То, о чем мы отваживаемся мечтать, может исполниться

На Рождество 1982 года мы с Майклом ликовали, когда отец преподнес нам целый журнал, сделанный собственноручно. На обложке были изображены Микки и Мини Маусы, а заголовок гласил: “Угадайте, куда мы отправимся?” Как только мы открыли журнал, мы узнали, что в феврале поедем в Мир Диснея. Отец нарисовал персонажей Диснея, еще был цветной текст, описывающий нашу поездку шаг за шагом, а также в самом конце находился карманчик, в котором лежала толстая цветная брошюра с описанием Мира Диснея. Еще отец подарил каждому из нас паззл от General Electric с изображением прекрасного летающего города с пролетающим над ним НЛО. По верху паззла шла надпись: “То, о чем мы отваживаемся мечтать, может исполниться”. Я складывал паззл на столе в кухне и чувствовал, что он – чистая правда. Это лишь дело времени, когда у нас появятся города и космические корабли, такие как те, которые я видел в своих снах.

В начале февраля мы отправились в Мир Диснея, и нам повезло: на время отсутствия мы пропустили школу. Мама и отец подхватили ужасный вирус, вызвавший сильную диарею. Мама провела почти все время, лежа на спине в нашем номере. Отец брал нас на все экскурсии, выпивая за весь день пузырек каопектата (лекарство от поноса), который держал в коричневом бумажном пакете. У него это была командировка, поскольку General Electric спонсировал поездку в Эпкот Парк (тематический парк). Таким образом, мы побывали за сценой почти всех аттракционов, куда допускались лишь менеджеры высшего звена.

Гибридный седан

Отец надеялся, что поездка в Мир Диснея улучшит его отношения с мамой, однако все становилось все хуже и хуже. Каждый вечер после ужина мама начала уходить на репетицию своей группы Гибридный седан, оставляя отцу развлекать нас и укладывать в постель. Она не возвращалась домой до тех пор, пока он не уходил спать, чтобы рано идти на работу на следующее утро. Каждый вечер отец рассказывал нам истории. Он просил нас предлагать тему или идею, и на ее основе придумывал историю, в которой всегда фигурировали два маленьких мальчика. А мы просто наслаждались.

На следующий день

Двадцатого ноября 1983 года в эфир вышел телевизионный фильм На следующий день (The Day After Tomorrow). Он широко рекламировался, и все о нем знали. Рекламы демонстрировали ужасные сцены постядерного апокалипсиса и выживших людей. Родители не позволили Майклу и мне смотреть фильм, но мне хотелось знать, что показывают СМИ. Поэтому Брат и я проскользнули в гостиную наверху и смотрели фильм, пока мама и отец смотрели его внизу. Сцены были ужасными, и нас хватило всего на несколько минут. Я знал, что если когда-нибудь произойдет нечто подобное, оно уничтожит всю жизнь на Земле. И все же, вечер за вечером в новостях говорилось, что такое может случиться в любое время, и, прежде, чем умереть, мы даже не осознаем, что ракеты уже запущены.

Я не понимал, как кто-то мог думать, что это хорошая идея. Ведь если идет война, разрушающая саму Землю, победителя не будет. Погибнут все. Почему США и СССР хотят сделать это, если тоже погибнут? Такой безликий ужас вынуждал каждого человека чувствовать невероятный стресс, ужас и боль. И лишь спустя годы я узнал, что для того, чтобы выжить в ядерной войне, “наши лидеры” построили обширную систему подземных баз, а остальным суждено умереть на поверхности. Подземные города связаны между собой системой поездов яйцеобразной формы, называемых “под-челноками”. Это позволит лидерам путешествовать всюду, куда они хотят, и поддерживать многие сотни людей, избранные ими для выживания.

Вперед с Apple

В конце апреля 1984 года корпорация Apple выпустила чудесный новый компьютер Apple IIc, и его тут же приобрел мой сосед Бретт. Он показал его мне, и это было невероятно. На таком компьютере можно было играть во все игры, которые были в школе и дома у Эрика. Я вел долгие разговоры о преимуществах нового компьютера, но никогда не думал, что всего через месяц отец купит такое чудо для меня. Майклу тоже приобрели нечто существенное, что ему нравилось, – профессиональный велосипед PK Ripper.

