По форме присутствия клиента при расстановке

· Непосредственное присутствие клиента при выполнении его клиентской расстановки (в группе или индивидуально).

· Непосредственное (во время проведения работы) присутствие клиента через средства телекоммуникации: телефон, видеокамера, чат.

· Непосредственное присутствие во время проведения работы без использования каких-либо технических средств — настрой клиента на проводимую расстановку мысленно.

Я специально хочу подчеркнуть, что последние два способа присутствия не являются экзотикой или шарлатанством. Шарлатанством, строго говорят, может быть любой вид расстановки, но при дистанционном проведении, конечно, больше возможностей для профанации и прямого обмана. Тем не менее, дистанционная работа может быть и полноценной серьезной расстановкой. Во многих странах (прежде всего в США) это едва ли не самый распространенный вид работы. По дистанционным расстановочным технологиям написаны учебники, и их применение быстро развивается. Я не практикую дистанционные работы по запросу, но они время от времени «случаются», и в моем опыте эти работы по серьезности отношения и силе не уступают «обычным» групповым технологиям.

4. По способу представления расстановки клиенту (если клиент при расстановке не присутствует).

· Через любые средства телекоммуникации: видео, телефон, письменное описание, фото — в любом сочетании этих способов представления.

· Без представления расстановки посредством каких-либо технических каналов.

Конечно, согласно строгой расстановочной этике, выполнение расстановки без присутствия клиента выглядит крайне сомнительной практикой. Тем не менее, жизнь богаче, чем строгие правила, и иногда такие расстановки случаются. Например, Берт Хеллингер несколько раз делал такие расстановки по просьбе клиента, который обращался к нему письменно. Иногда это был клиент из другой страны, находящийся в критическом состоянии здоровья. Потом, возможно, клиенту направлялась видеозапись работы, но, скорее всего, это делалось не во всех случаях.

Естественно, все эти группы технологий можно применять одновременно, в любом сочетании. Расстановщик проявляет творчество и профессионализм, выбирая стиль работы ― который соответствует его философии и уровню восприятия клиента ― и воплощает этот стиль через всё многообразие технологий. С опытом расстановщики выбирают для себя наиболее подходящие технологии и развивают их, создавая свой авторский стиль. Например, я выбрала для себя слабоструктурированную (без называния большинства фигур) работу в группе с заместителями, с применением разных модальностей заместительствования. Я также активно использую предметы для усиления проективности и локализации динамики из этических соображений.

За рамками этой статьи останется такая большая тема, как сочетание расстановок с другими методами помогающих практик. Отмечу только, что самыми яркими «гибридами», наверное, можно считать сочетание расстановок с шаманскими практиками, с энергетической работой с телом и с арт-терапией.

Запрос для расстановки. Этапы расстановки. Воздействие и «результат» расстановок

В этом разделе мы рассмотрим, как развивается расстановка от предъявления запроса до своего завершения. Я сделаю попытку ответить на, наверное, самый сложный вопрос о расстановках: каким образом воздействует расстановка.

Описывать эти очень непростые темы я буду с позиции тех расстановочных стилей, которые практикую я сама, т. е. исходя из философии «позднехеллингеровских» свободных духовных расстановок. Для терапевтических расстановок ответ на вопрос о воздействии этого вида работы будет, очевидно, совсем другим. В конце раздела я только кратко обозначу основные представления, известные мне от коллег, практикующих терапевтические расстановки.

Вначале я напомню, что мы определили метод расстановок как системно-феноменологический. В этом методе мы рассматриваем клиентскую историю как системную, т. е. через взаимосвязь объектов, и познаем ее через непосредственное наблюдение, т. е. феноменологически. В результате множества наблюдений расстановщики открыли, что истории, описываемые клиентом как проблемные, часто связаны с нарушением системных законов. Системные законы были названы Порядками. Восстановление Порядка, если оно возможно, нередко облегчает проблемную клиентскую историю.

В практике свободных духовных расстановок было замечено, что заместители в расстановке могут почувствовать не только взаимосвязи между членами системы клиента, но и найти нарушение Порядка (или, шире, заблокированное движение) и даже разрешить его, придя к такому взаимодействию между собой, которое ощущается всеми как «лучшее» и «правильное».

