Пресс-конференция Ж. И. Алферова в Доме Ученых. Москва, 19 декабря 2005 года.

Алферов Ж.И. Многие из нас, включая вашего покорного слугу, были избраны членами Академии наук в этом доме. И здесь была у нас масса интересных встреч. И всегда в Доме Ученых проходили очень важные научные сессии. Я думаю, что и все послевоенные годы Дом Ученых играл огромную роль.

Я всем Вам очень благодарен, в этом году у меня был действительно тяжелый год, потому что он оказался юбилейным, мне исполнилось 75 лет, я получил международную премию и целый ряд почетных званий в разных странах. Была издана книга "Наука и общество", которая представляет частью, интервью и выступления в разное время, но и также шесть глав моих воспоминаний, которые я стал писать и озаглавил их "О прошлом для будущего", и решил их писать потому, что, в общем, наверное, это нужно сделать, и просто можно и не успеть это сделать. И работа над этой книгой, особенно над этими главами воспоминаний была для меня очень важна.

Теперь по поводу премии "Глобальная энергия", раз уж был задан этот вопрос. Вообще идея учреждения этой премии возникла у меня довольно давно. И исходил я при этом из того, что очень важно, если в России появится международная премия, которой будут отмечаться достижения ученых всего мира в чрезвычайно важной области. И выбрана была энергетика как область в силу целого ряда причин.

Во-первых, было совершенно очевидно, что для того чтобы выбирать тему для международной премии, и чтобы премия эта имела, вообще говоря, заметное значение, и пользовалась достаточно большим авторитетом, нужно, безусловно, чтобы она не перекрывалась с Нобелевскими премиями. Потому что Нобелевские премии при появлении бесконечного количества всех других все равно останутся самыми престижными международными премиями для научных работников. Это уже проверено более чем столетним периодом. И так, я думаю, останется на долгие и долгие годы.

Поэтому международная премия в другой области должна быть в другой области. Если говорить о престижных международных премиях, кроме Нобелевской, это, прежде всего, в области науки я имею в виду, это премия "Япония" и "Киото", утвержденные в Японии, имеющие достаточно большой размер. Мне в 2001 году была присуждена премия "Киото", и там точно также избран именно этот принцип, что меняются области, за которые вручается эта премия. Там три премии. Премия "Япония" и "Киото" премия - это высокие технологии, фундаментальные науки и философия искусства. Но при этом в фундаментальные науки не входят физика, химия, медицина и физиология. Высокие технологии меняются каждый год. А в искусство и философия не входит литература. И это сделано специально, потому что очевидно, что ежели, как говорится, называть предметом премии то, что вошло уже в Нобелевский арсенал, то это все равно будет второсортная премия.

Вторая чрезвычайно важная вещь, с моей точки зрения, заключалась в том, чтобы выдвижение и присуждение премии должно проходить, в общем, без участия широкой научной общественности, без участия при выдвижении ученых советов общественных организаций, что это должно поручаться, прежде всего, специалистам в той или иной области.

И естественно совершенно, что не должно быть никакого вмешательства власть имущих и государственных структур...

Присуждение в истекающем году премии немецкому инженеру Ридли и вашему покорному слуге, с одной стороны я был очень рад потому, что премия была присуждена единодушно и я, естественно, вышел из состава комитета и не участвовал во всех этих процедурах. С другой стороны, я испытывал известную неловкость потому, что, будучи инициатором и председателем комитета, вроде бы неловко и неудобно получать ее.

Я получил звонки от одного из членов попечительского совета -господина Ястржембского, что, вообще, хватит присуждать премию американцам и русским потому, что, как известно, первая премия была присуждена двум американским ученым и нашему российскому -академику Месяцу. Вторая двум российским и американцу.

Нужно сказать, что сразу же реакция моя была естественная совершенно, я сказал, что вообще премию присуждает комитет по рекомендации экспертной комиссии, и ваше мнение не будет никак учитываться.

Поэтому, я думаю, что премия будет жить и развиваться и дальше. Но при этом, мне кажется, очень важно, чтобы она жила и развивалась усилиями, прежде всего, научного сообщества и его конкретных представителей.