В тот день, когда мы отправились покупать новый компьютер, я сидел в ресторане, и из моего уха выкатился огромный шарик ушной серы. Какой-то весьма странный символизм, как будто мне говорили об обретении лучшего ЭСВ: как только я начну пользоваться компьютером, я буду “слышать” лучше. Я пользовался одним и тем же компьютером до 1995 года, когда впервые вышел в Интернет после окончания колледжа. Я вернулся домой с большим ящиком, в котором находилась вся система, и еще получил стол для компьютера. Стол я сложил сам, но не замаскировал шурупы маленькими круглыми наклейками, выглядевшими как текстура древесины. Я планировал затянуть шурупы еще больше, если поверхность стола начнет колебаться. Через несколько недель эти наклейки буквально спасли меня от самой худшей беды в моей жизни.

Давайте выкурим сигару!

Вскоре после покупки нового компьютера, Майкл и я смотрели шоу под названием Мир м-ра Волшебника (Mr. Wizard’s World) и были очень взволнованы. М-р Волшебник показал пузырек с белым порошком и сказал: “У меня в руках калийная селитра, и мы воспользуемся ею, чтобы зажечь сигару”. ДА! Учитель профессор Скоттман дал мне коробку, полную загадочных химикатов со своего чердака, чтобы я мог проводить эксперименты, туда входил и пузырек с калийной селитрой. М-р Волшебник смешал калийную селитру с сахаром в маленькой алюминиевой кастрюльке и попросил ребенка спичкой зажечь огонь на конце длинной палочки, при этом они оба надели защитные очки. Смесь зашипела и немного загорелась, создавая слабое пламя и черную клейкую массу, и это все. Я предложил Майклу повторить опыт. Мы побежали в подвал, захватив с кухни мамину алюминиевую кастрюльку. Поскольку м-р Волшебник делал все в закрытом помещении, я подумал, чтобы было бы чудесно сделать все на кухонном столе. Мы притащили из гаража старые отцовские газеты отца и сделали из них на кухонном столе стопку толщиной 7,5 см. Я спросил Майкла: “Как ты думаешь, сколько взять селитры?” Майкл ответил, что не знает, возможно, половину на половину.

Мы смешали селитру и сахар, получили на дне кастрюльки толстый слой порошка и поставили ее наверх стопки газет. Я попытался зажечь ее спичками четыре раза, но это не сработало. Наконец, я понял, что нужно еще тепла. Спичка намного горячее сразу же после зажигания, вот когда селитра загорится. Я зажег спичку и сразу же бросил ее в смесь. Вдруг, калийная селитра – активный ингредиент пороха и динамита – взорвалась. На протяжении трех секунд мы наблюдали гигантский высотой в метр и шириной в 30 см цилиндр голубого пламени, яростно вращающийся и похожий на молекулу ДНК. Мы сразу же ощутили вспышку жара на лицах, как от вспышек света на рок концертах. Пламя лизало стеклянную круглую лампу, висевшую над кухонным столом, оставляя на ней следы копоти. Майкл и я сильно закричали и заплакали, давая волю своему страху, как раз в том месте, где на протяжении последних многих лет наслаждались ужинами. Мы не знали, не сожжем ли весь дом, и могли только наблюдать. Башня огня горела без остановки около двух минут и, наконец, погасла. Слава Богу, от огня больше ничего не пострадало.

Я схватил стопку газет, которые все еще потихоньку тлели, и выбежал с ними через боковую дверь. Обогащенное кислородом пламя обожгло мое правое плечо, но не сожгло всего меня. Я затаптывал газеты на подъездной дорожке. Дом наполнился очень плотным серым дымом, пахнувшим как подгоревшее жареное яйцо. Черная расплавленная смесь проела все газеты и оставила на крышке стола отверстие диаметром 1,5 см, прямо рядом с солонкой. Каким-то чудесным образом мои деревянные наклейки оказались одного цвета с крышкой стола. Я заклеил дыру одной из них, и она совершенно подошла по цвету. Каждый вечер мы боялись, что отец увидит дыру, но этого никогда не случилось. Пришла наша няня Эллен, мы открыли все двери и окна и с помощью вентилятора выгнали весь отвратительный дым наружу. К тому времени, как мама пришла домой, дым ушел, а я и Майкл вопили и на коленях молили о прощении. “Думаю, вы уже достаточно пострадали”, – сказала мама. Мы договорились ничего не рассказывать отцу.

Заедание боли

Через несколько недель мама посадила меня и Майкла в гостиной и сказала, что хочет сообщить нам нечто важное. Майкл сразу же испугался, а я уже знал, что она собирается сказать. “Ваш отец и я расходимся, – произнесла мама. – Отныне он будет жить отдельно”. Майкл начал сильно плакать. Я чуть было не сказал: “Давно пора”, но промолчал. Меньше, чем через месяц мы отправились на двухнедельные каникулы на Мыс Код. Первую неделю с нами была мама, пока отец вывозил все свои вещи с помощью друзей. На вторую неделю приехал отец, а мама приводила в порядок дом и делала перестановки.

