Сэйбер приняла решение и громко выкрикнула, обращаясь к врагу в тумане, которому она противостояла.
- Раз уж ты знаешь, что я - Король Британии Артурия Пендрагон, и раз уж ты столько раз бросал мне вызов, тогда тебе следует назвать своё имя, ради рыцарской чести! Требовать поединка, скрывая своё лицо - сравни плетению интриг против меня!
В звук шумно стекающей воды стало вклиниваться ясно слышимое скрежетание металла. Хоть оно и было негромким, звук, который бил по ушам, сковал холодом её душу; несомненно, он исходил из-под защиты чёрного тумана, от трясущихся доспехов Берсеркера.
Это был нежный звук доспеха, который покрывал всё тело, поэтому все его части соприкасались и тёрлись друг о друга.
- Ах ты…
Сэйбер наконец-то поняла, откуда доносились стоны или плачь, которые, казалось, шли из-под земли. Надломленный, печальный звук исходил изнутри чёрного шлема. Берсеркер, который всем телом бился в дрожи, демонстрировал эмоцию, которую не мог сдержать.
Смех… когда Сэйбер поняла это, невообразимая дрожь прошла сквозь её тело.
Без какой-либо логики или доказательства, лишь с помощью своего шестого чувства, она поняла… её предыдущий вопрос был фатальной ошибкой.
Жаль, что она поняла это слишком поздно. Слова, которые наслали на неё самое страшное проклятье из всех возможных, слетели с её же собственных губ.
Чёрный туман, который скрывал всё тело Чёрного Рыцаря, закружился вихрем и стал утончаться. Внутри этого колыхающегося тумана чёрные как смоль доспехи наконец-то показались в своём истинном облике.
Идеальный доспех, который был ни изысканным, ни грубым – это была идеальная форма, которая сочетала в себе величие и функциональность.
Деликатная, тщательная работа кузнеца, который сделал всё, на что был способен… собранный месте, этот доспех выглядел очень внушительно.
Даже бесчисленные отметины на нём превратились в знаки отличия, которые добавляли доблести этим доспехам. Это было идеальным облачением для боя, которому другие рыцари могли только завидовать.
Сэйбер узнала героя, который однажды носил эти доспехи, сражаясь на поле боя. Среди Круглого Стола Камелота, он был непревзойдённым мечником, который сиял ярче остальных; он был лучшим рыцарем, самым преданным из воинов, и храбрейшим из всех.
- Ты… как это возможно…
Хотела бы она, чтобы ей показалось. Он был идеальным воплощением, которое олицетворяло само понятие «рыцаря». Этот прославленный герой не мог стать чёрным как смоль созданием, искажённым проклятьем Безумного Усиления.
Чёрный рыцарь зловеще рассмеялся, словно издеваясь над мыслями Сэйбер, и потянулся к рукояти своего бесценного меча, который покоился в ножнах. Этот меч не был подобран где-то или украден. Героическая Душа, которая всё это время скрывала своё истинное имя, наконец-то решила показать свой собственный Небесный Фантазм.
Сэйбер могла лишь беспомощно смотреть за тем, как он медленно вытаскивал свой бесценный меч из ножен. Она не могла ошибиться; облик этого меча напоминал её собственный – отметины, обозначающие язык фей, были доказательством, что он был выкован не руками смертных. Блеск острого клинка в лунном свете был словно озёрной водой, которая сверкала на солнце.
Это был невероятный меч, который не будет повреждён вне зависимости от того, какая атака была по нему нанесена. Лишь тот, кто был прославлен как «идеальный рыцарь» был достоин носить этот меч; его название так же было известно как Арондит – Немеркнущий Свет Озера… это было доказательством, которое говорило о личности обладателя даже больше, чем если бы о ней заявил он сам.
- Ар… тур…
Мстительный вой завибрировал внутри чёрного шлема. Из-за этой вибрации, маска, которая уже пошла трещинами после предыдущего удара Сэйбер рассыпалась.
Под сломанной маской было искажённое лицо.
Ничего не осталось от прекрасного облика, который однажды вызывал восхищение у многих женщин. Затаённый гнев превратил его лицо в лицо истощенного и бледного фантома; лишь глаза наполненные гневом источали свет. Это было лицом живого мертвеца, который потерял всё из-за проклятья.
