Бескорыстная любовь и служение

Во времена пятого Гуру Сикхов, Гуру Арджана, один из его учеников хотел получить Посвящение у Мастера. Но этот человек медитировал на какую-то силу, которую нельзя назвать Божественной Силой, а некоей волшебной силой. Эти силы требовали к себе очень большого уважения и подчинения. И тот, кто следовал им, получал мирские блага или какие-то достижения в мирской жизни. Но для духовного развития они ничего не давали, и им не нравилось, если последователь оставлял их и шёл более высоким путём.

Тогда Мастер сказал, что он готов посвятить его. Но после Посвящения ему придётся подвергнуться очень тяжёлым испытаниям. Если он готов выдержать их, тогда пожалуйста.

С этого времени человек понял, что он очень сильно желал найти этот самый путь, Путь Мастеров. Поэтому он был готов подвергнуться любой беде, чтобы не упустить этот шанс. Мастер посвятил его. А после Посвящения в тех сферах жизни, где он преуспевал как известный и богатый человек, произошли большие перемены. И тогда всё пошло вверх дном, он стал терять мирское состояние. Следуя указаниям Мастера, он выбросил из своего дома всё, что использовал для поклонения той волшебной силе. В конце концов, он дошёл до такой бедности, что даже не мог прокормить себя. Но это не очень беспокоило его. Однако люди, кто раньше был дружелюбен с ним, а также его родственники стали очень суровы к нему. Они уверяли, что он совершил очень большую ошибку, когда принял Посвящение у Мастера, отказавшись от волшебных сил. Те несчастья, трудности и бедность, от которых он страдал, были действительно великим проклятием той волшебной силы. Пора оставить Мастера и начать снова поклоняться волшебной силе, которая опять была бы в его распоряжении, и он вернулся бы к прежней обеспеченной и процветающей жизни. Но он был твёрд и решил не сдаваться. Несмотря на противодействие и убеждения людей, он держал своё обещание и хранил верность Мастеру.

Но на этом испытания не закончились. Мастер послал к нему человека, который собирал деньги на строительство Золотого Храма, сохранившегося до сих пор. Ученик был очень рад, что Мастер помнит о нём, и принял посыльного с почтением и уважением. Но он оказался в очень затруднительном положении: откуда ему взять деньги, которые необходимо срочно внести? Это было самым важным для него.

Для этого он устроил своего сына на службу к богачу сроком почти на два года, и, получив деньги, отослал их Мастеру.

Таким путём ему удалось выполнить указания Мастера и получить его расположение.

Спустя несколько месяцев снова пришла весть через посыльного от Мастера. Требовалось ещё больше денег на эту великую стройку, и каждый должен был внести свою лепту в её завершение. Сердцем он был очень счастлив, но практически это оказалось трудноразрешимой проблемой. Что делать?

На этот раз он устроил свою жену работать в доме богача, чтобы причитающиеся деньги за два или три года её служения могли быть подсчитаны и выплачены. Таким путём он получил больше денег и отослал их также для Миссии Мастера. Так как теперь он был свободен, ему самому захотелось отправиться к Мастеру и физически служить ему. У него не было жены, не было сына и не было никакой другой ответственности. Он остался совсем один, он был свободен, что соответствовало его цели. Он начал работать на кухне. Наряду с медитациями он ходил в лес за хворостом и трудился на кухне весь день до поздней ночи. Он служил очень преданно. Тем, кто работал на кухне, очень нравились его смирение и готовность всегда служить. Он мог предложить себя любому, кто нуждался в его помощи. Поэтому люди признали его самого и его работу и хорошо отзывались о нём.

Мастер был очень счастлив видеть преданное служение своего ученика. Но он хотел очистить его ещё быстрее и сделать совершенным. Тогда Мастер спросил у людей:

— Где он берёт пищу, которую ест?

Другие ученики сказали, что он обычно, как и все, берёт пищу с общей кухни. Тогда Мастер произнёс:

— Здесь нет ничего особенного. Любой может приходить, работать и брать пищу с кухни. Но я требую от тех людей, которые всецело преданны, зарабатывать отдельно на своё личное проживание. Тогда их служение можно назвать действительно самоотверженным, и это принесёт огромную пользу

Пожелание Мастера передали ученику. Так он понял, что поступал правильно, беря пищу с кухни, ибо таким путём он получал плату за своё служение. Но всё же было бы намного лучше, если бы он сам зарабатывал на своё проживание. Таким образом, в дальнейшем его служения были бы действительно служениями для Миссии Мастера.

Поэтому, кроме хвороста, он собирал лекарственные травы и другие дары леса и продавал их на рынке. Вырученные деньги он использовал на проживание. Все дополнительные служения были для Мастера, и он не уменьшал прежних служений.