При таком описании расстановки обычно возникают вопросы: какую роль здесь играет расстановщик, в чем он может помочь, если «заместители все делают сами». Еще больше вопросов вызывает наблюдение за работой Хеллингера. Например, почему он, как правило, не спрашивает клиента подробно, в чем его проблема. И тогда, откуда мы можем быть уверенными, что произошедшее (совершенно непонятное!) взаимодействие заместителей в расстановке чем-то клиенту помогает (и вообще имеет к нему отношение).

Для ответа на все эти вопросы я предлагаю построить рабочую модель. Представим себе, что клиент находится в бесконечном пространстве взаимосвязей с различными объектами. Например, с членами своей семьи ― живыми и умершими. Со своими коллегами. С соседями, согражданами. Со своим домом, землей. Внутри себя он ощущает части, обладающие разными свойствами — иногда он как будто маленький, иногда взрослый, иногда он боится, а иногда смелый... Человек одновременно принадлежит к бесконечному количеству систем, связанных между собой. И эти системы находятся в движении, они живут и меняются по некоторым законам. Примем, что законы эти нам доподлинно не известны. Но мы знаем, что их нарушение означает остановку (блокировку) вечного процесса изменений. И это переживается человеком как «невозможность», боль, нереализованность, проблема (можно поставить любое слово из лексикона конкретного человека ― клиента). Тогда мы можем ставить задачу поиска заблокированного движения и восстановления его.

Заместительское восприятие в расстановке дает нам инструмент доступа к системе (любой, как бы она ни была описана) и к поиску заблокированного движения.

Такая модель означает, для начала, то, что сам факт описания клиентом своей истории как проблемной указывает на заблокированное где-то ранее движение. Значит, мы можем искать, где и как это произошло.

Если так, то перестает иметь значение, как сформулирован запрос. Запрос должен «всего лишь» позволять искать то взаимодействие, которое было нарушено. Мы не знаем, каково это нарушение и где оно, но мы знаем, что оно там, где боль. Тогда самым лучшим запросом становится описание того, что больно. В этом смысле в запросе «Боже мой, я так одинока!» гораздо больше силы, чем в «я хочу создать семью, как все нормальные люди». «Мне негде жить, я задыхаюсь без своего пространства» ― сильнее, чем «хочу купить квартиру, а денег нет». «Я устал ходить по кругу, уже второй мой бизнес терпит крах» ― сильнее, чем «хочу создать успешную строительную компанию».

При этом мы (расстановщики) должны отдавать себе отчет, что доступа к точке боли у клиента может и не быть. Мы не знаем, какова способность осознавания у нашего клиента, и не предъявляем к нему таких требований. Возможно, девушка-клиентка не может никак иначе описать свою проблему, кроме как «хочу родить ребенка и быть счастливой». В ее семье «известно», что счастье — в детях, и больше нет никаких вариантов достижения счастья.

Поэтому мы опираемся на тот доступ, который есть. Короткая беседа перед расстановкой имеет своей целью определить точку входа в клиентскую систему, которую нам предоставляет клиент. Если у клиента совсем нет слов, но мы чувствуем его боль, мы получаем доступ к его системе и без слов. Иногда мы специально ограничиваем разговорчивого клиента, чтобы за обильным потоком слов не потерять тот доступ, который все-таки есть.

Представить полученный доступ в пространстве в виде фигур — основная творческая задача расстановщика. Если она удалась, фигуры «звенят», они узнаваемы клиентом, и они движутся и взаимодействуют. Если выбор был неудачен ― движения нет, а клиент пожимает плечами в недоумении.

Для практиков свободных духовных расстановок здесь нет технологии, только чистое творчество — исходная картинка должна «звенеть» для клиента, быть говорящей и живой.

Для тех, кто работает в рамках терапевтических расстановок, здесь есть и технология, и наработанные из опыта рекомендации по управлению расстановкой. Иногда эти рекомендации выглядят достаточно экзотическими, например, «если у человека астма, значит, кто-то в его роду был удушен». Для меня такие правила — на уровне легенд, сложившихся из многократных пересказов старых публикаций о расстановках Хеллингера. Но иногда они оказываются верными.

