На прошлой неделе туристической ностальгии

В течение прошлой недели я получаю свой второй ветер, и я начинаю пропускать все о туре прежде, чем это будет даже закончено. Я не хочу, чтобы это закончилось! Я всегда рассматриваю свою команду на обед конца тура, где мы вспоминаем о наших любимых моментах, и я становлюсь сентиментальным (подайте реплики песне "Окончания" Витамина C).

ПОСЛЕ БЛЮЗА "ТУРИСТИЧЕСКИЙ КОНЕЦ ТУРА"

Независимо от того, насколько усталый я могу быть в конце тура, я всегда получаю тяжелый случай блюза конца тура. Я думаю большинство народа, кто жил на дороге, может коснуться нижнего уровня того, чтобы отрываться.

Этот переход стал немного легче за прошлые несколько лет, но я всегда очень не хочу проснуться на следующий день в моей собственной среде. Это дома, но я всегда чувствую себя настолько перемещенным. Проживание без постоянного человеческого взаимодействия является странным. Сон на постоянной кровати является странным. Одна только еда является странной. Наличие дневного листа, говоря мне, что сделать и где быть, является странным. Одна минута, которую я исполняю для нескольких тысяч кричащих поклонников, и следующего, я нахожусь в части замороженных продуктов местного миниаукционного зала и никто не заботится. Мое тело также проходит вывод войск адреналина, который вызывает вызванную депрессию временной, химической неустойчивости. Этот депрессант адреналина иногда происходит с маленькой степенью после отдельных шоу, таким образом, Вы можете вообразить, насколько хуже это - когда я прекращаю исполнять холодную индейку. К концу тура мое тело привыкло к химическому графику. Я исполняю и получаю порыв адреналина, это проходит мою систему, и следующей ночью я делаю это снова. Тогда внезапно я ничего не делаю кроме заседания на встречах или интервью, и мое тело походит, “Какого чёрта, человек, где весь мой адреналин? Это является скучным, я столь подавлен.” И я должен походить, “Холод, тело, это не конец мира. Вы Воля получает больше адреналина, когда это - время!” В первый раз хит печали я не понимал, почему это происходило, но после расходов шести - девяти недель на естественном верхнем уровне, мое тело должно снизиться так или иначе.

Наряду с физической регулировкой, мой разум обычно сталкивается с маленьким личностным кризисом также. На гастролях, у меня есть одна ясная цель. Когда я возвращаюсь домой, я работаю столько же, но это как не сосредоточено. Большинство народа знает работу они Воля сделать на следующей неделе, в следующем месяце, в следующем году. Я знаю меня Воля неподвижный быть Линдси Стирлингом музыкант, но я не могу сказать Вам, на что мою дневную Волю похожи, пока я не добираюсь до них. В некоторые дни это - моя работа сочинить музыку, отчет, музыкальные видео плана, или встретиться с производителями и директорами. Другие дни, которые это - моя работа исполнить на одноразовых концертах и частных событиях, сделать телефонные интервью, лично берут интервью, письменные интервью, электронные письма ответа, редактируют видео, не отстают от социальных СМИ, планируют мой следующий тур, и прямо сейчас я работаю над этой книгой (протяжный звук!) . Но что я действительно делаю? И почему? Куда я собираюсь быть через две недели, или два года? Какова моя цель конца? И скажите мне, какова моя цель сегодня? Ступающие театральные и делающие несколько тысяч счастливых народов являются намного легче и менее сложными чем все это.

Даже при том, что туризм/путешествие поднимает большинство моего времени (семь - восемь месяцев года), я должен напомнить мне, что туристическая жизнь не действительность. Это - мир, в котором все вращается вокруг меня, и столь же замечательный как то есть, это совсем не нормально. На дороге это - работа Эриха удостовериться, что я счастлив и здоров, и он - действительно Добро в этом. Еда, которую я люблю, появляется, как будто магией, моя одежда возвращается выстиранная и отглаженная, мои дни организованы и скоординированы для меня, я вижу свое имя, намазанное на рекламных щитах и шатрах, и я окружен народом, кто любит, поддерживает, и развлекает меня бесконечно. Идти домой трудно, потому что я забываю то, чему чувствует себя подобно действительность. Кто мои друзья? Где я болтаюсь по выходным? Что я знаю, как приготовить? После отрывающийся тур, я пошел в продуктовый магазин и не мог помнить, какую еду я любил. Я заканчивал тем, что вызвал свою маму и спросил ее, “Что народ делает на обед?”

