Доктор медицины Джозеф М. Роузен: о человеческих крыльях и головах-проводах

Мы верим в возможность бесчисленных трансформаций человека, и без всякой улыбки мы заявляем: в теле человека дремлют крылья.

Ф.-Т. Маринетти^¤174

У Джозефа М. Роузена в этом будущем появится рука. Пластический хирург медицинского центра Дармут Хичкок и профессор инженерной школы при дармутском колледже Джозеф Роузен достаточно точно выведен в документальном фильме «Киберпанк» в виде «киберпанковского героя», чья работа с инвалидами и далеко идущие планы покорили воображение многих ревностных фанатов киберпанка^¤172.

Возможно, ему не понравится этот титул, но он вполне заслужен. Ни для кого не является тайной предмет его исследований: бионика, человеко-машинные интерфейсы, пересадка человеку искусственных нервов, моделирование операций в виртуальной реальности и трансплантация конечностей вопреки иммуносупрессии. Он лично знаком с Марком По-лайном (именно Роузену пришлось проводить хирургическую «коррекцию» его искалеченной руки), он в курсе всех передовых изобретений по робототехнике (на одно из своих занятий пригласил в качестве лектора Аниту Флинн из Лаборатории искусственного интеллекта MIT) и следит за всеми достижениями в сфере виртуальной реальности (с 1987-го по 1989-й Роузен был научным сотрудником в исследовательском центре НАСА в Маунтин-Вью (Калифорния), где вместе со Скоттом Фишером проводил эксперименты в области хирургического моделирования). Он ведет курс под названием «Искусственные люди: от глины к компьютерам», а названия докладов, которые он читает на научных конференциях, звучат приблизительно следующим образом: «Нервный чип как бионический коммутатор», «Развитие человеко-машинного интерфейса для управления биопротезами».

Большой почитатель Гибсона, Роузен неплохо знает хирургически модифицированных современных примитивов,

эпизодически появляющихся в гибсоновской прозе. Например, Пса из «Джонни Мнемоника», чья покрытая шрамами морда представляла собой «абсолютно звериную маску», а «длинный серый язык» и собачьи «клыки-трансплантанты» добермана затрудняли речь. Или члена банды «Новых пантер» из «Нейроманта», чье лицо было «просто пересаженной тканью, выращенной на коллагене и полисахаридах из акульих хрящей, гладкой и омерзительной»^¤173.

«В "Нейроманте" нет ничего такого, чего я не смог бы сделать в одной из своих лабораторий, будь у меня достаточно средств и людей, — утверждает Роузен, добавляя при этом одну весьма существенную оговорку: — Если, конечно, люди не были бы так требовательны, а просто дали мне денег и сказали: "Сделай это и не парься о том, противоестественно это или нет". Мы и сейчас выращиваем кожу на коллагене, об этом пишут в Scientific American, и очень скоро мы переплюнем "Нейроманта"».

Он видит в себе странный аттрактор, точку перехода от предустановленного образа мыслей к развивающемуся. «Я пытаюсь заставить людей перестроить свою систему понятий, — говорит он. — В этом я вижу свою роль». Он предсказывает смену приоритетов в восстановительной хирургии и бионике, переход от восстановления нормальных функций или внешнего вида человека к его постчеловеческой модернизации. «В настоящее время, когда мы оперируем, мы восстанавливаем какое-либо повреждение. В пластической хирургии — области хирургии, которой занимаюсь я, — мы восстанавливаем природные или приобретенные дефекты. В косметической или эстетической хирургии мы меняем внешность пациента. Следующий шаг — имплантацию здоровым людям устройств, способных улучшать их способности, — мы не можем сделать прямо сейчас, но я не исключаю, что нечто подобное случится в будущем»^¤174.

Сухо, детально, с раздражающей дотошностью он рассказывает о возможности превращения человеческих ног в конечности, способные совершать прыжки кенгуру, путем «пересадки определенных мышц и объединения их в ленту наподобие резиновой», об улучшении человеческих рук за счет механических деталей, чувствительность и сверхчеловеческая скорость которых избавит человека от несчастных

