Глава 24. Сасин в Уфимском нефтяном институте
- Можно войти? – в одной из аудиторий местного филиала Уфимского нефтяного института приоткрылась дверь и в щель просунулась остроносая голова Сасина.
- А Михаил Сасин и опять как всегда опаздываем. Ну заходите уж. Извольте порадуйте нас своим присутствием. Кстати, почему опаздываем? Пятый курс не первый, надо посерьезнее относиться к учебе.
- Я и так серьезно. Спешил так, что даже домой не заскочил. Катализаторную фабрику пускаем, тьма всяко-разной работы. Мы там новую технологию осваиваем! Кстати, я вам расчеты принес, химизм реакций написал. Силикагели вместо катализатора выпускаем.
- Потом, потом. Проходите Сасин. Не срывайте занятия.
Сасин прошел и привычно присел за парту рядом с Володей Гермашем. Молча поздоровавшись, они продолжили конспектировать обзорную лекцию. До звонка оставалось десять минут, и Сасин никак не мог встроиться в ритм лекции. Он едва успевал переписывать формулы из тетради Гермаша.
Звонок застал молодых людей в самый разгар перелета пи-электронов на восьмую орбиталь атома.
- По-моему ты ему что-то не договорил. Видимо еще чем-нибудь кроме пуска занимаетесь? – спросил Гермаш, едва передохнув от скорописания.
Они вышли в коридор и встали у окна. Оба не курили и не бегали по курилкам, что давало возможность спокойно побеседовать по душам.
Сасин при вопросе товарища, сразу сел на любимого конька. Ему нравились разговоры на технические или научные темы.
- Понимаешь, вычитал я в литературе, что американцы над аэрогелем работают. Вещество такое - твердое, но сверхгорючее, в ракетном деле очень необходимое. Пытаюсь убедить руководство опытную установку построить.
- Что, получается?.. Убедил?
- Получается… - Сасин, глубоко вздохнув, искоса заглянул в лицо собеседника. - Получается, только предлагают мне опытный цех возглавить. Там тщательно теоретическую базу проработать, потом вести предметный разговор. А мне, сам понимаешь, еще институт добить надо. Просто хоть разорвись – там пуск, там институт, там опытная работа. А намедни Кленовский приехал с пленума, тому нефтехимию подавай.
- Слыхал. Он на обкоме с этим рассуждением выступал. Не только нефтехимию, уже минеральные удобрения освоить предлагает. …А ты не разрывайся. Ты возьми и получение аэрогеля оформи как дипломный проект. Два зайца поймаешь – теорией в институте с профессором будешь заниматься, курсовой сделаешь и опыты официально проводить сможешь. Потом диплом защитишь. …Помощников только толковых надо подобрать.
- Слушай, а ты башка! Как я сам не додумался. Помощники как раз есть: Веселовский, Потеряхин. Очень толковые ребята.
- Если толковые, за них крепче держись. Ты их направляй в нужное русло, они будут работать. Кстати, меня в обком пригласили, вторым секретарем. Обращайся ежели что, помогать буду пробивать преграды бюрократов.
Сасин не любил ничего откладывать на потом. Он оформил в качестве дипломной работы проект установки получения аэрогеля. К счастью, декан оценил уникальность проекта и дал зеленую улицу. Результаты обнадежили руководство комбината. Его пригласили к Кленовскому.
- Так вот ты какой! – с удивлением рассматривая невысокого, но плотного и начинающего лысеть Сасина, вымолвил Кленовский. – Наслышан о твоих изобретениях, очень лестные отзывы. Это правда, что в тебе исследовательская жилка бьет?
- Бьет не бьет, но чистую науку люблю. Не могу равнодушно смотреть, где несовершенство замечаю. Все хочется поправить, усовершенствовать.
- Это очень здорово. На этом этапе нам именно такие неравнодушные люди нужны. – Кленовский встал, подошел к Сасину и по-отечески похлопал того по плечу. – После запуска спутников, у нас некоторые перспективы просматриваются. Ракетное топливо скоро понадобится в промышленных количествах. Надо быть готовыми. У нас созрело предложение. Ты возьмись-ка и организуй на базе лаборатории опытно-исследовательский цех. Будешь над топливом работать. Проектировщики ошибаются, исследовательские работы затягиваются, потом слишком много просчетов от институтов приходит - надо самим о себе заботиться. Короче: - вот приказ, знакомься и визируй.