Те, кто работает также и в других подходах к терапии и помогающим практикам, в полной мере задействуют арсенал своих методов. Психоаналитик сразу поставит маму, травмотерапевт разглядит раннюю детскую травму, а целитель прочтет энергию чакр или увидит ауру органов и задаст вопрос: «На какого мужчину ты гневаешься?», ― или еще более прямой вопрос: «Чего ты не можешь простить своему отцу?»… Опираясь на свою способность чувствовать и свои знания, расстановщики выглядят в этой короткой беседе почти (или не почти) ясновидящими.

Те расстановщики, которые практикуют «чистый» метод (себя я отношу к их числу), часто используют навык расстановки в воображении. Например, мы с ко-терапевтом работаем так: пока он расспрашивает клиента о его теме, устанавливая тем самым доверие и контакт с клиентом, я в воображении выстраиваю и проверяю несколько начальных конфигураций. Как правило, одна из них кажется наиболее сильной и подвижной, и я ее предлагаю. Таким образом, когда заместители будут размещены в пространстве, я уже «это видела», и движение обычно приходит. На этом первый этап расстановки завершен.

Следующий этап — поиск заблокированного движения и помощь в его освобождении. Здесь в полной мере включается особенная чувствительность расстановщика, позволяющая ему ощущать недостающие фигуры и те взаимосвязи, которые есть между уже введенными в расстановку фигурами. При этом в расстановках, где много неназванных фигур, эта чувствительность может и не потребоваться — заместители «сами» разберут важные для клиентской истории роли, а при развитии расстановки роли, если нужно, сами сменятся или перейдут в многоуровневый режим. Если же расстановщик работает, называя фигуры, то при их первом взаимодействии можно почувствовать, есть ли кто-то еще, кого не хватает. Иногда заместитель сам это чувствует и прямо сообщает: «Справа от меня кто-то есть». Но нередко чувствительности неопытных заместителей недостаточно, и тогда новые фигуры вводит расстановщик. Быстро установившееся взаимодействие между новой фигурой и имеющимися показывает, что новая фигура помогает движению и была введена правильно. Если этого не произошло через некоторое небольшое время, фигура выводится из расстановки — это не «ошибка», а штатная ситуация в расстановках.

После того, как основные «видимые» фигуры добавлены, расстановщик помогает взаимодействию между участниками расстановки. И здесь уместно поразмышлять о том, почему это взаимодействие не происходило раньше или почему оно было сковано. Почему, возможно, некоторые фигуры были вообще исключены из системы или, говоря расстановочными терминами, почему на них «не смотрели». Встречаются две основные причины для исключения:

1) «Ты не наш». Член системы делает что-то, что не соответствует правилам этой системы (например: Солдат пожалел вражеского солдата, а не убил его. Сын стал художником, а не «нормальным человеком, юристом», как хотел отец. Дочь стала военным журналистом и сожительствовала «с каким-то полковником»), и за это нарушение правил человека отвергают и исключают из семьи.

Если расстановщик выбирает работу с «абстрактными» понятиями, то в качестве отвергаемой фигуры в семье с правилом «Наши девочки не могут получать радость от секса», может быть, например, Сексуальность. А в семье, в память о пережитых репрессиях и раскулачивании живущей по правилу «успешных — убивают» такой фигурой может быть Реализация или Успех.

2) «Слишком больно смотреть на это». Члена семьи исключают, потому что с ним произошло что-то, что невозможно было перенести другим. Например, родители «забыли» своего первого ребенка, родившегося с пороком сердца и прожившего всего несколько недель. Украинская семья «не вспоминает» о еврейской семье, прятавшейся в соседнем доме и расстрелянной у них на глазах фашистами.

Работа расстановщика состоит в том, чтобы помочь клиенту посмотреть на то, на что ранее не смотрели. Иногда эта работа предельно сложна, на грани и за гранью возможного. Здесь в полной мере становятся заметны личные ограничения расстановщика. Не на всякую тяжелую историю мы сами можем смотреть — и у каждого из нас есть свои границы. Кто-то не может смотреть на историю матери, сделавшей 17 абортов. Кто-то — на историю изнасилованной женщины. На ребенка, съеденного в блокаду, благодаря чему выжили мать и брат. На Бабий Яр, когда в расстановке он предстает десятком людей, кричащих предсмертным криком и катающихся по полу… Личная зрелость расстановщика состоит в том, чтобы уметь выдерживать больше — и признавать то, что он больше не выдерживает.

