Первая декларация прав колонистов и причин их неудовольствий

1765 г.

При тщательном обследовании вопроса конгресс пришел к соглашению относительно следующей декларации прав американских колонистов и их неудовольствий на правительство метрополии.

Члены конгресса, будучи искренно и глубоко преданы как особе его величества, так и его правительству, будучи неизменно привязаны к ныне царствующей в Англии, к великому благу ее, протестантской династии и глубоко чувствуя в то же время беды, которые переживают теперь и которых ожидают в будущем британские колонии в Америке, после самого серьезного рассмотрения состояния колоний, какое только было возможно по имевшемуся в распоряжений конгресса времени, считают своим священным долгом представить нижеследующее заявление своих суждений касательно наиболее существенных прав и вольностей колонистов и касательно неудовольствий тех же колонистов, неудовольствий, вызванных несколькими изданными в последнее время парламентскими актами.

1) Подданные его величества, живущие в здешних колониях, подчинены в такой же мере верховной власти королей Великобритании, как и другие подданные, родившиеся в других частях королевства. Таким же образом они в должной мере подчинены и высокому законодательному собранию, именуемому парламентом Великобритании.

2) Подданным его величества, живущим в здешних колониях, принадлежат все права и вольности, какими пользуются все вообще лица, родившиеся британскими подданными в какой бы то ни было части владений Великобритании.

3) Существенным и неотъемлемым правом всякого свободного народа и несомненным правом англичан был всегда тот принцип, в силу которого народ не может быть облагаем налогами иначе, как с его собственного согласия, данного лично или через народных представителей.

4) Жители здешних колоний не имеют, — а в силу отдаленности колоний и не могут иметь,— своих представителей в великобританской палате общин.

5) Единственными представителями населения здешних колоний могут считаться только лица, им самим избранные в качестве таковых представителей. До сих пор население здешних колоний не платило других налогов, да и не могло быть привлекаемо к уплате таковых на законном основании, кроме тех, которыми облагали колонистов их собственные законодательные собрания.

6) Так как все сборы, уплачиваемые правительству, должны считаться добровольным даром народа, то противно разуму, равно как и принципам и духу британской конституции, чтобы население Великобритании определяло такие дары его величеству из достояния и собственности американских колонистов.

7) Судимость только по суду присяжных есть неотъемлемое и неоценимое право всякого британского подданного, живущего в здешних колониях.

8) Недавний акт парламента, называющийся «Актом, разрешающим взимание и расходование некоторых гербовых и других сборов в британских колониях в Америке», в силу того, что этим актом парламент обложил налогом жителей здешних колоний, тот же парламентский акт и некоторые другие в силу того, что они распространяют юрисдикцию так называемых адмиралтейских судов за пределами границ, установленных для этих судов традицией², все эти акты служат очевидным доказательством стремления парламента нарушить права и вольности колонистов.

9) Налоги, введенные в колониях в силу последних нескольких парламентских актов, вследствие особых обстоятельств, в каких находятся американские колонии, будут чрезвычайно тягостны и обременительны; вследствие же недостатка в денежном обращении уплата этих налогов совершенно неосуществима на практике.

10) Так как доходы от торговли здешних колоний в конце концов стекаются в Великобританию в виде платы хозяевам фабрик и промышленных предприятий, у которых колонисты вынуждены покупать разные товары, то этим самым колонисты уплачивают весьма значительную долю сборов, взимаемых правительством метрополии с англичан (живущих в Англии. — П. М.),

11) Ограничения, введенные несколькими небольшими парламентскими актами в торговые сношения здешних колоний, лишат колонистов средств приобретать продукты великобританской промышленности.

12) Для прогресса, благоденствия и счастья здешних колоний необходимо, чтобы колонисты свободно пользовались всеми своими правами и вольностями и чтобы все отношения колоний и метрополии были регулируемы ко взаимному удовольствию и выгоде.

13) Британским подданным, живущим в здешних колониях, принадлежит право подавать петиции королю и обеим палатам парламента.