А я был благодарен научному сообществу за эту высокую оценку тех работ, которые не вошли ни в Нобелевскую, ни в премию Киото, хотя очень сильно связаны. Потому что Нобелевская премия присуждена в целом за фундаментальный вклад в информационные технологии и развитие полупроводниковых гетероструктур, которые сегодня играют очень важную роль и в чисто физических исследованиях, и практически во всех областях информационных технологий, особенно в системах связи, но и не только. А премия Киото специально отмечала наш вклад вместе с японским физиком и американским в создание лазеров непрерывного режима для телекоммуникационных целей. А премия глобальная энергия присуждена за полупроводниковые гетероструктуры для преобразования энергии, поскольку сегодня это, наверно, одно из наиболее эффективных направлений энергетики. Это и преобразование солнечной энер-гии.

И преобразованием электрической энергии в световую. Наоборот, можно с уверенностью утверждать, что те принципы преобразования электрической энергии в световую, которая сегодня широко используется в светодиодах, по оценкам экспертов, в 2020 году будут давать уже примерно 50 процентов освещения в мире, будет переведена на полупроводниковые гетероструктуры. А солнечная энергетика на этих принципах, я думаю, что примерно в это же время суммарные мощности, введенные в мире преобразователи солнечной энергии на основе полупроводниковых солнечных батарей, составят мощность примерно равную суммарно электрической мощности России сегодня - 140 гигаватт. При этом я думаю, что это особенно существенно. У нас специальная сессия по энергетике Академии наук открывается завтра. Владимир Евгеньевич Фортов будет делать первый доклад по этому поводу. А послезавтра я делаю доклад, специально посвященный солнечной энергетике. И это дело сегодня развивается так бурно, что примерно на 30 процентов ежегодно увеличиваются вводимые мощности на основе солнечных преобразователей. И рынок сегодняшний уже в этой области составляет величину порядка 100 миллиардов долларов. Но об этом можно очень долго говорить, поскольку, наверное, все-таки можно вспомнить слова Дмитрия Ивановича Менделеева: "Нефть - не топливо. Топить можно ассигнациями". Можно вспомнить, что нефти у нас осталось на 40 - 50 лет. Газа на 2-3 десятилетия больше. А солнечная энергия неисчерпаема. При этом всё возможно в этой области тоже. Но солнце приватизировать не удастся, оно останется, совершенно точно, в нашей коллективной собственности. (Аплодисменты). (С места: новый Чубайс найдется). Вот тут и новому Чубайсу ничего не выйдет.

А что касается книги, то я еще раз хочу сказать, что мне, действительно, хотелось написать. Я надеюсь, что, может быть, в наступающем году мне удастся большей частью закончить эти воспоминания, поскольку я думаю, что для нашего поколения - а я представляю уже сегодня, безусловно, весьма преклонную, старшую часть живущих сегодня в нашей стране - для нашего поколения время было необычайно не простым, тяжелым, и было очень много радостей, безусловно. Я думаю, что нашему поколению удалось, вообще говоря, пережить великую радость победы в Отечественной войне. При этом не нужно никогда забывать, как мне кажется, что Россия в общем в ХХ веке проиграла все войны, кроме Великой Отечественной, если по совести к этому делу подойти. Мы проиграли русско-японскую, мы проиграли первую мировую, Антанта выиграла, а Россия, безусловно, ее проиграла. О победителях в гражданской войне вообще не стоит говорить. Мы проиграли на самом деле и советско-финскую, и афганскую, и чеченскую тоже. А в самой тяжелой войне, в которой речь шла о том, останется ли жива наша страна в целом, мы победили, в очень тяжелой войне. И я думаю, что один из источников этой победы заключался в том, что в этой войне были и предатели, и власовцы, и эсэсовские части многих национальных формирований, но в целом страна была единая, и большинство народа было едино в борьбе против совершенно коричневого кошмара. Можно всегда этому удивляться.