Итак, он уже подвергся такому большому испытанию, но оно всё ещё не закончилось. Другой экзамен ждал его, ибо тот, кому следует очищаться, должен пройти испытание огнём. Однажды, находясь на окраине леса, он собрал хворост и понёс его на голове к дому Мастера. Он шёл навстречу пыльной буре и вынужден был передвигаться маленькими шагами. Воздух был так наполнен пылью, что невозможно было открыть глаза. Если бы он открыл их, они забились бы пылью и песком. Поэтому ему пришлось идти с закрытыми глазами. Продвигаясь в такой борьбе, он не мог видеть дороги. Он шёл интуитивно и сбился с пути. Внезапно он упал в колодец, находившийся на тропе. Сухая связка хвороста также упала вместе с ним. Но он сразу же попытался вытащить её из воды и положить на голову, чтобы она не намокла — общественная кухня не должна страдать из-за нехватки сухих дров.

Однако Мастер не был только молчаливым наблюдателем. Когда он узнал, что его ученик в беде, он тотчас же собрал людей и отправил их с верёвками к нему. Мастер сам первый добрался и бросил верёвку, чтобы ученик мог выбраться и оставить внизу связку хвороста, не беспокоясь о ней, тем самым показывая, как он ценен Мастеру. Но ученик не захотел сделать так. Он настоял на том, чтобы сначала подняли связку хвороста, ибо он ценен благодаря своему служению. Это служение придавало ему ценность. И если нет служения, тогда его тело ничего не значит: оно представляет собой пыль и ценно лишь в служении Мастеру. Поэтому сначала — служение Мастеру, а только потом — забота о себе. Так и было сделано. Сначала вытащили связку хвороста, а потом его самого.

Теперь его экзамен закончился, он прошёл окончательную проверку и имел успех, он стал таким, каким хотел его видеть Мастер. Итак, его отправили к себе домой. С этих пор он стал совершенным и мог работать для дела Мастера. Он должен был проповедовать в своей деревне. Ему были даны силы для того, чтобы он мог с полной самоотдачей продолжать дело Мастера в своей деревне, где его хорошо знали. Когда он вернулся с теми силами, он мог проповедовать послание Мастера во всей округе.

Эти испытания, как в этом случае, предназначены для того, чтобы очистить человека от любой грязи, подготовить его к предстоящей работе. Впоследствии в честь него ежемесячно собирались тысячи людей.

Бесполезное золото

Жил один царь, привыкший раздавать много золота нищим и бедным. Он делал это ежедневно. После смерти он очутился на небесах во дворцах из золота. Они были обставлены мебелью из золота: золотые стулья, золотые столы — всё из золота, только из золота. Он был счастлив, что эти дары явились ему как хорошо заслуженная награда.

Но немного погодя король почувствовал сильную жажду и сказал людям, что хочет пить. Ему ответили:

— Всё, что ты посеял, должно находиться внутри дворца. Заходи и ищи, если найдёшь.

Но он не мог найти внутри ни капли воды.

Спустя некоторое время он проголодался и опять сказал, но другим людям, что хочет есть. Они ответили:

— Всё, что ты посеял, должно находиться в твоём дворце!

Но король убедился, что всё было сделано из золота, и только золото находилось там. Он почувствовал себя очень несчастным: «Что хорошего в этом золоте? Я голоден! Я не могу есть золото, оно бесполезно для меня».

Тогда он попросил ангела смерти снова дать ему шанс: ещё немного продлить срок человеческой жизни, для того чтобы сделать все необходимые дела. Он также хотел посеять семена для всех других необходимых вещей, чтобы комфортно жить там.

И ему было дано ещё пятнадцать дней. И все эти пятнадцать дней он ходил, раздавал пищу и воду, одежду и другие необходимые вещи нуждающимся.

Бирбала не испугаешь

Однажды ночью явилась Бирбалу Махакали (супруга бога Шивы) в страшном образе — огромная, многоликая. Взглянул Бирбал на богиню, засмеялся, простёрся перед ней ниц, а потом встал и с горестным видом опустил голову.

— Мой верный Бирбал! Почему ты, когда увидел меня, сперва засмеялся, а потом опечалился? — спрашивает Многоликая.

— О Вездесущая! От тебя ничего скрыть невозможно, но раз ты спрашиваешь, молчать не буду. Смеялся я от радости, что сподобился счастья тебя увидеть. Ну, а про второе я не скажу, боязно мне.

Богиня ободрила его, пообещала, что никакого вреда ему не будет, пусть смело говорит всю правду. Тогда Бирбал сказал:

— О Мать Вселенной! Я подумал: у меня только одна голова, один нос и две руки, а у тебя десятки голов, десятки носов, но тоже только две руки. Когда у меня случается насморк, я устаю утирать свой нос двумя руками, а если у тебя насморк, каково же тебе утирать себе десятки носов? От этой заботы я и загрустил.