Наконец, колонисты из святого чувства долга по отношению к истинным интересам английских королей, метрополии и, наконец, по отношению к своим собственным интересам считают необходимым сделать попытку — через посредство верноподданнической петиции его величеству и смиренных обращений к обеим палатам парламента — добиться отмены вышеназванного акта о взимании гербового сбора, равно как и соответственных статей всех других актов парламента, статей, как было сказано ранее, чрезмерно распространивших юрисдикцию адмиралтейских судов, и вообще отмены всех последних актов парламента, которыми введены разные ограничения и стеснения для американской торговли.

¹ Декларация вотирована 19 октября 1765 г. на конгрессе делегатов колоний в Нью-Йорке по предложению законодательного собрания Массачусетса.

² Рассмотрению адмиралтейских судов подлежали дела, возникавшие из-за нарушения законов и обычаев морской торговли.

6. РЕЧЬ ПАТРИКА ГЕНРИ¹ В КОНВЕНТЕ КОЛОНИИ ВИРГИНИЯ

Март 1775 г.

Председатель! Человеку весьма естественно поддаваться обманчивым иллюзиям надежды. Мы все склонны закрывать глаза на неприятную правду и, наоборот, всегда готовы слушать голос сирены, пока эта сирена не обратится в дикого зверя. Но, господа, так ли должны поступать благоразумные люди, защи­щая великое и трудное дело свободы? Неужели и мы, господа, относимся к числу тех, кто, имея глаза, не видит, имея уши, не слышит всего того, что нас так близко касается? Однако я, по крайней мере, как бы это ни было для меня тяжело и мучитель­но, хочу знать всю правду, не исключая вещей самых неприят­ных, самых опасных, я хочу все знать, чтобы принять заблаго­временно меры.

Господа, мне известен только один надежный руководитель, которого я согласен слушать в случаях сомнений, и руководитель этот есть опыт. Я не знаю, господа, другого способа судить о будущем, кроме внимательного изучения прошедшего. А если это так, если о будущем можно делать предположения, лишь исхо­дя из прошедшего, то я спросил бы вас, господа, какие действия английского правительства, совершенные им за истекшие десять лет, могут сколько-нибудь подтверждать надежды, которыми утешают себя некоторые из предшествовавших ораторов и кото­рыми они убаюкивают других членов конвента? Уж не коварны ли улыбки, с которыми была принята наша недавняя петиция? Не верьте этому, господа: это не больше, как приготовленная для вас ловушка!

Господа, не позволяйте увлекать себя предательскими поцелуями! Подумайте, как можно помирить милостивый и благо­склонный прием, оказанный нашей петиции, с военными приго­товлениями, совершающимися на наших землях и в наших водах! Пли, может быть, флоты и армии нужны английскому пра­вительству для скорейшего примирения с нами, для снискания нашей любви? Неужели мы обнаружили так мало склонности к примирению, что любви нашей приходится добиваться силой?

Не будем же, господа, обманывать себя! Ведь это орудия войны и порабощения — последние аргументы, к которым обра­щаются короли. Я бы спросил вас, господа, для чего могут быть нужны все эти военные приготовления, если не для того,чтобы принудить нас к повиновению силой? Или, может быть, вы объясняете себе это иначе? Но, господа, какие же у Англии есть еще враги в Америке, для которых назначены находящиеся здесь английские суда и английские полки? Таких других врагов нет. Против нас, господа, направлены все военные и морские силы Англии, против нас, а не против кого-либо другого. Флот и армия посланы сюда, чтобы наложить на нас оковы, давно уже приго­товляемые для нас английским правительством. Чем же мы бу­дем бороться с нашими врагами? Противопоставим ли мы им ряд аргументов в доказательство справедливости своего дела? Но ведь, господа, вот уже прошло десять лет в таких диалекти­ческих схватках! Или, может быть, у нас теперь есть новые доказательства, новые аргументы? Нет, все уже и не раз было ска­зано. Мы стремились осветить вопрос со всех решительно сторон, и что же, — все оказалось тщетно!

