Взыскания со служителей и рабочих 8 страница

«Раньше, когда он здесь работал, он проводил много времени по делам вне ашрама. Он ни разу не пришел на параяну и ни разу не прослушал учение в холле. Его ум всегда обращен вовне, поскольку он никогда не занимался медитацией. Если мы оставим его на какое-то время в холле, его ум будет совершенствоваться».

Бхагаван помолчал, прежде чем добавить в конце: «Его случай привлек к себе столько внимания. А то, что делали и продолжают делать другие люди, не получило такой огласки».

Визит Ганди

Как-то в 1930-х годах Махатма Ганди приехал в Тиру-ваннамалай с политическим выступлением. Поскольку местом проведения мероприятия организаторы выбрали участок земли где-то в 400 ярдах от ашрама, многие в ашраме надеялись, что Махатма также нанесет визит Бхагавану. Когда настал день выступления, я вместе с другими преданными ждал у ворот ашрама в надежде хоть мельком увидеть Ганди, когда он будет проезжать мимо. Когда он наконец проехал мимо нас, разглядеть его было очень легко, поскольку к месту собрания его везли в открытой машине. Раджагопалачари, ведущий конгрессмен, организовавший тур выступлений по Южной Индии, сидел в машине рядом с Ганди. Поскольку машина двигалась очень медленно, я побежал рядом с ней, приветствуя Ганди сложенными над головой ладонями. К моему удивлению и удовольствию, Ганди ответил на мое приветствие тем же жестом. Машина остановилась на несколько мгновений рядом с воротами ашрама, однако снова начала двигаться, когда Раджагопалачари сделал знак водителю продолжать движение, минуя ашрам.

...

Позднее Раджагопалачари стал главным министром округа Мадраса-региона, включающего в себя большую часть Южной Индии. После получения независимости он стал первым индийцем, занявшим пост генерал-гу-бернатора.

Один из постоянных жителей ашрама, Т. К. Сундареша Айер, отправился на выступление и подарил Ганди две книги: «Акшараманамалай» и «Рамана Саннидхи Мурай». Вручая книги, он процитировал строку из «Акшараманамалая»: «О Аруначала! Жемчужина осознавания, сияющая во всех существах, низших и высших, уничтожь убожество в моем сердце». Ганди продал книги с аукциона и отдал вырученную сумму в благотворительный фонд хариджан (неприкасаемых).

...

«Акшараманамалай» – длинная поэма Бхагавана, восхваляющая Аруначалу. «Рамана Саннидхи Мурай», написанная Муруганаром, – собрание стихов, восхваляющих Бхагавана.

Когда выступление закончилось, я отправился в холл и рассказал Бхагавану о том, как Ганди приветствовал меня на дороге. Я также упомянул, что Раджагопалачари велел водителю ехать прямо к месту выступления, таким образом лишив Ганди шанса нанести краткий визит ашраму. На это Бхагаван отозвался очень интересным образом: «Ганди хотелось прийти сюда, но Раджагопалачари беспокоился о последствиях. Поскольку знает, что Ганди – продвинутая душа, и боится, что тот уйдет здесь в самадхи и забудет обо всей политике. Поэтому он и велел водителю продолжить движение».

Несколько дней спустя, когда Ганди был в Мадрасе, Кришнасвами отправился к нему на встречу и даже сумел побеседовать с ним. Когда он представился Ганди в качестве представителя Шри Раманашрамама, Ганди заметил: «Мне бы очень хотелось прийти и увидеться с Бхагаваном, но я не знаю, когда для этого придет время».

Потерявшиеся стихи

Как-то я спросил Бхагавана: «Какие самые важные строки в „Кайвалье Наванитам“?» Я дал свой экземпляр книги Бхагавану, который немедленно выбрал двенадцатый и тринадцатый стихи из первой главы:

«Взгляни сюда, сын мой! Тот, кто забыл свою истинную природу, попеременно рождается и умирает, без конца вращаясь в неостанавливающемся колесе времени, подобно перышку, подхваченному ураганом, до тех пор пока не реализует истинную природу Я. Если он начнет видеть индивидуальное „я“ и его основание, Я, то станет основанием, которое есть Брахман, и избегнет нового рождения. Если ты познаешь себя, тебя не постигнет ни одна беда. Ты спросил, и я ответил тебе».