- Ах…
Сэйбер почувствовала, как её колени дали слабину. Стойкий Король Рыцарей забыл себя от беспомощности; словно не в состоянии выдержать напора воды, что обрушивались на её плечи и спину, она рухнула на колени, ударившись о мокрый пол.
- Даже герои могут проиграть, если потеряют основы понятия о чести…
В прошлом, кто-то сказал ей эти слова.
В таком случае, не тогда ли пришло в действие то проклятье?
- Ты на самом деле…
Сэйбер посмотрел на фигуру своими собственными глазами, на того, кто потерял прославленное благородство минувших дней и полностью изменился после того, как рухнул в пучину безумия; горючие слёзы потекли из её глаз, когда она могла лишь спросить у него.
- …Неужели ты так меня ненавидишь, друг мой… даже если ты и стал таким… неужели ты так сильно меня ненавидишь, Озёрный Рыцарь!
В это мгновение, юная девушка, которая сохраняла своё великолепие до самого конца, и которая до самого конца билась за свою славу…
В это мгновение она была побеждена.
Акт 16:
Глава 3
В тишине запах дыма ударил ему в ноздри; похоже, что где-то в большом здании начался пожар.
Не спеша, Эмия Киритцугу шёл лёгкими и решительными шагами, медленно приближаясь к пустующему входу.
Он в меру расслабил мускулы всего своего тела, не затрачивая лишних сил при использовании каждой его части. С другой стороны его нервы ощущали всю ситуацию на окружающей территории, словно зеркало, которое было спокойнее и чище, чем скованная льдом поверхность озера – чутче слуха, яснее зрения, никаких слепых пятен. Он превратил себя в зонд, который мгновенно мог засечь малейшее движение, пока он шёл сквозь тьму.
Котомине Кирей был где-то в Префектуре Фуюки, дожидаясь прибытия Киритцугу.
Касательно этого, попытка Киритцугу устроить ему засаду полностью провалилась. Но он не чувствовал никакого сожаления по этому поводу, потому что он наконец-то смог осознать истинную цель Котомине Кирея, своего загадочного врага; и это всё ещё причиняло большую боль. Именно потому, что все предположения Киритцугу ни к чему не привели, он получил ответ, используя метод исключения.
Если сложить всё вместе, то этого человека Грааль вообще не интересовал.
При обычных обстоятельствах, все Мастера будут сражаться ради того, чтобы заполучить Грааль. Эта мысль была истоком его первого суждения; она ослепляла Киритцугу всё это время, до сегодняшнего дня. Именно поэтому Киритцугу чувствовал неуверенность и не мог понять действий Котомине Кирея, которому не нужен был Грааль.
Но этой ночью Киритцугу полностью осознал стратегию Кирея касательно проведения церемонии по обретению Грааля, и понял, что он был в корне неправ.
Используя Префектуру Фуюки в качестве алтаря для жертвоприношения, Кирей никак к нему не подготовился. Эта жалкая крепость изначально не обладала качествами магической цитадели, но он даже не предпринял никаких действий по укреплению защиты. Даже если время поджимало, он должен был, по крайней мере, установить простейшие ловушки и защитные барьеры. Более того, если бы у него действительно не было времени на подготовку, зачем он предпринял действия по вызову других Слуг на решающее сражение? Даже если отмотать время назад, если он действительно абсолютно ничего не смыслил в защитном волшебстве, тогда зачем он выбрал из четырёх духовных жил именно ту, которая меньше всего подходила для битвы?
Размышляя над этим, Киритцугу мог рассудить лишь следующим образом… для Котомине Кирея снисхождение Святого Грааля имело вторичное значение. Этот человек выбрал Префектуру Фуюки лишь потому, что шансы на то, что ему здесь устроят засаду, были минимальны. По сравнению с успешным призывом Грааля, он надеялся обрести больше преимуществ в решающем сражении против Мастеров.
Целью Котомине Кирея был не сам Грааль, но кровавая бойня, связанная с его обретением. О подобной причине нельзя было разведать, да и не следовало в неё вникать. И так было понятно, кто именно является целью этого экзекутора.
