Мороз в Таочуне – не шалость, не шутка.
Пекин.
Бесснежная зима:
Мороз кусается немножко.
Один.
Вся эта кутерьма
Мне надоела.
Здравствуй, крошка!
Однако же, крошка не приехала! Вернее, она не то чтобы не приехала в Пекин (она и не должна была – ведь в Шэньчжэне же стрелку забивали), на звонки не отвечала, что было очень странно. Должна она была в это время находиться у себя в Сиани и заниматься семьей. Да-да, как позже выяснилось, у Тони была на только очаровательная четырехлетняя дочь, но и вполне половозрелый и дееспособный муж, как и она – уроженец нашего Дальнего Востока.
Я начал нервовать и гнать волну: куда же, мол, подевалась наша (с мужем) Тоня…
Действуя далее согласно ранее разработанному плану, я отправился в Шэньчжэнь – полетел на самолете. В Шэньчжэне было солнечно и тепло, несмотря на январь по календарю. Что вы хотите?! Это же – Южный Китай.
Тоня прилетела точно в срок, хотя, телефон ее был отключен всю дорогу.
Как же я был рад ее видеть!
Но, лучше бы она вообще не объявлялась.
Во-первых, она сразу же присекла все мои попытки телячьих нежностей и заявила, что теперь у нас будут исключительно деловые отношения.
Во-вторых, она рассказала, что пока я ездил в Россию, она была в Турции, конкретно – в Стамбуле, куда, как выяснилось, хотела попасть очень давно.
Детализация же этой мечты оказалась еще более странной - Тоня надеялась попасть в Турции в гарем какого-нибудь местного падишаха (есть ли там таковые я не знаю!).
От всей этой информации, ушаты которой жизнерадостная Тоня обрушила на меня, я пребывал в реальном шоке. Честно! Я совершенно не понимал как реагировать. Особенно мне было не понятно зачем Тоня все же притащилась в Шэньчжень, ведь рассказать она мне могла и о своем решении «дружить» со мной, и о своих приключениях в Стамбуле просто по телефону. А, впрочем, могла и не рассказывать…
У Тони был другой план – она решила (раз не удалось записаться в турецкий гарем) сохранить семью в прежнем составе: муж (объелся груш), малолетняя дочь Милана и она сама. Со мной же она намеревалась сохранить деловые отношения, видимо, наивно полагая, что я могу быть приспособлен для ведения некого бизнеса.
План ее был, честно говоря, совершенно иезуитским! По мне так лучше бы: с глаз долой, из сердца вон… Но Тоня так не считала и не собиралась немедленно уезжать из Шэньчжэня. Более того, она хотела, чтобы мы прокатились до Шанхая, побродили там, а потом поехали в Сиань знакомиться с упоминавшимся уже выше половозрелым мужем. Все это, разумеется, планировалось осуществить за мой счет…
Другой бы, думаю, послал бы зарвавшуюся красотку далеко и подальше, я же был в том момент загипнотизирован Тоней, как бандерлоги из знаменитого «Маугли» Киплинга, питоном Каа.
Пытка предложением дружбы и делового сотрудничества длилась несколько дней в Шэньчжэне и достигла своего апогея в мой день рождения, когда Тоня предложила мне подписать… протокол о намерениях!
Не знаю, что у нее там, в детской ее голове в это время за химические процессы происходили, но все, кто со мной хорошо знаком, понимают прекрасно, что со мной можно заниматься чем угодно, кроме как зарабатыванием денег.
Ну, не приспособлен я бизнес делать! Да, и не хочу…
Тоня же, считая, что раз я приехал из Северной столицы, то, видимо, у меня есть нужные связи. Кроме того, по-китайски я был общаться в состоянии и, наверное, думалось ей, если все эти факторы учесть, то может что, то и выгорит.
Сентенция эта, как вы понимаете, была совершенно наивной!
Тем временем, я еще все еще находился под Тониными чарами, и мы отправились в Шанхай. Жили мы все это время вместе в одном и том же номере (так Тоня пыталась помочь мне сэкономить), разве что спали на разных кроватях. Это было для меня особенно мучительной пыткой…
Ловя себя на трезвой мысли, что я все больше и больше озвереваю, я принял единственно правильное на тот момент решение – отправить Тоню назад в Сиань к мужу. Купил ей билет и, скрепя сердце, выпроводил в аэропорт. Тоня улетела, а я остался в Шанхае. Один и совершенно без какой-либо мотивации. Что делать и куда двигать дальше я совершенно не понимал. Благо, деньги в наличии имелись (хоть и небольшие).