Прочитав их вслух, Бхагаван заметил: «Все остальные стихи в Кайвалье – это просто уточнение и комментарий к этим двум стихам».

...

В английском переводе этой работы, опубликованном Шри Раманашрамамом, нумерация стихов изменена. Эти стихи из главы первой в том издании обозначены номерами девятнадцать и двадцать.

Бхагаван, должно быть, говорил что-то подобное другим людям. Мунагала Венкатарамиах, издатель и переводчик публикации Раманашрамама, дал сноску под этими строфами, которая звучит так: «На этом учение завершено».

В другой раз, когда я попросил Бхагавана подобрать мне материал для чтения, он дал мне список из шести книг: «Кайвалья Наванитам», «Рибху Гита», «Аштавакра Гита», «Эллам Ондре», «Сварупа Сарам» и «Йога Васиштха».

Он особенно выделил «Эллам Ондре», сказав мне: «Если хочешь мокшу, пиши, читай и практикуй указания из „Эллам Ондре“».

...

«Рибху Гита» – санскритский текст, который появляется в работе под названием «Шива Рахасья». Книга, которая читалась и изучалась в Шри Раманашрамаме, была ее тамильским переводом. «Аштавакра Гита» – ведантический текст, приписываемый мудрецу Аштавакре, составленный примерно в то же время, что и поздние Упанишады. «Сварупа Сарам» содержит учения Сварупананды – тамильского Гуру, жившего в XVII в. «Эллам Ондре» – малоизвестный тамильский текст по адвайте, написанный в XIX в., схожий по стилю с «Рибху Гитой». «Кайвалья Наванитам» – тамильская работа по адвайте, «Йога Васиштха» – санскритская работа, в которой мудрец Васиштха передает свои учения по адвайте Господу Раме.

В феврале 1938 года я убедил Бхагавана написать небольшую поэму об адвайте. Мой запрос возник в результате нижеследующей беседы, проведенной Бхагаваном в холле.

«Адвайту (недвойственность) не следует практиковать в рамках обычной деятельности. Будет достаточно, если ум прекратит проводить различия. Удерживая внутри себя возы различающих мыслей, не стоит притворяться, будто все есть одно.

На Западе люди практикуют смешанные браки и едят наравне со всеми. Если делать только это, какая в том польза? Только войны и поля сражений стали результатом этого. Кто достиг счастья благодаря всей этой деятельности?

Этот мир – грандиозный театр. Каждый человек должен действовать согласно роли, ему предписанной. Такова природа Вселенной – проводить различия, однако внутри каждого человека не должно быть ощущения различия».

Меня так взволновала эта короткая речь, что я попросил Бхагавана резюмировать эти идеи в письменной форме в виде поэмы на тамильском. Бхагаван согласился, взял санскритские стихи из «Таттвопадеши» (стих 87), выражающие те же идеи, и перевел их на тамильский в форме венба.

...

«Таттвопадеша» – философская работа, приписываемая Ади-Шанкарачарье. Венба – тамильская стихотворная форма, состоящая из трех четырехстопных строк и одной трехстопной строки.

Когда он закончил перевод, мне также удалось убедить его записать первую чистовую копию мне в дневник. Стих, приведенный ниже, был в итоге напечатан как стих номер тридцать девять из «Улладу Нарпаду Анубандхам».

...

О сын,

всегда испытывай в Сердце недвойственностъ,

но не всегда выражай это в действии.

Недвойственность применима ко всем трем мирам [34] ,

но знай, что она неприменима по отношению к Гуру

Стих двадцать девятый из той же работы был также написан по моему запросу. Однажды я спросил Бхагавана: «Если кто-то достигает джняны, каковы признаки того, что он пришел к духовной цели?» Бхагаван ответил написанием следующего стиха:

Знай, что сила разума и сияние

будут самопроизвольно возрастать в тех,

кто познал реальность, подобно тому,

как с приходом весны на этой земле

на деревьях появляется свежая листва [35] .

Несколько лет спустя я шел на встречу с Бхагаваном, когда Мауни Шриниваса Рао окликнул меня и сказал: «Только что из типографии поступило несколько экземпляров „Бхагавад Гита Сарам“».

