый щит со святым крестом из золота, в другой – копье, которое стоит теперь в алтаре в Церкви Христа, у пояса – меч Хнейтир, очень острый меч с рукоятью, обвитой золотом. На конунге была кольчуга. Это упоминает Сигват скальд:

Бил ворога Олав

Толстый, вел, победы

Добиваясь, войско

Герой броненосный.

Всё грядут с востока

Свеи, что по свежей

Крови шли с державным –

Слог мой ясен – князем.

CCXIV

Когда Олав конунг построил свое войско, бонды были еще далеко. Конунг сказал, чтобы люди сели на землю и отдохнули. Он сам сел на землю, а за ним и все сели и устроились поудобнее. Конунг откинулся назад и положил голову на колени Финну сыну Арни. На него набежал сон.

Тут его люди увидели войско бондов. Те подняли стяги и двигались вперед навстречу войску конунга. Это была огромная толпа. Тогда Финн разбудил конунга и сказал, что на них идут бонды. Конунг проснулся и сказал:

– Зачем ты меня разбудил, Финн, и не дал досмотреть сон?

Финн отвечает:

– Вряд ли досмотреть этот сон для тебя важнее, чем приготовиться к отпору войска, которое идет на нас. Разве ты не видишь, как близко толпа бондов?

Конунг отвечает:

– Они еще не так близко, и лучше бы я еще поспал.

Финн спросил:

– Что же, конунг, тебе снилось такого, если ты так жалеешь, что тебя пришлось разбудить?

Тут конунг рассказал свой сон. Он сказал, что ему снилась высокая лестница и что он поднялся по ней так высоко, что перед ним открылись небеса, так высоко поднималась лестница.

– Когда ты меня разбудил, я поднялся до самой верхней ступеньки.

Финн говорит:

– Мне твой сон не кажется таким хорошим. Боюсь, что он предвещает твою смерть, если это только не было пустое сновиденье.

CCXV

Когда Олав конунг подошел к Стикластадиру, к нему явился один человек. Ничего удивительного в этом не было, так как к конунгу приезжали люди со всей округи. Но удивительным событием это показалось потому, что этот человек был совсем не похож на других. Он был так высок, что. самые высокие люди были ему по плечо. Он был очень хорош собой, и у него были пышные волосы. Он был хорошо вооружен: у него были очень красивый шлем и кольчуга, красный щит, за поясом разукрашенный меч, а в руке большое позолоченное копье с древком толщиной с кулак. Он предстал перед конунгом, приветствовал его и спросил, не хочет ли конунг принять от него помощь. Конунг спросил, как его имя и кто он родом, и откуда он. Тот отвечает:

– Мои родичи живут в Ямталанде и Хельсингьяланде. Зовут меня Арнльот Геллини. Еще могу Вам сказать, что я помогал тем, кого Вы посылали в Ямталанд за податями. Я дал им серебряное блюдо, которое просил передать Вам в знак того, что хочу быть Вашим другом.

Тогда конунг спросил, крещен ли он или нет. Арнльот мог сказать о своей вере только то, что он верит в свою мощь и силу.

– Этой веры мне до сих пор хватало. А теперь я хочу верить в тебя, конунг.

Конунг говорит:

– Если ты хочешь верить в меня, то должен поверить и в то, чему я тебя научу. Ты должен поверить, что Иисус Христос создал небо и землю и всех людей и что к нему идут после смерти все добрые и праведные люди.

Арнльот говорит:

– Я слышал о белом Христе, но ничего не знаю о его делах и о том, где он правит. А сейчас я поверю всему, что ты говоришь, и хочу полностью довериться тебе.

Арнльота крестили, и конунг научил его тому, что считал необходимым. Он поставил его в первые ряды войска и перед своим стягом. Там стояли также Торир Кукушка и Фасти Пахтанье со своими товарищами.

CCXVI

Теперь надо вернуться к тому, на чем мы остановились раньше. Узнав, что Олав конунг уехал с востока из Гардарики и приехал в Швецию, лендрманны и бонды собрали несметную рать. А узнав, что конунг направился с востока в Ямталанд и собирается дальше на запад через Кьёль в Верадаль, они двинули свое войско в Трандхейм, собрали там весь народ, и свободных, и рабов, и направились в Верадаль. У них было несметное войско. Никто в Норвегии раньше не видел такой рати. Как в любом большом войске, там были разные люди: там было много лендрманнов и могущественных бондов, но был и простой народ – поселяне и работный люд. Главная часть этого войска была собрана в Трандхейме. Эти люди были особенно озлоблены против конунга.

