Европе и славянское расселение

НАШЕСТВИЕ гуннов и вытеснение на­селения степей.

В последней четверти IV века по Р. X. в наши степи нахлынул с востока новый народный по­ток — пришли гунны. Китайцам эти гунны известны были задолго до Рождества Христова как кочевые оби­татели Монголии. Постоянные нападения этих Hiungnu и заставили китайское правительство создать те ис­полинские укрепления, которые все в совокупности составили известную великую стену. В последующие века часть этих гуннов передвигалась на запад. По известию одного географа II века (Дионисия Периэгета), гунны уже пребывали на западном берегу Каспийс­кого моря; армянские писатели знают их под именем унк; знал их, по-видимому, и Птолемей. Затем они появляются уже недалеко от Дона, к северо-востоку и востоку от него. Около 370 года гунны разгромили ала­нов, живших около Мэотиды и на левом берегу Дона, массу их перебили, остальных увлекли за собой и с увеличенными силами набросились на остготов, жив­ших в Приднепровье.

По словам готского историка Иорнанда, подвласт­ные готам роксаланы отделились от них при приближе­нии гуннов и соединились с этими варварами. Остготы сами попали под власть гуннов, хотя сохранили своих королей, но до самой смерти Аттилы (453 год) должны были ходить в гуннских полчищах даже против своих соплеменников вестготов. Последние, преследуемые гун­нами, которые истребляли их со страшной жестокос­тью, в количестве 200 тысяч человек переправились на южный берег р. Дуная и выпросили у императора Валента позволение поселиться в Фракии (в 376 году). Позже и остготы передвинулись из черноморских сте­пей в придунайские области. На Черноморье удержа­лись только небольшие остатки готов — в Крыму и око­ло Керченского пролива (готы-тетракситы). За готами передвинулись в среднедунайские степи и гунны, увле­кая за собой аланов и другие племена, ранее обитавшие в наших южных степях. В V веке уже застаем гуннскую орду на территории между Дунаем и Тиссой, где перед этим жили языги.

Известия современников о наружности и быте гун­нов.

Гунны сделались, таким образом, соседями восточ­ной Римской империи. Римляне поспешили войти с ними в дружественные отношения и пользовались их помо­щью против других варваров и во внутренних усобицах. Римляне и греки имели, таким образом, возможность хорошо ознакомиться с этими варварами, и потому све­дения, сообщаемые о гуннах римскими и греческими писателями, являются особенно ценными. Больше дру­гих сообщает о гуннах Аммиан Марцеллин. «Когда ро­дятся у них дети мужеского пола, — пишет он, — они изрезывают им щеки, чтобы уничтожить всякий заро­дыш волос. Поэтому все гунны растут и стареют безбо­родыми, отвратительные и безобразные на вид, как евнухи. Однако у всех них коренастый стан, члены сильные, шея толстая, голова огромная; спина так су­туловата, что придает строению их тела что-то сверхъес­тественное. Я сказал бы скорее, что это двуногие живот­ные, а не люди, или каменные столбы, грубо вытесанные в образ человека, которые выставляются на мостах. Этой отвратительной внешности соответствуют их повадки, свойственные скоту: пищу они едят не вареную и ничем не приправленную; взамен обыкновенных съестных при­пасов они довольствуются дикими кореньями и мясом первого попавшегося животного, которое кладут себе под сиденье на лошади и так размягчают. У них нет домов, хотя бы тростниковых шалашей, и никакая кров­ля их не укрывает. Они живут, кочуя среди лесов и гор, закаленные от холода и голода. Они носят одежду в роде туники из холста или меха и, раз продевши в нее голо­ву, не спускают ее с плеч, пока сама не свалится лохмо­тьями. Голову покрывают меховыми шапками с опуш­кой и свои волосатые ноги обертывают козлиной шкурой. Такая обувь, конечно, затрудняет ходьбу, от чего они вообще неспособны сражаться на ногах, пешими. Зато на своих лошадях, нескладных, но крепких, они точно прикованы; исправляют на их спинах всякого рода дела, иногда сидя по-женски. День и ночь они живут на лоша­ди, на ней продают и покупают; так и спят, прилегши только к сухопарой шее своего коня, и грезят там пре­спокойно. На лошадях же они рассуждают сообща о всяких своих делах. Царской власти они не знают, но подчиняются избранным вождям». Рассказав о стреми­тельности их нападения, о меткости их стрельбы и о ловкости в накидывании арканов, Аммиан Марцеллин продолжает: «хлебопашеством гунны не занимаются и никто из них не дотрагивается до плуга. Все они, без крова, без отчизны, без всякой привычки к оседлому быту, блуждают в пространстве, как будто все бегут дальше, перевозя за собой свои повозки, где их жены работают им одежду, родят и воспитывают их детей... Непостоянные и вероломные в договорах, гунны тотчас же переменяют свой образ действий, как скоро почуют, где прибыль: они не больше зверей понимают, что чест­но и что бесчестно. Самый разговор они ведут двусмыс­ленно и загадочно. Никакая религия не связывает их ничем. Они ни во что не верят и поклоняются только одному золоту. Нравы их так непостоянны и сварливы, что в один и тот же день они без всякого повода и ссорятся, и мирятся».

Аттила и его стан.

Римляне платили им ежегодную дань, чтобы они не нападали на пределы империи. Но это, однако, не всегда гарантировало от нападений вар­варов. Нападения эти участились в особенности с той поры, когда вождем гуннов стал Аттила. Он несколько раз из-за Дуная навещал со своими полчищами области восточной империи и страшно опустошал их. Между прочим грозил он этим областям войной и в 448 году. Чтобы предотвратить беду византийский двор снарядил к Аттиле посольство с богатыми дарами и с просьбой о мире. В составе этого посольства был Приск, который и составил чрезвычайно любопытное описание своего пу­тешествия в стан Аттилы и сообщил некоторые данные о гуннах.

Аттила встретил посольство недалеко от Дуная, на левом берегу его. Послы последовали за ним далее на север в его резиденцию. На пути им пришлось пере­правляться через несколько значительных рек. Их пе­ревозили береговые жители на лодках однодеревках и на плотах. В селениях отпускали им в пищу вместо пшеницы — просо, вместо вина так называемый у ту­земцев медос. Служители послов получали то же просо и питье, добываемое из ячменя, которое варвары назы­вают камос. «Переехав через некоторые реки, — про­должает Приск, — мы прибыли в одно огромное селе­ние, в котором был дворец Аттилы. Этот дворец, как уверяли нас, был великолепнее всех дворцов, какие имел Аттила в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно вытесанных, и обнесен дере­вянной оградой, более служащей к украшению, неже­ли к защите... Внутри ограды было много домов; одни выстроены из досок, красиво соединенных, с резной работой, другие из тесанных и выровненных бревен, вставленных в брусья, образующие круг». «Аттила, — по словам Приска, — был мал ростом, грудь у него была широкая, голова большая, маленькие глазки, бо­рода редкая, волосы с проседью; был он черен и кур­нос, как и вся его порода».