Чиннасвами дал мне одну лишнюю копию, которую я отнес в холл и показал ее Бхагавану. Листая брошюру, Бхагаван заметил, что последний стих оказался по недосмотру упущен. Он вписал стих в нужном месте, прежде чем вернуть мне книжечку. Когда я сидел в холле, читая стихи, женщина по имени Венамма, сестра Эчаммали, увидела, что Бхагаван вписал пропущенные строки в мою копию. Тогда она обзавелась собственным экземпляром, подошла к Бхагавану и попросила, чтобы он вписал отсутствующий стих и в ее книжечку.

Бхагаван изобразил суровость и сделал вид, что сердится на меня. «Я сидел недвижимо, подобно Шиве, – сказал он. – Зачем ты принес мне эту книгу и заставил писать в ней? Это твоя вина. Если я напишу для этой женщины, все остальные женщины в холле заставят меня написать и для них. Все это произошло, потому что ты вынудил меня написать этот стих».

Версия Бхагавана о том, как я вынудил его написать в моей книжечке, столь сильно расходилась с фактами, что я понял, что он притворяется разгневанным лишь для того, чтобы ему не пришлось вписывать стихи в остальные сотни неисправленных экземпляров. Эта вспышка гнева принесла желанный результат, поскольку никто больше из преданных, находящихся в холле, не осмелился подойти к нему со своими копиями.

Аруначала

Бхагаван иногда называл Аруначалу «горой-лекарством». Он говорил: «Для всех недугов тела и ума гири прадакшина – полезное лекарство».

Чтобы заставить людей испробовать это лекарство, он часто прописывал ежедневную прадакшину тем садху, кто проводил большую часть времени, сидя в медитации. Он говорил им, что хождение на прадакшину раз в день – это хороший способ удерживать ум в саттва гуне (состоянии покоя и гармонии).

Бхагаван как-то дал толкование величию Аруначалы, сравнив ее со знаменитой горой в «Рамаяне». «Когда Рама, Лакшмана и их армия вступила на Шри-Ланку, – сказал он, – Индраджит, сын Раваны, выпустил в них мощнейшую стрелу. Даже Рамана и Лакшмана потеряли из-за нее сознание. Вся армия, за исключением

Ханумана, лишилась чувств. Хануман отправился обратно в Индию и вернулся с целой горой, на которой росла целебная трава сандживини. Когда воздух, который коснулся этой травы, коснулся Рамы, Лакшманы и их армии, все они были пробуждены и исцелены». Бхагаван завершал эту историю, говоря: «Гора Аруначала могущественнее той горы».

Время от времени, когда преданные спрашивали Бхагавана о величии горы, он сидел, храня молчание. Эта демонстрация мауны (безмолвия) была его ответом на вопрос. Порой же он был не против дать объяснение. В марте 1938 года в ответ на вопрос посетителя он привел краткое изложение некоторых духовных историй об Аруначале.

«О величии этого холма говорили разные люди множеством различных способов. В Пуранах [36] говорится, что внутренняя часть Аруначалы имеет форму пещеры. Также говорится, что многие сиддхи [37] и аскеты живут в ней. Гуру Намашивая воспевал величие этого холма. В одном из своих стихов он говорит, что эта гора призывает к себе тех, кто интенсивно практикует джнянатапас. Когда Амбала, супруга Шивы, выполняла тапас на Аннамалае (одно из тамильских названий Аруначалы), буйвологоловый демон Махишасура пришел к ней и завел беседу. „Почему бы тебе не выйти за меня замуж? – спросил он. – Много ли счастья ты обрела, выполняя тапас?"

Когда Амбала отказала ему, он пришел в ярость. Амбала немедленно превратилась в Дургу, внушающую ужас форму Амбалы, одним только желанием того, чтобы превращение произошло. Эта трансформация напугала Махишасуру настолько, что, прежде чем вступить в бой, он решил вернуться домой и собрать армию. Амбала, зная его намерения, передала ему через Суруга Муни „ Хитопадешу“».

...

«Хитопадеша» – небольшой трактат, содержащий наставления для Махишасуры. Это слово означает «добрый совет».

Поскольку «Хитопадеша» была доступна только на санскрите, я попросил Бхагавана записать ее на тамили. Бхагаван милостиво сделал частичный перевод, написав следующие стихи:

Это священное место [38] вечно будет

обителью добродетельных людей и преданных.