Неужели мы теперь обратимся к просьбам, смиренным моьбам? Что же мы можем сказать такого, что не было уже и без того много раз сказано? Господа, умоляю вас, не будем больше ласкать себя обманчивыми надеждами. Ведь мы сделали уже положительно все, что только могло предотвратить надвигавшую­ся на нас грозу. Мы обращались с просьбами, мы посылали воз­ражения, мы обращались с мольбами, мы, наконец, падали ниц перед троном, мы взывали о его заступничестве, прося отвратить от нас тиранические руки министров и парламента. К нашим пе­тициям отнеслись пренебрежительно, наши возражения повели лишь к усилению притеснений и оскорблений, на наши мольбы не обратили никакого внимания и нас оттолкнули с презрением от подножия трона!

Тщетно было бы после этого убаюкивать себя сладкими меч­тами о возможности мира и примирения. Нет больше никаких оснований для таких надежд! Если мы желаем быть свободными, если мы хотим сохранить неприкосновенными те неоценимые права, которые мы отстаивали так долго от посягательств пра­вительства Англии, если мы не хотим, подобно подлым трусам, прекратить теперь же благородную борьбу, которую мы уже так долго ведем и которую мы обещали друг другу не прекращать, пока не будет достигнута великая цель всех наших усилий, мы должны сражаться! Да, господа, я повторяю, мы должны сра­жаться! Нам осталось теперь только взяться за оружие и решить спор на поле брани.

Некоторые ораторы говорили вам, господа, что мы слабы, что мы не в состоянии вести борьбу со столь сильным противни­ком. Но, господа, когда же мы будем сильные? Когда? На буду­щей неделе или в будущем году? Или, может быть, тогда, когда нас успеют обезоружить и поставят у каждого дома английского солдата? Или, может быть, силу нам придадут нерешительность и бездеятельность? Или, наконец, наша способность оказать вра­гу активное и действительное сопротивление возрастет от того, что мы будем лежать на спине, крепко прижимая к себе обманчи­вый призрак надежды, пока наш неприятель не свяжет нас креп­ко по рукам и по ногам?

Нет, господа, мы не окажемся слабыми, если сумеем надле­жащим образом воспользоваться всеми теми средствами, кото­рые сама природа дает нам в руки.

Трехмиллионный народ, сражающийся за святое дело сво­боды и ведущий эту борьбу при тех местных условиях, в каких мы находимся, непобедим, каковы бы ни были силы, которые выставит против нас наш враг. Кроме того, господа, мы будем сражаться не одни. Есть еще в мире справедливый бог, от кото­рого зависят судьбы народов и который нашел нам друзей, ко­торые будут сражаться за нас. Не забывайте также и того, что не одной силой решается исход борьбы, а также бдительностью, деятельностью, храбростью...

Не следует, господа, умалять серьезность переживаемого кризиса. Между вами находятся ораторы, говорящие о компро­миссах, о примирении, но, господа, время таких речей прошло безвозвратно! Война фактически уже началась. Ближайший вихрь, несущийся с севера, может быть, донесет до вашего слуха лязг бьющегося оружия! Наши братья уже выступили в поход! Зачем же мы здесь стоим праздно? Чего хотят эти люди, кото­рые говорят вам о мире? Неужели жизнь так дорога и мир так сладок, что их следует покупать даже ценою кандалов и рабст­ва? Сохрани нас бог от таких мыслей! Я не знаю, как думают другие, что до меня касается, я не пощажу своей жизни для дела свободы!

1 Патрик Генри — активный участник войны за независимость США.

ТОМАС ПЕЙН.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ¹

(Извлечение)

Поскольку все люди от природы равны по происхождению, равенство это могло быть нарушено лишь впоследствии, различия между богатыми и бедными вполне можно понять и не прибегая к таким неприятным и неблагозвучным словам, как угнетение и алчность. Угнетение часто является следствием, но редко или почти никогда — средством достижения богатства. И хотя скупость предохраняет человека от нужды, она обычно делает его слишком робким, чтобы стать богатым.

