Глава 11. В медвежьей берлоге
Резкий холодный ветер дул весь день напролет. Он бросался на стаю Акки Кебнекайсе то справа, то слева, то сзади, то спереди. Но гуси летели своей дорогой, взмахивая крыльями так же мерно, как всегда.
Не обращал внимания на ветер и Нильс. Давно прошли те времена, когда он, чуть что, вцеплялся всеми пальцами в перья Мартина. Теперь он как ни в чем не бывало сидел верхом на шее белого гуся, да еще болтал ногами, словно сидел верхом на заборе у себя во дворе.
Но ветер не сдавался. Разозлившись, что никто его не боится, он ринулся на гусей с такой силой, что в один миг разметал их ровный треугольник.
Не удержался на своем крылатом коне и Нильс. Счастье, что он был таким маленьким и легким. Нильс падал, как сухой лист, как клочок бумаги. Его кружило и переворачивало то вверх ногами, то вниз головой. Вот-вот он ударится о землю. Но земля словно расступилась под ним.
Говорят, ниже земли не упадешь. А Нильс упал. «Где же это я?» - подумал он, вставая на ноги. Кругом было темно, точно ночью. Потом глаза Нильса привыкли к темноте. Он увидел под ногами обнаженные корни деревьев, а над головой - клочок неба. Нильс понял, что свалился в какую-то глубокую яму.
Позади него что-то ворочалось, сопело, пыхтело. Нильс обернулся и увидел какую-то глыбу, поросшую длинным коричневым мохом. Вот она зашевелилась, приподнялась. В темноте сверкнули два огонька. Медведица! Лохматая бурая медведица! Ну, теперь-то ему уж несдобровать! А медведица подняла лапу и словно шутя дотронулась до Нильса.
Чуть дотронулась, - и Нильс уже лежал на земле. Медведица, переваливаясь, обошла вокруг Нильса, обнюхала его, перевернула с боку на бок.
Потом она села на задние лапы и, подцепив Нильса за рубашку, поднесла к самой морде. Она собиралась только получше разглядеть, что за непонятное существо так нежданно-негаданно откуда-то с неба свалилось в берлогу. А Нильс решил - вот сейчас, сию минуту, медведица проглотит его.
Нильс хотел крикнуть, но крик застрял у него в горле. Никогда в жизни ему не было так страшно.
Но медведица осторожно положила Нильса на землю и, повернув голову, позвала кого-то ласковым голосом:
- Мурре! Брумме! Идите сюда! Я тут кое-что нашла для вас.
Из темного угла выкатились два медвежонка. Это были совсем маленькие медвежата. Они даже на ногах держались еще нетвердо, а шерсть у них была пушистая и мягкая, как у только что родившихся щенят.
- Что, что ты нашла для нас, мурлила? Это вкусно? Это нам на ужин? - заговорили разом Мурре и Брумме.
Медведица мордой подтолкнула несчастного Нильса к своим детенышам.
Мурре подскочил первым. Не долго думая, он схватил Нильса зубами за шиворот и уволок его в угол. Но Брумме тоже не зевал. Он бросился на брата, чтобы отнять у него Нильса. Оба медвежонка принялись тузить друг друга. Они катались, барахтались, кусались, пыхтели и рычали.
А Нильс тем временем выскользнул из-под медвежат и начал карабкаться по стене ямы.
- Смотри, удерет! - закричал Брумме, которому уже изрядно досталось от брата.
Мурре на минуту остановился. Потом отвесил Брумме последнюю пощечину и полез за Нильсом. В два счета он догнал его и, подняв лапу, бросил вниз, словно еловую шишку.
Теперь Нильс угодил прямо в когти Брумме. Правда, ненадолго. Мурре налетел на брата и опять отбил у него Нильса. Брумме, конечно, не стерпел и принялся дубасить Мурре. А Мурре тоже за себя умел постоять - и дал Брумме сдачу.
Нильсу-то было все равно - у Брумме он в лапах или у Мурре. И так, и этак плохо Лучше всего и от того и от другого поскорее избавиться. И пока братья дрались, Нильс снова полез вверх.
Но каждый раз это кончалось одним и тем же. Мурре и Брумме догоняли его
- и все начиналось сначала Скоро Нильс так устал, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
«Будь что будет!» - подумал он и лег посреди берлоги.
Медвежата подталкивали его лапами и кричали:
- Беги, беги! А мы будем тебя догонять!
- Не побегу! Шагу больше не сделаю! - сказал Нильс. Мурре и Брумме очень удивились.
- Мурлила! Мурлила! - закричали они. - Он больше но хочет с нами играть!
- Не хочет играть? - сказала медведица и подошла поближе.
Она посмотрела на Нильса, обнюхала его и сказала:
- Эх, дети, дети! Какая уж тут игра! Вы его совсем замучили. Дайте ему отдохнуть. Да вам и самим пора спать. Уже поздно.
Медведица улеглась. Около нее прикорнули усталые Мурре и Брумме. Нильса они положили между собой.
Нильс старался не шевелиться. Он ждал, чтобы все медвежье семейство заснуло. Вот тогда-то он непременно удерет из берлоги. Хватит с него, наигрался с медвежатами!