Здесь подлые люди,

желающие причинить вред другим, исчезают,

сраженные множеством болезней,

а злые в мгновение ока бесследно

утрачивают свою силу

Потому не вызывай неистовый огонь

гнева Господа Аруначалы,

чьей формой является огненный холм.

Бхагаван завершил свой урок нам словами: «Кто на самом деле способен говорить о величии Аруначалы?»

...

В течение ряда лет Бхагаван перевел в совокупности семь стихов из «Шри Ару начала Махатмиам» («Величие Аруначалы»), санскритской работы, которая является основным письменным источником историй об Аруначале. Все семь стихов напечатаны вместе в «Пяти гимнах кАруначале», с. 18–19.

Несколькими месяцами спустя Бхагаван снова завел речь о величии Аруначалы: «Этот холм не из тех, что возникают в определенное время и что будут разрушены позднее. Это сваямбу (спонтанно проявленный) лингам. Слово „лингам“ можно разделить на „линг“, что означает „единство “ и „гам“-„то, что формирует". У этого слова есть множество других значений, таких, как„Бог“, „Атман“, „форма “ и „Шива “ .

...

Сваямбу лингамы возникают спонтанно как Божественный акт. Они не создаются и не являются следствием человеческой деятельности или природной геологической активности.

Этот холм на самом деле находится не на земле. Все небесные тела связаны с ним. Имя его, который есть источник возникновения и обратного погружения, – лингам».

Бхагаван прокомментировал также некоторые другие пуранические истории: «Истории в пуранах говорят, что Бог собирает и хранит пыль с ног своих преданных в ящике. Затем, завернув пыль в шелк, он, как рассказывают, проводит в ее честь пуджу. Он делает это, чтобы показать, что является преданным своих преданных. Он говорит: „Я восхваляю того, кто восхваляет меня в этом мире“».

Лакшмана Шарма

В конце 1920-х годов Бхагаван поинтересовался у Лакшманы Шармы, одного из своих образованных преданных, изучал ли тот «Улладу Нарпаду». Лакшмана Шарма ответил: «Нет, Бхагаван, тамили слишком сложен для меня».

...

«Улладу Нарпаду» – поэма из 42 стихов, написанная Бхагаваном на тамили, объясняющая природу реальности и средства ее нахождения.

Хотя сам Лакшмана Шарма был тамильцем, он не был знаком со всеми грамматическими правилами тамильской литературы. Различия между ними столь разительны, что даже образованный тамилец, не изучавший правила классического письменного тамили, испытывает трудности понимания литературных текстов.

Поскольку Бхагаван решил, что Лакшмане Шарме необходимо ознакомиться с этой работой, он вызвался истолковать ее, строка за строкой. Ежедневно в течение последовавших за тем недель Лакшмана Шарма имел редкую привилегию частного урока с Бхагаваном. Он вел записи, пока Бхагаван объяснял значение каждого стиха, и позднее использовал сообщенную Бхагаваном информацию для написания тамильских комментариев к этой работе.

...

Чтобы убедиться, что он правильно понял смысл, Лакшмана Шарма переводил каждый стих на санскрит. Бхагаван проверял эти переводы столь тщательно, что нередко заставлял Лакшману Шарму переписывать их по пять-шесть раз. Эти стихи на санскрите и их английский перевод позднее были опубликованы под названием «Откровение». Оригинальный тамильский комментарий Лакшманы Шармы можно по-прежнему найти в печати, однако он никогда не был переведен на английский.

Этот комментарий был сначала напечатан по частям в газете «Джана Миттиран», выходившей раз в неделю. Когда соответствующие выпуски газеты поступали в ашрам, Бхагаван вырезал комментарий и хранил его рядом с софой.

Лакшмана Шарма хотел, чтобы ашрам издал комментарий в виде книги, но Чиннасвами отказался, поскольку между ним и Лакшманой Шармой существовало немало давних трений по другим вопросам. В итоге Лакшмане Шарме пришлось издать книгу самостоятельно.