Оставалось определиться: виза у меня была трехмесячная, все дела в России я сдал до весны и возвращаться раньше времени домой было совершенно не резон. Тем более что я прекрасно знал – если припрусь раньше времени, мой батяня неприменет ехидно спросит у меня: «Ну, что – обгадился сынок?!».
Предоставлять дорогому родителю такую возможность ой как не хотелось.
Поэтому я принял решение – зимовать в Китае…
Поскольку у меня уже был печальный опыт китайских зимовок образца 2001 года, когда я натерпелся в промерзшем насквозь Дэнфэне, я вознамерился провести остаток зимы исключительно в Южном Китае.
Оставалось лишь определиться: где и с кем!
Варианты были. Перебрав их все, я остановился на следующем: перезимовать, а, заодно и отпраздновать китайский новый год и праздник чуньцзе, который приходился в том году на конец февраля, с моим давним другом и братаном по Шаолиньскмому кун-фу, старшим тренером (на тот момент) боевой бурсы наставника Ши Дэ-цяня, Ху Фаюанем.
Он неоднократно приглашал меня погостить у него не малой родине. А происходил он, надо сказать, из провинции Аньхуй, что находится в Южном Китае, родины, между прочим, многих выдающихся китайцев, в том числе, и наших современников, таких как, например, генсек ЦК КПК Ху Цзинтао или нынешний настоятель монастыря Суншань Шаолинь преподобный Ши Юнсинь, и многих других.
Немаловажным был и тот факт, что провинция Аньхуй находится совсем недалеко от Шанхая, где я к тому времени и оказался.
В этой провинции я уже бывал, причем, неоднократно!
Позвонил по мобильному телефону Ху Фаюаню и поинтересовался – осталось ли, мол, брат, твое приглашение в силе?! Брателло был искренно рад и подтвердил, что я могу и должен приехать, причем, чем раньше – тем лучше.
Мне оставалось лишь купить билет на автобус до пункта назначения – города Уху. Я съездил на автовокзал, купил билет на следующий день и отправился в гостиницу паковать свой нехитрый багаж.
Вечерело. Воздух был довольно холодным. С небес падали на землю и тут же таяли довольно крупные снежинки…
Утром же, когда я выписался из отеля и собирался отправиться на автовокзал, мело уже вовсю! Вряд ли метель может удивить коренного петербуржца, но метель в Шанхае выглядела абсолютно сюрреалистически…
Сюрприз выдала не только погода. Когда я приехал на автовокзал, то увидел там толпы перевозбужденных людей. Оказалось, что причиной их столь сильного возбуждения и негодования является невеселая новость – в связи с разгулявшейся непогодой все автобусные рейсы на сегодня и ближайшие три дня отменены, а билеты подлежат возврату. Вот так номер!
Для того чтобы сдать несчастный билет нужно было пристроится к длиннющей очереди. Это делать совершенно не хотелось, но денежек тоже было жалко.
Получив в итоге, свои несчастные 147 юаней, я уныло побрел прочь с автовокзала. Самое печальное в этой ситуации было то, что совершенно не ясно становилось - что же делать теперь. Я перебирал различные варианты: то ли оставаться в Шанхае, то ли возвращаться в Пекин или Шэньчжэнь…
Как вдруг, откуда ни возьмись, ко мне подвалил подозрительного типа кадр.
Лао вай, - окликнул он мне привычным погоняловом, - тебе куда, лаовай?! - продолжал вопрошать подозрительный. Одновременно он пытался крепко ухватиться за ручку моей дорожной сумки, как если бы я уже дал согласие ехать с ним до нужного мне места.
Когда типчик узнал, что мне нужно в Уху, он радостно заверещал – оказалось, что его автобус, который стоял за углом, идет именно туда.
Повезло, - подумал я! Оставалось лишь сговориться о цене…
Жучара начал заламывать такие цены, что билет на автобус по маршруту Шанхай – Уху выходил чуть ли не дороже, чем авиабилет Пекин – Санкт-Петербург. Но, такие темы со мной не проходят! Я в Китае уже давно и что что, а торговаться я научился. Поторговались. Остановились на подходящей цене, и я отправился занимать место в автобусе.
Как оказалось, я был первым пассажиром на этот рейс. Но мой резонный вопрос: когда же отправление, жуликоватый ответил – когда все места в автобусе будут заняты. Оставалось ждать. Я поудобнее расположился в кресле и прикрыл глаза. Ясное дело, заснул! Тем временном, автобус стал потихоньку наполняться пассажирами.