Я поражаюсь по сей день, как одна из самых культурных и передовых наций Европы, давшая миру так много, стала вообще всей страной бандитским формированием (как бы ни вели себя отдельные, очень хорошо себя вели и многие немецкие военнослужащие, и можно много приводить примеров по этой части), но в целом страна стала бандитским формированием, которая пошла грабить и убивать другие народы. И эту "коричневую чуму" разбил Советский Союз. И именно мы принесли свободу Европе, свободу по сей день. И нужно, чтобы хорошо об этом знала наша молодежь. Это нужно, никогда нельзя об этом забывать. Безусловно, этим мы можем гордиться. А, с другой стороны, мы можем думать о том, что нашему же поколению пришлось пережить, наверное, самую страшную трагедию ХХ века. И самый страшной трагедий ХХ века был, безусловно, распад Советского Союза, уничтожение Советского Союза.

Вы начали сегодняшний вечер показом очень дорогих для меня кадров вручения Нобелевской премии в 2000 году. Тогда же проводился "круглый стол" для новых лауреатов Нобелевской премии. И "круглый стол" проводила британская телевизионная компания "ВВС". Моим соседом слева за "круглым столом" оказался профессор Джеймс Хекман Чикагского университета, получивший Нобелевскую премию по экономике. И когда мы обсуждали все, что происходило последние десятилетия, он сказал такую замечательную фразу, что весь научнотехнический прогресс второй половины ХХ века был обусловлен соревнованием Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, и очень жаль, что это соревнование закончилось.

Владимир Евгеньевич был в Стокгольме на днях, а я просто прочитал, как происходили события в этом году вручения Нобелевских премий (по состоянию здоровья я не мог поехать туда). И с интересом прочитал, что не смог приехать за получением премии британский драматург, прочитал лекцию, которая демон-стрировалась на больших экранах, где он сказал, что сегодня одной из самых нынешних трагических событий является вторжение США в Ирак, и которое могло произойти, потому что нет Советского Союза, который противостоял империалистической агрессии. И это, конечно, для людей моего поколения трагедия, которую нам никогда не удастся пережить полностью. И никогда, внутренне мы не можем согласиться с тем, что произошло. Мы не может ничего уже сделать, наверное. То, что произошло, то произошло. Мы должны бороться за возрождение страны, за ее развитие, за развитие совершенно естественных отношений с нашими народами, потому что мы, в общем, общий народ. И то, над чем многократно издевались часто наши демократы, насчет новой общности советских людей, на самом деле действительно сформировалась эта общность. И сформировалась эта общность не только за годы советской власти, а за многие столетия существования и развития России. И в советский период это дело только укреплялось. И, естественно, эти переживания всегда останутся с нами. Но нужно не только переживать, нужно жить и работать, нужно развивать нашу науку. Науку, прежде всего. Вот мы, здесь сидящие в этом зале, наверное, несем самую большую ответственность в этой области. Я думаю, что об этом мы еще сегодня в течение дня будем говорить достаточно много.

Ведущий. Вы знаете, наверное, мы поступим так, будут поступать вопросы, часть, вот видите, я уже принес сюда, но Вас еще будут приветствовать артисты, и мы будем прерывать ваши ответы на вопросы.

Алферов Ж.И. Да, я достаточно много времени в своем выступлении посвятил, в том числе и политическим моментам. И здесь, по-моему, на эту тему будет еще очень много вопросов.

На первом этапе реструктуризации РАН были объединены отделения РАН. Сейчас большинство членов академии говорят, что это было ошибкой, поскольку эффективность работы отделения РАН существенно снизилась. Порой собрать кворум на заседаниях Бюро отделения практически невозможно.

Вопрос. Как вы считаете, глубокоуважаемый Жорес Иванович, не будет ли очередной ошибкой объединение институтов?

Алферов Ж.И. Вообще, насколько я знаю, я все-таки член президиума и вице-президент Российской Академии наук, когда мы проводили объединение отделений, то делалось это в значительной степени из соображений, что от нас все требуют реформ, но и мы должны какие-то реформы делать. И вот придумали такое сравнительно безвредное мероприятие, что проведем объединение отделений, таким образом мы реформируем Академию наук, но оставим секции, вопросы голосования и избрания останутся по-прежнему. И, таким образом, то, что называется, и волки будут сыты и овцы целы. И я думаю, что это в принципе ошибка, потому что реформы не должны делаться ради реформ. Это совершенно очевидная вещь. Реформы должны вообще делаться, когда действительно необходимость изменений диктуется жизнью.