Медведица и ее сыновья и в самом деле скоро заснули.
В темной берлоге послышался храп на разные голоса. Медведица храпела громко, раскатисто, точно в горле у нее перекатывались камни. Присвистывая храпел Мурре, причмокивая храпел Брумме.
Они храпели так заразительно, что глаза у Нильса закрылись сами собой и он тоже заснул.
Проснулся Нильс оттого, что со стен берлоги посыпались камешки и земля. Кто-то большой и тяжелый спускался в яму.
Нильс просунул голову между лапами Брумме и Мурре. На далеком небе взошла луна. Лунный свет проник в берлогу. И прямо в пятне лунного света Нильс увидел медведя. Он был огромный. Лапы - толстые, каждая как пень. Глазки маленькие, злые. Из открытой красной пасти торчат два острых белых клыка.
- Здесь пахнет человеком! - заревел медведь.
- Глупости! - проворчала медведица. - Откуда тут взяться человеку? Ложись спать, а то разбудишь детей.
Медведь еще раз потянул носом, покачал лохматой головой и грузно опустился на землю.
Нильс поспешил спрятаться между медвежатами. И надо же такому случиться! Какая-то шерстинка - не то от шубы Мурре, не то от шубы Брумме - попала ему в нос. Нильс громко чихнул.
Хозяин берлоги вскочил и подбежал к своим детенышам. Один удар могучей лапы - и Мурре полетел вправо. Второй удар - Брумме откатился влево. А посредине остался лежать маленький Нильс Хольгерсон.
- Вот он! Вот он, человек! - зарычал медведь.
- Не трогай его! - крикнула медведица. - Не трогай! Мурре и Брумме так славно с ним играли. Они будут плакать, если ты его проглотишь. Да и какой это человек! В жизни своей не видела, чтобы человек был таким маленьким.
- А почему у него руки и ноги, как у человека? - сказал медведь. - Почему на нем вместо шерсти штаны и рубашка? Ну ладно, подождем до утра. Утром посмотрим, что с ним делать.
И медведь снова улегся. Опять стало тихо в берлоге.
Спали медведь и медведица, спали их детеныши - мохнатые медвежата Брумме и Мурре. Одному только Нильсу было не до сна.
«Вы-то можете ждать до утра, - думал он. - А мне ждать незачем. Если медведь не съест, так медвежата замучают насмерть!»
Медленно и осторожно он выбрался из-под медвежат и, цепляясь за траву и корни, полез вверх. То и дело он останавливался, оглядывался, прислушивался. Но медвежата мирно спали, и пока они видели во сне, как они играют с Нильсом, Нильс выбрался из ямы.
Кругом был густой лес, дерево к дереву, ствол к стволу. Куда идти? Как разыскать стаю? Далеко-то гуси улететь не могли. Нильс знал - ни Мартин, ни Акка его не бросят. Надо только подальше отойти от медвежьей берлоги.
Нильс посмотрел по сторонам. Налево деревья стоят как будто пореже. Может быть, там лес кончается? И Нильс пошел налево.
Он шел быстро, но осторожно - мало ли какие опасности подстерегают в лесу! На всякий случай он далеко обходил корни деревьев - ведь под корнями звери любят устраивать свои норы. А Нильсу вовсе не хотелось из медвежьих лап попасть в лапы куницы или волка.
Но обитатели леса крепко спали в этот глухой ночной час. Было совсем тихо. Только изредка поскрипывали ветки, словно ежась от ночной сырости, да где-то вверху время от времени раздавался легкий шорох. Верно, это какая-нибудь птица, отсидев во сне лапку, устраивалась поудобнее. Нильс совсем успокоился.
И вдруг он услышал какое-то шуршание и хруст. Так могли шуршать листья под лапами большого зверя. С таким хрустом могли ломаться сухие сучки, когда на них тяжело наступают. Медведь! Медведь проснулся и идет по его следу.
Нильс прижался к стволу ели.
Нет, это не медведь. У медведя не бывает рук и ног. Медведь не ходит в болотных сапогах. Это же человек! Даже двое людей! Они шли по лесной тропинке прямо к тому месту, где притаился Нильс. За плечами у каждого было ружье.
«Охотники! - подумал Нильс с тревогой. - Может, нашу стаю выследили.»
Почти у самой ели охотники остановились.
- Вот тут и устроим засаду, - сказал один. - Я их вчера неподалеку видел.
«Ну да, это они про гусей, - подумал Нильс и похолодел от страха. - Гуси, наверно, искали меня, кружили над лесом, а охотники их приметили.»
В это время охотник опять заговорил:
- У них берлога тут близко. Целое семейство в ней живет - медведь, медведица и двое медвежат.
Нильс так и открыл рот.
«Вот оно что! Они нашли моих медведей! Надо скорее предупредить медведей! Надо им все рассказать!»
На четвереньках, стараясь не высовываться из травы, Нильс отполз от ели, а потом бросился бежать назад, к берлоге.
Теперь он не думал ни о кунице, ни о волках. Он думал только о том, как бы поскорее добраться до медвежьей берлоги. И бежал, бежал со всех ног.