Но существует другое и более значительное различие, для которого нельзя подыскать ни естественной, ни религиозной причины: это разделение людей на монархов и подданных. Мужской и женский род — это природное различие, добрый и злой — это различия, идущие с небес, но как появился на земле человеческий род, столь превознесенный над всеми остальными и выделяемый подобно всему новому виду [животных], — этим стоит заняться и выяснить, способствуют ли эти люди счастью или бедствиям человечества.

В ранние эпохи [существования] мира, согласно хронологии [священного] писания, королей не было; вследствие этого не было и войн; гордость королей — вот что ввергает человечество в междоусобицы. Голландия без короля больше наслаждалась миром за последнее столетие, чем какое-либо из монархических государств Европы. Древность подтверждает ту же мысль, ибо спокойствие сельской жизни первых патриархов несет в себе нечто отрадное...

Зло монархии мы дополнили злом престолонаследия, и если первое есть ущерб и унижение для нас самих, то второе, будучи возведенным в закон, есть оскорбление и обман потомства. Ибо все люди по происхождению равны, и ни у кого не может быть прирожденного права давать своей семье преимущество перед всеми другими, и хотя сам человек мог заслужить известную долю почестей от своих современников, однако его потомки могут быть вовсе недостойны наследовать их...

Полагают, будто нынешние царские роды во всем мире почтенного происхождения; тогда как более, чем вероятно, что будь мы в состоянии сорвать темный покров древности и проследить их историю до самого начала, мы бы обнаружили, что первые цари нисколько не лучше главаря разбойничьей шайки, чье дикое поведение и превосходство в коварстве принесли ему звание первого среди грабителей и который, умножая свою власть и расширяя пределы своих набегов, устрашал мирных и беззащитных с тем, чтобы они покупали свою безопасность частыми приношениями...

Англия со времен завоевания знала несколько хороших монархов, стонала же она под властью значительно большего числа дурных; и уж ни один здравомыслящий человек не скажет, что их ссылка на Вильгельма-завоевателя особенно почтенна. Французский ублюдок, высадившийся во главе вооруженных бандитов и воцарившийся в Англии вопреки согласию ее жителей, является, скажем прямо, крайне мерзким и низким пращуром. В таком происхождении, конечно, нет ничего божественного. Однако нет нужды тратить много времени на доказательство нелепости прав престолонаследия: если имеются люди настолько слабые, что способны в них поверить, пусть они поклоняются вперемешку ослу и льву и прославляют их. Я не стану ни подражать их смирению, ни смущать их благочестия...

Если же мы присмотримся к обязанностям королей, то увидим, что в некоторых странах им нечего делать. Проведя свою жизнь без удовольствия для себя и без пользы для народа, они сходят со сцены, предоставляя своим наследникам вступать на тот же праздный путь...

В Англии король только и делает, что воюет и раздает должности, иначе говоря, разоряет нацию и сеет в ней ссоры. Хорошенькое занятие для человека, получающего в год восемьсот тысяч фунтов стерлингов и вдобавок боготворимого! Один честный человек дороже для общества и для господа, чем все коронованные негодяи, когда-либо жившие на земле...

...На тему о борьбе между Англией и Америкой написаны целые фолианты. По различным мотивам и с разными намерениями люди всех званий вступали в полемику, но все было бесплодно, и период дебатов закончился. Оружие как последнее средство решает сейчас спор. На него пал выбор короля, и [амер.] континент принял этот вызов...

Когда дело перешло от споров к оружию, наступила новая эра в политике и возник новый ход мысли. Все планы, предложения и т. п. до девятнадцатого апреля, т. е. до начала военных действий², подобны прошлогоднему календарю, отслужившему свое и теперь устаревшему и ненужному...

...Я слышал утверждение некоторых о том, что поскольку Америка процветала при своей прежней связи с Великобританией, то такая связь необходима для ее счастья в будущем и всегда будет приносить те же плоды. Ничто не может быть ошибочнее доводов подобного рода. Таким же образом можно утверждать, что коль скоро дитя поправлялось от молока, то ему вообще не нужно мяса, или что первые двадцать лет нашей жизни должны стать примером и для последующего двадцатилетия.