Сегодня ведь тоже идет период продолжения реформирования академии наук, и масса голосов раздается о том, что мы консервативная реакционная организация, что мы занимаемся повышенной самооценкой, что мы уже ни на что не способны. Я тут недавно прочитал такой опус, который нашел уже в прессе отклики, оценка деятельности академии наук, по-моему, так он называется, где предлагается распустить президиум, ввести некий менеджерский совет. Я помню, как до этого вносились предложения, поскольку это Государственная Академия наук, с государственным статусом, то академиков нужно не выбирать, а назначать правительству. Это они должны делать.

Сегодня широко обсуждается вопрос о том, чтобы мы не выбирали президента, а президента нам назначали. И многое другое.

При этом очень важным во всех попытках реформирования являются моменты, связанные с собственностью академии. Уже в первую очередь этот менеджерский совет и прочие вещи, это концепция управления имуществом академии. Никто всерьез не занимается концепцией повышения эффективности научных исследований и, вообще, не задает себе очень простого на самом деле вопроса: почему научные достижения, которые, конечно, эффективность работы в академии за последние полтора-два десятилетия упала, это очевидно, да и не могло этого не случиться, но при этом не задают себе вопрос, почему те достижения, которые есть в академии, они практически не востребованы внутри страны. Почему те достижения, которые мы имеем, они востребованы за рубежом страны. Я себе иногда задаю такой вопрос. Я довольно часто, особенно в последние годы, стараюсь одно из 10 приглашений удовлетворять.

Но в целом довольно часто бываешь за границей, встречаюсь в различны международных научных организациях.

Я себе задаю иногда вопрос: почему там, когда меня зовут, у меня спрашивают и со мной советуются по вопросам физики полупроводников, технологии полупроводниковых компонентов, развитии исследования материалов, тем или иным конкретным научным проблемам? А почему здесь все время нужно заниматься дискуссией, как реформировать Академию наук? Почему исследования не реформированной российской Академии наук востребованы многими западными исследовательскими центрами и зачастую западной экономикой? А почему они не нужны дома? Давайте зададим себе вопрос, почему?

Да, советская экономика имела огромный военный крен. Правильно. Но при этом никто не будет отрицать те слова, которые произнес профессор Хекман, что прогресс научно-технологический был связан с соревнованием этих двух стран. Да, у нас нужно было получить 14 инстанций одобрения, чтобы поехать за границу. Наука интернациональна и международное сотрудничество совершенно естественно, но это международное научное сотрудничество должно быть.

Поэтому совершенно естественным, по-моему, является ответ на вопрос, что все в порядке будет и с Академией наук и с наукой и с интеграцией науки и образования и с развитием наших научных и технологических исследований. Когда экономика России будет развиваться на основе научных достижений, на основе высоких технологий, когда наши научные результаты будут нужны нашей экономике. Тогда и вопрос финансирования научных учреждений будет решаться в значительной степени автоматически.

Не зря ведь Академия наук оказывалась на протяжении трех столетий эффективной научной организацией в России. И как тут не вспомнить, мы недавно отмечали замечательный юбилей - один из великих академических юбилеев - 100-летний юбилей Пушкинского дома, у нас в Ленинграде, в филармонии. Мне пришлось поздравлять своих коллег, радоваться достижением этого великолепного научного учреждения, настоящего живого памятника Пушкину и великой русской литературе.

Я при этом вспомнил, как десять лет назад, когда мы отмечали 90-летие Пушкинского дома, еще был жив тогда и был мэром города выдающийся организатор и выдающийся человек - Анатолий Александрович Собчак и, поздравляя наш Пушкинский дом, он тогда сказал: "Какой замечательный Дом, какие рукописи, какие ученые. Но у этого учреждения есть один очень существенный недостаток. Он находится в ведении реакционной, консервативной организации -Российской Академии наук". Мне пришлось сразу же выступить и сказать, что Пушкинский дом с самого начала был в ведении Академии наук и достижения Пушкинского дома огромны. В том числе и потому, что он принадлежит великой консервативной, но отнюдь не реакционной организации - Российской Академии наук, о которой как-то замечательный советский физик Лев Андреевич Арцемович сказал, что в России две структуры, которые никогда не поддаются реформам и невозможно реформировать - это церковь и академия наук. (Аплодисменты).