Когда же я неожиданно проснулся оттого, что кто то пихнул меня в бок, я увидел следующую картину: весь автобус был заполнен пассажирами буквально до отказа. Были заняты абсолютно все свободные места. Многие пассажиры держали свой багаж прямо на руках, так как в багажных отсеках не хватало места. Более того, пассажиры заняли и все пространство в проходе автобуса – они расположились на маленьких табуреточках, а некоторые на перевернутых детских пластмассовых ведерках. Многие были с детьми, которых тоже держали на руках. Некоторые везли с собой живность, например, гусей, в деревянных клетках. Гуси беспрестанно гоготали, дети же пищали им в унисон.
Автобус всхрюкнул и тронулся в путь. Поехали!
По моим подсчетам, мы должны были доехать от Шанхая до Уху часа за три с половиной, четыре. Но столько бы мы ехали, если бы выезжали по нормальной погоде и на государственном транспорте.
Мы же выехали в начинающуюся пургу, а наш транспорт был абсолютно нелегальным автобусом (хэй цичэ). Как выяснилось довольно скоро, никаких гарантий, что мы доберемся до места целыми и невредимыми, у нас не было, как не было и гарантий, что мы вообще куда-либо доедем. Наш «черный автобус» (на самом деле, он был грязно желтого цвета) постоянно ломался, останавливался, но упрямо продолжал свое поступательное движение вперед.
Тем временем непогода все усиливалась: снег шел стеной и, казалось, ему не будет конца.
На трассе образовывались огромные заторы, поэтому скорость нашего продвижения вперед была чрезвычайно мала. Очень скоро я понял, что на за три, ни за четыре, ни даже за пять часов мы до цели не доедем.
Самым печальным было то, что у меня начинал разряжаться аккумулятор, а мне нужно было быть все время на связи с Ху Фаюанем, чтобы он точно знал, когда меня встречать в Уху.
Я начинал нервничать, но от этого автобус не ехал быстрее.
Еще одной проблемой было посещение туалета, вернее – отправление нужды на природе (благо, автобус часто останавливался): пробираться через забытый до отказа людьми автобус было крайне сложно. К тому же, хитрые китайцы сразу же норовили занять мое место.
Дети (и гуси) справляли нужду прямо во время движения, от этого в автобусе стоял удушающий аромат.
Когда, посмотрев в очередной раз на часы, я увидел, что мы находимся в пути уже восемнадцать с лишним часов, при этом скорость движения не порадовала бы даже черепаху, я не на шутку разволновался!
Аккумулятор уже почти сдох и я отчаялся на последний звонок другу.
Братец Ху был также серьезно взволнован. Он поинтересовался где я в данный момент нахожусь. Я переспросил водителя и ответил братану.
«Хреново», - прокомментировал тот ситуацию. Я был совершенно с ним согласен.
Еще хреновее оказалось, что мой друг Ху сам не может пробраться к месту нашей предполагаемой встречи – дорогу замело основательно, и проехать по ней не было уже никакой возможности.
«Будем думать как поступить», резюмировал брателло. Узнав, что мой телефон уже почти сел, он нашел хитроумное решение – выяснить какой номер у трубы моего ближайшего соседа и заряжен ли у него аккумулятор.
Слава Богу, мой сосед накануне отъезда зарядил свой телефон под завязку. Надежда на благополучный исход экстремального путешествия оставалась.
Тем временем, мой телефон окончательно сдох!
Автобус наш отчаянно чихая из последних сил пробирался по заснеженному тракту. И без того черепашья скорость становилась все меньше и меньше, пока, наконец, автобус не изверг предсмертный чих и не встал замертво.
Нет, это не бензин закончился – дальше просто не было пути. Вернее, он был, но вся дорога была заметена огромным слоем снега…
Это, кажется, все, - подумал я, но в это время у моего соседа по креслу зазвонил телефон. Требовали меня – это был братец Ху!
Сыдасы (так меня зовут по-китайски), - сказал братан, - бери свои чемоданы и выходи из автобуса. Пройди на запад 500 метров, найди там развилку и пройди еще метров 300 на Северо-восток. Там я тебя подберу!
Я выкатился из страшно надоевшего мне транспорта. Картина была невероятная (по крайней мере, для этого времени года и этой китайской провинции): везде, куда не кинешь взгляд, плотной стеной шел снег. Весь тракт был покрыт непролазными сугробами. Вереницы застывших авто, фур и автобусов отчаянно пытались вырулить из этой непогоды, но, кажется, все эти попытки были тщетными.