Киритцугу медленно сжал Contender; почувствовав ореховое дерево под своим пальцами, он подумал о лице человека, которое он видел лишь на фотографии.
Сейчас, даже если он задумается над тем, как и где их пути пересеклись, то это будет лишь пустой затеей. Жизнь Киритцугу не была прямо дорогой, и поэтому он не мог сказать, что он никогда не наживал себе врагов. То, что он был посторонним, который без спросу вступил в Войну за Святой Грааль, только лишь из-за вражды к Киритцугу… к этой возможности можно было придти, лишь исключив все другие вероятности. Хотя шанс на то, что посторонний сможет дожить до самого конца Войны за Святой Грааль - был невелик, так как всё, по сути, было фарсом, в котором лишь определялось - кому Грааль будет принадлежать… такова была реальность, и Киритцугу мог лишь принять её.
Касательно подобных вещей Эмия Киритцугу никогда не искал правды и ответов. Он считал, что принимать в расчёт следовало лишь саму «ситуацию».
Он просто поклялся в своём сердце спасти больше людей. Не было никакой разницы между спасёнными им жизнями. Весам, которые измеряли число принесённых в жертву и спасённых жизней, не нужно знать о причинах или обстоятельствах. Поэтому есть только существование. Он определенно не глуп настолько чтобы позволять чему-то подобному влиять на свои действия.
Поэтому… в сердце Киритцугу ни осталось и следа от страха и тревоги, которые он испытывал в отношении Котомине Кирея.
Даже если знать о мотивах этого человека, он изначально был простым препятствием на пути Киритцугу, мешавшим его прогрессу.
Неважно как силён был его враг, пока Киритцугу был уверен, что был кто-то, с кем он должен сразиться, тогда этот человек становился тем, в отношении которого Киритцугу не будет испытывать ничего. Ни страха, ни гнева, ни недооценки, ни сострадания; он принимал во внимание лишь одну опцию: уничтожение. Это было единственной функцией, которую Киритцугу дал себе как машине-убийце.
Большой концертный зал, который охватывал с первого по третий этажи, можно было назвать ключевым помещением в Префектуре Фуюки. Кирей поместил труп мёртвого гомункула на сцену, которая была полностью преображена, дожидаясь первого исполнения.
В мягкой брюшной полости отчётливо можно было нащёпать чужеродный объект. Возможно, это и был Грааль, который был перемешан с органами и сейчас обретал свою истинную форму. Хоть сейчас Кирей вскрыл брюшную полость и вынул его, он не волновался. Как только ещё один Слуга будет поглощён, внешняя оболочка будет автоматически сброшена и Грааль покажется. Ему оставалось лишь ждать.
Арчер противостоял Райдеру на мосту; Берсеркер заблокировал Сэйбер в подземном гараже. Всё шло гладко. Никто не побеспокоит Кирея.
Он покинул концертный зал и вышел в коридор. Чёрный дым, который витал в воздухе, моментально ударил ему в ноздри. Очагом пожара, скорее всего, было поле битвы находящееся под землёй. Судя по плотности дыма, огонь уже распространился по разным участкам конструкции. Но все электрические соединения, ведущие на улицу, включая пожарную тревогу, были перерезаны; пока огонь не распространиться за пределы здания, его не заметят в близлежащих районах.
С каждым шагом возбуждение всё больше охватывало его; святые слова благословения не могли не сорваться с его губ.
- …подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…
Он здесь. В этот раз он обязательно с ним встретиться.
Эмия Киритцугу был неподалёку. Как Кирей желал его прибытия, так и он искал Кирея.
Пламя разгоняло тьму, вспыхивая и играя в разных частях коридора. Тёплый воздух ласкал лицо Кирея, но ему было всё равно. Волна крови, которая бурлила в его сердце, горело жарче чем это пламя.
Сейчас. Кирей был впервые благословлён. Господь, который ни разу за всю его жизнь не благословлял, наконец-то даровал ему откровение.
Чего он желал так это очищения гневом, радости битвы.
- …Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни…
Языки пламени следовали по стенам к потолку, превращаясь в указатели в Ад, приглашая в него двух мужчин.