Хотя каникулы – это прекрасно, я чувствовал себя ближе, чем когда-либо к семье Боба – друга отца. Возвращение домой оказалось огромным шоком. В гостиной отец хранил кучи и кучи записей, на полу и на трех деревянных подставках, подвешенных на цепях. Также на подставках стояла огромная стереосистема с прекрасным звуком. На полках в подвале пылились 15.000 записей – сокровищница рока. Все это исчезло. Гостиная выглядела пустой и мертвой, на стенах виднелись черные царапины. Я спустился в гостиную внизу и обнаружил, что цветной телевизор, приобретенный на Рождество, исчез. Рядом валялась приставка Atari, отсоединенная и поврежденная. Я спросил маму, что произошло, она была очень расстроена. “Отец собирался забрать один из двух телевизоров, поэтому я попросила забрать меньший, а не больший”. Я очень рассердился на нее и на отца за сделанное за моей спиной, даже не спросив меня. Мама извинилась и сказала, что случилось много плохого, и она пытается с этим справиться, и что я должен радоваться, что у нас остался большой телевизор. Я был подавлен, поскольку маленький телевизор мне подарили на Рождество, и я все еще им пользовался.

Чтобы излечиться от боли, которую мне причиняло все это, я начал поедать большое количество печенья Oreo, которое мама всегда хранила в большом, отделанном сталью ящике рядом с кухонной дверью. Я наловчился открывать ящик так тихо, что мама не слышала ни звука, даже когда находилась в двух метрах от меня, в соседней комнате, занимаясь музыкой с одним из учеников. Вооруженный новым умением, я считал, что могу съесть столько печенья, сколько хочу. В результате, я стал быстро набирать вес, как брат Билли после смерти матери от рака. Я впал в глубокую депрессию, вернулся спать в “семейную комнату” и перестал принимать душ. Сначала мама пыталась шутить на эту тему: “Пахнешь прикольно”. Но я отказывался слушать, и ситуация ухудшалась до тех пор, пока она категорически не потребовала, чтобы я начал мыться. Даже тогда я не принимал душ по нескольку дней. Так продолжалось до тех пор, пока я не вернулся в школу и не начал учиться в шестом классе. Тогда же мама сказала, что, поскольку отец ушел, денег у нас теперь намного меньше, и чтобы выжить, нам придется сократить расходы. Теперь все по-другому, и надо приспосабливаться.

Вот так случилась моя первая “глубинная травма”. Каждый человек сталкивается с подобными событиями в своей жизни, когда детское изумление и восхищение жизнью разбивается суровой реальностью. Это похожая, но более сильная версия того, когда ребенок в первый раз слышит слово “нет”. Такие события программируют подсознательный ум на воссоздание одной и той же травмы посредством “навязчивого повторения”. Я уже пристрастился к видеоиграм, но у нас никогда не было достаточно денег на замену моего телевизора. Так отсутствие денег, отказ от всего, что мне дорого, ощущение предательства со стороны других и желание потакать зависимостям, таким как “комфортное поедание”, стало циклами, продолжавшими повторяться в моей жизни.

Мама стала упорным трудоголиком, никогда не останавливалась, и зарабатывала все свои деньги обучением игре на фортепиано и пению, а также выступлениями на концертах. Она взяла намного больше учеников, а это значило, что когда я возвращался из школы, мне приходилось оставаться внизу три дня в неделю, а теперь там даже не было телевизора. Моя комната превратилась в тюрьму. Мама ненавидела все стопки журналов, газет и писем, которые отец хранил дома. Появились новые правила. Дом должен быть сверхчистым, похожим на музей. Сейчас Майкл и я выполняли почти все работы по дому и во дворе сами. И если где-то оставался беспорядок, на нас кричали.

В общем, жизнь превратилась в ночной кошмар. Мы ели одну и ту же пищу четыре или пять вечеров в неделю, разогревая ее каждый раз. Обычно это были макароны и сыр. Никогда не ходили в ресторан. Сейчас дом был полон ловушек, правил о хранении вещей чистыми. И если правила нарушались, это влекло за собой немедленное наказание. И как бы мы не старались, оба каждый день попадали в неприятности. Если мама находила хоть каплю воды на раковине в туалете или мельчайшую крошку хлеба на кухонном столе, нас сурово наказывали. Мама считала, что имеет право сердиться. Я перестал мыть руки после туалета, поскольку тогда почти невозможно избежать капель воды. Я осознавал, что большинству людей это бы не нравилось, но поскольку этого требовала мама, мы были вынуждены следовать ее приказам. Мы уже знали, что мама слишком упряма, чтобы с ней бороться, это бы ухудшило ситуацию еще больше. Моя жизнь дома, чтобы не попасть в беду, превратилась в ежедневную борьбу, которую я постоянно проигрывал.