Оставалось вспомнить навыки, полученные мной на уроках природоведения и в армии. Компаса и JPS у меня с собой не было. Звезды не сияли, поскольку все небо заволокло снеговыми тучами. Мне оставалось двигаться лишь наугад. Взмолившись Небу и призвав на помощь всех известных мне богов и силы природы, я пошел, куда глаза глядят…
И, неожиданно, Небо помогло мне: Сыдасы!!! - услышал я вдруг через некоторое время. Это мой спаситель, братец Ху, увидел мою могучую фигуру, пробиравшуюся через буран.
Уж и не знаю, как так вышло, что я побрел в нужную сторону. Может, так и вправду Небо распорядилось и не время мне было еще умирать в тот день, а, может, просто не было другого пути… Не так уж это теперь важно, главное – Ху Фаюань нашел меня, а я его. Нашей обшей радости не было предела!
Как выяснилось, братец мой предпринял просто-таки титанические усилия по моему спасению. Узнав, что на трассе – полный аврал, он договорился со знакомыми ментами и на полицейском внедорожнике выехал мне на встречу. Только это меня и спасло. Не знаю, что бы было, если бы мы друг друга не нашли. Возможно, мне удалось бы устроится на ночлег к местным жителям или даже попасть на ближайший постоялый двор, на ночлег. Не знаю! Известно лишь, что этой ночью пострадало на трассе много людей. Были и случаи со смертельным исходом. Так, известно, что замерзли все пассажиры одного из автобусов, попавшего тогда в буран…
Нам же и, особенно мне, несказанно повезло!
В тот год на Юг Китая обрушилась зимой нежданная стихия - пришли холода, которых не помнили здешние края уже больше ста лет. Выпало огромное количество снега, который не растаял по обыкновению, а замерз, образовав ледяные торосы и сделав шоссейные и проселочные дороги абсолютно непроходимыми.
Жутковато выглядели пальмы, на которых лежал снег, а подобная картина была зимою 2008 типична для Гуанчжоу и Шэньчжэня, Макао и Гонконга и других южнокитайских городов, где обычные среднестатистические температуры зимнего периода не опускались ниже +15 градусов по Цельсию.
Учитывая же, что нигде в Китае южнее Янцзы, центральное отопление в домах не предусмотрено, масштаб бедствий, охвативший Юг страны был огромен. Замерзали целые поселки, районы и города…
Вот в такой разгул стихии мы и угодили мрачной зимой 2008 года в Южнокитайской провинции Аньхуй!
Надо было, как то выживать.
Доехать до города Уху – нашей первоначальной цели, у нас уже не было никакой возможности: дорога представляла собой сплошной непролазный сугроб.
Решение мы приняли такое: попытаться добраться до ближайшего населенного пункта – городка Таочун, в котором проживали родители и родственники Ху Фаюаня.
Еще несколько часов мы продирались сквозь пургу и все же благополучно доехали до Таочуна. Там мы хорошенько поели, выпили наикрепчайшего местного самогона и веселые и довольные завалились спать.
Меня определили в один из постоялых дворов – довольно неказистое строение с коридорной системой (удобства – именно в коридоре, слава Богу, хоть, не во дворе!).
Комната был видавшая виды и весьма обшарпанная. Обстановка типично китайская: 2 кровати, тумбочка, телевизор и кондиционер. Последний, однако, не работал. Вернее, он постоянно гудел, тек, отключался и, включавшись, снова гудел и тек. Так, что я решил его вообще вырубить и не париться в прямом и переносном смысле слова!
Сначала я не очень то и понимал, почему братан Ху, пригласив меня в гости, поселил меня не в доме своих родителей, а в гостинице.
Когда же на следующее утро я побывал у него на «вилле» и был представлен старшему поколению клана Ху, вопросы у меня отпали.
Дом родителей Ху Фаюаня не то чтобы был беден, нет – он был вполне типичным таочунским «бунгало». Просто эта каменная избушка ну, совершенно не была приспособлена для выживания в холода.
Интересно, что хозяева, даже в самые морозы совершенно не пытались не то, чтобы натопить помещение, но даже просто сохранить тепло: все двери дома были постоянно открыты и в помещении гулял зимний ветерок.
Обитателей дома это нисколько не смущало: они, как это повсеместно делают в Китае, просто тепло одевались.
Любой зимний комплект китайской одежды представляет собой многослойный пирог: это – несколько слоев исподнего (как правило, разнообразные кальсоны и трико), а также вязаной и ватной одежды, пуховиков, кожаной или суконной одежды.