В ответ раздался смех. Сбросив маску и одежды богини, перед Бирбалом предстал падишах. Это он придумал напугать Бирбала и явился к нему ночью в обличье грозной Махакали, но не тут-то было — Бирбала не испугаешь и врасплох не застанешь.

Благословения

Один святой раздавал свои благословения разным людям.

Первым он повстречал мальчика-принца. Он сказал ему: «Раджа Путра, мой дорогой царевич, Чаранджива — не умирай никогда, живи вечно».

Затем он увидел одного брахмачария, ученика Ду и сказал ему: «Ма Джива Муни Путрака — ты ученик святого человека — не живи, сейчас же умри».

Следующего, кого он встретил, был святой, и он дал ему благословение: «Джива Ва Мара Ва Садхо. Садху — значит святой — ты можешь жить или умереть — как тебе захочется».

И он также встретил мясника и сказал ему: «Ма Джива Ма Мара, или — ты не живи и не умирай».

Что же означают эти благословения?

Царевич получил благословения жить вечно, поскольку его счастье жить в роскоши будет продолжаться лишь в этой жизни. Следующая жизнь его будет ужасной.

Что касается брахмачария, сына Муни, он совершает аскезы, постится и живёт простой жизнью, не очень-то удобной и приятной. Мудрец ему сказал — умри, потому что благодаря своему благочестию он возвысил себя, и если он умрёт, то сразу отправится на Вайкунтху. Поэтому чем скорее он умрёт, тем лучше.

Святому вайшнаву он сказал — живёшь ты или нет — всё едино. Ты служишь Кришне в этой жизни, и когда ты умрёшь, ты будешь служить Кришне непосредственно.

Что же касается мясника, — не живи и не умирай; ты живёшь в таких отвратительных условиях, ты убиваешь каждый день, это просто невыносимая жизнь, но если ты умрёшь — то отправишься в темнейшие области ада. Так что живёшь ли ты или умираешь — для тебя всё ужасно. Не живи и не умирай.

Благочестивые попугаи

Во дворце императора выросло несколько редкостных попугаев, которых Райя научил непрестанно повторять имена богов. «Кришна! Рама! Говиндан! Аччудан! Анандан!» — весь день выкликали птицы.

Кришна Дева был очень горд своими попугаями.

— Никто из людей не сравнится с ними в благочестии, — утверждал император.

Но Тенали Раман опроверг его слова.

— Нет, — сказал он, — набожными или безбожниками могут быть только наделённые разумом люди. Попугаи же твердят имена божьи лишь для того, чтобы получить лакомства. Можете меня сурово наказать, если я сейчас не докажу свою правоту.

Он притащил огромного кота и посадил его возле клетки. И пока кот там сидел, как ни бился Райя, его попугаи выкрикивали только «ки-ки-ки» да «ки-ки-ки».

Бог живой

Кришна был духовным наставником Арджуны.

Однажды, сидя в кругу учеников, он проповедовал истины, недоступные для людей, живущих в рабстве у своей чувственной природы.

— Тело, — говорил он, — внешний покров души, есть нечто конечное; но душа, пребывающая в нём, есть нечто невидимое, недоступное тлению, вечное. Земной человек троичен, подобно Богу, которого он отражает в себе: у него есть разум, душа и тело. Чтобы достичь совершенства, нужно овладеть наукой единства, которая выше мудрости, нужно подняться к божественной сущности, которая выше души и выше разума. Божественная сущность, этот верховный друг, пребывает в каждом из нас, ибо Бог находится внутри каждого человека, но мало кто умеет найти Его.

Арджуна в порыве обратился к Кришне:

— Дай нам узреть Его, если это возможно.

И тогда Кришна начал говорить с невыразимой силой о Существе, которое дышит во всякой твари, обладает бесконечно разнообразными формами и образами и смотрит бесчисленными очами. Когда он говорил так, в глазах его зажёгся луч света такой могучей силы, что ученики не выдержали его блеска и попадали ниц к его ногам. Волосы на голове Арджуны встали дыбом, и, покорно сложив руки и склоняясь, он сказал:

— Господи! Твои слова пугают нас, мы не в состоянии смотреть на то высокое Существо, которое ты вызываешь перед нашими глазами. Вид Его потрясает нас.

Далее Кришна поучал:

— Многие рождения остались позади меня и позади тебя, о Арджуна! Я знаю их все, но ты не знаешь своих. И хотя я по природе моей не подлежу рождению и смерти и есть Творец всего сущего, тем не менее, повелевая своей природой, я проявляюсь собственной силой. И каждый раз, когда добродетель падает в мире, а порок и несправедливость преобладают, я делаюсь видимым, и, таким образом, я рождаюсь из века в век для спасения справедливого и сокрушения злого, и для восстановления праведного закона.