Но даже такое допущение заходит дальше, чем нужно, ибо я положительно утверждаю, что Америка процветала бы в такой же степени и, по всей вероятности, даже гораздо больше, если бы никакое европейское государство не обращало на нее внимания. Америка обогатила себя, продавая Европе предметы первой необходимости, и сбыт им всегда будет обеспечен, пока Европа не оставит привычку к еде.

Но ведь она [Англия] защищала нас, говорят некоторые. Допустим, что она владела нами полностью, это верно, что она защищала континент за наш счет так же, как и за свой собственный, но она защищала бы и Турцию из тех же соображений, т. е. ради коммерции и власти.

Увы! Мы долгое время находились во власти старых предрассудков и приносили большие жертвы своим суевериям. Мы гордились покровительством Великобритании, не учитывая того, что к этому ее побуждал интерес, ноне привязанность и что она защищала от наших врагов не нас самих. Но от своих собственных врагов и ради самой себя, от тех, кто не был с нами в ссоре ни по каким другим причинам, но кто всегда будет нашим врагом по той же причине. Пусть бы только Великобритания отказалась от своих притязаний на континент или пусть бы континент сбросил с себя зависимость, и мы бы жили в мире с Францией и с Испанией, даже если бы эти страны и находились в войне с Британией. Бедствия последней Ганноверской войны должны были предостеречь нас от союзов...

Но Британия — наша мать, говорят некоторые. Тогда тем более позорно ее поведение. Даже звери не пожирают своих детенышей, даже дикари не нападают на своих родных; вот почему такое утверждение, если оно верно, оборачивается по отношению к ней упреком; но оказывается, оно неверно или верно лишь отчасти: слова родина или родина-мать иезуитски использовались королем и его тунеядцами с низким папистским умыслом повлиять на наши легковерные и слабые умы. Отечество Америки — это Европа, а не Англия. Новый свет стал убежищем для гонимых приверженцев гражданской и религиозной свободы из всех частей Европы. Сюда бежали они не от нежных материнских объятий, но от жестокости чудовища, и в отношении Англии это настолько верно, что та тирания, которая выгнала из дому первых эмигрантов, все еще преследует их потомков...

Много говорилось об объединенной мощи Британии и колоний; о том, что, будучи в союзе, они могут бросить вызов всему миру. Но это простая самонадеянность; военное счастье переменчиво, а фразы эти ничего не значат, ибо мы никогда не допустим, чтобы континент наш обезлюдел ради оказания помощи британскому оружию в Азии, Африке или Европе.

Кроме того, с какой стати нам меряться силами со всем светом? Наша задача — торговля, а если ее вести как следует, то это обеспечит нам мир и дружбу со всей Европой, потому что вся Европа заинтересована в беспрепятственной торговле с Америкой. Ее торговля всегда будет служить ей защитой, а бедность недр золотом и серебром предохранит от захватчиков.

Я призываю самых горячих защитников политики примирения показать хотя бы одно преимущество, какое континент может получить от связи с Великобританией. Я повторяю этот вызов; таких преимуществ нет. Хлеб наш найдет свой сбыт на любом европейском рынке, а за привозные товары нужно платить, где бы мы их ни покупали.

Неудобства же и убытки, какие мы терпим от этой связи, неисчислимы; и долг наш перед всем человечеством, как и перед самим собой, велит нам расторгнуть союз, ибо всякое подчинение Великобритании или зависимость от нее грозит непосредственно втянуть наш континент в европейские войны и распри и ссорит нас с нациями, которые иначе искали бы нашей дружбы и на которых у нас нет ни зла, ни жалоб. Поскольку Европа является нашим рынком, нам не следует вступать в предпочтительную связь с какой-либо ее частью. Истинный интерес Америки — избегать европейских раздоров, но этого она никогда не сможет сделать, пока в силу своей зависимости от Британии она служит довеском на весах британской политики.