В периоды же нестерпимого холода (которые на Юге, как вы уже, надеюсь, поняли, бывает раз в сто лет), южане используют автономные средства отопления. Такие, как, например, электропростыня и электроодеяла. Эти нехитрые приборы банальнейшим образом включаются в розетку и греют тебя электрическим теплом.
Однако они могут помочь вам согреться только в том случае, если в доме есть электричество. Если же, вдруг, его нет, а перебои с электроснабжением случаются в Китае, особенно в сельской местности, довольно часто, то, понятное дело, электрические простыни окажутся абсолютно бесполезными!
Как же быть в этом случае?! Будьте уверены, китайский человек, особенно крестьянин, необычайно смекалист и хитроумен в вопросах выживания. Но к этому вопросу мы вернемся несколько позже…
Пока же, как вы знаете, я заселился в номера на постоялом дворе городка Таочун. Город это совсем небольшой – всего какие то пятнадцать – двадцать тысяч населения и единственное городообразующее предприятие – железные рудники компании «Маган». Рудники эти известны тем, что в тридцатые, сороковые годы большой интерес проявляли к ним японцы, которые даже протянули к железорудным шахтам узкоколейную железную дорогу.
В эти же шахты, подобно тому, как немцы казнили молодогвардейцев в Волгодонске, японские оккупанты сбрасывали китайских патриотов – партизан, боровшихся с иностранными захватчиками и сочувствующих им местных жителей.
Таочун весьма живописен: он окружен горами, покрытыми буйной растительностью. В городе много воды – озера, пруды и ручьи. В часе езды от него протекает Чанъцзян – одна из главных водных артерий страны – река Янцзы. В Таочуне много красивых парков, а в самом городе высажена масса деревьев: платаны, яблони, вишни, сливы, хурма, каштаны…
В лесах в округе целое море бамбуковых зарослей!
Говорят, летом, весной и осенью Таочун необычайно красив. Не знаю, так как я видел его исключительно зимой и, скажу я вам, временами город выглядел очень зловеще. Застывшие от мороза деревья съежившись стояли по обочинами дорог. Крыши домов будто примерили огромные снеговые шапки, дороги были на полтора метра завалены снегом… Даже просто созерцать все это холодное безмолвствие было жутко.
Особенно же жутко всем нам стало, когда утром следующего дня выяснилось, что Таочун, находящийся на возвышенности в кольце горных кряжей, по самое никуда занесен снегом, все дороги, ведущие от него в уездные города закрыты и город напрочь отрезан от «Большой земли», причем на неизвестные сроки!
Следующий эпизод моих китайских странствий, в случае экранизации, наверняка бы назывался «В осаде»…
Представьте себе ситуацию: вы находитесь не на острове в открытом море, но ваши передвижения лимитированы небольшим участком земли, зажатом между горными пиками.
В таком положении рассчитывать приходится только на собственные силы, товарищей по несчастью и запасы провианта, находящегося в пределах досягаемости.
Поначалу, собственно, никакой паники то и не было, тем более, что вот вот должен был грянуть китайский Новый год и праздник чуньцзе. Местные, казалось же, нисколько не комплексовали, оказавшись в снежном плену и, похоже, их гораздо больше занимали предновогодние хлопоты.
Мы тоже особенно не переживали, а устраивали как могли наше таочунчское бытие: мой братец Ху, поселившийся со своей женой и маленьким сыном в родительском доме, надежно укутывался по ночам электроодеялами, вся семья носила по пять слоев одежды одновременно. Днем все были заняты хозяйственными работами, а по вечерам мы весело трапезничали, обильно запивая местные яства местной же высокоградусной горилкой.
Огромную радость горожанам и семье моего братана Ху, без исключения, доставляло разгребание снега – ведь снега тут, как я уже писал, не было больше ста лет и в городе выросли целые поколения ни разу в жизни, не видевшие снега! Особенно снег нравился детворе и домашним животным. Дети впервые в жизни играли в снежки, а собаки с разбегу зарывались в сугробы и глотали налету падавшие с неба снежинки.
Город был нарядно украшен, а вечером его освещали многочисленные гирлянды, весело мигавшие тысячами цветных огоньков.
Все было очень даже мило и вполне пасторально. Прямо-таки безмятежная снежная идиллия.
Задорно встретили Новый китайский год, съев несколько ведер вкуснейших пельменей и массу разнообразных местных закусок. Разумеется, выпили тоже немало, тем более что, и согреться было нужно.
У меня в моем жилище тоже, вроде бы, все налаживалось: меня перевели из номера с протекающим кондеем в комнату, где кондиционер фурычил без перебоев. Я подружился с персоналом гостиницы и разжился всевозможными тазиками, вешалками, сушилками, кружками и другими полезными в быту вещами.