случаев на рабочем месте, и, заимствуя идею у пластического хирурга Бёрта Брента, о выращивании у простых смертных ангельских крыльев — или, точнее, мембран белок-летяг ¤¹⁷⁵. В своей полусерьезной статье о хирургическом создании человеческих крыльев «Торакобрахиальная птеригопластия, осуществляемая при помощи перемещения мышечных тканей» Брент приглашает коллег-хирургов дать волю своей фантазии, чтобы хоть как-то сподвигнуть их на «увеличение своей креативности»^¤176. Вдохновленный идеями Леонардо да Винчи о полете человека, Брент обращается для решения этой проблемы к «современным технологиям пересадки тканей и пластической хирургии»^¤177. Пересаженные с грудной

клетки куски кожи, заканчивающиеся имплантантами на соляном растворе и скрепленные между собой ребрами-трансплантантами, могут использоваться для создания латания (тонкой мембраны между передними и задними конечностями у летучих мышей и белок-летяг). А сильные птичьи мышцы груди можно получить, если пересадить широчайшие мышцы спины (latissimus dorsi) и прикрепить их к «киле-видному» выступу грудины, сделанному из пересаженных костей, наподобие выступающей грудки птицы.

Роузен отмечает, что, скорее всего, крылатый человек не сможет летать, «поскольку отношение его веса к площади крыльев не будет соответствовать норме, хотя если использовать гибридные материалы, то теоретически можно создать крылья, которые позволят пациенту парить в воздухе, словно белка-летяга»^¤178.

Но именно гибсоновское влияние на теоретические рассуждения Роузена о вживляемых компьютерных чипах и обеспечило хирургу популярность среди потенциальных киборгов, или «ваэрхедов»^¤179. Его технические идеи о создании интерфейса периферийных нервных аксонов и интегральных схем дают надежду на подключение нервной системы человека к «глобальной электрической нервной системе всего человечества» — мечте, широко распространенной в эфемерной субкультуре «нейрохакеров» или «интеллектуальных ремесленников», впервые обнаруженных Гаретом Бран-вином^¤180. В статье «Желание быть подключенным» в журнале Wired он цитирует объявление, опубликованное на BBS:

Готов стать подопытным кроликом для любого киберпанковского эксперимента медицинского / военного / кибер- / ней-ро-характера. Новые конечности, улучшение зрения / слуха, биомониторы и т. д. Не исключены такие простые вещи, как вживление под кожу хронометра^¤181.

Эти киберпанковские фантазии вызваны гибсоновски-ми дразняще неясными отсылками к «дерматродам» (или просто «тродам»), с помощью которых Кейс подключался к киберпространству, «симстимами», переходниками от одного сознания к другому, позволяющим пользователю стать пассивным «ездоком» на другом человеке и воспринимать то, что он чувствует, подобно «пассажиру, сидящему по ту сторону [его] глаз», а также упоминаниями о специальных гнездах

:ta ушами, в которые вставляются «микрософты», специальные передатчики, благодаря которым пользователь может мгновенно загрузить в свой мозг любую информацию, хранящуюся на чипе^¤182.

Образ разъема в черепе настолько распространен в ки-берпанковской литературе, что он стал знаковым для этого жанра, подобно тому как шейные болты Франкенштейна символизируют готическую фантастику: «Отверстия для системы лимбов! Манипуляции с теменными долями! Стержневые корни визуальной и слуховой зоны коры головного мозга! Все это скоро будет и в твоей голове!» — иронизирует репортер Nation Джон Леонард в своем аутодафе киберпан-ковским романам и киберкультурной критике^¤183.

Однако бионические мечты живучи, и киберпанковский энтузиазм по поводу создания прямого интерфейса между сознанием и машиной — мозгового сокета — не уменьшается. Он подпитывается научно-популярными статьями о ней-ропротезировании, вроде истории, опубликованной в Omni. В ней рассказывается об экспериментальном зрительном имплантанте — крошечных электродах, вживленных в зрительный отдел коры головного мозга пациента-добровольца. От электродов сквозь кожу идут провода к компьютеру. Поступающие от него сигналы стимулируют кору головного мозга и позволяют совершенно слепому пациенту видеть световые узоры, создаваемые из фосфенов, — те самые «звезды», которые мы видим, когда ударяемся головой или трем глаза. По словам автора статьи Дэвида Снайдера, «к концу века исследователи планируют сконструировать устройство (миниатюрная телекамера, связанная с 250 и более имплантированными электродами и обрабатывающим сигналы компьютером) для стимуляции затылочных долей мозга»^¤184. Мир слепого человека, оснащенного таким устройством, будет отображаться в виде точечных вспышек света, «как на электронном табло»^¤185. Уильям Добель — ученый, который одним из первых проводил подобные эксперименты в Университете Юты, — мечтает о встроенной в искусственный глаз миниатюрной телекамере, которая будет вставляться в глазную впадину пользователя и прикрепляться к его или ее мускулам лица. Пара очков, снабженных работающим от батареек микропроцессором, будет переводить полученное

телекамерой изображение в фосфены и передавать его электродам, имплантированным в зрительную зону коры головного мозга.