Вследствие навязчивого повторения я провел большую часть своей жизни, подсознательно привлекая сильно доминирующих людей, а я был слишком напуган, чтобы им противостоять. Распознавание травмы и исцеление от нее дало мне силу сражаться с сильнейшими противниками в рамках нашего планетарного сценария, несмотря на опасность.

Давайте называть это “здоровяком”

Мама повела нас в магазин одежды на State Street, чтобы купить новые брюки для школы. В нем было темно, холодно и сильно пахло кожей. Рядом находился магазин мебели, где каждый год или два устраивалась распродажа. Сейчас, когда у нас было слишком мало денег, я мог себе позволить купить лишь пару синих джинсов. Продавщица была со мной очень груба, как будто грубость должна была вдохновить меня на потерю веса. Она взглянула на меня и сказала: “Тебе нужны брюки для здоровяков”. Почему-то такие компании, как Lee и Levi, решили, что будет здорово сравнивать толстых детей с крупными собаками Аляски, но я ненавидел этот термин. К тому же, мне пришлось укорачивать штанины, поэтому пришлось ждать еще дольше. В общем, полный кошмар.

В первый день школы меня увидел огромный бывший солдат группы морских котиков м-р Кортас (позади него стоял весь его пятый класс) и проревел: “Похоже, ты здорово ел”. Дети начали истерически смеяться, а я был повержен в прах. Я был единственным учеником в школе с лишним весом, и сейчас все школьные задиры, наконец, получили оружие против меня. Меня регулярно обзывали “толстяком”, “жирным”, “жирным дерьмом” и многими другими прозвищами. Почти каждый день шестиклассник по имени Джой начинал очень больно выкручивать все мои суставы. Он скалил свои кривые зубы и смеялся, когда я умолял его остановиться, но он был намного сильнее меня. В то же время у меня появился новый друг по имени Шейн, недавно переехавший в наш городок. Никто его не любил, поскольку он был из бедной семьи и иногда просто вонял. Люди называли его “грязнулей”, а мы с ним отлично ладили.

Тренировочные штаны

Как-то раз, в начале учебного года, вечером я сидел за компьютером и случайно испачкался. Раньше такого никогда не случалось. Я схватил пару черных тренировочных штанов, еще одну единственную пару, подходящего мне размера, и поплелся в душ. Испачканные штаны оказались в таком плачевном состоянии, что я мог даже не пытаться их спасти, но не хотел говорить об этом маме. Я спустился вниз, взял пластиковый пакет для мусора и засунул в него обе пары штанов и нижнее белье, как будто они были радиоактивными отходами. Плотно завязав пакет, я кинул его в гараж. Я вернулся в дом как раз следом за мамой, и она понятия не имела о том, что происходит.

Я был слишком смущен, чтобы все рассказать, и слишком напуган, что окажусь в беде из-за порчи дорогой одежды, поэтому каждый день начал носить в школу свои старые черные тренировочные штаны. Поскольку я был вынужден стирать себе сам, я не понимал, что черное белье следует стирать в холодной воде, поэтому черные тренировочные штаны очень быстро выцвели до унылого коричневого цвета. Это сразу же привело к новым насмешкам. Каждый день меня грубо оскорбляли из-за веса и говорили, что мне нужно купить новые штаны. Джой регулярно хватал меня за голову прямо в классе и совал мое лицо в свою вонючую подмышку, пахнувшую луком и псиной. И это никого не волновало. Так продолжалось неделями, а мама никогда не замечала, во что я одет. Пытка, через которую я проходил в школе в то время, была почти невыносимой. Наконец, как-то вечером я сильно расплакался и рассказал маме, что происходит. Она поняла, простила и тотчас же повела меня в магазин, чтобы купить еще одну пару тренировочных штанов. Также я получил абсолютно бесполезную пару “парашютных штанов”, издающих свистящий звуку, когда я ходил. Их купили просто потому, что их носят приличные люди.