Казалось, все идет на лад. Но, как стало ясно очень скоро, все мы рано радовались, потому что в один из красивых зимних вечеров, когда мы, всей нашей большой китайской семьей, придя из городского парка, где мы любовались новогодними фейерверками и праздничной иллюминацией, уселись поудобнее перед телевизором для коллективного просмотра китайского аналога «Голубого огонька», вдруг неожиданно погас свет.
Мы подумали, что сейчас через, максимум, пол часа, его починят и мы сможем спокойно досмотреть любимую всем китайским народом передачу, но, как оказалось, наши надежды были совершенно напрасными. Электроснабжение не восстановили ни через пол часа, ни через день, ни даже, через неделю!
Таочун погрузился во мрак и надолго…
Как выяснилось, напрочь вырубилась подстанция. Поскольку город был отрезан от района, починить ее, пока дороги были закрыты, не было никакой возможности.
Таочун начал реально вымерзать!
Те, кто обогревался электричеством, оказались без удобных средств обогрева. Праздничные гирлянды уныло потухли, невозможно стало смотреть телевизор, работать на компьютере и гладить белье.
Необходимо было срочно приспосабливаться к новым – суровым условиям существования.
Наиболее востребованным товаром в эти дни стали свечи. Кухни в ресторанах и в домах у местных жителей полностью перешли на питание угольными брикетами. Воду кипятили в тазах и ведрах.
Электрические гирлянды заменили традиционные фонарики, а музыку из динамиков – оркестры традиционных китайских музыкальных инструментов.
Днем, когда можно было спастись от холода путем физических упражнений все было по-прежнему весело и задорно (также гуляли в парках, играли в снежки и строили ледяные крепости). Вечером же и ночью было уже не так потешно: ведь надо было не просто укладываться спать, но и не замерзнуть к утру.
Тут то мы и вернемся к начатой выше теме наличия природной смекалки у жителей Поднебсной.
Итак, когда греться стало негде и, главное, нечем, из сарайчиков и предбанников домов были извлечены на свет дедовские приспособления, сконструированные исключительно для согрева.
Приборы эти были двух типов. Первый был очень простым и применялся для обогрева рук. Речь идет о традиционной жаровне. Обычно железная или бронзовая жаровня ставится на стол. Она представляет собой разборную конструкцию: подобие кастрюли с решеткой и крышкой.
Приспособление это очень просто в применении: в емкость жаровни накладываются с горкой горячие угли, а на саму «кастрюлю» надевается решетчатая крышка.
Для того чтобы не обжечь руки, необходимо надеть специальные плотные нитяные перчатки. Пользоваться жаровней, как я уже рассказал, предельно просто: надо надеть перчатки на руки и прижать их крышке жаровни. Вам будет тепло до тех пор, пока угли в жаровне не остынут. Впрочем, остывшие можно легко поменять на новые – горячие!
Интересно, что подобные настольные жаровни с незапамятных времен распространены повсеместно по всему Китаю. Примерно такую жаровню, например, использовала в холодные пекинские зимы в своих покоях в запретном городе вдовствующая императрица Цы Си.
Второй же тип обогревательного приспособления, обнаруженный мной той жуткой зимой в Таочуне был (по крайней мере, по словам коренных жителей) исключительно местным изобретением*.
Штуковина эта называлась по-китайски хотун (дословно – огненная бочка) и представляла собой довольно странную конструкцию. Представьте себе деревянную бочку средних размеров, но… без дна. В нижней части этой самой бочки расположена металлическая решетка, а по краям бочки оборудованы маленькие сидушки. Как же работает это приспособление?!
А, вот, как:
Сама бочка ставится прямо на железный таз, наполненный горячим углями. После этой необходимой манипуляции желающий обогреться фигурант садится пятой точкой на небольшое сиденье, прикрепленное к краю бочки, и опускает ноги на решетку. При этом на ноги одеваются специальные тапочки из очень плотного войлока. Это обязательное условие, иначе можно получить серьезные ожоги.
Для того чтобы дольше сохранять тепло нужно завернуться в одеяло или плотную куртку или шинель. Концы одеяла или верхней одежды при этом туго подтыкаются в проемы бочки. В таком положении хотун сохраняет тепло очень долго. Когда же угли остынут, вы, как уже опытные пользователи знаете, что их можно бесконечное количество раз заменять на горячие.