Бхагаван практически никогда не вмешивался в ежедневные дела офиса, но когда он узнал, что Чиннасвами отказался печатать книгу, то сделал исключение. Он подошел к комнате Чиннасвами и, стоя там, смотрел на него через окно в течение пятнадцати минут.

Чиннасвами не заметил его, поскольку был погружен в проверку счетов. В конце концов кто-то из преданных пришел и сказал ему, что Бхагаван уже долгое время стоит у него под окном.

Когда Чиннасвами наконец встал поприветствовать Бхагавана, тот сказал: «Все говорят, что комментарий к „Улладу Нарпаду “ Лакшманы Шармы – самый лучший. Никто не изучил „Улладу Нарпаду “ так, как изучил ее Шарма. Почему бы тебе не напечатать его книгу?»

Чиннасвами понял «намек». Он согласился издать книгу в качестве публикации ашрама, как только в свет выйдет личное издание Лакшманы Шармы. По ходу дела он скупил все непроданные экземпляры книги Лакшманы Шармы, приклеил имя Шри Раманашрамама поверх имени и адреса первоначального издателя и стал продавать книгу в книжном магазине ашрама.

Мелкие кражи

В начале 1930-х годов в ашраме было так мало людей, что старый холл часто пустовал. Однажды, когда Бхагаван ушел принимать ванну, в старый холл, в котором на тот момент никого не было, зашел вор и украл очки Бхагавана. Эти очки с золотой оправой были подарены ему преданным.

Когда кража была обнаружена, Бхагаван критически заметил своим служителям: «Они были украдены, потому что вы оставили дверь открытой».

С того момента до тех пор, пока в середине 1930-х годов не потянулись толпы народу, старый холл всегда закрывался, если Бхагаван выходил.

Хотя сам Бхагаван не был привязан к материальной собственности (он часто повторял, что единственная его собственность – его трость и сосуд для воды), он постоянно предостерегал нас от воров. В особенности он советовал нам запирать наши комнаты всегда, когда нас там не было. Он подавал пример, лично запирая главные ворота ашрама в девять вечера. В те дни главные ворота находились рядом с большим деревом илуппай, а не возле дороги. В 1930-х годах у обитавших в ашраме преданных на некоторое время вошло в привычку по вечерам сидеть у ворот ашрама. В девять вечера Бхагаван приходил и закрывал ворота, даже если видел, что все мы по-прежнему сидим за ними. Поначалу я удивлялся, почему Бхагаван ведет себя таким образом. Позднее я понял, что он мягко напоминал нам, что ворота следует закрывать на ночь.

Несмотря на то что Бхагаван призывал нас не давать ворам обворовывать нас, обычно он бывал очень терпим, если внутри ашрама задерживали вора. Я вспоминаю два эпизода, когда Бхагаван позволил ворам уйти безнаказанно. Первый случай произошел, когда наш сторож задержал человека, ловившего ночью большой сетью рыбу в Пали Тиртхаме. В те дни подобная деятельность была под запретом. Виновный оказался человеком по имени Чинна – владельцем акра земли неподалеку от коровника ашрама.

Когда сторож привел Чинну к Бхагавану и сказал, что хочет отвести его в полицейский участок, поскольку поймал его за ловлей рыбы в водоеме, Бхагаван сказал: «Отпусти его, это всего лишь наш Чинна».

Другая кража произошла средь бела дня. Преданный по имени Сомасундарам Свами поймал человека, собиравшего манго с одного из наших деревьев. Между ними произошла короткая стычка, закончившаяся тем, что Сомасундарам Свами притащил вора к Бхагавану. Когда Бхагавану рассказали о воровстве, он велел Сомасундараму Свами отпустить мужчину на свободу.

На следующий день в холл прибыла большая посылка со спелыми манго. На одно из них кто-то наклеил бирку, которая гласила «Рамана Бхагаван». Сопровождала посылку записка, содержавшая просьбу к Бхагавану съесть то манго, на котором была наклеена бирка. Остальные манго предназначались для преданных в ашраме. Когда Бхагаван увидел манго, бирку и записку, он обратился к Сомасундараму Свами и сказал: «Вчера ты боролся за то, что полагал нашими манго. Однако, смотри-ка, на самом деле наши манго росли совсем в другом месте. Взгляни! На них даже напечатаны наши имена».