У входа в берлогу он остановился и перевел дух. Потом наклонился. Заглянул в яму. Тихо. Темно.
Тут Нильс вспомнил про сердитого хозяина берлоги. Ведь если бы не медведица, он непременно съел бы Нильса. Ох, до чего же не хочется самому лезть в медвежью пасть!
На одну короткую минуту Нильс помедлил. Убежать? А что будет с веселыми медвежатами Мурре и Брумме? Неужели он позволит, чтобы охотники их убили? И их мурлилу, и даже их отца! Узнала бы Акка Кебнекайсе, что Нильс мог спасти медвежье семейство и струсил, очень бы рассердилась, разговаривать бы с ним не стала. Да и что сделает ему медведь? Сразу не проглотил, так теперь-то подавно и когтем не тронет.
И Нильс решительно стал спускаться в медвежью берлогу.
Медвежата спали, сбившись в клубок. Даже не разберешь, где Мурре, а где Брумме. Вот медведица. Храпит вовсю. А вот и хозяин берлоги.
Нильс подошел к самому его уху и крикнул:
- Проснись, медведь! Вставай! Медведь глухо зарычал и вскочил.
- Что? Кто?.. Кто смеет меня будить? А, это ты? Я же говорил, что тебя надо просто-напросто проглотить! И медведь широко раскрыл свою красную пасть. Но Нильс даже не отступил.
- Не спешите так, господин медведь, - храбро заговорил он. - Конечно, проглотить меня вам ничего не стоит. Только я вам не советую. У меня для вас важные новости.
Медведь присел на задние лапы.
- Ну, выкладывай, - проворчал он.
- В лесу охотники засели, - сказал Нильс. - Я слышал, они про медвежью берлогу говорили. Вас, наверное, подстерегают.
- Так, - сказал медведь. - Хорошо, что я тебя не съел. Буди скорее Мурре и Брумме! А жену я сам разбужу. Она со сна еще злее, чем я.
Он с трудом растолкал медведицу и сразу начал командовать:
- Живо собирайся! Досиделись, пока охотники не пришли. Я же давно говорил, что уходить надо. И пещеру присмотрел хорошую подальше в горах. А ты все свое: «Жаль покидать обжитое местечко. Подождем еще. Пусть дети подрастут!» Вот и дождались! Уж не знаю, как теперь ноги унесем.
Нильс и опомниться не успел, как медведь схватил его зубами за рубашку и полез из ямы. Медведица с медвежатами карабкалась за ними.
Это было настоящее бегство!
Кто выдумал, что медведь - неповоротливый? Медведь косолапый - это правда. И ходит он переваливаясь из стороны в сторону - это тоже правда. А неповоротливым его никак не назовешь.
Медведи бежали так быстро, что у Нильса все перед глазами мелькало.
Даже Брумме и Мурре не могли угнаться за своими родителями.
- Мурлила! Мурлила! Мы хотим отдохнуть! Мы все пятки себе отбили!
Пришлось медвежьему семейству сделать передышку. Нильс обрадовался этому еще больше, чем медвежата.
Ему совсем не улыбалось, чтобы медведь затащил его в свою новую берлогу.
- Господин медведь, - сказал он как можно вежливее, - я думаю, что я вам больше не нужен. Не обижайтесь на меня, но я бы хотел вас покинуть. Во что бы то ни стало мне надо найти стаю Акки Кебнекайсе.
- Стаю Акки Кебнекайсе? - удивился медведь. - А зачем тебе стая Акки Кебнекайсе? Постой, постой, я что-то припоминаю. Уж не тот ли ты Нильс, который путешествует с гусями?
- Да, меня зовут Нильсом Хольгерсоном, и я лечу с дикими гусями в Лапландию. Но вчера вечером ветер сбросил меня прямо к вам в берлогу, - ответил Нильс.
- Что же ты раньше не сказал? - заревел медведь. - Слыхал я о тебе, слыхал. Все белки и зайчата, все жаворонки и зяблики о тебе твердят. По всему лесу о тебе молва идет. А я-то тебя чуть не проглотил. Но как же ты найдешь своих гусей? Я бы помог тебе, да сам видишь, надо отвести семейство на новую квартиру. Ну, погоди, сейчас что-нибудь придумаю.
Думал он долго. Потом подошел к дереву и стал его трясти изо всех сил. Толстое дерево так и закачалось под его лапами.
Вверху среди веток зашевелилось что-то черное.
- Карр! Карр! - раздался скрипучий голос. - Кто трясет дерево? Кто мешает мне спать?
- Ага, я так и знал, что кто-нибудь там да ночует. Вот тебе и проводник будет, - сказал Нильсу медведь и, подняв голову, закричал:
- Эй, ворон, спускайся пониже! Мне с тобой поговорить надо.
Ворон слетел на нижнюю ветку и уставился на Нильса. И Нильс во все глаза смотрел на ворона. Это был Фумле-Друмле, атаман шайки с Разбойничьей горы.
С кем с кем, а с Фумле-Друмле Нильсу меньше всего хотелось повстречаться. Он еще хорошо помнил его твердый клюв и острые когти.