Блюз конца тура неизбежен, но я подобрал некоторых тактика, чтобы помочь мне приспособиться более быстро. Прежде всего, у меня всегда есть полный список, ждущий меня, когда я возвращаюсь домой. Некоторые люди сказали бы мне, что я должен отдохнуть и расслабиться, но нет ничего худшего чем движение от вихря в вакуум. Я также размышляю два раза в день каждый день. Это заставляет меня чувствовать больше в контроле моего разума и тела, даже когда мои эмоции пытаются пойти AWOL. И я ем шары acai, много шаров acai. В конце я всегда помню, кто я, и моя домашняя жизнь начинает чувствовать себя комфортно снова, так же, как я упаковываю вещи для своей следующей подсечки. Моя жизнь - маятник, всегда качаясь назад и вперед. Но спина столь же хороша как дальше. Иногда мне требуется небольшое количество времени, чтобы напомнить мне об этом.

ПАЛКИ И
КАМНИ

Вы можете потратить свою целую жизнь, чувствующую себя маленькими, ища во всех выше Вас, или Вы можете смотреть вниз и видеть, как далеко Вы приехали.

“Палки и камни могут сломать мои кости, но Воля слов никогда не причинила мне боль.” Какой гений придумал тот? Робот? Какой груз. Позвольте мне устанавливать рекорд прямо. Бросок палок и камней скуп (и архаичен), но если Вы действительно хотите причинить мне боль, используйте слова. Они намного более эффективны.

Когда я был старшим в средней школе, я взял частные музыкальные уроки от человека по имени Артур Думонт. На моем первом уроке он смотрел поверх своих очков и сказал, “С этого времени, все, что Вы играете, отражает меня. Мне не нравится смущаться.”

Когда он говорил, его пушистые белые усы подпрыгнули вверх и вниз по подобному spiccato. Не было никакого отрицания, что он был невероятным музыкантом, но он был также худшим учителем скрипки, которого я когда-либо имел. Невозможно быть эффективным, когда эго имеет приоритет по образованию. Я была заменимой пешкой, демонстрацией его выполнений.

Некоторое время, я был настроен произвести на него впечатление, и я сделал точно, что он сказал. Мое положение рук улучшилось, мой прямо зашнурованный мизинец, смягченный, и моя интонация была почти прекрасна. Он продиктовал мое каждое движение, и я слушал. Пока я не понял, что потерял свободу выразиться, который был тем, что сделало музыку игры приятной во-первых. Как компьютеризированное отступление к песне караоке, я всегда был на реплике, но лишенный чувства. Осуществление стало тяжелой работой. Тогда однажды я показал до своего неподготовленного урока. Midterms подходили, плэй-офф футбола был в полном колебании, и я пытался закончить свои заявления колледжа перед праздниками. Само собой разумеется, я не коснулся своей скрипки всю неделю. Я фальсифицировал свой путь через разминку, но на полпути в мой концерт он поддержал руку в отвращении.

“Остановитесь, остановитесь, остановитесь. Действительно ли Вы практиковали на этой неделе?”

Я понизил свою скрипку перед ответом. “У меня было большое продолжение”

“Действительно ли Вы практиковали, я или нет?”

“... Нет.”

Немедленно он пробил ноты от моего стенда, посылая страницы в каждом направлении. Тогда, указывая на дверь, он сказал только выше шепота, “Вы тратили впустую достаточно моего времени. Сядьте в свой небольшой белый автомобиль, и никогда не возвращайтесь.” Он вышел из комнаты, оставляя меня, чтобы собрать мои ноты от этажа.

Когда я сказал моей маме, что произошло, я преуменьшал это. Хорошее избавление, правильно? Но это причиняло боль намного больше, чем я хотел признать, и это прививало ненадежность, которую я не замечал в течение многих лет. Это было последним частным уроком, который я взял в течение почти десятилетия.