Клиент также не выдерживает — иначе бы эта история не оставалась бы от него скрытой. Иногда смена поколений и эпох исцеляет сама по себе, и клиент уже имеет силы смотреть на то, что не могли принимать его предки. Иногда этому можно помогать.

Для акта принятия, восстановления видимости системного события, я возьму без перевода термин reconciliation, реконсиляция. Сделаю это для того, чтобы не использовать достаточно перегруженные слова «принятие» и «смирение». В этих словах, в их бытовом употреблении, и особенно в кругу «духовнопрактикующих», есть оттенок безнадежности, согласия через силу. Этого нет в расстановочном принятии, согласии ― оно открыто, спокойно, радостно, освобождающе и ведет к надежде.

Прежде чем перейти к короткому описанию подходов к реконсиляции, я скажу об основном способе, лежащем вне всех технологий. Это ― «Просто смотреть вместе с клиентом». Если расстановщик может видеть то, что происходит, и группа тоже может видеть, то в большинстве случаев этого достаточно для того, чтобы клиент тоже смог вступить в контакт с ранее скрытым. В самых «безнадежных» расстановках, когда не срабатывают, кажется, никакие технологии, мы иногда просто берем клиента за руку, и обходим поле расстановки, или просим всю группу встать и смотреть.

В этом, наверное, вся суть расстановки: увидеть и сказать «Да» тому, что было отвергнуто.

Движение блокируется через отвержение и восстанавливается через согласие.

За рамками статьи останется все многообразие технологий реконсиляции, я перечислю только их основные уровни (группы). Я выделяю их пять:

1. «Это не мое, это твое». Иногда это единственный возможный уровень реконсиляции. Единственный способ посмотреть — сказать, что ко мне это не может иметь отношения. Например, внучка — бабушке, убитой своим мужем: «Это не моя история, это твоя. Я могу быть счастливой с мужчинами. Пожалуйста, благослови меня».

2. «Я такая же, как ты». «Я могу смотреть на это, потому что я знаю это по себе». Например, племянница — тете, потерявшей в родах ребенка: «Мы женщины, это риск материнства. Но мы выживаем и рожаем новых детей».

3. «Сейчас другие времена». «Мне нет необходимости повторять ту историю, потому что времена изменились». Например, правнук — прадеду, раскулаченному и умершему от голода в гражданскую: «Сейчас спокойно. Я могу жить в полную силу, иметь имущество и ничего не бояться». Здесь нельзя не отметить с грустью, что не так уж мало есть тем, где времена почти не изменились...

Начиная с этого уровня реконсиляции, расстановка требует введения «больших фигур», которые как бы берут на себя ответственность за происходящее.

4. «Это судьба». Например, русский крестьянин, спасавший еврейскую семью, но неудачно: «Я сделал все, что мог. Моей вины здесь нет. Ваша жизнь и смерть — нечто большее, чем было в моей власти». Или если он не согласился спасать еврейскую семью, испугавшись кары: «Это было слишком много для меня — отвечать за вашу жизнь. Я не смог, я сожалею». В расстановках нет моральных оценок, мы восстанавливаем видимость события независимо от того, какую оценку дает ему современное общественное мнение.
Здесь также присутствует большая фигура (она не обязательно физически вводится в расстановку, но подразумевается), которая берет на себя ответственность за произошедшее. Становится понятно, что самая большая фигура — это то, что движет всем и всеми. То, что в расстановках получило название Spirit Mind.

5. «Мы все в едином движении». Последний, и практически недостижимый уровень реконсиляции. Все, что происходит — правильно просто потому, что происходит. В расстановках это представлено через многоуровневые технологии с неназванными фигурами, которые проходят в полном молчании, сосредоточенном осознанном Присутствии.

Естественно, в каждой отдельной расстановке используются все эти способы в творческом взаимодействии. На размышления и осознанный подбор не остается времени — фразы и движения рождаются в текущем моменте и тут же проверяются на согласованность с клиентом.

Полное и абсолютное принятие, восстановление видимости системного события, наверное, невозможно совершить в один шаг, но мы можем начинать этот путь в расстановке.