Кришна всегда говорил о Боге Живом. Это восхищало и увлекало людей, но иногда какой-нибудь учёный или гордец с неверием просил его объяснить природу Бога. Кришна отвечал так: «Учёность человека полна тщеславия, все добрые дела его обманчивы, если он делает их не во имя Бога».

Бог повсюду

Нанак, основатель сикхизма, был простым и красивым человеком. У него был всего один ученик, которого он ничему никогда не учил. Он просто вдохновенно пел, а ученик подпевал ему и играл на простом музыкальном инструменте.

Рассказывают такую историю. Однажды Нанак отправился путешествовать. Он обошёл Аравию и добрался до Мекки, где хранится святыня мусульман — чёрный камень Кааба. Было уже поздно. Нанак помолился и прилёг отдохнуть. Но к нему подошли хранители святыни и сказали, что такое поведение кажется им невероятным:

— Вы пришли из Индии, где люди знают, как быть уважительными. Вы легли ногами в сторону нашего священного камня. Это задевает наши религиозные чувства. Для нас этот камень представляет Бога, в нём заключено божественное.

Нанак сказал:

— Вы сказали, что ваш Бог заключён в этом камне, но мой Бог не заключён ни в чём. Поэтому куда бы я ни повернул свои ноги, Он будет там.

Божий суд

Есть город Шалипура, в нём жил купец Шалига с женой Джаликой. У них был сын Гункара, женатый на Шриядеви. А Шриядеви состояла в связи с купцом Субддхи. Несмотря на то, что об этом уже появился слух в народе, влюблённый в неё муж ничего слушать не хотел. Однажды свёкор застал Шриядеви спящей с любовником. Она почувствовала, что свёкор снял с её ноги браслет. Тогда она отпустила любовника, привела мужа и легла спать с ним. Потом она разбудила мужа и сказала:

— Твой отец снял у меня с ноги браслет и унёс.

Муж ответил:

— Завтра я сам у отца возьму его и верну!

Гункара, ругаясь, потребовал у отца браслет. Отец сказал:

— Я взял браслет, потому что увидал твою жену спящей с чужим мужчиной.

Жена возразила:

— Я спала с твоим сыном. Готова хоть божьему суду подвергнуться. Тут в северней части деревни есть изваяние якши (полубожественные существа; согласно легенде, они

служат богу богатств Кубере и способны принимать любой облик). Я пройду между его ног. Известно, что, кто прав, тот может пройти между ног статуи.

Свёкор согласился.

Неверная жена ещё до наступления дня отправилась к любовнику и сказала ему:

— Милый, сегодня утром я по божьему суду буду проходить между ног статуи якши. Ты приди к статуе, изобрази помешательство и бросься обнимать меня.

Тот согласился, и она вернулась домой.

Утром она собрала весь народ, взяла цветов, невыколосившихся злаков и прочее, пошла к храму якши, совершила омовение в ближайшей реке, и, когда пришла совершить моление, её любовник по уговору, как одержимый бесом, охватил её за шею руками.

— Ах, что же это такое? — вскричала она и пошла опять омываться. Люди схватили бесноватого за горло и удалили оттуда. Жена, омывшись, подошла к статуе якши, принесла в жертву цветы, благовония и прочее и сказала во всеуслышание:

— О досточтимый якша! Если ко мне когда-нибудь прикасался какой-либо мужчина, кроме моего мужа и этого бесноватого, то пусть не пройду я между твоих ног.

С этими словами она на глазах всего народа прошла между ног якши. И якша стоял неподвижно, одобряя про себя такую сметливость. Все стали её хвалить, говоря: «Вот верная жена». И она пошла домой.

Бракованные гвозди

Два плотника работали очень старательно, вбивая гвозди в доски. Один из них усердно работал, а другой плотник доставал гвоздь из ящика, осматривал его и выбрасывал. Третий и четвёртый гвозди он, тем не менее, вбивал в доску.

Когда второй плотник выбрасывал гвозди, первый спросил его:

— Зачем ты делаешь это?

Тот ответил:

— Гвозди я выбрасываю потому, что шляпки у них сделаны набекрень.

Брахман и его сын

Жил когда-то брахман, который служил в одной домашней кумирне. Однажды он уехал по делам, оставив кумирню на попечение своего сына. Брахман сказал мальчику, чтобы тот ежедневно ставил пищу перед Богом и смотрел, как тот её ест.