У мамы был фотоаппарат Полароид и она сфотографировала меня, демонстрирующим компьютер на школьной научной выставке. Я показывал старую компьютерную программу, которую научился писать, будучи в Пирамиде. Она писала прямую линию и вращала ее кругами как на экране радара, с центром в центре монитора. В остававшихся позади линии изображениях формировались замысловатые изогнутые фигуры, которые, как я потом узнал, назывались муаровыми паттернами. Я обнаружил их случайно, и никто не мог объяснить, почему они такие замысловатые и красивые. Моя демонстрация потрясла всех, но когда я посмотрел на фотографию, мне открылась истина. Я действительно выглядел толстым. Почему-то я не видел этого раньше, когда смотрел на себя в зеркало. Обычно я смотрел только на лицо и совершенно не замечал тела, но фотография не лгала. Я чувствовал себя ужасно, и это заставляло меня есть еще больше.

В мае группа Twisted Sister выпустила рок гимн Нам это не подходит (We're Not Gonna Take It), который сразу же начали гонять на MTV. Песня была написана для детей, бунтовавших против жестоких родителей и учителей. Брат и я ее очень полюбили. Мы прыгали от радости, когда позже в этом году услышали ее на живом концерте. Вторая песня Я хочу зажигать, Подай мне Рок! ( I Wanna Rock) тоже имела успех. Именно тогда я впервые трепетал перед известной группой, с которой встретился за сценой вместе с отцом. Музыканты явно много выпили, но пребывали в хорошем настроении и делали потрясающие вещи. Они относились к нам замечательно, и поскольку мы были всего лишь детьми, нас удостоили особого внимания. Хитрость в том, чтобы не вести себя так, как будто имеешь дело со знаменитостями. Если вы отнесетесь к ним как к рок-звездам, они прервут общение в течение 30-ти секунд. А вот если вы ведете себя с ними как с обычными людьми, беседа может длиться часами. Это одинаково относится ко всем известным людям, с которыми я встречался.

Люди, которых мы часто видим в СМИ, воспринимаются как бы членами семьи. Наш лимбический рептилоидный мозг не в состоянии отличить образы на фотографии или в фильме от реальности. Такие люди становятся частью нашего племени, и мы ощущаем боль заброшенности, когда не происходит личных контактов. Встреча с публичной фигурой может стать чудесным, почти мистическим опытом, наполняющим наш мозг невероятным приливом естественных опиатов. Мы поднимаемся настолько высоко, что не осознаем, какие чувства может вызывать у другого человека наш задыхающийся гипертрофированный энтузиазм. Некоторые публичные фигуры сначала ценят такой вид внимания, но очень быстро их травмируют люди, отказывающиеся прекратить болтовню или лишающие их частной жизни. Следует помнить один самый важный секрет: они обычные люди, проходящие через необычный опыт. В моей жизни ранние тренировки по потере импульса “поклонения герою” в дальнейшем устелили путь к моим прямым телепатическим контактам с инопланетянами. Почти наркотический “подъем” от своей “избранности” или “особенности” сделает невозможным достижение любого вида надежного общения. Инопланетяне и духовные сущности – просто люди, живущие своей жизнью и делающие все возможное, чтобы помочь нам, по крайней мере, если находятся на позитивной стороне. Негативные сущности испытывают “подъем” от питания энергией поклонения, для чего создают страх, ужас и боль.

Глава 7

Рай и ад

Седьмого декабря 1984 года, сразу же после премьеры, отец взял Майкла и меня на фильм Космическая Одиссея 2010 года. Это продолжение культового классического фильма Артура Кларка и Стэнли Кубрика Космическая Одиссея 2001 года, которого я никогда не видел. Я сильно волновался, когда заметил, что на побережье профессор Хейвуд Флойд печатает на том же компьютере Apple IIc, который недавно получил я. В фильме, Россия и США запустили совместную миссию для исследования того, что произошло с кораблем, покинутым в конце фильма 2001. Бывший командир корабля Дэвид Боумэн стал тем, что вы могли бы назвать вознесенным существом. Он связывался со своей матерью, двигаясь по электрическим проводам и появившись на ее телевизоре в виде искр звездного света, мерцающих в ее глазах. Когда она умоляла его сказать, кто он, Дэвид улыбнулся и сказал: “Нечто чудесное”. Притягательность и энергия момента достигли моих самых потаенных глубин. Они запустили глубинные воспоминания из многих снов, которые я видел в прошлом.

В фильме витает страшная угроза ядерной войны, когда трения между двумя экипажами, русским и американским, усиливаются, но они нуждаются друг в друге для выживания. Они приближаются к загадочному древнему объекту, называемому “Монолит”, плавающему в космосе рядом с покинутым кораблем. Я с трудом поверил, что это кино. Затем, оказалось, что темное пятно на Юпитере становится все больше и больше. Когда экипаж увеличил изображение, космонавты обнаружили, что оно состоит из бесчисленных легионов монолитов. Эти таинственные богоподобные объекты захватили всю планету и преобразовывали ее в нечто новое.