Европа слишком густо засажена королевствами, чтобы долго жить в мире, и всякий раз, когда между Англией и любой иностранной державой возникает война, торговля Америки гибнет по причине ее связи с Британией. Очередная война может обернуться не так, как последняя, и тогда нынешние адвокаты примирения будут ратовать за отделение, так как нейтралитет в этом случае послужит более надежным конвоем, чем военный корабль. Все, что есть верного и разумного, молит об отделении. Кровь убитых, рыдающий голос природы вопиют: «Пора расставаться». Даже то расстояние, на какое Всемогущий удалил Англию от Америки, есть сильное и естественное доказательство того, что власть одной над другой никогда не была божьим умыслом...

Так как Британия не обнаружила ни малейшей склонности к компромиссу, то мы можем быть уверены, что невозможно [мирным путем] достичь условий, достойных быть принятыми континентом, или чего-либо, что могло бы возместить уже понесенные нами жертвы людьми и деньгами...

Но допустим, что мы помирились, к чему бы это привело? Я отвечаю — к гибели континента. И по следующим причинам:

Во-первых. Так как верховная власть останется все-таки в руках короля, ему будет принадлежать право вето на все законодательные акты континента. А так как он показал себя закоренелым врагом свободы и обнаружил жажду неограниченной власти, то подобает ли ему [право] говорить нашим колониям: вы не издадите законов, иначе как с моего одобрения!?... После так называемого примирения можно ли сомневаться, что вся власть короны будет направлена на то, чтобы держать этот континент в возможно более приниженном, жалком положении? Вместо того, чтобы идти вперед, мы пойдем назад, будь то с вечными распрями или с дурацкими петициями. Мы и так [выросли] больше, чем того желал бы король, не постарается ли он впредь нас укоротить? Если свести все дело к одному вопросу, то я спрашиваю: способна ли власть, враждебная нашему процветанию, управлять нами?

Во-вторых... Состоятельные эмигранты не захотят ехать в страну, чья форма правления висит на волоске и которая постоянно находится на краю волнений и беспорядков, а множество ее нынешних обитателей используют этот перерыв, чтобы распорядиться своим имуществом и покинуть континент.

Но более сильный из всех доводов состоит в том, что ничто, кроме независимости, то есть [собственной] формы правления для континента, не сможет сохранить ему мир и уберечь от гражданских войн. Меня в настоящее время страшит примирение с Британией, ибо более чем вероятно, что за ним последует в том или ином месте восстание, последствия которого могут оказаться куда более пагубными, чем все козни Британии...

Если уж действительно существует причина для опасений в отношении независимости, так это отсутствие по сей день разработанного плана. Люди не видят пути к ней. Вот почему для подхода к этому делу я предлагаю нижеследующие наметки...

Пусть каждая колония будет разумно разделена на шесть, восемь или десять дистриктов, каждый дистрикт пусть посылает соответствующее число делегатов в конгресс, с тем чтобы каждая колония посылала по крайней мере тридцать. Общее число делегатов в конгресс будет составлять по меньшей мере 390. Пусть каждый конгресс заседает и выбирает президента по следующему методу. Когда делегаты в сборе, пусть из всех тринадцати колоний отбирается по жребию одна, после чего конгресс выбирает путем тайного голосования президента из числа делегатов этой провинции. На следующем конгрессе пусть в жеребьевке участвуют только двенадцать с исключением той колонии, от которой был уже избран президент на прошлом конгрессе. И так будет продолжаться до тех пор, пока все тринадцать не дождутся своей очереди. А для того, чтобы силу закона получало лишь то, что вполне справедливо, большинство должно состоять не менее чем из трех пятых конгресса.

Наша великая сила не в числе, но в единстве, однако теперь нас достаточно, чтобы отразить силы всего мира.

¹ Пейн Томас (1737—1809) — американский просветитель, политический деятель периода войны за независимость. Памфлет «Здравый смысл» опубликован в январе 1776 г.

² 19 апреля 1775 г. английские войска были разбиты близ Бостона при попытке захватить склад оружия американских патриотов.