Вопрос. После 2008 года кто будет новый Президент России и куда потечет река времени истории России?

Алферов Ж.И. Слушайте, понимаете или нет, я про академию могу, про полупроводники. А кто будет новый президент России, это должны решить все наши избиратели, в том числе и вы все.

Вопрос. Почему не публикуются в Интернете списки научных трудов членов экспертных советов по научным грантам в РАН, РФФИ, РГНФ, Минобрнауки? Тогда можно было судить о квалификации экспертов. Сегодня квалификация многих экспертов, особенно в Минобрнауки, вызывает сомнение.

Алферов Ж.И. Ну насчет квалификации экспертов Минобрнауки сомнения - да. Что касается РФФИ, то я думаю, с самого начала в этой организации экспертиза была, в общем, более или менее приличная. И эксперты из РФФИ, я думаю, что их мож-но найти в списке научных сотрудников России с очень высокими индексом цитирования.

Вопрос. В мае 2006 года будут проводиться очередные выборы РАН. Почему характеристики кандидатов и списки опубликованных ими работ не представляются на сайте www . ran . ru ? Ведь иногда в члены РАН выбираются люди, имеющие малое отношение к науке. Например, Хасбулатов, завотделом Московской мэрии, Систер. При открытых публикациях характеристик кандидатов такие псевдоученые вряд ли бы стали членами РАН.

Алферов Ж.И. Я могу сказать так. Безусловно, для того, чтобы псевдоученые не становились членами Российской академии наук, это прежде всего даже не вопрос того, что будет публиковаться на сайте, а это вопрос, кто сегодня является членами Академии наук и как они будут голосовать.

Я могу сказать, я помню, у нас в разное время случались разные события, и я помню, что заведующего отделом науки ЦК КПСС Трапезникова по отделению историю выбрали с шестого захода. Это советские времена. И при этом по личной просьбе Анатолия Петровича Александрова, который сказал: "Понимаете, мне же с ним все время дело иметь нужно. Ну, пожалуйста, один пойдите навстречу".

Но академиком так и не выбрали. Академиком провалили сразу же, поскольку он пошел, по-моему, еще и очень быстро. И там отбили охоту до шестого раза, даже до второго дела не дошло.

Вообще здесь очень много. Я на все, наверное, не отвечу.

Я думаю, что в очень многих записках переоценивается и мои знания, и степень моего влияние на очень многие вопросы. Поэтому я все-таки здесь, прошу прощения, буду выбирать записки, на которые я действительно могу ответить.

Вопрос. Глубокоуважаемый Жорес Иванович, не считаете ли вы, что академик Велихов, выступая в программе Сванидзе "Зеркало" с идеей о необходимости назначения президента РАН, также как и его коллега по Общественной палата Алла Борисовна Пугачева, поет под фонограмму? (Смех в аудитории. Аплодисменты).

Алферов Ж.И. Ну вот вы и ответили. И мне уж говорить ничего не надо.

Вопрос. В настоящее время многие политики заговорили о необходимости сплочения нации и создание так называемой национальной идеи. Как вы к этому относитесь? Есть ли у вас какие-нибудь предложения? И как вы относитесь к созданию Общественной палаты при президенте?

Алферов Ж.И. Вообще говоря, у нас была хорошая национальная идея, это идея создания в общем общества социальной справедливости, потому что при всех дефектах, недостатках, и даже преступлениях советской власти, которые, безусловно, были, тем не менее, это была идея создания государства социальной справедливости. И многое по этой дороге нам удалось достигнуть.

Я думаю, что идея государства социальной справедливости это блестящая национальная идея, и она, вообще говоря, в той или иной форме существует во многих странах, она может быть не развита по настоящему, может иметь некие деформации, но, в принципе, от этой идеи, я думаю, человечество никогда не откажется. И исторические периоды, вот волнами все идет, но, тем не менее, к этой идее вернуться снова. (Аплодисменты).