- Здор-рово, пр-риятель! - закаркал ворон. - Вот ты где бродишь! А вчера гуси весь вечер-р-р кр-ружили над лесом. Вер-рно, тебя искали.
Нильс обрадовался.
- А сейчас они где? - спросил он.
- Что я им, стор-р-рож? - сказал Фумле-Друмле. - Др-р-рыхнут где-нибудь на болоте. А мне на болоте нечего делать. У меня от сырости кости болят.
- Ладно, хватит болтать! - прикрикнул на ворона медведь. - Помоги Нильсу отыскать стаю. Не то - не будь я медведем - и тебе, и всему твоему вороньему роду плохо придется.
Фумле-Друмле слетел на землю.
- Можешь меня не пугать, - сказал он медведю. - Мы с Нильсом старые друзья-приятели. Ну, как, отправились в путь?
- А ты не потащишь меня к своей шайке? - с опаской спросил Нильс.
- Да я с ней давно рассорился, - ответил ворон. - С того самого дня, как ты гостил на Разбойничьей горе. Они ведь тогда все монетки растащили, мне ни одной не оставили.
- Хочешь, я тебе дам? - спросил Нильс. - Ту самую, что ты подарил.
- Дай, дай, дай! - закричал ворон и закружился над Нильсом.
Нильс вытащил из кармана свою серебряную монетку.
Эту монетку он хотел отдать Деревянному, но Бронзовый ему помешал.
Эта монетка могла бы спасти подводный город, если бы Нильс ее не уронил.
Так пусть она теперь порадует хоть Фумле-Друмле!
А Фумле-Друмле и верно обрадовался.
Он выхватил монетку из рук Нильса и, шумно хлопая крыльями, исчез в густых ветках дерева.
«Удрал», - подумал Нильс.
Но Фумле-Друмле уже стоял перед ним. Монетки в клюве не было. Спрятал, должно быть, в дупле.
- В дор-р-огу! В дор-р-р-огу! - закаркал Фумле-Друмле. Нильс попрощался с медведями и подошел к ворону.
- Только не вздумай нести меня в клюве! Я привык верхом.
- Вер-р-рхом так вер-р-рхом, - каркнул ворон. Нильс уселся на шею Фумле-Друмле, и они полетели.
Дикие гуси в самом деле кружили весь вечер над лесом. Они высматривали и звали своего маленького друга, но Нильс не откликался. Только когда совсем стемнело, Акка Кебнекайсе со всей стаей опустилась на землю.
Заночевать гуси решили на краю болота за лесом.
Сколько возни всегда бывало, пока гуси улягутся. И поесть надо, и поговорить хочется.
А сегодня даже самые лучшие водоросли застревали в горле. И не до разговоров было. У всех одно на уме - где-то наш Нильс? Какая беда с ним стряслась?
Акка Кебнекайсе и Мартин заснули позже всех. Старая гусыня подсела к Мартину и, тихонько похлопав его крылом по крылу, сказала:
- Он многому научился за это время. Ничего дурною с ним не должно случиться. Спи, завтра опять полетим на поиски.
Но искать Нильса не пришлось.
Как только солнце разбудило гусей и они открыли глаза, поднялся такой радостный гогот, что все лягушки в болоте переполошились.
Да и как было гусям не радоваться! Нильс - целый и невредимый - лежал на своем месте, рядом с Мартином, и спал как ни в чем не бывало.
Глава 12. В плену
Путь близился к концу. В последний раз ночевали гуси как бездомные бродяги. Завтра они уже не будут спать где придется, они построят себе крепкие теплые гнезда и заживут по-семейному.
Первой в стае всегда просыпалась Акка Кебнекайсе. Но в этот день первым проснулся Мартин.
Он постучал клювом по своему крылу, под которым, свернувшись калачиком, спал Нильс, и крикнул:
- Эй ты, лежебока! Вставай!
Нильс вынырнул из-под крыла Мартина и вместе с ним обошел всех гусей.
Мартин легонько подталкивал по очереди каждого гуся, а Нильс кричал:
- Просыпайся! Просыпайся! Пора лететь. В Лапландии выспишься.
Очень уж и Мартину и Нильсу не терпелось поскорее увидеть эту самую Лапландию.
Через полчаса вся стая двинулась в путь.
То и дело гусей догоняли другие птичьи стаи. Все окликали гусей, приветствовали, приглашали к себе на новоселье.
- Как здоровье почтенной Акки Кебнекайсе? - кричали утки.
- Где вы остановитесь? Мы остановимся у Зеленого мыса! - кричали кулики.
- Покажите нам мальчика, который спас медвежье семейство! - щебетали чижи.
- Он летит на белом гусе! - ответила Акка Кебнекайсе. И Мартин на лету гордо выгибал шею, - ведь на него и на Нильса сейчас все смотрели.
- Маленький Нильс! Где ты? Где ты? - тараторили ласточки. - Белка Сирле просила передать тебе привет!
- Я здесь! Вот я! - кричал в ответ Нильс и махал рукой ласточкам.
Ему было очень приятно, что все о нем спрашивают. Он развеселился и даже запел песню:
- Гусиная страна,
Ты издали видна!
Привет тебе, Лапландия,
Гусиная страна!