Как ни странно, но прототип этой системы от 1975 года уже предполагал наличие «разъема в черепе». Соединительные провода матрицы электродов испытуемого

выходили из отверстия в основании черепа, затем проходили под кожей к круглому отверстию размером в десятицентовую монету над правым ухом. В гнездо был подключен компьютер, соединенный с телекамерой. Когда камеру наводили на изображение узора, испытуемый видел фосфены, повторяющие этот узор: белые полосы на черном фоне, геометрические фигуры и даже отдельные буквы и простые предложения, записанные специальной азбукой Брайля для слепых^¤186.

Мечты Ф. Терри Хамбрехта, руководителя программы нейропротезирования при Национальном институте неврологических расстройств и заболеваний, простираются далеко за пределы обычной заботы об инвалидах. Когда-нибудь протезирование будет использоваться для того, чтобы «сделать нормальных людей сверхнормальными: настоящими бионическими мужчинами и женщинами», считает он^¤187. В будущем, говорит Хамбрехт,

мы сможем получать сигналы от двигательной зоны коры головного мозга, а затем в обход мышц посылать их непосредственно машинам. С помощью выходных сигналов двигательной зоны мозга мы сможем управлять машинами, и нам не придется ждать, пока на наш приказ откликнутся слабые мышцы нашего тела^¤188.

Снайдер пересказывает типичный научно-фантастический сценарий, в котором «сверхнормальные люди», оснащенные нейропротезами, «управляют компьютерами, печатными машинками или включают телевизор одним лишь усилием мысли — с помощью записывающих электродов и телеметрии (специального радиопередатчика, пересылающего сигналы, полученные от двигательной зоны коры головного мозга к машине)»^¤189.

Это все, конечно, фантастика, а между тем Эрику Сатте-ру удалось в реальной жизни создать работающий прототип подобного устройства. Только управлялось оно не сигналами двигательной зоны коры головного мозга, а мозговыми

волнами, идущими от зрительного отдела. Саттер, ведущий ученый Офтальмологического института Смита-Кетлуэлла (Сан-Франциско), изобрел интерфейс реакции мозга (Brain Response Interface, BRI) — систему, которой вплоть до самой смерти пользовался доктор Лоренс Мигер, врач из Орегона, почти полностью парализованный вследствие амиотрофи-ческого бокового склероза (болезни Лу Герига).

Электроды, вшитые под кожу черепа Мигера в районе визуального раздела коры головного мозга, ловили сигналы нейроактивности, возникавшие, когда больной смотрел на мигающий объект — в данном случае на один из шестидесяти четырех квадратов на экране компьютера, в каждом из которых была написана буква, слово, число или команда. Каждый квадрат мигал по-особому, поэтому, когда Мигер фокусировал взгляд на конкретном квадрате, его мозг преобразовывал пульсацию в слабый электрический сигнал. Эти сигналы передавались компьютеру с помощью миниатюрного коротковолнового приемника, прикрепленного к шее больного, где они сопоставлялись с базой ранее полученных от экрана сигналов. Когда соответствие между специфическим миганием квадрата, на который смотрел Мигер, и одного из шестидесяти четырех ритмов, хранящихся в памяти компьютера, находилось, выполнялась написанная на квадрате операция. В системе имелись разные сетки, содержащие в целом 2048 команд — «вполне достаточно, чтобы запустить синтезатор речи или управлять устройствами вроде телевизора, стереопроигрывателя, двигателей, открывающих и закрывающих окна», пишет в журнале Omni Даррелл Уард^¤190.

Саттер первым «застолбил» за собой участок научно-технических экспериментов на «густонаселенных территориях». Но он был не единственным. Исследуя мозговые волны с помощью нейросетей, Акира Хираива и его коллеги, исследователи из Японской телеграфной и телефонной корпорации NT&T, смогли определять с большой степенью точности, в какую сторону испытуемый будет поворачивать джойстик. Джонатан Уолпау и его коллеги из Задсвортского центра города Олбани при Департаменте здравоохранения штата Нью-Йорк изобрели систему, использующую мю-волны — равномерные сигналы, излучаемые моторными центрами

мозга в состоянии покоя, — которая позволяет обученным пользователям двигать курсором по экрану компьютера одним усилием мысли. А профессор психологии Университета Иллинойса Эмануэль Дончин разработал печатную машинку, пользователи которой могли печатать с умопомрачительной скоростью 2,3 знака в минуту, произнося в уме слова. «Такие знания помогут создать управляемые мыслью машины будущего», — заключает журналист New York Times Эндрю Поллак^¤191.

