Пятый рассказ от 30 ноября 2015 года. Выпуск 5 ноябрь/декабрь

Ребенок внутри меня
Энгин Акьюрек
(для журнала Kafasina Göre)

Когда пишешь рассказы, даже уличный кот может стать его главным героем. Но, должен сообщить вам заранее, что герой этого рассказа – я сам.
Герои, легенды, ханжеские жеманные сплетни, которые выдумываются и накапливаются с течением времени, разносятся, как эхо, и чаще всего начинаются словами «Жили-были…». От персонажей восточных сказок до «1001 ночи», от одноглазого людоеда Тепегёза до седобородого старца Деде Коркуда, от хитроумного лысого паренька Келоглана до деревенских представлений, в которых сельский староста играет роль верблюда… Если вы устали от всего этого, то в двух тысячах километров от дома вы найдете новых героев от Красной Шапочки до Пиноккио, от Золушки до известной страдалицы нашего времени Полианны. Даже если мы этого не осознаем, они – наши герои.
Возможно, чересчур высокомерно говорить, что у кого-то «детский ум», но наши герои с их глянцевым бумажным лоском, проникающие в наши детские привычки, все еще скрываются где-то внутри нас. Если пропустить все выдуманное о них, все они что-то нашептывают нам на ушко. Если мы их понимаем, они превращаются в Калилу и Димну для нас, а если нет – мы просто забываем об этом. Вы растете и становитесь бородатыми и широкоплечими, и так далее, вы чему-то обучаетесь, затем учитесь дальше… А потом все те краски, которые расцвечивают ваши души, превращаются в слезливые сцены в исполнении драматического актера, который переживает экскурсы в прошлое на фоне скрипичной музыки.
Когда вы выходите в люди, вы превращаете ваших учителей или друзей в главных героев в соответствии с необъяснимой теорией вероятности, и из вас, с вашей детской непосредственностью, получается самый лучший в мире ассистент режиссера по подбору актерского состава. Чтобы досадить актерам, злоупотребляющим типичными клише «плохих парней», вы наделяете плохих парней сознательностью. И как только эти герои становятся статистами и печалью для киношников с улицы Ешильчам, они начинают называть вас «мужчиной». И вы начинаете выдавливать прыщи у себя на лице перед зеркалом.
Я - герой этого рассказа, поэтому я буду строить предложения в той манере, которая свойственна моему герою. Если бы только я мог немного рассказать о себе, тогда все мысли полились бы из меня, и я бы начал выписывать предложения одно за другим. Знаете ли, сначала полагается описывать физические характеристики персонажа, а затем – его психологическое состояние. Вот в чем неприятная сторона того, что вы – герой: душа «теряется» где-то в теле между органами, ее описывают, как глаз или палец, и вы обременяете свое сердце ответственностью за сердечно-сосудистую систему. Поскольку я сам герой, я предпочитаю описывать свое собственное психологическое состояние в достойных, приличных выражениях, а не литературными средствами, чтобы не ошибиться.
ТИШИНА. Психологическое состояние, в котором мы пребываем, для одних приоткрывает завесу над будущим, а для других – раскрывает тайны прошлого. Скажу вам, что довольно давно я открыл для себя кнопку «без звука». Время от времени я щелкаю ею на «вкл.» и «выкл.», чтобы у меня «не сгорел предохранитель», и могу похвастаться, я научился очень хорошо ею пользоваться. Я умею бесшумно затеряться в современном мире, как будто во мне вмонтирован ультрамодный кухонный робот. Я только вам рассказываю об этом. Без дальнейшей суеты, возвращаюсь опять к своему герою, то есть к своему рассказу.
Была пятница. В ту пятницу мне захотелось взять Стамбул и напоить его козьим молоком посреди Анатолии. Многие знают, какое здесь движение транспорта. По его дорогам и мостам ни проехать, ни пройти, как будто вы в Эстергомской крепости. Вы начинаете производить расчеты в уме, задавшись вопросом: «Боже, когда они успели продать нам столько машин?» Если на каждую душу населения приходится по машине, какой смысл в расширении маршрутов общественного транспорта? В конце концов, это все тот же Стамбул, отвоеванный султаном Фатихом (Мехметом Завоевателем).
Была пятница и я ехал в такси. Моя тишина, распространившаяся в такси, стоила мне 40 курушей за километр, а моя тишина была такой, что могла бы заглушить 1,4-дизельный двигатель машины. Равнодушный таксист даже не взглянул на меня, словно он ехал с одной лишь сигаретой, дым которой периодически вдыхал. Его уныние и гнев заполонили сидение, зеркало заднего вида и даже четки на переключателе передач даже больше, чем сигаретный дым. Я снова переключил свою «кнопку громкости» и открыл окно, чтобы моя диафрагма не раздулась от нехватки кислорода в салоне. Еще со времен обучения в начальной школе я полагал, что для всего можно найти решение.