Мальчик, следуя наставлениям своего отца, поставил приношения перед изображением Бога и молча ждал. Но Бог ничего не говорил и не ел. Мальчик ждал долго. Он твёрдо верил, что Бог сойдёт со своего пьедестала, сядет перед приношениями и съест их. И он молился, говоря: «О, Господи, сойди и съешь это. Уже становится поздно, и я не могу больше ждать». Но Бог не отвечал. Тогда мальчик начал плакать, говоря: «Господи, мой отец велел мне посмотреть, как ты будешь есть приношения. Почему же ты не хочешь сойти? Ты же сходишь при моём отце и ешь его приношения. Что же я сделал, что ты не хочешь сойти при мне и съесть мои приношения?» Мальчик долго и горько плакал. А когда он поднял глаза и посмотрел на приношения, то увидел Бога, который, приняв образ человека, сидел и ел.

Когда служба закончилась и мальчик вышел из кумирни, хозяева дома сказали ему:

— Теперь служба окончена, принеси сюда приношения.

— Но Бог всё съел, — ответил мальчик.

— Что ты говоришь? — с изумлением спросили его.

И с абсолютной невинностью мальчик повторил:

— Бог всё съел, что я принёс, там больше ничего нет.

И когда люди вошли в кумирню, они остолбенели при виде пустых блюд.

Такова сила истинной веры и истинного желания.

Брильянт в песке

Одна супружеская чета отправилась в паломничество в отдалённый ашрам, путь их проходил по густому лесу.

Муж увидел на тропинке драгоценный камень, ярко засверкавший, когда солнечные лучи упали на него сквозь листья. Движением ноги он быстро засыпал его песком, чтобы у его жены не было искушения поднять его.

Жена, заметив его жест, стала упрекать его за то, что он всё ещё делает различие между песком и брильянтом. В её глазах они были одинаковы.

Вездесущий вечный Дух

Пребывая в Индии, Александр Македонский увидел однажды дряхлого старца, сидевшего на камне. Александр заговорил с ним, и речи старца очень понравились ему. Он позвал его с собой.

— Нет, мне и здесь хорошо, — ответил тот.

— Я властелин мира, — сказал Александр, — и дам тебе всё, что ты только пожелаешь: богатство, почести, всё…

— Но мне ничего этого не нужно, — отвечал старец.

Раздражённый несогласием с ним, Александр пригрозил ему смертью. Старик рассмеялся:

— Это величайшая из всех глупостей, которые ты когда-либо говорил, царь! Ты не можешь ни убить меня мечом, ни сжечь в огне, ни утопить, ибо я никогда не рождался, никогда не умру, я — всемогущий, вездесущий, вечный Дух.

Великодушные раджи

Было это давно, очень давно. Жил один грозный и могущественный царь по имени Каран, и этот царь дал себе клятву ежедневно раздавать нищим по десять пудов золота, а без этого не есть и не пить.

И вот каждый день за полчаса до того, как раджа Каран садился за трапезу, выходили из дворца царские слуги с большой корзиной и пригоршнями разбрасывали золотые монеты собравшейся толпе бедного люда. Нечего и говорить, что приглашённые ни разу не заставили себя ждать и с раннего утра толпились у ворот дворца.

Они толкались, и спорили, и шумели, и волновались, а когда последняя монета была поймана, раджа Каран мирно садился за трапезу и ел с приятным чувством выполненного долга.

Смотрел народ на такую небывалую щедрость и тихонько покачивал головою. Ведь должна же была рано или поздно истощиться царская казна? А тогда радже придётся, пожалуй, умирать голодной смертью: он, по-видимому, не такой человек, чтоб нарушить клятву. Однако месяцы и годы проходили, и каждый день слуги щедро наделяли звонкой монетой собравшуюся толпу. А когда народ расходился, всякий мог видеть, как великодушный повелитель спокойно и весело усаживался за трапезу и ел, по-видимому, с большим аппетитом.

Надо сказать, что дело было не так просто, как казалось на первый взгляд. Царь Каран заключил договор с одним очень благочестивым, но вечно голодным факиром, поселившимся на вершине соседнего холма; договор был такого рода: раджа обязался давать себя ежедневно жарить и съедать, а за это получал от факира, тоже ежедневно, по десять пудов чистого золота.

