Глава 1. Бураев в цехе перегонки

Осеннее утро 1956 года застало демобилизованного артиллериста Прокофия Бураева в постели.

- Кажется будильник звонил? – сонно спросил он, повернувшись в Вале.

- Звонил! Давай полежим еще немного, тебе ж не на работу. Да и я соскучилась за два-то года, - жена обнаженным плечом прижалась к Пронькиной груди.

- Ты что! Мне устраиваться пора, пока побреюсь, доберусь. Кстати, как там с транспортом? Трамвай, слыхал, пустили?

- Нет… трамвай еще не достроили, но автобус регулярно ходит, на два маршрута. Пусти, я встану, да пойду, хоть картошки пожарю.

Пронька умылся, одел галифе, натянул сапоги, и посмотрел на настенные часы.

- Садись к столу, успеешь!

- Слушай! Я забыл совсем. Возьми вот, подарок тебе привез! – Бураев достал из-под кровати чемоданчик и вытащил учебник химии. Затем выудил белый с бардовыми розами полушалок и шелковую косынку. – Косынку дочке, как проснется, подаришь, а я побежал.

- За подарки спасибо, - Валя с удивлением взяла в руки учебник. – Химия что ли? Чего ты её таскаешь?

- На службе меж делами кое-что повторил перед дембилем. В институт-то восстанавливаться надо. Лады, я побежал!

В узком коридоре отдела кадров горела всего одна лампочка, отчего он казался мрачным и тесным. Там было довольно людно. Отыскав последнего очередника, Пронька стал дожидаться своего череда. Но череда он не дождался. Крупный парень в сапогах и галифе резко выделялся на фоне серой деревенской массы страждущих найти работу и его приметил проходящий по коридору мужчина с картонной папкой в руке.

- Демобилизованный? – спросил он, встав напротив, и разом оживился: - Ба! Пронька, здорово! Отслужил? Ты что, на работу устраиваешься?

Перед Пронькой полный важной самоуверенности и напыщенной значимости стоял его друг и односельчанин Сашка Седаев. Они крепко обнялись.

- Хотелось бы, хватит гостевать, - скромно отвечал Бураев. Он сразу почувствовал разницу положений, и великой радости от встречи не испытал.

- А ты что так поздно служил, отсрочку брал что ли? До армии ты, кажется, на катализаторах работал? – продолжал упорно допрашивать Седаев.

- На катализаторной фабрике, старшим оператором, - добросовестно отвечал Бураев. – А ты на какой должности, что с папками ходишь? – осмелился спросить Пронька.

Седаев как-то разом оживился. Он ловко перебросил папку в левую руку, правую протянул к собеседнику:

- Я уже начальника цеха замещаю, на перегонке! Третью установку пускаю! Давай-ка Прокофий документы, да постой здесь… Хотя нет, пойдем вместе.

Не обращая внимания на недовольный ропот посетителей, он растолкал очередников и провел Бураева в кабинет.

- Трофимыч! Оформи-ка этого орла ко мне на перегонку. Я как раз установку пускаю, а тут специалист готовый по коридору болтается. Совсем не следишь за кадрами. Да смотри, чтоб не перехватил кто, я побегу. …Мне еще в снабжение, в техотдел забежать надо.

- Через три дня жду на установке, - кивнул он Проньке, выскакивая в дверь. – Спросишь Седаева, там скажут, где меня найти, - донеслось уже из-за дверей.

- Ишь шустряк… Еще заместитель, а уже устрой! Он распорядился и убежал, а что я Сасину завтра скажу? Ты же его человек, – ворчливо бормотал Трофимыч, заполняя положенные при трудоустройстве анкеты.

- Сасин не Михаил случаем? – услышав знакомую фамилию, вспыхнул Бураев.

- Михаил Федорович, начальник катализаторного цеха. Он мне такую головомойку устроит из-за тебя. Упрекнет что специалистов разбазариваю, хотя есть приказ оказывать содействие пускающимся цехам.