Теперь самое время поговорить о «результатах» расстановки. Я сразу взяла это слово в кавычки, чтобы не искушать читателя логической взаимосвязью «запрос — результат». Запрос, как мы уже обсудили, это «всего лишь» способ доступа в систему. Движение, в которое приходит система, может быть прямо связано с темой запроса, а может быть и не связано с ним никак (или «на первый взгляд» никак). Мы освобождаем «запруженное» русло, и вода разливается, выбирая себе путь по ландшафту. Какой это будет путь, мы знать не можем. Как сказано в одной из книг Хеллингера, «источнику не нужно спрашивать пути».

Иногда ― и нередко ― расстановка выглядит как волшебство. Молодой человек сделал расстановку по поводу разваливающегося бизнеса, и на следующей неделе ему поступили хорошие заказы. Женщина сделала расстановку о невозможности зачать ребенка, и через год была уже с малышом.

Иногда «результат» расстановки выглядит вообще вне темы запроса. Тем не менее, в том, что это именно результат расстановки, сомнений нет. В качестве примера я приведу свою собственную расстановку, в которой была клиентом. Запрос на расстановку был вызван странной тревогой и мучительными образами, связанными с одним из помещений, где я работала. Тревога была настолько сильной, что в этом помещении у меня падало давление, и я трудом могла дышать. В других помещениях ту же работу я выполняла без проблем. Расстановка проявила историю, которую можно описать как смерть или тяжелую болезнь ребенка, медленное угасание. В моей личной и семейной истории таких эпизодов я не знаю. Была ли это какая-то история, связанная с этим помещением, я тоже так и не узнала. Тревога, связанная с работой в том доме, почти не уменьшилась. Однако на следующий день после расстановки произошла странная история. Я тогда работала над проектом, где моим партнером был молодой мужчина, выпускник школы, готовящей сотрудников «органов». Он достаточно пренебрежительно относился к «бабе-психологу», к тому же значительно старше его, а я недолюбливала его как «кэгэбэшника». На следующий день мы увидели друг друга совершенно по-новому. Я узнала его как серьезного молодого сотрудника, отвечающего за сложнейшие вопросы безопасности. Он зауважал меня как человека, имеющего дело с тяжелыми человеческими историями. Мы спокойно и по-дружески общались до завершения проекта. Как это все связано с запросом расстановки и с историями, проявленными в расстановке, я так и не узнала.

У описанных выше историй был «хороший конец», пусть и не всегда напрямую отвечающий запросу клиента. Но развитие событий может быть каким угодно. Одна из самых тяжелых из известных мне расстановок: женщина делала работу по запросу об отношениях со своей мамой, и в расстановке была проявлена стоящая между ними тяжелая история. Этой истории было дано признание. Но на следующий же день мама умирает. Мы никогда не узнаем, это случайное совпадение или прямое следствие работы. Можно сделать предположение, что мама «держалась» только чувством долга, скрывая тайную историю. И когда разрешение боли произошло, «смысла» для мамы оставаться в жизни больше не было.

На мой взгляд, такие предположения и рассуждения «от лукавого». Они никогда не найдут точного подтверждения или опровержения и они всегда высокомерны (какое представление о «смысле» для другого человека я могу иметь?..). Размышления же расстановщика о том, что «это я привел ее к смерти» могут вести как к выгоранию, так и к мании величия (второе происходит гораздо чаще).

Просто мы не должны забывать, что движение действительно может быть любым. И для Духа нет разницы между хорошим и плохим, между жизнью и смертью. И как расстановщикам нам придется учиться это выдерживать, а как клиентам нам нужно понимать, что мы идем не «решать проблемы», а просить движения… Того, которое придет…

Вопросы этики и безопасность. Порядки помощи

Теперь, когда мы уже рассмотрели вопросы действия расстановки и ее «результатов», уместно будет перейти к вопросам этики и безопасности. Наверняка эти вопросы уже возникали у читателя, и, возможно, в самой жесткой формулировке. Например, в такой: «Вы не понимаете, как это работает и к чему это может привести. Как же вы можете предлагать людям такую работу? Кто несет ответственность за все это?» Это верно ― четкого понимания в этой работе немного, результаты непредсказуемы, ответственность за достижение результата возложить на кого-либо невозможно. Но если эту работу не предлагать, ясности и понимания это не прибавит.