Будь факир простой смертный, договор оказался слишком невыгодным для раджи, но это был совсем особенный факир! Он с наслаждением съедал царя, даже косточки все обгладывал, а затем бережно собирал их, складывал, произносил два-три заклинания — и готово! Раджа Каран вновь стоял перед ним весёлый и бодрый, как всегда. Факиру, конечно, ничего не стоило всё это проделать, но радже, в сущности, не могло доставить особого удовольствия бросаться ежедневно живьём на огромную раскалённую сковороду с кипящим маслом, и он с полным сознанием мог сказать, что честно зарабатывает свои десять пудов золота. Положим, со временем он привык к своему положению и спокойно шёл каждое утро к домику благочестивого голодного старца, где уже над священным огнём висела и шипела огромнейшая сковорода. Тут он любезно сообщал факиру, какое время, чтоб тот не мог упрекнуть его в неаккуратности, и беззаботно погружался в кипящую масляную ванну. Как он славно потрескивал там и шипел! Факир выжидал, пока он хорошенько прожарится и подрумянится, неспешно съедал своё особенное жаркое, обгладывал косточки, складывал их аккуратно, пел своё заклинание, а затем выносил ожидавшему его радже свой старый засаленный халат и тряс его, пока не натрясёт обещанной кучи золота.

Так ежедневно выручал раджа Каран свою щедрую милостыню, и надо согласиться, что способ заработка был не совсем обыкновенный.

Далеко-далеко оттуда лежала чудная страна, а в ней великое озеро Мансарабор. На этом озере водились диковинные птицы, вроде диких лебедей, и питались они исключительно жемчужными зёрнами. Случился у них голод, жемчуг стал вдруг настолько редок, что одна пара этих птиц решила попытать счастья в другом месте и покинула родной край. Пролетали они над садами великого раджи Бикрамаджиты и спустились отдохнуть. Увидел их дворцовый садовник. Ему очень понравились белоснежные птицы, и он стал приманивать их зёрнами. Но напрасно бросал он им всевозможные зёрна и другой корм: птицы ни к чему не прикасались. Тогда садовник отправился во дворец и доложил радже, что в саду появились диковинные птицы, которые не идут ни на какой корм.

Раджа Бикрамаджита сам вышел посмотреть на них, а так как он умел говорить по-птичьи, он спросил залётных гостей, отчего они не хотят отведать предложенного зерна?

— Мы не можем есть ни зерна, ни плодов, — отвечали птицы, — мы едим только чистый неотделанный жемчуг.

Тогда раджа велел немедленно принести корзину жемчуга и с тех пор каждый день ходил в сад кормить птиц из собственных рук.

Раз среди жемчужин попалась одна проткнутая: птицы тотчас же заметили её и решили, что, вероятно, у раджи начинается истощаться запас жемчуга и что пора им покинуть его. Как ни упрашивал их раджа, птицы настояли на своём, распростёрли свои широкие белые крылья, вытянули гибкие шеи по направлению к родному краю и исчезли в синеве небес. Но, поднимаясь, они громко пели и славили великодушного Бикрамаджиту.

Пролетали они над дворцом раджи Карана. Тот как раз в это время сидел на террасе, поджидая своих слуг с золотыми монетами, и услышал над собой громкое пение:

— Хвала Бикрамаджите! Хвала Бикрамаджите!

«Кто это такой, кого даже птицы славят? Я даю себя жарить и съедать каждый день, чтоб иметь возможность ежедневно раздавать милостыню, а меня, однако, ни одна птица не славит!» — задумался раджа.

Он тотчас же приказал поймать птиц и посадить их в клетку. Приказание было исполнено, и клетку повесили во дворце. Раджа разложил перед птицами всевозможный корм, но птицы тоскливо поникли белоснежными головами и пропели:

— Хвала Бикрамаджите! Он кормил нас чистым жемчугом!

Раджа Каран не хотел, чтоб кто-нибудь оказался щедрее его, и послал за жемчугом, но гордые птицы презрительно отвернулись.

— Это ещё что такое! — гневно воскликнул раджа, — разве Бикрамаджита щедрее меня?

Тогда поднялась самка и гордо сказала:

— Ты называешь себя раджой, но какой ты раджа? Раджа не сажает в тюрьму невинных. Раджа не ведёт войны с женщинами. Будь Бикрамаджита здесь, он во что бы то ни стало освободил меня!

— Так лети же на свободу, строптивое создание! — промолвил Каран, открывая клетку. Ему не хотелось уступить в великодушии Бикрамаджите.

И птица взмахнула широкими крыльями, полетела обратно к Бикрамаджите и сообщила радже, что милый супруг её томится в плену у грозного раджи Карана.

Бикрамаджита, великодушнейший из раджей, тотчас же решил освободить несчастную птицу, но он знал, что ему не уговорить упрямого Карана. И он решил действовать хитростью. С этой целью он уговорил птицу вернуться к супругу и там ждать его, а сам нарядился слугою и отправился в государство раджи Карана.

Там он под именем Бикру поступил на службу к царю и стал наравне с другими носить корзины с золотою казною.