Вопрос. Жорес Иванович, что нужно сделать, чтобы остановить проникновение китайцев на Дальний Восток? (Смех). Не получим ли мы там новое Косово?

Алферов Ж.И. Это еще, опять же, тот вопрос, на который мне очень трудно ответить. Я могу сказать, что я за последние годы, 2001, 2002 и в этом году, я трижды был в Китае, и должен сказать, что в области развития новых технологий, экономики, построенной на научных технология, мы можем у китайцев многому учиться. В институте полупроводников Китайской академии наук, в котором я был в ноябре этого года, а до этого три года назад, я увидел, как за три года институт превратился в блестящее научное учреждение. Я могу сказать, что, в общем, через 10 - 15 лет, глядя потому, как развивается сегодня экономика, наука, технология в Китае, китайцы начнут получать Нобелевские премии в области науки одну за другой.

Уже четыре с лишним года мне не удается на самом деле создать крохотный, с очень маленьким бюджетом, бюджетом 5 млн. рублей начальный академический университет, в котором, так сказать, на несколько иных принципах поставлено образование в аспирантуре. Потому что сегодня развитие науки и технологии требует совершенно иных подходов в этой области. Я сначала думал, что это мне идея пришла первому, а потом оказалось, что такие университеты уже работают в Японии, на Таиланде, как международный для Восточной Азии, и в Китайской академии наук. И, например, в институте полупроводников Китайской академии наук на примерно 60 научных работников приходится около 200 аспирантов, которые, вообще говоря, идут работать в развивающиеся фирмы, компании, научные центры. И при этом не возникает сразу вопроса о том, насколько там стареет академический институт. При этом всегда можно сказать, что реализуется тот принцип, о котором говорил Петр Леонидович Капица. Я никогда не забуду один из самых ярких юбилеев Физико-технического института, на котором мне пришлось побывать.

То был юбилей в 1968 году, когда мы праздновали 50 лет нашему институту, и когда еще были живы очень многие легендарные "физтеховцы": Харитонов, Семенов, Александров, Арцимович, Кикоин и многие другие. И Капица, выступая на нашем юбилейном заседании, произнес замечательную речь, которая потом была опубликована в его трудах, когда он сказал, что все в мире в целом живет и умирает: цивилизации, люди, институты, научные сообщества, все имеет возраст, рождается, живет и умирает. Есть определенные характеристики пожилых людей. Пожилой человек обычно кушает больше, чем ему нужно, становится болтливым, вот пример вашего покорного слуги, и еще ряд характеристик таких. И то же самое происходит с научными институтами: они становятся прожорливыми, иногда съедают больше оборудования, чем им нужно, публикуют иногда гораздо больше статей, чем нужно было бы по реальным научным результатам.

Он вспомнил и сказал, что есть только один способ научному институту сохранять молодость, он вспомнил своего учителя Резерфорда, который ему сказал: "Капица, я становлюсь молодым, когда работаю с вами, моими учениками". Единственный способ сохранять молодость научным учреждениям - это иметь постоянный приток научной молодежи. И в наших условиях нужно искать реальные формы организации этого научного притока. Одна из форм в Академии наук -это интеграция науки и образования не в той форме, как заметила руководительница Санкт-петербургского Университета госпожа Вербицкая, что академики сейчас для того, чтобы сохраниться, придумывают научно-образовательные программы и даже университеты, в которых они для того, чтобы уцелеть, хотели бы участвовать. Ничего подобного. Мы уцелеем все равно. Все равно Академия наук России не помрет. Но новые формы интеграции науки и образования диктуются не реформами ради реформ, а тем, что реально происходит сегодня в развитии науки и высоких технологий. И мы это понимать, и мы должны именно по этой дороге решать проблемы в том числе и сохранения молодости наших научных учреждений. (Аплодисменты).

Вопрос. Расскажите о главе "Монологи о Капице" и о встрече с Терменом.