CCXVII

Как уже раньше было написано, Кнут Могучий захватил всю Норвегию и сделал Хакона ярла ее правителем. Он дал ярлу придворного епископа по имени Сигурд, датчанина родом, который долго был у Кнута конунга. Этот епископ был человеком решительным и очень красноречивым. Он поддерживал в своих речах, как мог. Кнута конунга и был злейшим недругом Олава конунга. Епископ тоже был в войске бондов и часто обращался к бондам с речами, подстрекая их биться против Олава конунга.

CCXVIII

Однажды Сигурд епископ говорил на тинге, где собралось очень много народу. Он начал свою речь так:

– Здесь собралось очень много народу. В такой бедной стране вряд ли когда‑нибудь можно будет увидеть большее войско из местных жителей. Такая сила вам сейчас очень кстати. Она вам сейчас очень нужна, так как этот Олав не собирается прекращать свои походы против вас. С молодости он привык грабить и убивать людей, разъезжая по разным странам. Наконец, он приехал сюда в эту страну и начал с того, что стал недругом всех ваших самых лучших и могущественных мужей, а также Кнута конунга, которому все должны служить по мере своих сил. Он обосновался в стране, которая должна платить подати Кнуту конунгу. Он потворствовал Олаву конунгу шведов, а ярлов Свейна и Хакона он изгнал из их вотчины. Он был жесток даже со своими родичами, когда изгнал всех конунгов из Упплёнда, хотя, с другой стороны, это было и хорошо, так как они нарушили клятву верности Кнуту конунгу и помогали Олаву во всех его злодеяниях. А потом их дружба расстроилась, как и следовало ожидать. Он велел их покалечить, захватил их владения, и в стране совсем не осталось конунгов. Вы хорошо знаете, как он обошелся с лендрманнами: самые уважаемые из них убиты, а многим пришлось бежать от него из страны. Он много разъезжал по этой стране с шайкой разбойников, жег селения и убивал, и грабил народ. Есть ли здесь хоть один могущественный муж, кому не за что было бы отомстить Олаву конунгу? А теперь он явился сюда с иноземным войском, в котором большинство – лесные люди, грабители и разбойники. Вы думаете, он пощадит вас теперь, когда он нагрянул с войском злодеев? Ведь он и раньше совершал злодеяния, от которых его отговаривали даже те, кто следовал за ним. Я советую вам вспомнить слова Кнута конунга. Он говорил вам, как отстоять свою свободу, которую вам обещал Кнут конунг, если в страну вернется Олав. Он призывал вас дать ему отпор и прогнать эту шайку разбойников. Надо пойти против этой шайки и перебить их всех, и сделать их добычей орлов и волков. И пусть они лежат там, где их убили, разве что вы захотите оттащить их трупы в пустынное место и завалить камнями. Пусть никто не посмеет перенести их трупы в церковь, ведь все они викинги и злодеи.

Когда он кончил эту речь, все одобрительно зашумели и обещали сделать все так, как он сказал.

CCXIX

Лендрманны, которые были в этом войске, собрались на совет и стали решать, как надо построить войско и кто будет его предводителем. Кальв сын Арни сказал, что Харек с Тьотты больше всех подходит для того, чгобы стать предводителем их войска:

– Он из рода Харальда Прекрасноволосого, и конунг на него очень зол за убийство Гранкеля, так что, если Олав снова станет править, то Хареку не избежать жестокого наказания. К тому же Харек испытан в сражениях и честолюбив.

Харек отвечает, что для такого дела больше подходят те, кто помоложе его.

– Я же стар и дряхл, – говорит он, – и не гожусь в полководцы. К тому же мы с Олавом конунгом в родстве, и хотя он это родство ни во что не ставит, мне все же не подобает быть в битве против него выше любого другого из нашего войска. А вот ты, Торир, очень годишься быть предводителем в битве против Олава конунга. Для этого у тебя есть достаточно оснований. Тебе надо отомстить ему за убийство твоих родичей и за то, что он изгнал тебя и захватил все твои владения. К тому же ты обещал Кнуту конунгу и своим родичам отомстить за Асбьёрна. Или ты, может быть, надеешься, что тебе представится лучшая возможность отомстить Олаву за весь твой позор?