Скоро он убедился, что тут кроется какая-то тайна, и стал следить за раджой. Однажды, спрятавшись, он увидел, как раджа Каран входил в домик факира, увидел, как он погружался в кипящее масло, как он шипел там и зарумянивался; увидел, как голодный факир набросился на жаркое и обгладывал косточки, а затем увидел, как тот же раджа Каран жив и невредим спускался с холма со своей драгоценной ношей.

Тут он сразу сообразил, что ему следует делать. На следующий день он встал с зарёю, взял кухонный нож, сделал себе несколько глубоких надрезов, затем взял перцу, соли, разных пряностей, толчёных гранатовых зёрен и гороховой муки; смешал это всё и усердно натёрся по всем направлениям, несмотря на жгучую боль. В таком виде незаметно прокрался он в домик факира и улёгся на приготовленную сковороду. Факир ещё спал, но шипение и потрескивание жаркого скоро разбудило его. Он потянулся и повёл носом:

— О, боги! Как необыкновенно вкусно пахнет сегодня раджа!

Действительно, запах был так соблазнителен, что факир не мог дождаться, когда жаркое зарумянится, и накинулся на него с такою жадностью, словно век ничего не ел. И немудрено: после пресной пищи, к которой привык факир, раджа под приправою показался ему чем-то совсем необыкновенным. Он чисто-чисто обглодал и обсосал все косточки, и, пожалуй, готов был бы съесть и их, да побоялся убить курочку с золотыми яйцами. Когда всё было готово, а раджа вновь здрав и невредим встал перед ним, факир нежно посмотрел на него:

— Что за пир устроил ты мне сегодня! Что за запах, что за вкус! Как это ты ухитрился? Объясни, я дам тебе всё, что пожелаешь.

Бикру объяснил, как было дело, и обещал ещё раз проделать то же, если факир отдаст ему свой старый халат.

— Видишь ли, особого удовольствия, право, нет в том, чтоб жариться! А мне ещё вдобавок приходится таскать на себе по десять пудов золота. Отдай мне халат, я и сам сумею его трясти.

Факир согласился, и Бикру ушёл, унося с собою халат.

Тем временем раджа Каран не спеша подымался по холму. Каково же было его удивление, когда, войдя в домик факира, он нашёл огонь потушенным, сковороду опрокинутой, а самого факира — как всегда погруженного в благочестие, но ничуть не голодного.

— Что тут такое? — прогремел раджа.

— А? Кто тут? — спросил кротко факир. Он был всегда близорук, а тут его ещё клонило ко сну после сытного обеда.

— Кто? Да это я, раджа Каран, пришёл, чтоб сжариться! Тебе разве не нужен завтрак сегодня?

— Я уже завтракал! — и факир вздохнул с сожалением. — Ты страшно был вкусен сегодня… право, с приправой куда лучше.

— С какой приправой? Я ввек ничем не приправлялся, ты, верно, кого-нибудь другого съел!

— А ведь, пожалуй, что так, — сонно пробормотал факир, — я и сам, было, думал… не может быть… чтоб одна приправа… так… — Дальше нельзя было разобрать: факир уже храпел.

— Эй, ты! — кричал раджа, яростно тормоша факира. — Ешь и меня!

— Не могу! — бормотал удовлетворенный факир. — Никак не могу! Ни чуточки… нет… нет, благодарю!

— Так давай мне золото! — ревел раджа Каран. — Ты обязан его дать: я своё условие готов выполнить!

— Право, жаль… не могу… тот, другой… убежал с халатом!

Раджа Каран в отчаянии пошёл домой и приказал царскому казначею выдать ему требуемое количество золота, после чего, по обыкновению, сел за трапезу.

Прошёл день, другой: раджа по-прежнему раздавал золото и обедал, но сердце его было печально и взор темнее ночи.

Настал, наконец, третий день; на террасу явился царский казначей, бледный и трепещущий, и пал ниц перед раджой.

— О, государь! Будь милостив! Нет ни одной пылинки золота во всём государстве.

Тогда раджа медленно встал и заперся в своей опочивальне, а толпа, прождав несколько часов у закрытых ворот дворца, разошлась по домам, громко негодуя — как не совестно обманывать так честной народ!

На следующий день раджа Каран заметно осунулся, но твёрдо решил не нарушать своей клятвы. Напрасно уговаривал его Бикру вкусить чего-нибудь, раджа печально покачал головой и отвернулся лицом к стене.

Тогда Бикру, то есть Бикрамаджита, вынес волшебный халат и, потряхивая им перед царём, сказал:

— Возьми своё золото, друг мой, а лучше всего возьми себе халат, только отпусти на свободу ту птицу, что ты держишь в неволе.

Поражённый раджа тотчас же приказал выпустить птиц, и они взвились и понеслись к родному озеру Мансарабор, и долго звучала в воздухе их радостная песнь:

— Хвала тебе, Бикрамаджита! Хвала тебе, великодушнейший из раджей!