Поэтому мы делаем расстановки и исследуем их, чтобы применять более осознанно.

Буквально две недели назад (уточнить время получения) я получила из Международной расстановочной ассоциации ISCA «Предварительные комментарии по этике» ― для ознакомления и дискуссии. Ведь этический кодекс расстановочной работы, в отличие от других помогающих профессий, еще не написан. Берт Хеллингер также не занимается формальной проработкой вопросов этики и безопасности. В своей работе он здесь и сейчас решает, может ли он делать эту расстановку или нет, и до какого момента он может ее делать. Берт, однако, сформулировал несколько принципов работы расстановщика, которые он назвал «Порядки Помощи».

И в моей практике, и в практике коллег, и в практике Берта Хеллингера есть много работ, которые я отнесла бы к срывам, ошибкам, причинению вреда клиенту, нарушению этики. Мы исследуем эти срывы и нарушения, и формулируем принципы, соблюдение которых помогает нам лучше осознавать происходящее. Но пока многообразие расстановочной практики оказывается богаче, чем самые очевидные принципы. Поэтому, рассказывая об этике и безопасности, я буду приводить также и примеры, когда нарушение принятых правил оказалось полезнее, чем их соблюдение.

Я рассмотрю две темы, связанные с этикой и безопасностью. Это вопросы корректности доступа и вмешательства в систему и вопросы корректности информирования о расстановочной работе.

Вопросы корректности доступа и вмешательства в систему

Прежде всего, это вопрос доступа к информации о других членах системы, которые не являются носителями запроса на расстановку, а в некоторых случаях эти люди явно заявляют о своем несогласии на расстановку с их участием. Например, ко мне обращался за советом мужчина, жена которого «подсела» на расстановочную работу и почти еженедельно запрашивала расстановки про свои отношения с ним, несмотря на то, что муж категорически был против таких работ. Не так уж редко приходится видеть расстановки, в которых по запросу одного супруга «решают проблемы» другого супруга, в его отсутствие. В среде расстановщиков распространена практика «просто посмотреть», что происходит у коллег, партнеров, знакомых. В бизнес-расстановках нередко ставят заместителей для руководителей компаний-партнеров по бизнесу, поставщиков, подрядчиков, т. е. посторонних по отношению к заказчику расстановки людей. И личные истории этих людей проявляются на группе и становятся известными заказчику расстановки. Приходилось слышать, что даже в обучающих программах для будущих расстановщиков применяются «упражнения» на примерах из личной жизни известных людей.

При этом вся расстановочная работа строится на том, что мы получаем информацию о взаимосвязях клиента с членами его системы, т. е. другими людьми. Некоторые из этих людей в курсе работы и согласны с ней, но это очень редкий случай. Как правило, члены системы клиента не знают о работе; иногда они знают, но относятся к работе отрицательно, а во многих случаях они уже мертвы. Что дает право клиенту (и вслед за ним расстановщику) получать доступ к информации о жизни и взаимоотношениях этих людей?

Я бы сформулировала правило доступа так: боль клиента дает ему право увидеть в расстановке тех, с кем он находится в переплетении. Расстановщик ищет это переплетение для клиента, следуя за динамикой расстановки и оберегая конфиденциальность историй других людей, насколько это возможно.

В этой формулировке (которая, конечно же, даже в общих чертах не покрывает все богатство ситуаций из практики) отражены несколько важных моментов:

· клиент ищет для себя разрешения болевой ситуации. Он не «просто интересуется» и не «тренируется», он ищет выход.

· расстановщик ищет для клиента переплетение, с которым связана эта боль, т. е. мы вводим фигуру в расстановку, предполагая, что клиент уже связан с этой фигурой, уже знает ее и несет ее судьбу в себе. Это не посторонняя или чужая фигура.

· в расстановке мы следуем за разворачивающимся движением. Это помогает нам снизить ошибки, возникающие в результате наших собственных предположений о том, с кем бы мог быть связан клиент.

Эта этика соответствует первому Порядку помощи, сформулированному Хеллингером: расстановщик входит в систему клиента в самом низшем ранге, т. е. следуя за клиентом и за его системой.