Для особо озябших в холода рекомендуется комбинирование приспособления номер раз (ручной настольной жаровни) и приспособления номер два (бездонной бочки - хотун). Проверено на себе – очень тепло! Только вот на маленькой скамеечке сидеть неудобно. Ну, так, или греться, или нежится в шезлонге. Не до жиру!
У меня же, в отличие от местных жителей, ни жаровни, ни бочки без дна, но с тазиком и в помине не было, а согреваться как то было нужно. То есть, днем мне, конечно, давали погреться и пускали и посидеть в хотуне и прислониться к настольной ручной жаровне. Но, понятно, день вообще был гораздо менее проблематичным: можно было и в снежки с детьми поиграть, и бабу снежную с ними слепить, да и поработать не возбранялось – чистить двор от снега случалось, однозначно, ежедневно.
Но вот ночью приходилось несладко, ведь под боком никогошеньки не было и, таким образом, тезис о двух незамерзающих ни при каких обстоятельствах под одним одеялом индейцев повисал в морозном воздухе.
Однако, как известно, голь, причем не только китайская, на выдумки хитра. Особенно, когда припрут обстоятельства. Меня, можете не сомневаться, приперло, да еще как: я просто вымерзал по ночам! Заниматься же всю ночь напролет кун-фу совершенно не хотелось.
Нужно было найти свежее решение и оно-таки нашлось! Я поступил так: собрал маленькие пластиковые бутылочки из под кока-колы и хорошо их промыл и снаружи, и внутри.
Применяемая далее технология обогрева постели была совершенно проста. На всякий случай – запоминайте: нужно взять 5-7 бутылочек колы по 0, 33 л., налить в них кипяток, положить в кровать и накрыть сверху теплым одеялом. Через пару минут к бутылкам можно присоединиться, проворно юркнув в кровать. Теперь можно спокойно поспать, пока бутылочки совсем не остынут. Если при этом плотно подоткнуть концы одеяла, то тепла хватит на пару часов безмятежного сна. Начав замерзать опять, процедуру можно повторять еще раз. Обычно на одну ночь с автономным подогревом требовалось три смены кипятка в бутылочках.
Хочу заметить, что это вариант работает только в случаях бесперебойного снабжения кипятком. Но этот вопрос вполне решаем, если в вашем распоряжении есть несколько китайских термосов или один, но большой титан. Слава Богу, термосы у меня были. И не один!
Что же?! Жизнь, похоже, снова налаживалась, даже в тяжелых условиях снежной блокады и отсутствия электроэнергии.
Как и в первый раз с момента стихийных бедствий в Таочуне, наша радость в связи с кажущейся нормализацией быта, была преждевременной.
В городе произошло следующее: стремительно начали таять запасы продовольствия, угля, свечей и керосина. В завершение всего, напрочь замерз городской водопровод, так что за водой пришлось ходить к ручью и озеру и просто вырубать оттуда лед. Все это уже начинало напоминать блокадный Ленинград.
Запасы угля можно было заменить дровами – как я уже писал, Таочун окружен покрытыми лесом горами и, по идее, проблем с дровами возникнуть было не должно. Но, как известно, древесина в Китае – на вес золота. Не случайно китайские браконьеры при попустительстве местных коррумпированных чиновников так яростно вырубают леса где-нибудь в Читинской области, а потом перевозят древесину в Китай. Поэтому рубка соседних рощ и дубрав была у нас оставлена на самый крайний случай.
Запасы же стремительно убывавшего продовольствия решено было попытаться добывать охотой.
Тут уже каждый вооружался как мог. Ружья, конечно, у некоторых в хозяйстве имелись, но, например, у родителей моего брателло Ху Фаюаня, стволов в доме отродясь не водилось.
| |
Наш арбалет был навороченной штуковиной: из него можно было стрелять не только с помощью тетивы и спускового механизма (в комплект входил колчан с пятьюдесятью наиострейшими стрелами). Конструкция изделия позволяла вести из него огонь и винтовочными патронами. К большому сожалению, пуль у нас не оказалось. Рассчитывать оставалось только на стрелы.
Для начала арбалету решили устроить ходовые испытания. С этой целью было взято в аренду у соседей огородное чучело. Чучело установили во дворе и начали по нему стрелять. Каждый должен был выпустить по 5-7 стрел, чтобы в деле бить в цель наверняка и без промаха.
Дали выстрелить и мне: первой же стрелой я поразил голову «Страшилы»». Надетый на кругляшку, имитировавшей голову, глиняный горшок раскололся вдребезги, а стрела глубоко застряла в манекене. Семейство Ху аплодировало мне в полном составе. Вторая стрела тоже попала в цель, правда, легла несколько криво. Я уже благодушно успокоился и, видно, напрасно, потому что мой третий выстрел не просто ушел в «молоко», а угодил в соседский двор, откуда незамедлительно послышался жуткий прямо-таки душераздирающий визг. У меня душа ушла прямо в пятки: я решил, что ранил или даже убил соседского мальчишку!