Таким образом, Сасину предложили углубить работу, возглавив опытно-исследовательский цех.
- Ребята, - заявил молодой инженер на первом утреннем совещании. – С сегодняшнего дня объявляю по утрам мозговой штурм. 15-20 минут обсуждаем теоретические вопросы, затем текучка. Иначе нас текучка просто заест.
За год теоретической работы, теперь уже Михаил Федорович, аэрогель в лабораторных условиях получил. Прослышав о положительном результате, его опять приглашает Кленовский. Он ждал Сасина в просторном кабинете недавно отстроенного здания управления.
- Получил? – коротко осведомился он.
- Что получил? – не понял подвоха Сасин.
- Аэрогель получил, спрашиваю?
- В лаборатории получил, Иван Афанасьевич.
- Продукт получил, диплом получил. Это конечно хорошо, но нам нужен твой продукт в жидком виде и транспортировать удобно и заправлять проще. Подумай и строй установку получения продукта… Давай назовем его «Продукт…», ну скажем «один»! Устроит? Тогда забирай Веселовского и строй установку в катализаторном цехе.
Большие глаза Сасина округлились и стали еще больше.
- Так это не мое хозяйство, и проекта нет.
- Проект у тебя в голове. А на хозяйство с завтрашнего дня тебя назначаю. Там кое-что подтянуть требуется. Именно твой настырный напор там нужен. Слыхал, на второй очереди Ткач систему заморозил?
- Еще и систему. – О том, что при зимнем пуске разморожена установка приготовления растворов, Сасин краем уха слышал. - Не многовато ли будет? Систему восстанавливать, вторую очередь пускать и установку монтировать?
- Ты не все знаешь, - лукаво усмехнулся Кленовский, - еще установка получения жидкого стекла в цехе строится. Поэтому тебя туда и назначаю. Ты молодой, ты справишься. Я вот старик и то видишь, взялся за минеральные удобрения. Нефтянку поднял. А ты сдюжишь, иди принимай хозяйство.
Глава 25. Шпильман
Лагеря изолировались от окружающего мира. В новом бараке Шпильману даже понравилось. Никакой связи меж лагерями, все-таки работали заключенные над секретным объектом. Зеки хорошо питались, одевались, пользовались первоклассной библиотекой, кинотеатром, к ним со спектаклями приезжали столичные знаменитости. Получали зарплату. Лагеря были полностью самоокупаемые, излишки, оставшиеся после вычета на содержание лагерного рабочего, переводились на его банковский счет. 50 процентов своего заработка он мог переводить со своей сберкнижки родне.
Шпильман величественно восседал в конторке за столом и, со щелканьем передвигая деревянные костяшки счет, заполнял графы в журнале. Вокруг него толпились бригадиры и мастера.
- Запиши мне двадцать метров траншеи на человека.
- Не могу! По замерам учетчика только шестнадцать получается, а ты говоришь двадцать!
- А разгрузку столбов три кубометра, я после работы делал? Ты Могилину написал, а у нас с ним выработка одинаковая. Сам замерял. Пиши двадцать - сочтемся.
- Ладно, последний раз приписываю! Заходи, вечерком поговорим.
- Моя бригада 15 столбов установила… - докладывал следующий бугор.
Здесь, почти повсюду, на всех должностях были задействованы сами зеки. Они сидели в бухгалтерии, плановом, экономических и других отделах. Особо проверенным заключенным выдавали оружие, и они охраняли зону. Стояли на вышках, ходили в конвой. Их прозвали «самоохранники». Коммуникабельный Шпильман попал в среду, где правит хитрость и ум. Занимаясь коммутацией связи, он вынужденно познакомился со многими руководителями. Связь применялась воинская, коммутаторы часто давали сбой и Шпильман стал весьма популярным человеком на стройплощадке. Спустя год он уже подпольно собирал с зеков дань. На эти деньги покупали водку и приносили в лагерь. Порой сами надзиратели снабжали зеков водкой. Эта водка шла на подкуп начальства. Опытный и хитроумный Шпильман умело входил в доверие. Достаточно было принять подарок, преподнесенный, якобы от имени всей бригады, и человек считался купленным. Работая связистом, Шпильман расставлял сети и заводил знакомства среди вольнонаемных косвенным путем, не брезгуя подслушиванием разговоров.
- Как хочешь, две машины раствора отпусти на узел связи! – требует Шпильман у начальника растворного узла.
- Как я тебе дам у меня очередь на неделю вперед расписана.
- Не дашь, твои вчерашние похождения на столе в парткоме будут, понял? «Ирина поехали со мной в Ишимбай…» - Шпильман изобразил, как начальник растворного уговаривал жену начальника стройрайона на интимное свидание.
- Ладно, не болтай лишнего. На какой объект подвозить? – смягчил тон собеседник.
Выклянчив безлимитный раствор и кирпич, он построил небольшую телефонную станцию, тем самым проявив себя деловым и оборотистым руководителем.
Он ловко использует знакомства с персоналом женского лагеря и организует там притон. Услугами путан сутенера Шпильмана пользовались многие руководители. В конце концов дело получило огласку, а нечистоплотные руководители сроки.
Даже на этом провале Шпильман укрепляет позиции. Он ставит пострадавших начальников в лагерях на хлебные должности, распускает сплетни о наветах и всячески выказывает свою преданность.
Но вот в политике подули новые ветры. После двадцатого съезда два месяца творилось невесть что. Стройка будто замерла - заключенные не работали. Прошел слух о поголовной амнистии. С раннего утра 9 июня 1956 года у канцелярии толпится группа зеков. Шпильман с чемоданчиком растолкал зеков и встал первым у зарешеченного окна канцелярии.
- Сейчас пойдут на букву «Ш», - его лицо заметили и из окна тут же доносится голос: – Шпильман! Получите документы об освобождении. Тут справка, сберегательная книжка с перечислением зарплаты и проездные билеты до места жительства.
- Мне, начальник, проездные не надо. Мне дорожные тоже деньгами начислите, я здесь остаюсь, - льстиво выговаривает Шпильман в окно.
- Удивительно! Вы же коренной москвич? Неужели в Белогорске останетесь?
- Прикипел я душой к этой стройке. Тут работа надежная, перспектива. Начальство жильем помочь обещало. Нет, я твердо решил - останусь!
Заключенный Шпильман освободился с клеймом невинно репрессированного, то есть пострадавшего от власти. Его отказ уехать в столицу высоко оценен руководством и он, как опытный специалист, назначается главным инженером узла связи.
Шпильман водки не пил, в карты не играл и никому не отсылал зарплату. Потому за время отсидки смог накопить приличный капитал. В первый же отпуск он снимает с книжки 50 тысяч рублей и под предлогом проведать родственников едет в Москву. Оттуда возвращается на новеньком автомобиле «Победа» и с партийным билетом в кармане.
Контора связи ютилась в бараке старого управления. Вольнонаемный Шпильман и на скромной должности главного инженера узла связи смог раздуть авторитет еще выше.
- Таня, пусть зайдет бригадир линейщиков с журналом очередников, - дает он указание секретарше.
- У тебя в резерве сколько номеров? – строго спрашивает он с подчиненного.
- Двенадцать, но…
- Без всяких но. Поставь телефон главврачу больницы и брось воздушку начальнику гаража.
- Начальника гаража полгода как подключили.
- Это другой. Там перестановка случилась. Ты что рассуждаешь, а грузовик тебе не может понадобиться? Ты бобины с кабелем на руках носить собрался?
- Ну начальник гаража еще куда не шло. Хотя мог бы потерпеть. А с больницей как, она же совсем не в нашей системе?
- Сказано поставь! Там Сидора Ивановича дочка лежит, а Сидор Иванович промтоварной базой командует. Ты что, одежду и обувь жене в магазине покупаешь? Нет? Вот так вот. И я на базе отовариваюсь, потому иду на издержки.
Обаятельный красавец, любимец женщин и обладатель редкого автомобиля, он пользуется непререкаемым авторитетом среди руководителей. Удачно восстановившись в партии, он выступает на каждом собрании и вскоре оказался избран в члены бюро.
Прошел год. Шпильмана назначили начальником узла связи. Однако вскоре он сменил профиль профессии. Каким-то путем разузнав, что первый секретарь горкома Якимов собрался в выходные за грибами, он будто случайно встретил его в лесу. Сделали привал. Шпильман достал из рюкзака початую бутылку водки и налил по сто грамм фронтовых. Выпив, разговорились.
- Помню, стояли мы в Прикарпатье, там опят - косой коси - в тот год уродилось, - завел разговор Шпильман.