Когда движение снова остановилось, звук, похожий на шипение парового утюга, вырвался из носа таксиста.
«Так всегда по пятницам», – сказал я.
Он фыркнул.
Я не сказал: «Вы все-таки могли бы уже к этому привыкнуть». Я уже собирался сказать что-то такое, но потом передумал, потому что мне не хотелось, чтобы гнев и его крутой нрав, судя по выражению его лица, переросли в настоящую проблему.
Он закурил новую сигарету. Затягиваясь дымом на вдохе, он осторожно произнес: «Вы же не возражаете, правда?», и все внутри него уступило место никотину. Он затягивался так глубоко, что огонек от сигареты отражался от стекол машины на наших лицах. Его страдания, печали, все, что он пережил, или, что ему не удалось в жизни, все это превратилось в дым, который наполнял легкие, а потом выдыхался со звуком, напоминающим злобное проклятие. Выдыхая дым, он сказал: «Жаль, что мы поехали этой дорогой». Когда я услышал это «Жаль…», я принял это на свой счет и сказал: «Так всегда бывает по пятницам». Он не ответил, и я занялся своим телефоном. Никто мне не звонил. Я начал читать старые сообщения, чтобы как-то скоротать время. К счастью, кое-что нарушило наше молчание: сначала запищала система радиосвязи у таксиста, а затем его друзья сказали что-то вроде «Нет, не езди той дорогой!», «Исмаил, где ты?» и т.д. Это его тоже достало, поэтому он отключил радиосвязь. Поскольку значки на радио были стерты, он нажимал на кнопки наобум. Так он переключился на какую-то нелепую радиостанцию, и мы целых пятнадцать минут слушали одну и ту же рекламу, как будто нам напевали колыбельную. Мы проехали еще 200 метров. Реклама звучала так долго, что мне захотелось стать самым первым человеком, купившим это зелье от всех болезней, которое они предлагали первым ста клиентам, кто им позвонит. Похоже, зелье сработало, потому что движение возобновилось, и таксист наконец-то переключился на вторую передачу. Когда он переключился на третью, стало еще лучше. Если бы он переключился еще и на четвертую передачу, я бы заплакал от счастья, но мне не хотелось переключаться на пятую передачу с этим шофером. Как только пробка на дороге разошлась, каждая клетка в наших телах по-братски затанцевала халай, будто в наших артериях рассосались тромбы. Даже таксист вдыхал свой сигаретный дым с удовольствием. Он затягивался им нежно, чтобы не расстроить братский танец его клеток. Моя тишина испарилась. Простые радости жизни заставили плясать халай, а то, что мы принимали так близко к сердцу, издавало лишь едва слышные звуки на струнах сердца. Такси превратилось в центр чего-то, как и все остальное.
Поскольку мне надо было скоро выходить, я взглянул на счетчик. На нем было 28 лир. Пока я смотрел, сколько у меня денег в кармане, разворачивая смятые купюры, я заметил фото маленького ребенка, прикрепленное рядом со счетчиком. Я подумал: «Как у человека с такой кислой физиономией может быть такой очаровательный ребенок?» Я подумал о его матери, не переходя границы дозволенного. А потом, честно признаюсь, как и любой другой человек, я подумал о том, каким бы мог быть мой собственный ребенок, если бы он у меня был.
«Такой хорошенький, пусть Аллах его благословит», – сказал я.
«А?»
«Малыш на фотографии…»
«А…» – протянул он и рассмеялся (оказывается, он умел смеяться). – «Это я».
«Что?» – переспросил я, стараясь не выказать моего удивления.
«Да-да, это я. Мне нравится это фото. Я смотрю на него, когда мне скучно или что-то напрягает. Это единственное мое детское фото».
«Единственное?»
«Да». Он уже подъехал к тому месту, где мне надо было выходить. Я заметил, что теперь на счетчике уже было 32 лиры.
«Единственное?»
«Мама по ошибке сожгла фотографии в печке. У меня было всего четыре или пять фотографий».
«Очень жаль. Но к счастью, у вас есть вот эта».
«Я сделал несколько копий с нее. Кто знает, что может случиться».
«Вы правы».
Я был поражен. Как это милое дитя могло превратиться вот в ЭТО? Как будто на том фото он улыбался в последний раз в жизни.
«Вы здесь так мило улыбались». Глядя на фото, он ухватился за руль так, словно хотел удержать за руки свое детство, и больше не хотел об этом говорить.
«По пятницам всегда так».
«Да, по пятницам так всегда».
Когда я сказал вам, что я – герой этого рассказа, я солгал, но совсем чуть-чуть. Героем этого рассказа был таксист. Выходя из машины, я еще раз взглянул на ту счастливую фотографию. Он дал мне 10 лир сдачи.
Как только я вышел из такси, я позвонил маме.
«Мамочка…»
«Да, сынок?»
«Ты бы не могла прислать мне мои детские фотографии?»
«Какие ты хочешь?»
«Те, на которых я улыбаюсь».