В поисках нескольких универсальных принципов

Никогда не забуду возбуждения, испытанного мной на последнем курсе Оксфордского университета, когда я впервые понял, что науку можно использовать для того, чтобы сделать жизнь полнее и богаче. В то время как многие из моих сверстников сходили с ума по Карлу Марксу, моим героем стал Вильфредо Парето, итальянский экономист, который еще в 1896 году доказал, что распределение доходов и богатства людей подчиняется определенной, всегда предсказуемой модели независимо от страны или эпохи.

Эта модель, получившая со временем название Закон Парето, помогла экономистам доказать, что подавляющее большинство результатов становится следствием незначительного меньшинства причин: говоря проще, 80 процентов того, что мы получаем на выходе, вытекает из 20 процентов того, что мы вкладываем на входе (и поэтому сегодня Закон Парето больше известен как Принцип 80/20).

Молодой ученый Ричард Кох обнаружил у Принципа 80/20 множество полезных применений. Этот принцип помог мне продвинуться в бизнесе не столько тяжким трудом (хотя и это сыграло немаловажную роль в моем успехе), сколько научил меня копцетрироваться на немногих действительно стоящих и важных вещах. Применение того же самого правила к фондовому рынку (2) помогло мне сделать много денег.

Я не перестаю поражаться тому в буквальном смысле чудесному факту, что простое научное открытие может обладать такой универсальной силой, простираясь далеко за границы научной области, в которой оно было сделано. Больше того, благодаря пониманию логики Принципа 80/20 я могу тратить время досуга на вещи, которые мне действительно нравятся.

С момента открытия, сделанного мной в библиотеке имени Бодлея при Оксфордском университете, я постоянно занимаюсь поиском универсальных научных принципов, способных пролить свет на природу жизни в целом и помочь нам вести в осуществлении наших надежд.

За время своего существования наука раскрыла множество универсальных моделей, позволяющих предсказать и объяснить, как на самом деле функционирует наш мир, не только в рамках конкретных научных дисциплин, но и далеко за их пределами. Я выделил наиболее важные из этих моделей, правил и отношений и назвал их «законами силы». Тут самое время пояснить, что я использую термин «закон силы» в просторечном, а не в техническом, математическом смысле, где он выражает всего лишь количественное отношение, которое можно представить в уравнении.

Чтобы называться законом силы, научный принцип должен соответствовать трем критериям:

■ Он должен быть логически последовательной теорией, объясняющей принцип работы вещей, признанной широким кругом ученых.

■ Он должен выходить за рамки дисциплины, в которой он родился, и использоваться больше чем в одной области науки.

■ Он должен быть пригоден для применения в бизнесе.

Как выяснилось, очень многие научные открытия лучше всего отвечают третьему требованию.

В поисках полезных законов силы я обыскал все и вся. В часть первую моей книги вошли не только учение Дарвина, современная генетика и неодарвинистские теории, но и законы силы, обнаруженные мной в эволюционной психологии, традиционной психологии, археологии, палеонтологии, антропологии, экологии, неиропластике и теории игр. Часть вторая охватывает физику Ньютона, механистический взгляд на науку, эйнштейновские теории относительности, квантовую механику, математику, логику и философию. В части третьей исследуются теории систем, хаоса и сложности, экономика и en route (попутно) заимствуются некоторые идеи из кибернетики, теории вероятности, геологии, социологии, эпидемиологии, истории и из некоторых уже использовавшихся дисциплин (особенно математики). Несмотря на то что я не пренебрегал гуманитарными науками, в книге все же чувствуется явный сдвиг в сторону естественных и физических наук.

По возможности я избегал протоптанных маршрутов, таких как принципы управления людьми, изложенные в промышленной психологии, и искал свежие ракурсы, пока еще не встречающиеся в литературе по менеджменту. Я намеренно обошел концепции менеджмента, даже там, где они претендуют (обычно безосновательно) на какую-либо научную ценность. Я также пытался — не уверен, насколько успешно — избегать очевидных сравнений. Нет ничего хуже, чем наполовину продуманные заключения, выведенные из на четверть понятых научных предпосылок.

Один пример, чтобы было понятнее, — жестокое обращение некоторых авторов пособий по менеджменту с квантовой механикой, которая произвела революцию в физике и, возможно, стала величайшим триумфом науки XX века. Их «откровения» ми чему, как ведут себя субмикроскопические, неодушевленные частицы, были положены в основу бесчисленных теорий, объясняющих, как должны быть устроены организации и общество, во многих случаях безо всякого оправдания в самой квантовой механике. Некоторые из этих теорий вполне разумны, другие явно слабы, но связь с наукой у тех и других в лучшем случае сомнительна (см. главу 8).

Второй пример дилетантского мышления — это общепринятая параллель между эволюцией путем естественного отбора и природой конкуренции между промышленными корпорациями. Эта параллель неверна и изобличает глубокое непонимание как того, что сказал Дарвин, так и механизма конкуренции в современном бизнесе. В то же время если читать Дарвина внимательно и с симпатией, то у него можно отыскать несколько удивительно свежих мыслей, способствующих пониманию природы бизнеса (см. главы 1, 2 и заключение).

Вместе с исследователем Андреем Махачеком мы проштудировали более 1000 научных теорий и принципов, казавшихся, на первый взгляд, самыми значимыми, прежде чем выбрали для нашего списка 93 закона силы. В него вошли не только теории, убедительно подтвержденные неоспоримыми данными, но и эмпирически полученные факты, а также некоторые не поддающиеся проверке, но вполне благозвучные концепции. Туда же мы внесли несколько идей, не имеющих научной ценности, но позволяющих вникнуть в суть проблемы, таких как законы Мер-фи и Паркинсона. При этом подавляющее большинство законов силы имеет научное обоснование, а там, где они могут вызвать полемику, на это есть специальные указания.