Экипажам передается четкое послание о том, что они должны уйти. Компьютер покинутого корабля HAL принес в жертву себя и свой корабль (Дискавери), чтобы спасти остальных. Вся планета сжалась и взорвалась, образовав сияющее новое солнце в Солнечной системе. Некая таинственная сила, возможно вознесенная форма Дэвида Боумэна, передала послание на Землю: “Все эти миры, кроме Европы, принадлежат вам. Не приближайтесь сюда. Пользуйтесь ими вместе. Пользуйтесь ими в мире”.

Неделями я не мог думать ни о чем другом, кроме фильма 2001. Старик рассказывал, что здесь произойдет очень похожее событие, за исключением того, что будет задействовано Солнце, а не Юпитер. В моей памяти начали всплывать сны, по существу, они никогда и не забывались. Я пошел, достал книгу Кларка и… влюбился в нее, хотя всегда думал о том, как нелепо следующее: автор сказал, что все на Земле согласились с тем, что новое солнце “должно” называться Люцифером. В то время я не думал о том, что все это имело какое-то более глубокое значение. Со временем инсайдеры поведали, что Кларку предоставили огромное количество засекреченной информации, чтобы подготовить нас к последующему раскрытию. Кабала уже знала, что Раса Древних Строителей возвела удивительные артефакты в нашей Солнечной системе и вовлечена в управление нами в процессе вознесения. Группы, передавшие Кларку эту информацию, исповедовали люциферианство, и это нашло свое отражение в романах Артура. Тем не менее, я считаю, что эффект в целом позитивный. Фильм знакомит людей с тайнами вознесения и древними артефактами на Земле и в нашей Солнечной системе.

Я убедил маму взять напрокат фильм 2001, что сделало монолит еще намного интереснее. Казалось, он представляет древнюю инопланетную технологию, предназначенную для катапультирования человеческих существ на новые уровни эволюции. Концовка фильма, когда Дэвид Боумэн проходит через звездные врата и становится звездным ребенком (тем же существом, с которым мы встречаемся в фильме 2010), привела меня в полный восторг. Я быстро прочел оригинал – роман Кларка 2001.

Обезьяний холм

Во время рождественских каникул, грубый заносчивый качок с квадратной челюстью и сверхъестественной самоуверенностью, которого мы будем называть Брэд, пригласил меня покататься на санках с ним и его друзьями. Брэд и я были знакомы много лет, он жил в нескольких улицах от меня. Его родители отапливали дом дровами, и на нем было написано: “Никогда не доверяй тому, кто не пьет”. Приглашение покататься на санках пришло как бы из ниоткуда; мы не разговаривали с тех пор, когда я пришел к нему и увидел, как он убивает воробья из пневматической винтовки. Одним из друзей Брэда был Крис, козырявший фразой “Он такой умный, что немой”, неделями твердивший, что мне следует надеть новые штаны, и дразнивший меня толстяком.

Еще одним другом Брэда был Эдди, он все еще занимался в классе игры на барабане, который в свое время я быстро бросил. М-р Риккобоно требовал, чтобы я не играл ничего кроме медленных четвертных нот, влево-вправо-влево-вправо, по 20 минут в день. А я уже в детском саду играл на барабане ритмы американский индейцев, поэтому это была потрясающе скучная шутка. Такая скука была просто невыносимой, и я решил, что лучше буду упражняться сам. И вот мы четверо сидим в маминой машине и едем в Коллинз Парк. Ребята могли говорить только об Обезьяньем холме. У холма был очень опасный крутой склон, и после приблизительно 8-ми метров следовал поворот на 90°, а потом предстояло съезжать еще 30 метров. Слева от Обезьяньего холма стояла плотная стена из пахучих вечнозеленых деревьев.

После катания на более легких и безопасных трассах все мы отправились на Обезьяний холм. Я смотрел, как все они спускаются с холма и говорят, как важно вписаться в поворот. Я сразу же решил, что не скачусь с него ни при каких обстоятельствах. Это было бы слишком опасно. Следующее, что я помню, они практические потребовали, чтобы я съехал с холма на своих оранжевых пластмассовых санках, называя меня киской. Я продолжал отказываться. Они схватили меня и силой запихнули в санки на расстоянии 4,5 м в стороне от начала трассы. Затем все трое толкнули меня так сильно, как только могли, воспользовавшись дополнительными 4,5 метрами как дорожкой разбега. Я скатился с вершины холма и влетел в 90-градусный поворот на полной скорости. Вписывание не принесло мне ничего хорошего. Поворот превратился в трамплин и выбросил меня в воздух. Я летел 30 метров в пустоте, спускаясь по плавной параболической кривой, и оказался в 4,5 м от поверхности земли. Это вынудило меня довольно долго находиться в воздухе. Все, что я мог сделать, – держаться за санки, пока они медленно вращались в рассыпчато зеленом зимнем воздухе. Я был слишком шокирован и озадачен, чтобы испугаться. Ощущение напоминало выход их тела, только в бодрствующем состоянии.