Хорошо, что я напрягся напрасно – стрела угодила не в мальчика, как я с испугу решил, а в маленького розового поросенка, причем попала она ему не в пятачок, а четко вонзилась с круглую маленькую попку. Испуганное животное бешено носилось по соседскому двору, испуская дикий визг.
На семейном совете было решено оружия мне на охоте не выдавать (кабы что не случилось!), а вместо этого выдать длинную бамбуковую жердину – чтобы стучать ею по берлогам спящих зверушек и заставлять их выпрыгивать из норок под прямой арбалетный огонь охотников нашего клана.
Инцидент с соседями, требовавших компенсацию за раненного мной в мягкое место поросенка (он, кстати, остался жив!), был исчерпан обещанием поделиться с ними добытым на охоте мясом.
На следующий после ходовых испытаний день большая облавная охота началась!
Нас было человек 10-12: все ближайшие родственники Ху Фаюаня, он сам, несколько соседских мужиков, вооруженных громадными рогатинами и я со своей длиннющей жердью наперевес.
Тактика наша была очень проста: любыми способами заставить живность пробудиться от зимней спячки и выпрыгнуть навстречу охотникам с рогатинами. Тех зверей, которые бы попытались улизнуть, должен был согласно разработанному плану, подстреливать и добивать братец Ху, не только официально владевший арбалетом, но и показавший на тренировочных стрельбах наилучший результат.
Зрелище обещало быть кровавым, но есть уже хотелось слишком сильно, чтобы легко отбросить сантименты.
Бродило наше изголодавшееся племя по местным сопкам целый день. Я лично разворошил не одну берлогу, да простят меня борцы за права животных. К радости адептов Green Peace могу сообщить, что наша коллективная охота не принесла хоть какого-нибудь ощутимого результата: мы разбудили ото сна несколько местных сусликов, но они были слишком проворными, чтобы их смогли нанизать на рогатины. От метких выстрелов Ху Фаюаня лесная братва тоже, каким-то ловким образом умудрялась уворачиваться.
Все же нескольких шибко сонных животных нам удалось добыть: улов был, прямо сказать, небогатым.
Добытую дичь мы зажарили прямо в лесу на большом туристском костре. Я уже не помню какой вкус был у этого мяса. Мы были настолько голодными и злыми, что, еще немного и, боюсь, дело могло бы закончиться каннибализмом.
Слава Богу, и уездному комитету КПК, организовавшему поставки продовольствия, медикаментов и угля в Таочун по воздуху. На следующий день прилетел вертолет и сбросил на город большие мешки со всем необходимым находящемуся в блокаде городу.
И в этот, и в последующие дни вертолеты прилетали неоднократно. На город были сброшены тонны провианта.
Еще через пару дней после прилетов вертушек удалось починить подстанцию, и Таочун получил электроэнергию.
Я совсем забыл рассказать о еще одном забавном, хотя и экстремальном эпизоде, произошедшем со мною во период морозного сидения в Таочуне.
Дело в том, что я – постоянный пользователь Интернета. Особенно часто я выхожу в Сеть, находясь за рубежом. Мои друзья и родители уже привыкли, что, будучи за границей, я ежедневно выхожу в Сеть хотя бы для того, чтобы сообщить, что со мной все в порядке!
А тут, когда свет был вырублен в Таочуне напрочь, а аккумуляторы сдулись тоже очень быстро, я остался совершенно без связи. Я переживал не потому что мы оказались в своеобразной блокаде, а в связи с тем, что не хотел, чтобы родители и друзья начали в Питере быть тревогу.
Нужно было как то им сигнализировать и рассказать о сложившейся ситуации.
Как это часто бывает в патовых ситуациях, решение нашлось. Его мне подсказал Ху Фаюань. Он сообщил, что в часе-полутора ходьбы от Таочуна есть некий деятель, у которого в хозяйстве есть не только стационарный компьютер с выходом в Интернет, но и динамо-машина. То есть существовал вариант, согласно которому, в случае моего удачного рейда к фазенде этого самого продвинутого товарища, и при условии, что он согласится эту самую машину покрутить пока я буду выходить в Сеть, у меня была призрачная надежда, что я смогу оповестить родителей и друзей.
Характерно, что первая, кто начала бить тревогу по-поводу моего внезапного исче