Если расстановщик следует такой этике, то для него невозможны тренировочные расстановки публичных людей или запросы типа «у моего мужа проблемы с мамой, ему надо помочь». Тогда для расстановщика невозможны обычные формулировки запросов бизнес-расстановок «я хотел бы посмотреть, почему мой менеджер по продажам так неэффективен, может у него в системе что-то не так». Работа с такими запросами требует предварительной корректировки и специальной технологии.

Несколько слов о том, какие технологии можно применять, чтобы ограничить доступ к информации об отдельных членах системы.

Во-первых, это ограниченное заместительствование. Расстановщик прямо указывает заместителю, что он проявляет только ту динамику, которая связана с определенной темой. Например, мы вводим в расстановку бывшего мужа клиентки и предлагаем ему заместительствовать тему их отношения с клиенткой. Мы не открываем его отношения со второй женой, например, или с матерью. Мы вводим в расстановку партнера по бизнесу клиента и предлагаем ему заместительствовать только его отношения с клиентом и с их бизнесом. Мы не раскрываем его личную жизнь.

Иногда, однако, это невозможно. Пример: в расстановке с участием двух партнеров по бизнесу, поставленной в отсутствие второго партнера, явственно проявляется какая-то третья фигура. Фигура ведет себя очень активно, требует внимания и имеет свое мнение о том, как надо управлять фирмой. Только к концу расстановки возникает догадка, что это, видимо, отец партнера по бизнесу, который действительно считает, что сын управляет фирмой «неправильно», и взаимоотношения с ним по этим вопросам оказывают решающее влияние на бизнес-поведение партнера.

Это пример того, как следование за динамикой расстановки приводит к раскрытию историй о третьих лицах.

Во-вторых, это использование предметов, т. е. еще более ограниченное заместительствование. Предмет не может рассказать, «что он чувствует». При этом, однако, опытный расстановщик или участник группы вполне могут это прочитать.

Например, в расстановке мы видим, что сестра клиентки смотрит в пол и сильно поглощена этим. Мы кладем на пол стопку подушек, и сестра уходит во взаимодействие с ними. Мы не называем эту историю, и остается тайной, был ли это ребенок сестры или ее возлюбленный, или кто-то еще.

В-третьих, это использование абстрактных фигур. Например, если мы видим, что муж клиентки поглощен взаимодействием с какой-то фигурой, стоящей рядом с ним, то мы ставим не саму эту фигуру, а «тайну» или «историю». Мы можем поставить это в виде предметов, и тогда характер привязанности мужа к этой фигуре останется закрытым. Конечно, и в этом случае чувствительный расстановщик или участник группы может читать историю без заместителей.

Все эти технологии применяются также, если сам клиент желает скрыть подробности своей истории от группы. Например, это может потребоваться, если клиент не хочет выносить на группу историю насилия или особенности своих сексуальных предпочтений.

В таких случаях принято делать расстановку с использованием фигур максимально абстрактных наименований, например «То, что случилось». Во многих случаях, однако, это не срабатывает, и заместитель совершенно явно показывает, что именно случилось. Об этом клиент должен быть предупрежден до начала работы. Мы подробнее поговорим об этом в разделе, посвященном корректности информирования о методе.

Перейдем теперь к вопросам этики вмешательства в систему клиента. Берт Хеллингер формулирует второй Порядок Помощи так: «Без страха, без жалости, без намерения, без любви» ― вот позиция расстановщика при работе с историей клиента.[20]

Второй Порядок — естественное следствие первого Порядка, о низшем ранге расстановщика в системе клиента. Клиентская система жила десятки и сотни лет, в ней были сотни, тысячи людей, они жили, любили, страдали, были счастливы, и вот в результате их жизней родился наш клиент и сидит рядом с нами. Можем ли мы занимать по отношению к нему позицию «я тебе помогу», а по отношению к его системе «я исправлю, что тут было не так». Это кажется очень смешным и наивным и достаточно высокомерным. Тем не менее, это сплошь и рядом происходит с расстановщиками, особенно если они начинающие или пришли из других помогающих профессий. Расстановщики помогают, спасают, исцеляют и исправляют, выращивая в себе иной раз солидных размеров манию величия.