Но нейрохакеры Бранвина не могут ждать. Горя желанием опередить размеренную поступь научно-технического прогресса, они пытаются передавать сигналы электроэнцефалограммы от одного мозга к другому, бомбардируют центры удовольствия своих мозгов электродами и, по слухам, «уже сегодня делают дырки в голове, чтобы напрямую воздействовать на мозг»^¤192.

Наука пока ушла не так далеко. Бранвин, цитируя статью IEEE Transactions on Biomedical Engineering, сообщает об одном эксперименте, проводящемся в Стэнфордском университете. Речь идет о «микроэлектродной матрице, способной стимулировать периферические нервы и списывать с них данные», которую вживляли лабораторным крысам и которая продолжала функционировать через год после имплантации^¤193. Бранвин пишет:

Хотя этот эксперимент является весьма предварительным и все еще остается много серьезных технических и биологических препятствий (например, проблемы автономной обработки сигналов, проблема трансляции нейрокоммуникаций), будущее этой технологии кажется просто потрясающим. Через несколько десятков лет действующие версии таких чипов позволят получить прямое сопряжение с искусственными руками и ногами и, более того, прямое сопряжение человек — машина^¤194.

Роузен и его коллеги изучали использование компьютерных микросхем для создания нейромышечного интерфейса. В книге «Будущее микрохирургии» Роузен и его соавтор Р.-А. Чейз пишут:

Возможность состыковки элементов периферической нервной системы с кремниевыми чипами стала реальностью. Роузен и Гроссер (1987) показали, что правильно спроектированная и выпущенная микросхема-имплантант может одновременно

записывать данные и стимулировать элементы периферических нервов... Перспектива использования имплантированных электронных устройств, таких как внутринервные кремниевые чипы, подготавливает нервы к созданию искусственных связей. Такие связи могут быть реверсивными, то есть посылать сигналы вовне и тем самым электронным образом управлять движениями, и одновременно получать данные от электронных датчиков, встроенных в протезы^¤195.

Подобно большинству ученых, Роузен недолюбливает средства массовой информации, которые питают людей пустыми надеждами, хотя и подогревают при этом интерес к его собственной работе — интерес, который, достигнув критической массы, может вылиться в весьма серьезное финансирование. «Внутринервные чипы — дело будущего, о них интересно писать, и они представляют собой важнейший финальный интерфейс между человеком и машиной, — говорит Роузен. — Однако как практикующему врачу, получающему гранты от государства, пресса доставляет мне массу проблем с пациентами, не понимающими, чем мы, собственно, занимаемся. Я постоянно получаю письма от людей с просьбами помочь их престарелым дедушкам встать на ноги. В нашей лаборатории мы работаем над созданием кремниевых чипов, которые будут имплантироваться в периферические нервы и помогать нам осуществлять коммуникацию между своими собственными нервами и искусственной рукой, но даже такие вещи появятся не ранее чем через десять — двадцать лет».

В конце концов Роузен все же соглашается с тем, что устройства, подобные встраиваемым в нервы чипам, будут широко применяться не столько в бионической медицине, сколько в информационных технологиях. «Идея вживления в людей механизмов, позволяющих общаться с целой сетью, является основополагающей для киберкультуры, — замечает он. — Нервные чипы — это финальный интерфейс виртуальной реальности. Вместо того чтобы нацеплять на себя шлем, как это происходит в системах Скотта Фишера или Жарона Ланье, вы непосредственно внедряетесь в нервную систему.

Готово ли наше общество к таким вещам? Я не знаю. Я только создаю технологию. Я не большой специалист по

части вынесения нравственных приговоров. Создание людей-гибридов, которые наполовину человек, наполовину машина, — это скорее этическая, чем техническая проблема. Вопрос — выйдем ли мы за пределы человеческого. Вся беда в том, что люди уже созданы. Станем ли мы переделывать самих себя? Мы находимся на переходном этапе, когда трудно знать ответ на этот вопрос».