А раджа Каран задумчиво понурил голову и подумал про себя: «Правы божественные птицы! Не равняться мне с Бикрамаджитою. Я давал себя жарить ради золота и собственного обеда, а он решился собственноручно нашпиговать себя, чтобы вернуть свободу одной единственной птице».

Велю обрить голову

Жил в Дели знаменитый учёный-брахман. Вёл он жизнь благочестивую и за это пользовался при дворе уважением. У пандита был такой нрав: не подумав, за дело не возьмётся, но коль сказал своё слово, будет на том стоять — и жизни не пожалеет. Слуги боялись его как огня.

Однажды случилась такая история. Сидит пандит в чауке (место у очага), обедает, как вдруг попался ему в еде волос. Рассердился пандит на жену.

— Это твой первый промах, поэтому я его прощаю. Но если ещё раз увижу в еде волос — велю обрить тебе голову.

Бедняжка жена знала крутой нрав пандита и с того дня жила в постоянном страхе. Тщательно укладывала, убирала волосы, когда готовила и накрывала на стол.

Некоторое время спустя пандиту опять попался в еде волос. Рассердился он не на шутку и пошёл за цирюльником — обрить жене голову. Испугалась жена гнева мужа и заперла дверь изнутри. Пандит стучал в дверь, ругал жену, угрожал ей, но всё напрасно. Женщина не открывала дверь. А упрямый пандит не отступался.

«Плохо моё дело, долго мне так не продержаться, надо скорее что-нибудь придумать», — сказала себе женщина. Она незаметно подозвала к окну соседа и послала его в дом своих родителей — позвать на подмогу братьев. А было у неё четыре брата. Узнав, что их сестру так унижают, они очень встревожились, упрямство зятя их огорчило. Задумались они: как же выручить сестру? Вдруг старший брат вспомнил о своём давнем знакомстве с Бирбалом и поспешил к нему за советом.

Бирбал лежал на кровати и читал книгу. Услышав, что пришёл знакомец, он пригласил его войти, усадил и стал расспрашивать о житье-бытье. Гость рассказал про горе сестры и закончил такими словами:

— Я пришёл к вам за советом. Как вызволить сестру из беды? Помогите, сделайте милость.

— Вы все, обнажив головы, ступайте к зятю и ведите себя так, будто кто-то умер. Тут и я подоспею, — ответил Бирбал.

А в это время пандит, не сумев заставить жену открыть дверь, весь кипел от ярости.

— Сию минуту зовите плотника и ломайте дверь! — приказал он слугам.

Тут как раз подошли её четыре брата с непокрытыми головами, а вслед за ними явился Бирбал. В руках у него были разные принадлежности для погребального обряда. Бирбал вошёл во двор и стал вязать из бамбуковых палок носилки, на каких покойника переносят на костёр. Братья кинулись на пандита, связали его по рукам и ногам и завернули в саван. Тот начал было протестовать, но они прикрикнули на него:

— Но-но! Лежи да помалкивай. Мы с тобой распрощаемся раньше, чем ты посмеешь поднять руку на нашу сестру.

Братья подтащили связанного пандита к Бирбалу. А в это время сбежался народ, во дворе собралась целая толпа — посмотреть на невиданное зрелище. Стыдно стало пандиту: на глазах у соседей так его позорят! Он низко опустил голову и начал упрашивать шуринов отпустить его. Жена всё видела в окно, и её словно кольнуло в сердце, что муж так унижается перед её братьями. Ей, чистой душе, стало жалко своего непутёвого мужа. «Как бы то ни было, не могу я видеть его горе. Он — мой супруг, я погибну, если буду его гневить. Пусть распутницы радуются, подняв супруга на смех, я же преданная жена и не к лицу мне это».

Она открыла дверь, вышла и начала упрашивать братьев освободить мужа. Братья её не послушались, тогда Бирбал сам стал просить за пандита и наконец приказал отпустить его. Пандита развязали. Теперь он и сам сожалел о своём упрямстве.

Так Бирбал проучил пандита, напомнил ему, что по древнему обычаю голову бреют только вдовам, а при живом муже так делать не положено.

Верный путь к освобождению

Один царь имел обыкновение просить всех, кто появлялся в его царстве, указать ему путь к духовной реализации. Каждый называл свой способ, опираясь либо на традиционные тексты, либо на высказывания старших, и говорил, что именно этот путь и может привести к мокше (освобождению).

Близкому к царю слуге пришлось выслушать множество описаний правильного пути к освобождению, и он понял, что царь, хотя и беспрерывно слушает о различных методах достижения мокши, не пытается осуществить на практике ни один из них. Тогда у н<