Алферов Ж.И. Спасибо за такой вопрос. Потому что в этих коротких воспоминаниях о Петре Леонидовиче я рассказываю о своей, в общем, реальной, продолжительной первой встрече, которая произошла в 1973 году. Петр Леонидович Капица бесконечно любил своего учителя Абрама Федоровича Иоффе и любил физико-технический институт, в создании которого он принимал самое непосредственное участие. Когда меня в 1972 году избрали членом-корреспондентом Академии наук, он позвонил и попросил меня приехать и сделать доклад на знаменитом семинаре Капицы. Потому что членкор появился новый, а он его не знает. Я сделал доклад, а после доклада у Петра Леонидовича на семинаре его была традиция, что он приглашал докладчиков посидеть и попить с ним чай. И мы пили чай более трех часов. Его заместитель потом мне сказал: "Жорес Иванович, ваша научная карьера обеспечена. Потому что если Петр Леонидович пьет чай с содокладчиком семинара полчаса, дела плохи, у него вообще дальше будут трудности. Час, полтора - все прекрасно. Два часа - великолепно. Но я просто не помню, когда Петр Леонидович с кем-нибудь пил чай три часа". (Аплодисменты).

Он был в очень хорошем настроении. Он вспоминал свою молодость, физтех. С нами вместе был, между прочим, Лев Сергеевич Термен.

Я скажу о нем тоже. И Петр Леонидович рассказывал разные истории. Одну из них я запомнил, как говорится, на всю жизнь, и привел, в том числе, и в этих воспоминаниях.

Петр Леонидович, конечно, был совершенно неординарной личностью. Он был блестящий инженер, великолепный физик. И он был необычайно на самом деле смелый человек, который любые проблемы... При этом он понимал иногда, что нужно блюсти определенный интерес, и с властью нужно быть очень внимательным. Но когда речь шла о принципиальных вопросах, он был смел и храбр. А он тут рассказал, как в 36-м или 37-м году он занимался турбодетандером. И для реализации конструкции турбодетандера для получения жидкого гелия ему нужны были шарикоподшипники. Шарикоподшипниковых заводов у нас еще не было. И он написал письмо в Наркомат внешней торговли с просьбой, чтобы ему выделили, купили в английской фирме - он указал, в какой -такое-то количество шарикоподшипников.

Спустя несколько недель он получил ответ за подписью начальника главка, в котором тот писал, что мы ваше письмо получили, мы будем изучать вопрос, где, в какой стране, в какой компании удобнее, выгоднее, и после того, как мы изучим, мы в общем решим вашу проблему. Петр Леонидович получил это письмо и написал на нем прямо: "Делайте, как вам говорят, или идите к такой-то матери". И он прямо мне сказал, к какой. (Смех в зале). Начальник главка, получив такую бумагу, разъяренный, прибежал с ней к Анастасу Ивановичу Микояну, который был наркомом внешней торговли. Микоян положил бумагу в карман и, будучи у Сталина и в общем не зная, какая возможна реакция, он просто достал и сказал: "Посмотри, что академики пишут". Иосиф Виссарионович посмотрел на бумагу и сказал: "Делайте, как он говорит, или вы у меня все пойдете ..." И он повторил, к какой матери. (Аплодисменты).

Петр Леонидович сказал, что был, снаряжен специальный самолет, у нас не было регулярных рейсов с Великобританией, был послан самолет. И операция по шарикоподшипникам вместо примерно 500 фунтов стерлингов обошлась в несколько десятков тысяч. Но - сказал Петр Леонидович - вы знаете, у меня после этого никогда никаких проблем с Наркоматом внешней торговли больше не было.

И еще хочу сказать вот что. Пока для нас интересы страны, города, института, академии, науки будут выше, чем мелкие частные интересы собственные, мы непобедимы. И к нам вернется и электроника, и физика, и новые научные достижения. Для этого мы должны бороться и искать, найти и не сдаваться. И при этом четко понимать, за что мы боремся.

Спасибо вам.

Ведущий. Дорогие друзья, позвольте в заключение поблагодарить Жореса Ивановича за этот вечер, и надеюсь, после этого вечера все мы станем немножко лучше.

Алферов Ж.И. Спасибо огромное.

Наши рекомендации