- А он что, уже начальник цеха? – еще пуще, удивился Тюгаев.

- Вы знакомы видать были? – вопросом на вопрос переспросил Минаев. Бураев кивнул головой. – Растет молодежь, закончил институт и тебе пожалуйста – начальник!

Рассудив по справедливости, Бураев решил Сасина не искать. На катализаторную фабрику ему возвращаться не хотелось. Открывалась новая перспектива, неизведанные горизонты завлекали свежестью впечатлений. Три дня спустя он входил в кабинет заместителя начальника цеха Седаева на заводе, который по неизвестным ему причинам назывался Ново-Якшибайским. Седаев встретил его как доброго знакомого. После исполнения обычных формальностей по приему его направили на установку разгонки нефти бригадиром операторов. Резко бросилось в глаза, что на новом производстве очень мало зданий, лишь приземистая насосная. Над головой туда-сюда переплетались мощные трубные эстакады, на этажерке из прочных металлических конструкций кучились группами колонны и теплообменники. Трудовой люд, ожидая распоряжений, тасовался в тесной операторной комнатке.

- Вот тебе бригада – два мужика и две женщины, как раз комплект, - начальник установки криво усмехнулся. - Парень ты опытный, тем более сержант. У нас нянек нет! Бери инструкции, учись сам и обучай подчиненных.

- Наконец и у нас старшой появился девчата, – обрадовано воскликнул высокий юноша, - давайте знакомиться: меня Никита Мануйлов звать, это Николай Сидоров, и Валя с Флюрой.

- Вот и познакомились. Меня Федорыч называйте. Пока я просматриваю инструкции, вы и вы, - он ткнул пальцем в мужчин, - перепишите насосы в насосной, а девчата все позиции емкостей в парке и на площадке.

- А это у нас кто такой будет? – Прокофий заметил верткого парня, который не очень спешил попадать ему на глаза.

- Я забыл сказать, к каждой бригаде прикреплен дежурный слесарь. Это Жора Привалов, наш слесарь.

- Жора? – что-то знакомое блеснуло в мозгу Тюгаева, - выйди поближе, что ты там топчешься. Ах, вот какой Жора…

- Признал? – с вызовом отвечал Жора. – Ну и что. Я совсем не в твоем распоряжении, я механику подчиняюсь.

- Жо-ра значить, - раздельно произнес Бураев. Он немного помолчал, раздумывая как поступить. - Я старое не помню. Но отныне будешь в моем полном подчинении, или в вахтовом журнале твоей фамилии не будет значиться, - жестко сказал Прокофий. - Вот так Жора!

- Подумаешь, фраер какой! На испуг Жору взять хотел. …Это не твое дело! Сказано тебе, я в подчинении механика нахожусь.

Пока подчиненные выполняли задание, Пронька пробежал по этажерке, даже взобрался на 24-ю отметку. Установка впечатляла, с её высоты открывался широкий обзор местности на десяток километров. Поражала мощность и величина колонн. Теплое чувство гордости щекотало грудь тщеславием: «такая махина, а я здесь бригадир! Я хозяин». Спустившись в операторную, Пронька взялся чернильным карандашом рисовать в солдатскую записную книжку схемы. Рисовал он до конца смены, дома кое-что поправив, аккуратно проставил позиции аппаратов.

- Вот что мои родные. Нечего в операторной зря торчать! - объявил он утром подчиненным. – С утра каждый берем по трубе и проходим её от начала до конца. И так ежедневно. В день по три трубы изучать, буду сам спрашивать. Потом хозяйственные работы выполняем. Заводите записные книжки и переписывайте параметры. При пуске некогда вспоминать будет.

Полтора месяца пробежало как один день. 25 декабря предпусковая суета почувствовалась с раннего утра. В операторную один за другим зачастили заводские инженеры. Но вот пришел озабоченный, но веселый Седаев и сразу жизнь закипела.