Раманатха Брахмачари

Раманатха Брахмачари впервые пришел к Бхагавану в те дни, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. У него была весьма своеобразная внешность, ибо он был очень маленького роста, носил очки с толстыми стеклами и всегда покрывал тело большим количеством вибхути. В дни пребывания в Вирупакше он ходил на бхикшу в город. Он приносил в пещеру Вирупакша ту еду, которую ему удавлось собрать в качестве подаяния, сервировал ее для Бхагавана, а затем доедал то, что оставалось.

Однажды, когда он нес еду Бхагавану, то встретил на холме своего отца. Тот сидел возле храма Гухай Намашивая, находившегося на полдороге между городом и пещерой Вирупакша. Его отец сказал, что очень голоден, и попросил дать ему часть той еды, которую его сын получил в виде подаяния.

Раманатха Брахмачари, который счел неправильным и непочтительным предлагать еду кому угодно, даже собственному отцу, прежде чем Бхагаван получит свою часть, сказал отцу: «Пойдем со мной к Бхагавану. Мы сможем разделить еду там».

Его отец, не питавший никакого интереса к Бхагавану, отказался пойти с ним. Он попросил сына оставить ему немного еды прежде, чем тот уйдет, но Раманатха Брахмачари ответил отказом.

Бхагаван наблюдал за всем этим из пещеры Вирупакша. Когда Раманатха Брахмачари наконец добрался туда, Бхагаван сказал ему: «Я не притронусь к твоей еде, пока ты сначала не накормишь своего отца».

Раманатха Брахмачари отправился обратно к храму Гухай Намашивая, но вместо того чтобы последовать указаниям Бхагавана, он снова попросил отца пойти с ним и разделить трапезу с Бхагаваном в пещере Вирупакша. Когда отец повторно отказался идти, Раманатха Брахмачари вернулся в пещеру Вирупакша, так и не дав ему поесть.

Бхагаван снова сказал ему, на этот раз более твердо: «Я поем, только если сначала поест твой отец. Иди и накорми его». На этот раз Раманатха послушался приказания, накормил отца и вернулся в пещеру Вирупакша с оставшейся едой. Я упоминаю эту историю, поскольку она показывает, насколько велика была его преданность Бхагавану и как мало его заботили все остальные, включая собственного отца.

Раманатха Брахмачари подавал Бхагавану еду с такой любовью и преданностью, что Бхагаван чувствовал себя взятым в плен этой любовью. Именно поэтому он как-то сказал: «Я опасаюсь только двух преданных: Раманатху Брахмачари и Мудалиар Патти». Это был не физический страх, это было скорее чувство беспомощности. Когда преданный испытывает сильную, пылкую любовь к своему Гуру, Гуру вынужден выполнять все, о чем только ни попросит преданный. Бхагаван испытывал беспокойство всякий раз, когда появлялся Раманатха Брахмачари, поскольку знал, что будет не в состоянии отказать ему в какой-либо просьбе. Раманатха Брахмачари однажды выразил ту же мысль, сказав: «Когда достигаешь экстатической любви, то обретаешь веревку, которой можно связать Бога».

Через несколько лет после того как ашрам переехал к подножию холма, между Чиннасвами и Раманатхой

Брахмачари произошло нечто вроде ссоры. Я не знаю всех ее обстоятельств, однако конечным результатом ее стало то, что Раманатхе Брахмачари было запрещено есть и спать в ашраме. Городской адвокат по имени Нилаканта Шастри пришел ему на помощь, вызвавшись кормить его.

Он сказал Раманатхе Брахмачари: «Не волнуйся о еде. С этого момента можешь приходить в мой дом каждый день. У меня есть фотографии Бхагавана и Винаяки. Если ты будешь выполнять ежедневную пуджу перед обеими фотографиями, я буду кормить тебя в своем доме вторым завтраком и обедом. Ты также сможешь уносить с собой в контейнере из-под завтрака все, что останется от обеда, чтобы съесть на ужин».