Очевидно, это не разрушало меня. Я позже нашел свое место в письме музыки и исполняющих песнях, которые я люблю, и гордится, песни, которые заставляют меня чувствовать себя живым каждый раз, когда я ступаю на сцене. Тогда, когда мне было двадцать восемь лет, я был приглашен играть с известным певцом Андреа Бочелли и культовым Королевским Симфоническим оркестром. Я, возможно, не активный игрок в классическом сообществе, но я не незнакомец к нему. Я играл в классических оркестровых группах в течение двенадцати лет перед идущим жуликом. Исполнение с Бочелли и Королевской Филармонией было огромной честью. Я принял это с удовольствием и был уверен, что это будет опыт целой жизни.

В течение минут после достижения моей первой репетиции, все волнение, иссушавшее от моего тела, немедленно замененного ненадежностью и устрашением. С момента я открыл дверь, негодование в комнате было ощутимо. Бочелли не говорил слово мне весь день, и музыканты в оркестре использовали его открытое неодобрение в качестве приглашения следовать примеру. Я не играл классическое соло или следовал за директором в годах, и там я делал возвращение перед несколькими сотнями профессиональных музыкантов в O ₂ аренами в Лондоне. Что я думал? Когда я сделал ошибки, они хихикали, и когда я пропускал свой вход, они закатили глаза. Мне обещали вполне достаточное время репетиции, таким образом, я мог стать довольным музыкой, но после одного просмотра песен, все встали, чтобы уехать. Для профессионального классического музыканта это было бы достаточно, но я не был в этой ситуации в годах. На следующий день мы сделали еще один заключительный просмотр. Когда мы были закончены, Бочелли поднимал голову стороне и говорил, "Более хороший". Это было единственное слово, он сказал мне все время. Я услышал несколько из хихиканья скрипачей при их дыхании.

Когда я закончил свою премьеру на премьере, я не получал единственный жест признания или от Бочелли или от проводника. Прежде, чем аплодисменты аудитории даже утихли, оркестр вошел в следующую песню. Это было, как будто я не существовал. Я нанес с кольчугой ненависти и вредными комментариями начиная с моего вступления к YouTube, но я прежде никогда не чувствовал себя ненавистным как, я сделал в тот момент.

Небольшая возбужденная энергия на сцене является бодрящей, но устрашение наносит вред. В то время как ночь продолжалась, я пересматривал все, что я играл и чувствовал, что отвращение от оркестра размышляло десятикратный. Когда я возвратился на сцене для заключительного лука в конце ночи, Бочелли и другой солист захватили руки и кланялись с их спинами мне. Его разочарование, возможно, не было более ясным, если бы он шикнул в микрофон.

Следующей ночью, когда я подготовился выходить в резню еще раз, помощник режиссера остановил меня.

“О, Вы еще не должны продолжить. Бочелли сократил Вашу первую песню от концерта.”

Я стоял там, сжимая мою скрипку к моей груди. Он сократил мое соло, потому что я не был достаточно хорош, затруднение даже, и у него не было благопристойности, чтобы сказать мне перед шоу. Несколько секунд спустя, музыка началась, и я понял, что они фактически не сократили песню. Они только играли это без меня. Первый скрипач стула принял мое участие и играл его безупречно. Несколько песен позже я должен был пойти на сцене и стенд перед неодобрительным оркестром снова. Когда я закончил играть, я смотрел в их глазах и видел, что Артур Думонт говорил, “Вы тратили впустую достаточно нашего времени. Сядьте в свой небольшой белый автомобиль, и никогда не возвращайтесь.”

Я вызвал улыбку для толпы и сделал ее за кулисами прежде, чем рыдания совершат нападки. Я остался для еще одной работы, но после другой оскорбительной ночи насмешек и удрученных взглядов, я собрал свои вещи и уехал. Это было действительно смущающим и ужасным, и я кричал. Но хуже чем путь они рассматривали меня, был способ, которым я рассматривал меня позже. Этот опыт преподавал мне несколько вещей обо мне непосредственно.