Торир отвечает:

– Я не дерзну стать предводителем нашего войска и нести знамя в битве против Олава конунга, так как здесь в войске большинство трёндов. Я знаю их гордыню – они ни за что не станут слушать ни меня, ни любого другого халогаландца. Но незачем напоминать мне, что я должен отплатить Олаву, я помню, кого я потерял: Олав убил четырех моих родичей, всё мужей знатного рода и очень уважаемых – Асбьёрна, сына моего брата, Торира и Грьотгарда, сыновей моей сестры, и Эльвира, их отца. Я должен отомстить за каждого из них. О себе скажу только, что я отобрал одиннадцать самых смелых своих людей, и думаю, что мы не станем торговаться с другими людьми о том, кому сразиться с Олавом конунгом, если представится возможность с ним сразиться.

ССХХ

Тогда стал говорить Кальв сын Арни:

– Мы должны завершить начатое дело, а не заниматься пустыми разговорами, раз наше войско собралось здесь. Если мы хотим биться с Олавом конунгом, то никто из нас не должен отговариваться и бояться трудностей, так как, хотя у Олава войско меньше нашего, но сам он непреклонный вождь, за которым все его войско пойдет в огонь и в воду. А если мы сейчас колеблемся, а ведь именно мы должны быть предводителями нашего войска, и не сможем воодушевить его и повести за собой, то у многих наших людей пропадает мужество, и каждый будет заботиться только о себе. Хотя здесь у нас собралось большое войско, мы можем попасть в трудное положение, когда сойдемся с Олавом конунгом и его войском, и тогда нам не избежать поражения, если сами мы, предводители, не будем решительными и в войске не будет единства. Если этого не будет, то лучше нам и не вступать в бой. Придется нам тогда сдаться на милость Олаву, а ведь он был беспощаден к нам и тогда, когда у него было меньше оснований для этого. Впрочем, я знаю, что в его войске есть люди, благодаря которым я мог бы получить пощаду у конунга, если бы попросил ее. Если вы захотите сделать так, как я вам скажу, то ты, Терир, мой родич, и ты, Харек, должны встать под стяг, за которым мы все пойдем. Будем мужественны и непреклонны в деле, за которое мы взялись, и поведем за собой войско бондов так, чтобы нельзя было заметить в нас и тени страха. Мы воодушевим народ и поведем его за собой, если будем веселы, выстраивая войско и вдохновляя его к бою.

Когда Кальв кончил свою речь, все ее одобрили и согласились сделать все так, как он сказал. Все хотели, чтобы Кальв стал предводителем войска и построил его так, как он хочет.

CCXXI

Кальв поднял стяг и поставил вокруг него своих людей и Харека с Тьотты с его людьми. Торир Собака со своими людьми стоял в самом переднем ряду перед стягами. По обе руки от него стояло отборное войско самых смелых и лучше всего вооруженных бондов. Их боевой строй был длинным и глубоким. Здесь стояли трёнды и халогаландцы. Справа от этого боевого строя стоял еще один боевой строй, а слева от главного боевого строя стояли жители Рогаланда, Хёрдаланда, Согна и Фьордов. В войске было три стяга.

CCXXII

Одного человека звали Торстейн Корабельный Мастер. Он был купцом и отличным мастером. Он был высок и силен, во всем сноровист и очень воинствен. Торстейн был в ссоре с конунгом, так как тот отобрал у него большой и новый торговый корабль, который Торстейн сам построил, за его бесчинства и как виру за человека конунга. Торстейн тоже был в войске бондов. Он вышел вперед, туда, где стоял Торир Собака, и сказал:

– Я хочу быть здесь, Торир, с вами, так как, если мы встретимся с Олавом, я хочу быть первым, кто нанесет ему удар, если окажусь рядом с ним. Я хочу отплатить ему за то, что он отобрал у меня корабль, который был лучшим из всех торговых кораблей.

Люди Торира приняли Торстейна, и тот встал вместе с ними.

CCXXIII

Когда войско бондов построилось, лендрманны стали просить, чтобы каждый запомнил, где он должен стоять в бою, под каким стягом он будет сражаться, с какой стороны от стяга и на каком расстоянии от него. Они просили своих людей быстро построиться в боевые порядки и, как только протрубят к бою, двинуться вперед, сохраняя строй, так как им еще довольно много надо было пройти вперед, и по пути боевые порядки могли расстроиться.