Задом наперед я ударился о землю, и поэтому не знал, куда приземлился. Я врезался в плотный снег в сидячем положении, удар был так силен, что санки треснули в 25-ти разных местах. Многие трещины оказались треугольной формы. Копчик и низ позвоночника болели так, что я не знал, смогу ли снова ходить. Все тело, с головы до ног, пульсировало от боли. Страшно болела голова, а в ушах стоял звон и бился пульс. Дети быстро спустились вниз, чтобы посмотреть, все ли со мной в порядке.

Каким-то чудом им удалось поднять меня на ноги, оказалось, что ничего не сломано. Сильно болел копчик, и я с трудом мог идти. Я поднялся на холм, нашел маму и попросил, чтобы она забрала меня домой. Несколько дней я почти не мог сидеть. Мама не видела, что произошло, и сильно заволновалась, когда я рассказал, почему у меня больше нет санок. Больше никогда я даже близко не подходил к Обезьяньему холму.

Вот для чего нужны друзья

В нашем планетарном сценарии великие противники угрожали нам немедленной смертью от ядерного разрушения в любой момент. Одни люди решили стремиться к позитиву и быть добрыми, другие стремились повторять причинение травмы и боли другим людям. Я еще оправлялся от падения, когда Эрик решил показать, что такое “обеление”. В СМИ, когда правительство совершало преступление и скрывало это, это называлось “обелением”. Прямо перед домом моей няни Эллен Эрик схватил меня, сделал подсечку и повалил лицом вниз в снежный сугроб. Потом набрал пригоршню снега и стал пихать его мне в лицо, втирая кругами. Это продолжалось пугающе долго. Он не давал мне дышать, а снег был люто холодным. Я кричал и кричал, пытаясь довести до его сведения, что вот-вот умру, и молотил руками, но голоса не было; Эрик продолжал свое занятие. Я лишался воздуха и не знал, обрету ли его снова. Наконец, он прекратил. Мои израненные легкие снова и снова хватали воздух.

После семи огромных судорожных вдохов, трясясь всем телом, я встал на ноги и закричал на него страшным измученным голосом, что он чуть меня не убил. Я употреблял самые грубые слова, когда спрашивал, хватает ли ему ума на осознание того, что человеческое тело не может жить без воздуха, и как бы себя чувствовали его родители, узнав, что их сын – убийца? Мне так хотелось его побить, но я боялся, что разорву его на куски. Также я сомневался, что мне хватит сил, чтобы выиграть эту битву. После этого события мы перестали ходить в школу вместе, но по какой-то странной причине я продолжал с ним дружить. Все остальные ученики нас ненавидели, и мы оба нуждались в защите.

Через месяц Эрик убедил меня присоединиться к нему и пошалить: подложить два гвоздя на стул Дианы – высокой, долговязой и добросердечной деревенской девочки, которая явно симпатизировала мне. Мне совсем не хотелось это делать. По-видимому, Эрик просто ревновал, потому что не нравился девочкам. Я подумал, что если откажусь, он снова попытается причинить мне боль. Он клал гвозди на стул, а я стоял, смотрел и не останавливал его. За нами наблюдали и другие дети. Диана села на стул и закричала от ужасной боли. Нас обоих отправили к директору. Одри Фарнсуорт довела до нашего сведения, что у нас очень серьезные неприятности, Эрик плакал и я тоже. Я обиделся на него еще больше, и через некоторое время наша дружба прекратилась.

Простите, миссис Фарнсуорт

На Рождество 1984 года мне подарили набор электроники Radio Shack – голубую коробку шириной 7,5 см и высотой почти 1 метр. В ней находилась картонная подставка, на которой можно было собирать электрические компоненты. Каждый компонент включал катушку высотой 8,5 см, с проводами, отходящими с обеих сторон. К ней прилагались цветные провода разной длины. И следуя инструкции, вы могли собирать разные виды устройств. Я никогда не уделял времени сборке всего радио, но осуществил несколько сложных проектов. Самым любимым моим приспособлением был детектор лжи. Он измерял электрическую проводимость кожи, также известную как гальванический эффект кожи или GSR. Вы должны были взяться за два белых провода, самых длинных, и издавать высокие и низкие звуки. Если вы лгали, вы начинали нервничать, и высота звука повышалась. Когда вы расслаблялись, высота понижалась.