Несет меня в Лапландию
Домашний белый гусь,
И скоро я в Лапландии
На землю опущусь!
Лаплан-Лаплан-Лапландия,
Ты издали видна!
Да здравствует Лапландия,
Гусиная страна!
Он пел во все горло, раскачиваясь из стороны в сторону, и болтал ногами. И вдруг один башмачок соскочил у него с ноги.
- Мартин, Мартин, стой! - закричал Нильс. - У меня башмачок слетел!
- Вот уж это совсем не дело! - заворчал Мартин. - Теперь пока спустимся да пока разыщем твой башмачок, сколько времени даром пройдет! Ну да что с тобой поделаешь!.. Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе! - крикнул он.
- Что случилось? - спросила гусыня.
- Мы потеряли башмачок, - сказал Мартин.
- Башмачок нужно найти, - сказал Акка Кебнекайсе. - Только мы полетим вперед, а уж вы нас догоняйте. Запомните хорошенько: лететь надо прямо на север, никуда не сворачивая. Мы всегда останавливаемся у подножия Серых скал, возле Круглого озера.
- Да мы вас живо догоним! Но все-таки вы не очень торопитесь, - сказал Мартин.
Потом он обернулся к Нильсу и скомандовал:
- Ну, теперь держись крепче! И они полетели вниз.
Башмачок они нашли сразу. Он лежал на лесной тропинке, в пяти шагах от того места, где Мартин спустился, и как будто ждал своего хозяина. Но не успел Нильс спрыгнуть с Мартина, как в лесу послышались человеческие голоса и на тропинку выбежали мальчик и девочка.
- Гляди-ка, Матс! Что это такое? - закричала девочка. Она нагнулась и подняла башмачок Нильса.
- Вот так штука! Самый настоящий башмачок, совсем как у нас с тобой. Только нам он даже на нос не налезет.
Матс повертел башмачок в руках и вдруг громко рассмеялся.
- Послушай-ка, Ооса! А что, если этот башмачок нашему котенку примерить? Может, ему подойдет? Ооса захлопала в ладоши.
- Ну, конечно, подойдет! А потом мы еще три таких сделаем. И будет у нас кот в сапогах.
Ооса побежала по тропинке. За Оосой побежал Матс, а за Матсом Мартин с Нильсом.
Тропинка вела прямо к домику лесничего. На крыльце, свернувшись клубком, дремал котенок.
Ооса уселась на корточки и посадила котенка к себе на колени, а мальчик стал засовывать его лапу в башмачок. Но котенок не хотел обуваться: он царапался, пищал и так отчаянно отмахивался всеми четырьмя лапами и даже хвостом, что в конце концов выбил башмачок из рук Матса.
Тут как раз подоспел Мартин. Он подцепил башмачок клювом и пустился наутек.
Но было уже поздно.
В два прыжка Матс подскочил к Мартину и схватил его за крыло.
- Мама, мама, - закричал он, - наша Марта вернулась!
- Да я не Марта! Пустите меня, я Мартин! - кричал несчастный пленник, отбиваясь и крыльями и клювом. Все напрасно - никто его не понимал.
- Нет, шалишь, теперь тебе не уйти, - приговаривал Матс и, точно клещами, сжимал его крыло. - Хватит, нагулялась. Мама! Да мама, иди же скорее! - снова закричал он.
На его крик из дому вышла краснощекая женщина.
Увидев Мартина, она очень обрадовалась.
- Я так и знала, что Марта вернется, - говорила она, подбегая к гусю. - Что ей одной в лесу делать?.. Ой, да ведь это не Марта - это чей-то чужой гусак! - вскрикнула женщина. - Откуда он взялся? Тут и деревни поблизости нет. Ну, да все равно, раз Марта убежала, пусть хоть этот у нас останется.
Она хотела было взять Мартина и отнести в птичник, но не тут-то было! Мартин рвался у нее из рук, бил ее крыльями, клевал и щипал до крови.
- Вот дикарь! - сказала хозяйка. - Нет, такого в птичник пускать нельзя. Он у меня всех кур покалечит. Что же с ним делать? Зарезать, что ли?
Она быстро скинула передник и набросила на Мартина. Как ни бился Мартин, как ни рвался, ничего не помогало - он только еще больше запутывался в переднике.
Так его, спеленатого, и понесла хозяйка в дом.
Нильс в это время стоял, притаившись за деревом. Он все видел, все слышал и от горя и досады готов был заплакать.
Никогда еще он не жалел так горько, что гном заколдовал его. Будь он настоящим человеком, пусть бы попробовал кто-нибудь тронуть Мартина!
А теперь, прямо у него на глазах, Мартина, его лучшего друга, потащили в кухню, чтобы зарезать и зажарить на обед. Неужели же Нильс так и будет стоять сложа руки и смотреть?
Нет, он спасет Мартина! Спасет во что бы то ни стало!
Нильс решительно двинулся к дому.
По дороге он все-таки поднял и надел свой башмачок, валявшийся в траве.
Самое трудное было попасть в дом. Крыльцо было высокое, целых семь ступенек!
Точно акробат, подтягивался Нильс на руках со ступеньки на ступеньку, пока не добрался до верха.