Затем они стали воодушевлять войско к бою. Кальв сказал, что все, кто хотят отплатить Олаву конунгу за свои горести и беды, должны сражаться под тем стягом, который понесут прямо навстречу стягу Олава, и вспомнить все обиды, которые он нанес им. Oн сказал, что у них не будет лучшей возможности отомстить за свои несчастья и освободиться от гнета и рабства, в которые их вверг конунг.

– Кто не будет смел в бою, – говорит он, – того назовут трусом, ибо вы сражаетесь против тех, кто виноват в ваших бедах, и они не пощадят вас, если им удастся одержать верх.

После этих слов все одобрительно зашумели. Раздался боевой клич, и все стали подбадривать друг друга.

CCXXIV

Бонды двинули свое войско к Стикластадиру. Олав конунг со своим войском уже был там. Впереди войска бондов шли Кальв и Харек со стягом. Когда войска сошлись, битва началась не сразу. Бонды медлили, так как не все их люди подошли к полю боя, и они ждали тех, кто шел сзади. Торир Собака шел со своими людьми самым последним, так как он должен был следить за тем, чтобы никто не повернул назад, когда раздастся боевой клич и покажутся враги, так что Кальв и его люди ждали Торира. В войске бондов боевой клич, с которым они должны были идти в бой, был таким: вперед, вперед, войско бондов! А Олав конунг не начинал боя, так как ждал Дага и его войско. Конунг и его люди видели, как приближается войско Дага.

Говорят, что в войске бондов было не менее сотни сотен человек. Сигват говорит так:

Гложет скорбь, что храбрый

Вождь – в его деснице

Был сжат златовитый

Меч – в мужах нуждался.

Мудрено ль, что бонды

Вдвое большим войском –

Многих счет сей смерти

Обрек – победили?

CCXXV

Когда войска сошлись настолько близко, что можно было узнать друг друга, конунг крикнул:

– А ты почему здесь, Кальв? Ведь мы расстались друзьями в Мере. Не подобает тебе сражаться против нас и бросать в нас копье, ведь с нами четверо твоих братьев!

Кальв отвечает:

– Многое теперь не так, как должно бы быть! Ты так покинул нас, что нам ничего не оставалось, кроме того, чтобы помириться с теми, кто остался. А теперь каждый должен оставаться там, где он есть. Но мы могли бы еще помириться, если бы это зависело от меня.

Тут Финн сказал:

– Это похоже на Кальва: если он говорит хорошие слова, то, значит, собирается на злое дело.

Конунг сказал:

– Может быть, Кальв, ты и хочешь помириться со мной, но мне не кажется, что вы, бонды, хотите мира.

Тут Торгейр из Квистстадира сказал:

– Вы сейчас получите от нас такой мир, который раньше многие получали от вас, и теперь вам придется расплачиваться за это!

Конунг говорит:

– Тебе‑то не следует так рваться в бой, так как сегодня тебе не суждено взять над нами верх. Ведь это я сделал тебя из ничтожного могущественным.

CCXXVI

Тут подошел Торир Собака со своими людьми. Он встал перед стягом и крикнул:

– Вперед, вперед, войско бондов!

Раздался боевой клич, и полетели стрелы и копья. Издали боевой клич и люди конунга. И когда он смолк, они стали подбадривать друг друга, крича, как их научили:

– Вперед, вперед, люди Христа, люди креста, люди конунга!

Когда это услышали бонды, стоявшие с краю, они стали повторять, то, что они слышали, а остальные бонды, услышав их, подумали, что это кричат люди конунга. И бросились на своих, и завязался бой, и многие пали, прежде чем увидели, с кем сражаются.

Погода была хорошая, и светило солнце. Но когда началось сражение, ю и небо и солнце побагровели, а потом вдруг стало темно, как ночью. [325]

Олав конунг поставил свое войско на возвышенности, и оттуда его люди бросились вниз на войско бондов. Их натиск был так силен, что бонды отступили, и первые ряды войска конунга оказались там, где раньше стояли последние ряды бондов. Бонды уже собирались обратиться в бегство, но лендрманны со своими дружинниками не дрогнули, и завязалась ожесточенная битва. Сигват говорит так: