Выборы во власть как средство достижения геополитических целей
Статистические данные о военных конфликтах с применением обычных средств вооружения показывают постепенную убыль таких конфликтов, а это говорит о том, что либо стало меньше противоречий, либо найден иной механизм их разрешения. Выборность власти и скрытый контроль этой выборности как раз и являются названными механизмами.
Как бы не изменялись нравы, мораль и мода народов, населяющих землю, как бы не изменялись маршруты их движения от расцвета к вырождению или наоборот, в этом хаосе целей проскальзывают, по крайней мере на протяжении последнего тысячелетия, закономерности в развитии того инструмента, с помощью которого одни люди способны управлять другими. В простонародье этот инструмент принято называть оружием. Первоначально этим оружием была физическая сила, затем дубина, лук, копье, меч, метательные орудия, а уже позже - огнестрельное оружие, ядерное оружие, сегодня - информационное.
В соответствии с развитием и совершенствованием инструментальных средств контроля и управления поведением человека менялись и формы правления в человеческом обществе: от силового принуждения рабовладельческого общества до демократической (выборной) формы правления современного информационного общества. Если дешевле и проще применить дубину, то применяют дубину, если проще убедить, то убеждают.
Уровень развития соответствующих технологий определяет правила поведения тех, кто их создал и ими пользуется.
Сказанное можно оспаривать, но если серьезно, то в истории человечества нет ничего из того, что теоретически в условиях той или иной логики, той или иной целеполагающей установки субъектов исторического процесса, нельзя оспорить. Если же согласиться с утверждением, что уровень развития технологии определяет форму управления, то тогда становится понятно, как уровень развития средств информационного воздействия и самой инфраструктуры привел к разрушению социалистического строя и СССР.
Важно отметить, что статистические данные о военных конфликтах с применением обычных средств вооружения показывают постепенную убыль таких конфликтов, а это говорит о том, что либо стало меньше противоречий, либо найден иной механизм их разрешения. Выборность власти и скрытый контроль этой выборности как раз и являются названными механизмами.
При этом переход под ту или иную технологию управления себе подобными предполагает наличие естественного процесса смены искусства управления на науку управления. А наука управления в свою очередь предполагает наличие множества моделей, на базе которых происходит предварительное решение задач по управлению. И это уже давно понимают все вольные или невольные участники информационных сражений.
Сегодня информационные войны, определяемые, как целенаправленное информационное воздействие информационных систем друг на друга с целью получения выигрыша в материальной сфере, регулярно идут чуть ли ни во всех странах планеты и ко всему прочему включают в себя выборы во власть.
Лишь наивный человек способен считать, что выборы главы государства или президента в той или иной стране являются делом только жителей этой страны, и не имеют отношения к геополитике. В мире, где экономические и информационные связи теснейшим образом объединяют порой самые непохожие общественно политические течения, иногда даже не желая того, государства не только отслеживают процесс борьбы за власть у соседей, но и при необходимости вмешиваются, используя все возможные рычаги и не только спецслужбы.
Отдельные страны даже собственную стратегию национальной безопасности строят с учетом возможного влияния на соседей: “Наш принципиальный подход заключается в следующем. Во-первых, мы должны быть готовы использовать все инструменты национальной мощи для оказания влияния на действия других государств или сил. Во-вторых, нам необходимо иметь волю и возможности для выполнения роли глобального лидера и оставаться желанным партнером для тех, кто разделяет наши ценности...
...Соединенные Штаты будут энергично поддерживать реформы в России и препятствовать любому отходу назад”. (“Стратегия национальной безопасности США в следующем столетии”).
При этом вмешательство в выборный процесс всегда было скрытно, и помощь оказывается не всегда родственным партиям и движениям, как казалось бы на первый взгляд. Помощь оказывается конкретным людям, которые ранее уже были “подцеплены на крючок” и вынуждены будут отдавать долги. Это понятно, партии возникают не сами по себе, их создают конкретные люди под конкретных людей и под конкретные задачи для этих людей.
Порой подход здесь может быть до предела банален как дважды два: если хочешь погубить богатую и сильную страну, то помоги придти в ней к власти местному ворью (любопытный анализ криминализации современной российской власти проведен В. Тихомировым в материалах к судебному делу “ООН против криминального Ельцина”. М.: “ТСИС”, 1998). Больше ничего и не надо. Все остальное сделают они сами, своими собственными руками. Причем ограбят свою страну и сограждан так, что ущерб превысит потери от самой лютой войны с традиционным огнестрельным и даже ядерным оружием. Более того, на долгие годы эталоном для программирования подрастающего поколения в силу существующей инерции в самообучении станет ориентация на уголовные ценности. Уже сегодня, как утверждается в работе В. Рукавишникова и др. “Политические культуры и социальные изменения. Международные сравнения”: “...преступление в современном российском обществе - это наиболее быстрый, если не единственный, путь к продвижению наверх, к деньгам и к успеху”.
Собственный преступный мир всегда ведет активную борьбу за депутатскую и президентскую неприкосновенность, за расширение возможностей по доступу к государственным ресурсам и, в частности, к использованию собираемых с населения налогов. Задача противника состоит в том, чтобы помочь представителям этого мира. Иногда сделать подобное удается невероятно просто. Так весной 1996 года в период предвыборной кампании в России Международный Валютный Фонд выделил российскому правительству 10 млрд. долларов, т.е. он по сути что-то (или кого-то) приобретал в России, тем самым предопределяя и исход выборов. А как иначе в наше время реализуются классические операции купли-продажи, когда речь идет о довольно значительных суммах? Одна страна выделяет деньги, а получатель потом отрабатывает. Известный американский политический обозреватель Реджинальд Дейл писал по этому поводу: “... в то время как Стиф Форбс, богатый кандидат в президенты США, обвиняется в попытке купить Белый Дом, президент Билл Клинтон мыслит шире. Он хочет купить Кремль” (цитируется по работе В. Рукавишникова и др., стр.220).
Подобные процессы происходят не только в России. Практически аналогично США привели к власти в Южной Корее Ким де Джуна на выборах 1997 года, предварительно оказывая ему на протяжении многих лет не только активную поддержку, но и обеспечивая защитой.
Игра в выборы предполагает, что в борьбе можно использовать исключительно информацию, а власть и все прилагающиеся к ней материальные ресурсы должны достаться информационному победителю. Широкое распространение т.н. демократической формы правления на планете позволяет всю борьбу за ресурсы планеты свести исключительно к информационной борьбе. При этом понятно, что страны, не практиковавшие ранее подобную форму определения власть предержащих, т.е. не имеющие соответствующего исторического знания, в этих сражениях за собственные народы и ресурсы будут обречены играть по чужим правилам, а значит неизбежно потеряют все. И пример с нашей страной, в этом смысле, очень показателен. Документальные данные о том, как сегодня Россия управляется из-за рубежа и в чьих интересах работают и умирают ее жители, можно найти в последних работах С. Сулакшина, в частности “Измена”.
Для соблюдения правил информационных баталий создаются специальные институты. Считается, что сила контролирующих институтов должна обеспечить законность. Когда силы нет, сражающиеся стороны могут воспользоваться старыми испытанными средствами: пистолетом, миной под капотом автомашины, радиобомбой в помещении. Конечно, эти средства никак нельзя отнести к сфере информационных сражений, но порой они бывают не менее эффективными, чем слово. Униженный и забитый в информационной перепалке, понимающий свою информационную ущербность, прижатый безысходностью к последней черте, за которой кончается его человеческое достоинство, полностью отчаявшись или, наоборот, обнаглев от безнаказанности, человек или государство способны применить запрещенное в этой специфической войне оружие, например, ядерное. Так, убийство конкурентов, имеющих явное информационное преимущество в борьбе за одну и ту же почетную должность, становится само собой разумеющейся предвыборной военной операцией. На войне как на войне.
Там же, где речь идет о применении информационного оружия, т.е. о перепрограммировании информационных самообучающихся систем, огнестрельное и др. подобное оружие, направленное на физическое уничтожение конкурента, считается запрещенным. Но провозглашенный запрет чего-либо только тогда становится реальным запретом, когда нарушитель понимает, что наказания за совершенный запрещенный правилами поступок ему не избежать. Единственные, кто здесь способен создать преграду подобному террору, так это сильные правоохранительные службы, являющиеся естественным гарантом того, что противники будут соблюдать правила. Нет сильных правоохранительных органов, значит в информационных сражениях можно использовать запрещенное оружие - победителя в данном случае не имеют право судить, у него будет либо депутатская, либо президентская неприкосновенность.
В сказку о том, что на выборах в президенты побеждает самый человечный человек, самый мудрый и добрый, сегодня уже верят только самые наивные, которых еще немало. Статистика показывает, что в любой схватке, как правило, побеждает тот, кто первым нажимает на курок имеющегося у него оружия, огнестрельного ли, информационного ли. Моральные аспекты дуэлянтов статистическими методами измерить нельзя, так как прав всегда тот, кто остается живым и пишет историю - “... назад пятьсот, вперед пятьсот и кто там после разберет, что он забыл кто я ему и кто он мне” (В. Высоцкий).
В этой работе мы тем более не будем пытаться заниматься подобными измерительными экспериментами и судить давящих на курок первыми. Наша задача попытаться проанализировать возможность применения существующих и новых моделей, которые, благодаря абстрагированию от множества второстепенных, с точки зрения именно данной задачи, характеристик, хоть как-то помогли бы объяснить действия игроков, смыслы самой игры и обосновать необходимые структурные компоненты армии, ведущей информационные сражения.
При этом сказки о том, что будто бы к победе на выборах может привести некий гениальный консультант по информационным технологиям, истории о которых в последнее время все чаще и чаще появляются на страницах периодических изданий, мы тоже поставим под сомнение - не то время. Индивидуумы и группы индивидуумов, мечтающие выступить в роли вершителей судеб и получить причитающие гонорары от соперников за власть, лезут и должны лезть из всех щелей подобно астрологам, хиромантам и пророкам, которые “... говорят ни с того, ни с сего...”. И это вполне естественно - на каждого дурака должен найтись свой Остап Бендер.
При этом надо помнить, что информационные сражения умные противники всегда ведут именно друг с другом, а не с избирателями, которые выступают в роли судей и которым по сути дела и деваться-то некуда, как только подать свой голос за победителя. Информационные сражения всегда ведутся только теми, кто сражается, а народы вместе со всеми своими ресурсами достаются победителю. Это закон любой войны, а не только информационной.
Поле боя в подобной войне включает в себя: средства массовой информации, правоохранительные структуры, территориальные избирательные комиссии, центральную избирательную комиссию, банки. На чьей стороне будет их скрытая от любопытных глаз работа, на ту сторону и будет указывать глас народный. Даже такая элементарная процедура, как подсчет голосов, реализующаяся компьютерами, связанными друг с другом в рамках одной глобальной сети, при грамотной реализации в условиях военных информационных действий, когда на кон поставлена судьба страны, теоретически способна принести тому, кто за ней стоит, не один миллион голосов. Проверить все программное обеспечение на наличие закладки, в нужный момент корректирующей работу абсолютно правильно написанной и даже сертифицированной программы подсчета результатов, в сегодняшней ситуации, а особенно в российской ситуации, не способен никто.
Что же касается возможностей по скрытому воздействию, которыми обладают пресса и телевидение, то об этом написана ни одна сотня статей и книг.
Если же вернуться к избирателю, способному только ждать, кого объявят ему новым хозяином, то от него нельзя требовать многого. Он просто человек, со своей человеческой психикой, в основу которой заложен принцип стадности, заставляющий его бояться быть ни как все. А какие они все? И телевидение показывает их всех. Информационная самообучающаяся система всегда стремится походить на окружающий ее мир. Это цель, без которой нет процессов обучения и, следовательно, нет права на существование. А если, как утверждал Гарсиан, долго смотреть даже на самую отвратительную рожу, то и она начнет нравиться. Эффект, присущий психике заложника, заключающийся в сопереживании за своего насильника, проявляется тем сильнее, чем дольше раб находится в его власти и смотрит снизу вверх на своего хозяина.
“Если ты прежде всего и при всех обстоятельствах не внушаешь страха, то никто не примет тебя настолько всерьез, чтобы в конце концов полюбить тебя” - утверждал в своих афоризмах Ф. Ницше. Но это уже те нюансы, которые специалистами по имиджу и рекламе давно вытащены из теоретического тумана человеческого бессознательного и завернуты в практичные фантики сегодняшней выгоды заказывающих музыку. И если определен победитель в основной борьбе, в борьбе друг с другом, то второй этап, заключающийся в объяснении судьям кто прав, уже является делом техники.
Почти тоже самое писал еще в конце XIX века Л.А.Тихомиров (“Демократия либеральная и социальная”): “Поэтому политиканы стараются не убедить, а получить голоса. Самое же верное средство получить голоса - это ослепить народ, загипнотизировать его шумом, треском, внезапными ложными сообщениями, вообще сорвать решение. Это тактика т.н. surprise, одинаково царствующая по всем парламентским демократиям. Народ ловится на слове. Внушение традиционного исторического опыта заглушается тут до последней степени, а обсуждения наличного тоже нет. И вот депутаты выбраны, бумажные программы утверждены. “Народная воля” сказала свое слово, и ее “представители” собрались в парламент. Организуется правительство. Какое же отношение этого правительства к народу, его воле, его духу?
Тут уже ровно никакого. На выборах нужно было хоть считаться с народом, по крайней мере обещать, ослеплять, обманывать, увлекать. В правлении - народ совершенно исчезает...”
И чуть далее: “Современных политиканов - просто презирают повсюду, где демократический строй сколько-нибудь укрепился. Это презрение отчасти происходит от невысокого умственного и нравственного уровня политиканов. Действительно, политическая деятельность либерально-демократического строя не требует людей умных, честных, независимых; напротив, эти качества скорее подрывают карьеру политикана. Для него нужна практическая ловкость дельца, беззастенчивость, безразборность в средствах, эластичность убеждений... Сверх того, люди различных партий в своей взаимной борьбе сами компрометируют перед народом свой и без того не блестящий персонал не только разоблачениями, но и прямо клеветами, выдумками”.