Свобода промышленного труда.

Давая человеку потребности, делая для него необходимым труд, Бог сделал из права на труд собственность всякого человека, и эта собственность — первейшая, священнейшая и самая неотъемлемая из всех. Мы рассматриваем как одну из первых обязанностей справедливости и как один из самых достойных актов нашей благотворительности, - освободить наших подданных от всех посягательств совершенных против этого неотъемлемого права человечества. Вот почему мы хотим отменить те отмеченные печатью произвола установления, которые не позволяют нуждающемуся человеку жить своим трудом, — которые отвергают женский пол, в силу своей слабости обладающей большими потребностями и меньшими средствами, — установления, которые уничтожают соревнование, ослабляют предприимчивость и делают бесполезными таланты тех, которым обстоятельства мешают вступить в одну из цеховых общин. Эти установления лишают государство и искусства всех тех знаний, которые могли бы внести в дело люди со стороны; они тормозят развитие этих искусств, благодаря многочисленным затруднениям, встречаемым изобретателями, у которых различные цехи оспаривают право осуществлять открытия, не ими сделанные. Эти установления, благодаря огромным издержкам, которые приходится оплачивать ремесленникам, для того чтобы получить право работать, — благодаря всякого рода вымогательствам, которым они подвергаются,—благодаря многочисленным конфискациям под предлогом нарушения правил, — благодаря издержкам и нескончаемым судебным процессам, возникающим между различными цеховыми корпорациями из-за их взаимных притязаний на то, что каждая из них считает своею исключительною привилегией, — создают в своей совокупности огромный дополнительный налог на промышленность, обременительный для подданных и совершенно бесполезный для государства. Наконец, благодаря той легкости, которую эти установления дают членам цеховых корпораций, для того чтобы составлять между собою союзы и навязывать бедным закон богатых, — эти установления становятся орудием монополии, благоприятствуя различным махинациям с целью поднятия цен выше их нормального уровня на предметы потребления, наиболее необходимые для народа.

Из предисловия к постановлению королевского совета о свободе хлебной торговли.

1774.

Свобода торговли.

Свобода торговли хлебом необходима для тех, которые нуждаются в этом продукте, потому что без нее они были бы обречены на гибель. Она необходима также и для тех, у кого имеется избыток хлеба, потому что без этой свободы этот излишек не имел бы никакой ценности, и, вследствие этого, как землевладельцы, так и землепашцу, при наличности хлебных злаков в количестве превышающем их потребность в пище, были бы поставлены в невозможность удовлетворять другие свои потребности; они не могли бы производить издержек и авансов, необходимых для земледельческих работ и для обеспечения производства будущего года. Свобода хлебной торговли спасительна для всех, потому что те, кто в данный момент отказались бы поделиться имеющимся у них запасом с тем, у кого его нет, лишились бы права требовать подобной же помощи, когда им пришлось бы самим испытать подобную нужду. Наконец, свобода торговли хлебом справедлива, так как она есть и должна быть взаимною, потому что право добывать себе, трудом ли или же законным использованием своей собственности, средства к существованию, приготовленные Провидением для всех людей, не может быть ни у кого отнято без нарушения справедливости.

Чем свободнее торговля, чем она оживленнее, обширнее, тем быстрее, действительнее и обильнее продовольствие народа. Цены на хлеб тем единообразнее и тем менее удаляются от средней и обычной цены, к которой приспособляется заработная плата.

Тюрго против податных привилегий.

Из записки Тюрго против Миромениля.

1776.

Так как правительственные издержки имеют своим предметом интерес всех, то все и обязаны в них участвовать, и чем более кто пользуется выгодами от общества, тем за большую честь должен он считать участие в общественных повинностях. С этой точки зрения представляется затруднительным признать справедливой денежную привилегию дворянства.

Если взглянуть на вопрос с точки зрения гуманности, то очень трудно чувствовать себя в восторге быть свободным, в качестве дворянина, от податей, в то время как приходится быть зрителем продажи последней кастрюли крестьянина (за неуплату налогов).

Если рассматривать вопрос с точки зрения политической выгоды и силы нации, то прежде всего приходится заметить, что, если привилегированных очень много и они владеют большей частью (национального) богатства, то, в виду значительности суммы, требуемой государственными расходами, может случиться, что эта сумма превысит платежную способность той части населения, которая несет на себе налоговую тяжесть. И тогда придется либо лишить правительство средств защиты, в которых оно нуждается, либо наложить на непривилегированную часть народа бремя, превышающее ее силы, а это, разумеется, поведет к разорению народа и ослаблению государства. Большое количество богатых привилегированных является, таким образом, существенным уменьшением силы королевства.

Следует ли отсюда, что надо уничтожить все привилегии? Нет. Я знаю столь же хорошо, как и всякий другой, что не всегда следует делать наилучшее, и что если не следует отказываться от постепенного исправления недостатков старинного государственного строя, то над этим следует работать не спеша, и по мере того, как общественное мнение и ход событий сделают возможными те или другие изменения.

В заключение скажу, что следует оставить существующую привилегию дворянства относительно тальи, как вещь издавна установившуюся, и которую было бы неблагоразумно изменять, но которой, однако, не следует позволять себя смущать, ни тем более — рассматривать ее, как что-то полезное. В особенности я настаиваю в заключение на том, что, сохраняя упомянутую привилегию, следует очень остерегаться распространять ее на другие предметы, — что, напротив, следует зорко следить за тем, чтобы она оставалась в существующих границах, — что следует даже, по возможности, стремиться к последовательному сужению ее области; словом, следует продолжать в данном отношении идти тем путем, которого постоянно придерживались все министры финансов за последние 80 лет и более; в самом деле, среди них не было ни одного, который бы не стремился к ограничению привилегий, не исключая привилегии дворянства и духовенства.

Есть и еще одно соображение, заставляющее признать эту привилегию и самой несправедливой и самой тягостной, а вместе с тем и наименее почетной. Дело в том, что, благодаря той легкости, с какой приобретается за деньги, дворянское звание, нет ни одного богатого человека, который бы не мог превратиться моментально в дворянина. Вот почему дворянство поглотило в себе весь богатый класс, и в настоящее время дело привилегированных не есть дело родовитых фамилий против безродных, а дело богатого против бедного.