Дверь, на его счастье, была открыта, и Нильс незаметно проскользнул на кухню.
У окна на большом столе лежал Мартин. Лапы и крылья у него были связаны так крепко, что он не мог шевельнуться.
Возле очага возилась женщина. Засучив рукава, она терла мочалкой большой чугунок. Точно такой чугунок был и у матери Нильса - она всегда жарила в нем кур и гусей.
Вымыв чугунок, женщина поставила его сушиться, а сама принялась разводить огонь в очаге.
- Опять хворосту не хватит! - проворчала она и, подойдя к окошку, громко крикнула:
- Матс! Ооса! Никто не отозвался.
- Вот бездельники! Целый день бегают без толку, не могут даже хворосту набрать! - И, хлопнув дверью, она вышла во двор.
А Нильсу только того и надо было.
- Мартин, ты жив? - спросил он, подбегая к столу.
- Пока что жив, - уныло ответил Мартин.
- Ну, потерпи еще минуточку, сейчас я тебя освобожу. Нильс обхватил руками и ногами ножку стола и быстро полез вверх.
- Скорее, Нильс, а то она сейчас вернется, - торопил его Мартин.
Но Нильса не надо было торопить. Вскочив на стол, он выхватил из кармана свой ножичек и, как пилой, стал перепиливать веревки.
Ножичек так и мелькал у него в руке. Взад-вперед! Взад-вперед! Взад-вперед!
Вот уже крылья на свободе. Мартин осторожно пошевелил ими.
- Кажется, целы, не поломаны, - сказал он. А Нильс уже пилил веревки на лапах. Веревки были новые, жесткие, а ножичек совсем затупился.
- Скорей, скорей, она идет! - крикнул вдруг Мартин.
- Ой, не успеть! - прошептал Нильс.
Ножичек его стал горячим, пальцы онемели и распухли, но он все пилил и пилил. Вот веревка уже расползается под ножом. Еще минута - и Мартин спасен.
Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка с огромной охапкой хворосту.
- Натягивай веревку! - успел крикнуть Нильс. Мартин изо всех сил дернул лапами, и веревка лопнула.
- Ах разбойник! Да как же это он ухитрился? - воскликнула хозяйка.
Она швырнула хворост на пол и подскочила к столу. Но Мартин вывернулся прямо у нее из-под рук.
И началась погоня.
Мартин - к двери, а хозяйка его ухватом от двери. Мартин - на шкаф, а хозяйка его со шкафа метлой. Мартин - на посудную полку, а хозяйка как прихлопнет его решетом - одни только лапы на свободе остались.
- Фу, совсем загонял! - сказала хозяйка и рукавом отерла пот со лба.
Потом она сгребла Мартина за лапы и, опрокинув вниз головой, опять потащила к столу.
Одной рукой она крепко придавила гуся, а другой скручивала ему лапы веревкой.
И вдруг что-то острое вонзилось ей в палец. Хозяйка вскрикнула и отдернула руку.
- Ой, что это? - прошептала она. Из-за большой деревянной солонки на столе выглядывал крошечный человечек и грозил ей ножичком, - Ой, что это? - опять прошептала она.
Пока хозяйка охала и ахала, Мартин не терял времени даром. Он вскочил, отряхнулся и, схватив Нильса за шиворот, вылетел в окно.
- Ну и дела! - сказала хозяйка, когда они скрылись за верхушками деревьев.
Она тяжело вздохнула и стала подбирать хворост, разбросанный по полу.
Глава 13. Гусиная страна
Мартин с Нильсом летели прямо на север, как им велела Акка Кебнекайсе. Хотя они и одержали победу в сражении с хозяйкой, но победа эта досталась им нелегко. Все-таки хозяйка здорово потрепала Мартина. Крылья у него были помяты, на одну лапу он хромал, бок, по которому проехалась метла, сильно болел.
Мартин летел медленно, неровно, совсем как в первый день их путешествия
- то будто нырнет, то взметнется вверх, то завалится на правый бок, то на левый. Нильс едва держался у него на спине. Его так и бросало из стороны в сторону, словно они опять попали в бурю.
- Знаешь что, Мартин, - сказал Нильс, - надо бы тебе передохнуть. Спускайся вниз! Вон, кстати, и полянка хорошая. Пощиплешь свежей травки, наберешься сил, а там и снова в путь.
Долго уговаривать Мартина не пришлось. Ему и самому приглянулась эта полянка. Да и торопиться теперь было нечего - стаю им все равно не догнать, а доберутся они до Лапландии на час раньше или на час позже - это уж не важно.
И они опустились на полянку.
Каждый занялся своим делом: Мартин щипал свежую молодую травку, а Нильс разыскивал старые орехи.
Он медленно брел по опушке леса от дерева к дереву, обшаривая каждый клочок земли, как вдруг услышал какой-то шорох и потрескивание.
Рядом в кустарнике кто-то прятался.
Нильс остановился.
Шорох затих.
Нильс стоял не дыша и не двигаясь.
И вот наконец один куст зашевелился. Среди веток мелькнули белые перья. Кто-то громко загоготал.
- Мартин! Что ты тут делаешь? Зачем ты сюда залез? - удивился Нильс.