Однажды я принес набор в класс и побежал с ним в кабинет директора миссис Фарнсуорт. Там находились представитель Районо и другие высокопоставленные лица, которых мы никогда не видели. Она сочла это удобным моментом для позирования перед руководством и спросила меня, что это такое. Наше местное руководство обменялось понимающими взглядами и подумало, насколько полезным может оказаться такое устройство. К моему ужасу, когда директор ухватилась за провода, не раздалось никакого звука, по-видимому, потому, что на ее пальцах оказалось слишком много крема. “Простите, миссис Фарнсуорт, кажется, Вы мертвы”. Все важные персоны взорвались от хохота. Тогда я воспользовался одноклассником, чтобы доказать, что все прекрасно работает, когда за провода хватается обычный человек. Я был сбит с толку, когда увидел, что вся могущественная школьная элита, неоднократно покрывающая меня позором, не регистрировалась моим элементарным устройством как нормальные люди. Казалось, это шутка вселенной, демонстрирующая мне, что власть имущие могут становиться “бессердечными”. Очевидно, имел место синхронизм в виде крема на пальцах директора, который абсолютно не учли создатели детектора лжи.

Семейные тревоги

После развода отец погрузился в глубокую депрессию и сильно похудел. Он приобрел небольшой домик в Скотии, и мы начали навещать его вечерами в пятницу и воскресенье. Отец мог готовить хорошо только одно блюдо – бифштекс на гриле с белым рисом и грибами. В противном случае мы обычно заказывали сицилийскую пиццу с соусом и грибами. Поскольку отец любил фильмы ужасов, он решил, что мы уже достаточно взрослые, чтобы смотреть фильмы категории R. Многие ленты были сильно пугающими и расстраивающими. Я был слишком юным, чтобы получать от просмотра “эффект морфина”, так как никогда не видел и не испытывал травм, таких ужасных, какие демонстрировались на экране. Я быстро сообразил, что должен отстраняться от фильма и помнить, что все нереально. Еще одна уловка заключалась в том, чтобы ожидать, что каждый увиденный персонаж, как бы он мне не нравился, может умереть самым ужасным и отвратительным возможным способом. Когда такое случалось, я мог сказать, что знал, что это произойдет. Также меня возмущало то, что в фильмах враги всегда обладали сверхъестественными способностями, а жертвы и люди, боровшиеся и побеждавшие плохих парней, нет. Со временем инсайдеры объяснили, что Кабала намеренно финансирует подобные фильмы, чтобы люди считали, что только “темная сторона” может пробуждать в людях мощные способности типа вознесения.

Мой одноклассник Шон жадно читал романы Стивена Кинга и рассказывал мне, какие они прекрасные. Я купил и прочел некоторые из них, включая Четыре сезона, Извлечение троих, Кладбище домашних животных, Оно и Противостояние. Некоторые произведения очень расстраивали, намного больше, чем любой фильм ужасов. Я восхищался способностью Стивена Кинга создавать реальных полностью реализующих себя персонажей. Многие противники и тупые персонажи напоминали взрослые версии тех же задир, с которыми мне приходилось иметь дело в школе. Короткая история Тело стала классическим фильмом Останься со мной, в котором изображены похожие дети-задиры. Искусство Стивена Кинга казалось имитацией жизни, и у меня возникало сильное ощущение, что в школе его тоже дразнили “толстяком”.

После того, как Эрик чуть не убил меня асфиксией, я подружился с новым одноклассником, которого мы будем называть Тоби. Тоби часто брал меня на реку Мохок, где хотел ходить по огромным льдинам во время ледохода. Это было очень опасное занятие. Я соглашался, но всегда был очень осторожен. Вскоре после того, как я прочел повесть Тело, в которой дети находят в лесу труп, Тоби погиб. Он ехал на телеге с сеном своих родителей-фермеров, сидя на верху стога высотой в четыре тюка, когда колесо попало в воздушную яму и опрокинуло его на спину. Он упал на голову и мгновенно умер. Это был первый раз, когда умер кто-то, кого я реально знал. Я пребывал в полном шоке и печалился несколько недель, поскольку друзей у меня и так было мало. Внезапно, жизнь показалась намного более хрупкой, чем я думал. Я осознал, что мне посчастливилось на Обезьяньем холме и в случае с обелением Эрика. Мне нужно защищаться, в противном случае задиры могут меня убить.

Фильмы ужасов и романы Стивена Кинга подали мне идею о том, что, возможно, Тоби существует в виде привидения. Когда мама взяла меня в магазин игрушек Кей-