Наверное, достичь абсолютной нейтральности невозможно для человека. Мы можем только контролировать себя и помогать себе некоторыми технологическими приемами. Задавать себе вопросы: Не спасаю ли я клиента? Не кажется ли мне сейчас, что я лучше, чем его «плохая» мама? Не жалею ли я его за то, что он пережил? Не боюсь ли я сейчас встретиться с тем, что здесь произошло? Не молюсь ли я внутренне «пусть у него все будет хорошо»?.. Иногда вовремя заданные себе вопросы позволяют «нажать на тормоз» и вернуться в состояние большей нейтральности.

Вот несколько приемов, которые в этом помогают:

1. Внутренне представить за спиной у клиента его родителей и всех, кто стоит за ними на протяжении столетий, и почувствовать их величие: «У него уже есть мама, и это не я». Внутренне представить своих родителей у себя за спиной: « У меня тоже есть мама и папа, и я принадлежу к ним, а не к клиенту».

2. Внутренне назначить какой-либо большой предмет в комнате на роль судьбы клиента или судеб всей его системы. Это ― величина большая, чем мы можем себе представить. Больше, чем мы, и не подвластная нашим «интервенциям». Те, кто работают в поздних стилях духовных расстановок, могут мысленно обозначить в пространстве роль Spirit Mind ― того, что соединило сегодня нас и клиента для этой работы. Того, кто свободно движет всем, в том числе и «решением».

3. Внутренне назначить какой-то маленький предмет на роль своего ребенка или своих младших членов системы: «Дети у меня уже есть, я забочусь о них. А клиент ― равен мне».

Расстановка развивается на энергии, приходящей из нескольких источников. Прежде всего, это энергия боли клиента. Энергия трансформации его системы, которая «хочет» найти решение и продолжить движение со всей силой, которая была когда-то скована. Затем, это энергия расстановщика, который готов смотреть на происходящее вместе с клиентом и видеть то, что было скрыто. И, наконец, это энергия группы, участники которой все вместе смотрят на историю клиента, помогая ей получить признание.

Что будет, если расстановщик скажет: «Я могу исцелить эту систему»? Ему тогда потребуется энергии больше, чем есть в самой этой системе. Конечно же, у одного человека этой энергии просто нет. Такого расстановщика быстро настигает выгорание. Уже есть наблюдения, что расстановщики, которые не могут преодолеть свое величие, начинают болеть, в их судьбах происходят странные тяжелые события. По-видимому, это происходит потому, что, входя в систему клиента с намерением спасти, расстановщик занимает в ней особое место (в соответствии с правилами системной принадлежности, описанными ранее) и не только на время расстановки, но и в дальнейшей жизни. Такой расстановщик вплетается в динамики клиентской системы, и его собственная жизнь начинает идти также и в переплетениях с множеством новых (как правило, тяжелых) историй из семей его клиентов.

Поэтому, нейтральность и подчиненная позиция — это еще и вопрос личной безопасности расстановщика.

Перейдем теперь ко второй группе этических вопросов, рассматриваемых в данной статье — этика информирования о методе.

Вопросы корректности информирования о методе

К сожалению, с информированием о методе ситуация в русскоязычном пространстве складывается очень печальная, на мой взгляд. Совершенно обычной практикой являются заявления о том, что расстановки «быстро и эффективно решают все проблемы». Я ни разу не встречала открытых текстов о том, насколько безопасны расстановки, как надо заботиться о себе заместителям и участникам групп, как может оказываться помощь в переживании сложных после-расстановочных процессов. В формате этой статьи нет возможности подробно осветить все эти вопросы, поэтому я только обозначу их по группам.

1. «Расстановка ― эффективный метод решения всех проблем». Это просто неправда. Любой расстановщик, сделавший свои первые 10 расстановок, уже знает, что далеко не всякая проблема может быть «решена» расстановкой. Ее «результаты» непредсказуемы, и могут быть как связаны с запросом, так и не связаны.

Правильнее было бы сообщить клиентам, что с помощью расстановки можно рассматривать ситуации следующих видов (и перечислить несколько примеров). Есть ситуации, которые рассмотрению расстановкой не подлежат или подлежат с ограничениями. Например, это свежая травма, острое горе, обострение психиатрического заболевания.