- А вам тоже приходилось в тех местах бывать? – живо заинтересовался Якимов. – Я ведь по карпатским лесам бендеру выкорчевывал. Признаться, не до грибов нам было.
- Бывал. Я же в строительных частях служил, мосты восстанавливал, - не давая разговору затухнуть, ответил Шпильман. – Приходилось кругляк заготавливать в лесах. Благодатные, я вам скажу, края.
Ловко направленный в удобное русло разговор потек сам собой. Шпильман с таким знанием и пылом рисовал окрестности Прута, что Якимов полностью утвердился в его принадлежности к строительным войскам.
Но Шпильман не за грибами шел в лес. Ему позарез хотелось войти в доверие к главному партийному боссу. Для упрочнения доверия он решил выложить козыри из прослушиваемых телефонных разговоров.
- Неудобно сказать, Николаичь, - вновь повернул он нить разговора в нужное русло, - но парторг завода на днях на тебя телегу в обком накатал.
- Чего ты говоришь? – лениво отмахнулся Якимов, - ваш парторг преданный член партии и хороший друг. Он за чистоту рядов в партии как лев бьется.
- Я бы не говорил, да собственными ушами слышал его телефонные переговоры с первым. Лев – он зверь коварный. Таит он зло за пазухой, вот увидишь.
Умудренный политическими интригами Шпильман не стал развивать темы. Главное дело он сделал – зажег огонь сомнения в груди собеседника.
Возвращались Шпильман и Якимов если не друзьями, то хорошими приятелями.
А искра пламени разгорелась. В том же году на партийной конференции парторга переизбрали. По рекомендации Якимова секретарем парткома комбината избрали Шпильмана. Тем временем, завершая строительную фазу, комбинат ведет планомерный пуск установок.
Стремительная карьера приглушила бдительность Шпильмана, и он допустил тактический промах. За удачный ввод в эксплуатацию первых установок нефтянки обком прислал разнарядку на награждение работников правительственными наградами.
В кабинете начальника комбината Кленовского сидят три ветви власти – секретарь парткома Шпильман, председатель профкома Кашкин и начальник комбината.
- Товарищи руководители! – берет слово Шпильман. - Обком срочно затребовал списки на награждение государственными наградами. Не будем терять времени. Дело это политическое и давайте решать по-деловому.
Но спор, однако, разгорелся.
- Наградные списки предлагаю раздать по введенным в строй подразделениям, там есть руководители, они сами разберутся, - спокойно предложил Кленовский.
- Как это разберутся? – возмущенно прервал Шпильман. – А партком для чего существует? Устав забыли? У нас партия не только направляющая, она и руководящая! Во! – Он поднял вверх указующий перст. - Вообще если награды прошли через обком, один орден автоматически вручается секретарю парткома. Вы что азов демократического централизма не знаете?
- Извольте, Михаил Григорьевич! Какое отношение к технологии имеете вы лично? Вы же строитель, и стаж у вас без года неделя! …И лагерь как никак за спиной.
- Вот, вот! Вы материалы двадцатого съезда видимо плохо изучали. Там отлично сказано: был культ, всех пострадавших восстановить и реабилитировать! Вы обернитесь, а кто вам строил установки, не репрессированные? Да я их с фундамента закладывал. Я больше вас всех школу труда там постиг. Кому из вас довелось на нарах пострадать?
- Я думаю прав Шпильман. Секретарь парткома и председатель профсоюза должны в первую очередь быть награждены. Как организаторы и вдохновители, - поддержал Кашкин.
- Не будет этого! – резко произнес Кленовский. – Ордена получат люди их заслужившие! – сказал, как отрубил.
Оскорбленный Шпильман тут же набрал номер первого секретаря:
- Товарищ Якимов! – произнес он в трубку, - у нас что, начальника комбината партийные указания не касаются?.. – Он помолчал, видимо в трубке что-то отвечали. - Ну хорошо, хорошо! Сейчас я подъеду и все объясню… - Он положил трубку на рычаг и торжествующе взглянул на Кленовского.
Спустя пару недель, пиджак Шпильмана украшал орден Трудового Красного Знамени. Пиджак орден украсил, но репутацию Шпильмана в газах первого руководителя Кленовского основательно запачкал. Нет, раскусить его никто не смог, просто стали два первых руководителя заклятыми недругами.