Но в ответ ему раздалось только шипенье, и из куста чуть-чуть высунулась чья-то чужая гусиная голова.
- Да это вовсе не Мартин! - воскликнул Нильс. - Кто же это может быть? Уж не та ли гусыня, из-за которой чуть не зарезали Мартина?
- Ах, вот как, они хотели меня зарезать?.. Хорошо, что я убежала, - проговорил гусиный голос, и белая голова снова высунулась из куста.
- Значит, вы Марта? - спросил Нильс. - Очень рад познакомиться. - Нильс поклонился гусыне. - Мы только что от ваших хозяев. Едва ноги унесли.
- А сам-то ты кто? - недоверчиво спросила гусыня. - И на человека не похож, и на гуся не похож. Постой-ка, постой! Уж не тот ли ты Нильс, о котором тут в лесу такие чудеса рассказывают!
- Так и вы слышали обо мне? - обрадовался Нильс. - Выходит, мы с вами знакомы. А Мартина вы еще не видели? Он здесь, на полянке. Пойдемте к нему. Он, наверное, очень вам обрадуется. Знаете, он тоже домашний гусь и тоже убежал из дому. Только моя мама ни за что бы его не зарезала.
Мартин и вправду очень обрадовался. Он даже забыл о своих ранах и, увидев гусыню, сразу стал прихорашиваться: пригладил клювом перышки, расправил крылья, выпятил грудь.
- Очень, очень рад вас видеть, - сказал Мартин кланяясь. - Вы прекрасно сделали, что убежали от ваших хозяев. Это очень грубые люди. Но все-таки вам, наверное, страшно жить в лесу одной? В лесу так много врагов, вас всякий может обидеть.
- Ах, я и сама не знаю, что мне делать, - жалобно заговорила гусыня. - У меня нет ни минутки покоя. Нынешней ночью куница чуть не оборвала мне крыло. А вчера муравьи до крови искусали. Но все равно я ни за что не вернусь домой! Ни за что! Хозяйский сынок только и делает, что дразнит меня. А хозяйская дочка никогда вовремя не накормит и не напоит. - И гусыня горько заплакала.
Нильсу стало не по себе: он вспомнил, что и Мартину когда-то приходилось от него несладко.
Может, и Мартин вспомнил об этом, но из деликатности не подал виду. А Марте он сказал:
- Не надо плакать! Мы с Нильсом сейчас что-нибудь придумаем.
- Я уже придумал! - крикнул Нильс. - Она полетит с нами.
- Ну да, конечно же, она полетит с нами, - обрадовался Мартин. Ему очень понравилось предложение Нильса. - Правда, Марта, вы полетите с нами?
- Ах, это было бы очень хорошо, - сказала Марта, - но я ведь почти не умею летать. Нас, домашних гусей, никто этому не учит.
- Ничего, вы сами научитесь, - сказал Мартин. - Поверьте мне, это не так уж трудно. Надо только твердо помнить, что летать высоко легче, чем летать низко, а летать быстро легче, чем летать медленно. Вот и вся наука. Я-то теперь хорошо это знаю! Ну, а если по правилам не выйдет, можно и без правил - потихонечку, полегонечку, над самым леском. Чуть что, сразу опустимся па землю и отдохнем.
- Что ж, если вы так любезны, я с удовольствием разделю вашу компанию, - сказала гусыня. - Должна вам признаться, что, пока я жила тут одна, я немного научилась летать. Вот посмотрите.
И Марта побежала по лужайке, взмахивая на ходу крыльями. Потом вдруг подпрыгнула и полетела.
- Прекрасно! Прекрасно! Вы отлично летаете! - воскликнул Мартин. - Нильс, садись скорее!
Нильс вскочил ему на спину, и они тронулись в путь.
Марта оказалась очень способной ученицей. Она все время летела вровень с Мартином, ничуточки от него не отставая.
Зато Мартин никогда еще не летал так медленно. Он еле шевелил крыльями и то и дело устраивал привал.
Нильс даже испугался. Он наклонился к самому уху гуся и зашептал:
- Что с тобой, Мартин? Уж не заболел ли ты?
- Тише, тише, - тоже шепотом ответил Нильсу Мартин и покосился на Марту. - Как ты не понимаешь! Ведь она в первый раз летит. Забыл, каково мне приходилось поначалу-то!
Так они и летели в пол-лета. Хорошо еще, что никто их не видел. Все птичьи стаи давно пролетели мимо.
Каждый раз, когда Нильс смотрел вниз, ему казалось, что вся земля путешествует вместе с ним.
Медленно тянулись поля и луга.
Бежали реки - то спокойно разливаясь по долинам, то шумно перепрыгивая через каменистые пороги.
Деревья, упираясь корнями в землю, взбирались по горам до самых вершин, а потом сбегали по склонам - где врассыпную, где густой толпой.
А солнце оглядывало всю землю и всех подбадривало:
- Вперед! Вперед! Веселее!