- Мануйлов, ступай в парк открой задвижку по нефти, - дал он распоряжение. – Федорыч, принимай пар в коллектор, да не забудь дренаж приоткрыть…

Указания сыпались на всех, люди воодушевленные величием момента едва не бегом бросались исполнять поручения, попутно пачкая себя отдающей сероводородом жидкостью. В 15 часов кочегар пошла разжигать первую форсунку печи. Её сопровождала почти вся бригада.

- Ур-ра-а! – громко разнеслось над печью, когда из летки брызнуло желтыми искрами и заплясало бойкое пламя. Смену сдавали усталые, перепачканные, но ужасно довольные. Расставаться с установкой не хотелось и Пронька, перед сдачей смены, направился на обход.

Проходя последним обходом, Бураев заметил в тусклом свете зимнего заката у третьей колонны белесое облако. Это машинист Мануйлов поливал струей пара застывший трубопровод.

- Ты чего здесь делаешь, Никита? Иди в насосную, скоро перевахтовка.

- Продукт застыл, наверное. Насос работает, а в колонну жидкость не поступает. Меня Валя попросила погреть трубу.

Пронька постоял, понаблюдал неуклюжие действия Никиты и постучал тяжелым металлическим крючком по трубопроводу.

- Никита! Ты что ж пустую трубу греешь? – удивленно спросил он у изумленного подчиненного. – Слышишь, звук звонкий, значить труба пустая. Грей где звук глухой!

Постучав крючком еще в нескольких местах, он строго поманил рукой Мануйлова.

- Пошли в насосную.

Они опустились по маршевой лестнице и прошли в помещение насосной.

- Который насос у тебя не качает? – строго спросил Бураев.

- Третий, вон он гудит и трясется весь. Я же говорю: - работает, а не качает.

- Ты, что же раззява, не видишь у тебя задвижка нагнетания закрыта? Никита, пора уже внимательнее быть. Вам бы только ломовую работу делать. Думать надо.

- Ай, ай!.. Открывал ведь. Сам открывал, как же так, - озабоченно закудахтал Никита. Он взялся за штурвал, и по трубе зашипела перекачиваемая нефть.

Инцидент исчерпался, но тень сомнения закралась в души Бураева и Мануйлова. «Неужели кто специально закрыл задвижку? Неужто Жора здесь руку поганую приложил?» Жора принципиально сторонился и не выполнял указаний старшего оператора.

…Месяц пролетел в приподнятом одухотворении. Приближался день выдачи зарплаты. Её рабочие поджидали с надеждой, ведь за пуск и выполнение плана, всем причиталась премия. Первым у кассового окна стоял Жора Привалов, он с упоением мурлыкал под нос подслушанную где-то песню:

…И опять в Ереване, в тихом маленьком доме,

Будет много веселья, будет много вина…

Едва открылось кассовое окошко, Жора сунул туда голову чуть не по пояс. Через три минуты он прибежал к Бураеву разъяренный и, тряся расчеткой, как флагом, заорал:

- Ты чего это, козел, делаешь! Почему мне премию не заплатил? У всех есть, а я что не работал? Я не пускал установку?

Зрачки у Бураева жестко сузились, что было признаком крутого гнева. Он рванулся встречь, сжимая кулаки. Но одумался и встал у стола.

- Ты чего орешь? Ты чего орешь, падла! Я тебя предупреждал? Забыл уже! Жора я четко предупредил – либо ты в моем подчинении и я тебе ставлю рабочие дни, либо проси премию у тех, кому подчиняешься. Так будет всегда. А за козла, сейчас позвоню и сдам тебя в милицию, - и Бураев взялся за трубку.

- Извини Федорович, извини, - заюлил Жора. – Все понял. Перехожу в твое полное подчинение.

- Вот так-то оно лучше и тебе и мне.