После своего изгнания из ашрама Раманатха Брахмачари построил себе крохотную хижину в Палакотту. Его привлекали некоторые идеи Ганди еще тогда, когда Бхагаван все еще жил на холме. Помимо прядения хлопка – обязанности всех последователей Ганди в те дни – его сильно увлекала идея служения. Когда он перебрался в Палакотту, то выполнял севу (служение), убираясь в хижинах всех садху, живших там, и совершая для них все покупки. Прежде чем отправиться в город, он спрашивал каждого в Палакотту, что ему нужно. Неизменно он возвращался, неся все, о чем его просили. Из-за всей этой деятельности Кунджу Свами прозвал его «Палакотту Сарвадхикари» (Верховный Правитель Палакотту).

Раманатха Брахмачари был готов сделать для садху в Палакотту все, что угодно. Некоторые пользовались этим, поручая ему пустые или неприятные задания, но он никогда не жаловался. Своим выполнением всех поручений со смирением и радостью и служением Бхагавану с величайшей любовью и преданностью он являл собой выдающийся пример того, каким должен быть хороший преданный.

Различные садханы

Однажды мне рассказали историю о жителях некой деревни, которые пришли к Бхагавану за духовным советом. Они спросили его, каков самый прямой путь к освобождению. Бхагаван, как обычно, сказал им, что самоисследование – самая эффективная духовная техника. Один из учеников Ганапати Муни, присутствовавший в тот момент в холле, отправился к нему и рассказал об этом.

Ганапати Муни, судя по всему, сказал: «Каким образом люди, подобные этим, могут понять и практиковать самоисследование? Если бы они пришли ко мне за советом, я бы дал им намаджапу [39] ».

Когда Бхагаван узнал об этом высказывании, он сказал присутствующим в холле: «Когда люди спрашивают меня о медитации, я всегда даю им самый лучший совет. Это значит, что я говорю им заниматься самоисследованием. Если я скажу им использовать другие методы, то обману их, дав менее ценный совет. Пусть он дает людям джапу, если хочет. Я буду продолжать советовать самое лучшее, говоря людям заниматься самоисследованием».

Хотя Бхагаван доказывал истинность этого утверждения, советуя большинству своих посетителей идти по пути самоисследования, было несколько случаев, когда он предписывал им другие техники. Одному преданному из касты хариджан он дал однажды для повторения мантру, в других же случаях велел посетителям повторять некоторые или все свои поэмы об Аруначале.

Когда группа односельчан, получив «Аруначала Стути Панчакам» (пять поэм Бхагавана об Аруначале) для повторения, покинула холл, один преданный спросил: «Как могут такие необразованные люди понять литературный тамильский язык в этих поэмах?» «Им не нужно понимать смысл, – отвечал Бхагаван, – они получат пользу от одного простого повторения стихов».

Мне вспоминается другой подобный случай. Всякий раз, когда внучка Эчаммал приходила повидаться с Бхагаваном, он просил ее почитать вслух «Упадеша Ундияр» [40] . Если она делала ошибки, Бхагаван поправлял ее. Поскольку она казалась достаточно мирской девушкой, я как-то спросил Бхагавана: «Не похоже, чтобы эта девушка испытывала какую-то потребность в джняне. Почему ты просишь ее повторять „Упадеша Ундияр“ каждый раз, когда она приходит?» Бхагаван объяснил: «В будущем, если на нее обрушатся неприятности, воспоминание об этих стихах поможет ей».

Эта девушка уже стала пожилой женщиной. Когда я увидел ее несколько месяцев назад – а мы не виделись много лет, – то напомнил ей об этих уроках, которые давал ей Бхагаван.

Она ответила мне: «Эти стихи оставались у меня в памяти всю жизнь, но только недавно милостью Бхагавана я начала понимать их значение».

Самоисправление

Бхагаван учил, что следует преобразовывать самого себя, а не выискивать недостатки в других. На практике это означает, что нужно найти источник собственного ума, вместо того чтобы жаловаться на ум и действия других людей. Я помню типичный ответ, который Бхагаван давал по этому поводу.

Один преданный, будучи достаточно близок с Бхагаваном, спросил его: «Некоторые преданные, которые живут с Бхагаваном, ведут себя очень странно. Они, похоже, делают многое из того, чего Бхагаван не одобряет.

Почему Бхагаван не пытается исправить их?» Бхагаван ответил: «Исправление самого себя есть исправление всего мира. Солнце просто яркое. Оно никого не исправляет. Потому, что оно сияет, весь мир наполнен светом. Преображение себя – это способ дать свет всему миру».