Но чем дальше Нильс летел на север, тем меньше становилось у него спутников. Первыми попрощались с Нильсом вишневые и яблоневые деревца. Они кивали ему вслед, наклоняя головы в пышных белоснежных шапках, как будто хотели сказать: «Дальше нам нельзя! Ты думаешь, это снег на наших ветках? Нет, это цветы. Мы боимся, что их прихватит утренним морозом и они облетят раньше времени. Тогда не будет осенью ни вишен, ни яблок. Нет, нет, дальше нам нельзя!»
Потом отстали пашни. С ними остановились на месте и села. Ведь в селах живут крестьяне. Куда же им уйти от полей, на которых они взращивают хлеб!
Зеленые луга, где паслись коровы и лошади, нехотя свернули в сторону, уступая дорогу топким мшистым болотам.
А куда подевались леса? Еще недавно Нильс летел над такими густыми чащами, что за верхушками деревьев и земли не было видно.
Но сейчас деревья будто рассорились. Растут вразброд, каждое само по себе. Буков давно и в помине нет.
Вот и дуб остановился, точно задумался, - идти ли дальше.
- Шагай, шагай! - крикнул ему сверху Нильс. - Чего ты боишься?
Дуб качнулся вперед, опять задумался, да так и застыл на месте.
- Ну и стой себе, если ты такой упрямый! - рассердился Нильс. - Вон березки и сосны храбрее тебя!
Но березы и сосны тоже испугались севера. Они скрючились и пригнулись к самой земле, будто хотели спрятаться от холода.
А солнце катилось по небу и не уставало светить.
- Не понимаю, - сказал Мартин, - летим, летим, а вечер все никак не наступит. До чего же спать хочется!
- И мне спать хочется! - сказала Марта. - Глаза слипаются.
- Да и я бы не прочь вздремнуть, - сказал Нильс. - Смотри-смотри, Мартин, вон аисты на болоте спят. Тут, в Лапландии, все по-другому. Может, здесь вместо луны всю ночь солнце светит? Давай и мы привал устроим.
Так они и сделали.
На следующий день Нильс, Мартин и Марта увидели Серые скалы, возвышавшиеся над Круглым озером.
- Ура! - закричал Нильс. - Прилетели! Бросай якорь, Мартин!
Они опустились на берег, поросший густым камышом.
- Ну что, Мартин? Рад? - говорил Нильс. - Нравится тебе? Смотри, тут и трава не простая, а лапландская, и камыш, наверное, лапландский, и вода в озере лапландская!
- Да, да, все прямо замечательно, - говорил Мартин, а сам даже не глядел ни на что.
По правде сказать, его сейчас совсем не интересовало, лапландская тут трава или какая-нибудь другая.
Мартин был чем-то озабочен.
- Послушай, Нильс, - тихонько сказал он, - как же нам быть с Мартой? Акка Кебнекайсе, конечно, хорошая птица, но очень уж строгая. Ведь она может Марту и не принять в стаю.
- Принять-то примет. - сказал Нильс. - Только знаешь что, давай сделаем так: Марту пока здесь оставим и явимся одни. Выберем подходящую минуту и во всем признаемся Акке. А уж потом за Мартой слетаем.
Они спрятали Марту в камышах, натаскали ей про запас водорослей, а сами пошли искать свою стаю.
Медленно пробирались они по берегу, заглядывая за каждый кустик молодого ивняка, за каждую кочку.
Всюду кипела работа - переселенцы устраивались на новых квартирах. Кто тащил в клюве веточку, кто охапку травы, кто клочок мха. У некоторых гнезда были уже готовы, и соседи с завистью поглядывали на счастливых хозяев, которые отдыхали в новых домах.
Но все это были чужие гуси. Никого из своих Нильс и Мартин не находили.
- Не знаете ли вы, где остановилась Акка Кебнекайсе? - спрашивали они каждого встречного.
- Как не знать! Она к самым скалам полетела. Устроилась под старым орлиным гнездом, - отвечали им.
Наконец они увидели высокую скалу и над ней гнездо - точно огромная корзина, оно прилепилось к каменному склону.
- Ну, кажется, пришли, - сказал Нильс.
И верно, навстречу им уже бежали и летели друзья. Гуси обступили Мартина и Нильса тесным кольцом и радостно гоготали:
- Наконец-то! Прилетели!
- Где это вы пропадали?
- Вы что, летать разучились? - кричали им со всех сторон.
- Акка! Акка Кебнекайсе! Встречай гостей! Акка не торопясь подошла к ним.
- Нашли башмачок? - спросила она.
- Башмачок-то нашли, - весело сказал Нильс и притопнул каблучком. - Пока искали, чуть головы не потеряли. Зато вместе с башмачком мы нашли Мартину невесту.
- Вот это хорошо, - кивнула Акка. - Я и сама уж подумала, что надо его женить, а то ему одному скучно будет. Он ведь гусь молодой. Ну, где же ваша невеста?
- А она тут, недалеко. Я мигом слетаю за ней, - обрадовался Мартин и полетел за Мартой.
Через несколько дней у подножия Серых скал вырос целый гусиный город.
Мартин с Мартой тоже обзавелись собственным домом. Первый раз в жизни пришлось им жить своим хозяйством. Сперва это было не очень-то легко. Ведь что там ни говори, а домашние гуси избалованный народ. Привыкли жить, ни о чем не думая, - дом для