Правильное и неправильное

Глава 1

Молодожены

Эбби

Трэвис возвышался над кроватью и нашим багажом, молча отделяя грязное белье. Он поднял мое платье перед собой и через несколько секунд бережно положил его на наше одеяло. Атлас и тонкая сетка немного помялись, частично во время поездки, но больше во время нашей брачной ночи. Трэвис обнимал меня, будто я принадлежала ему, и все его сомнения наконец испарились. Теперь, когда мы были одни в нашей квартире, он был более расслаблен, чем в аэропорту Лас Вегаса. Мы вернулись в реальность, и были все еще женаты, все еще вместе.

Я подняла левую руку, глядя на кольцо с бриллиантом с таким же благоговением, как Трэвис только что смотрел на мое платье. Я пошевелила пальцами, заметив, что Трэвис уставился на меня, когда сфокусировала на нем свой взгляд. Уголок его рта поднялся в полуулыбке, и я усмехнулась.

– Все по–прежнему в порядке? – спросил он в третий раз с тех пор, как мы приехали домой.

– Я по–прежнему миссис Мэддокс, – ответила я, подойдя и обвив руки вокруг его шеи. Я перенесла на него всю тяжесть своего тела и закрыла глаза, пока его мягкие губы накрывали мои. – Жаль, что у нас не так много времени до начала учебы.

– Мы можем пропустить пару дней, – прошептал он мне в губы.

Он внимательно посмотрел мне в лицо теплыми карими глазами, на его лице была легкая щетина. От него все так же перехватывало дыхание, как в день нашей встречи, его татуированная кожа плотно обхватывала крепкие мышцы. Узоры на его руках менялись от художественных к племенным, но наиболее ценным для него было мое прозвище, изящным курсивом выведенное от края до края запястья, или фраза на иврите вдоль грудной клетки, тянущаяся от подмышки к бедру. Надпись гласила: Я принадлежу своей любимой, и моя любимая мне. Так и было. Официально. Я даже сделала новое тату в Вегасе: Миссис Мэддокс. Для кого–то, кто никогда не планировал делать татуировку, я не могла перестать любоваться ею…или своим мужем.

Я отпустила его и встала.

– У меня статистика в этом семестре. Не хотелось бы пропускать.

– Ты справишься, – сказал он, повернувшись, чтобы закончить разбирать вещи. – Ты решаешь задачи как я размахиваю кулаками.

– Нет, – сказала я, – нет ничего прекраснее.

Он посмотрел через плечо, оглядывая меня с десятками эмоций на лице, наконец остановившись на обожании.

– Есть. Моя жена.

Я осмотрела спальню и опустила руки на пояс, сдувая с лица выбившуюся прядь волос. Грязные вещи были свалены в четыре кучи по всей комнате. Как нам удалось накопить столько всего за пару дней? На стенах висели рамки с черно–белыми фотографиями, на которых были мы на каждом этапе наших отношений: друзья, враги, и влюбленные. На каждом кадре мы улыбались, и Трэвис так или иначе касался меня. Я скучала по нашей комнате, но последний раз, когда мы в ней были, я предлагала Трэвису жениться на мне, а его лицо было еще в пятнах сажи от пожара. В воздухе до сих пор чувствовалась нотка дыма.

Шепли и Америка уехали в Морган Холл после того как отвезли нас с Трэвисом к его отцу, чтобы рассказать Джиму о нашей тайной женитьбе. Америка собиралась забрать мои вещи, дав нам с Трэвисом побыть наедине, чтобы мы разобрали чемоданы и устроились. Хотя квартира не изменилась с тех пор как мы уехали, ощущения были другими. Я взяла в руки одну кучу и направилась к двери, размышляя, чувствовал ли себя Трэвис также умиротворенно, но в то же время не в своей тарелке.

– Куда ты идешь? – спросил Трэвис.

Я слегка повернулась верхней частью тела к коридору.

– Вещи постирать.

Он скорчил мину, и я засмеялась.

– Я буду прямо в конце коридора, милый.

Он кивнул, но я видела, что он все еще беспокоился о нашем браке, по–настоящему ли все это, будто в тот момент, когда я пропаду из его поля зрения, он очнется в постели один.

Я минула дверь в гостиную и остановилась менее чем через два фута, толкнув двустворчатую дверь справа и шагнув к стоящим друг на друге стиральной машинке и сушилке. Желтоватая установка шумела и выглядела старше меня, но работала достаточно хорошо. Я загрузила машинку только наполовину, зная, что маленький барабан больше не выдержит. Как только я засыпала порошок и повернула переключатель, кто–то постучал в дверь.

Я бросила оставшиеся вещи на пол и перешагнула их, поспешив через гостиную. Я посмотрела в глазок и сглотнула, выдержав небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем открыть дверь.

– Привет, – сказала я, стараясь показать, что удивлена.

Офицеры полиции были в гражданском, что означало, что это детективы, и они не были удивлены видеть меня.

– Мисс Эбернати? – спросил тот, что слева. Он был полным, и его живот переваливался через пряжку его ремня, а изношенный твидовый пиджак был немного мал. На бейдже над его карманом было написано Гейбл. Его напарник, Уильямс, был одет в элегантный лиловый пиджак и такого же цвета галстук. Он скрестил руки, а его ровный темный цвет лица был полной противоположностью веснушкам и розоватой коже Гейбла.

– Да? – сказала я, зная, что Гейбл утверждал, а не спрашивал.

– Мы ищем Трэвиса Мэддокса.

– Он тут. В ванной, – сказала я, надеясь, что Трэвис не мог нас услышать из–за шума стиральной машины. Было бы намного проще его прикрывать, если бы он прятался в ванной. Мне нужно было подготовить его. Он врал не так хорошо, как я, потому что ему не нужно было этого делать. Я не могла припомнить, чтобы он хоть раз соврал за те семь месяцев со дня нашей встречи.

– Можно войти на минуту? Нам нужно с ним поговорить, – сказал Уильямс.

– Это начет пожара? – спросила я.

Детективы обменялись взглядами, уже чувствуя себя так, словно были на шаг впереди.

– Да, – сказал Гейбл. – Что вы можете об этом рассказать?

– Я увидела это в новостях. Как только мы разберем сумки, то поедем в дом его братства. Он потерял некоторых своих братьев. Он убит горем, – сказала я, зная, что это не было ложью.

– Вы его девушка? – спросил Гейбл, и снова это не прозвучало как вопрос.

– Жена, – поправила я.

Мужчины снова переглянулись. Уильямс сменил позу, глядя вниз на свои записи.

– Жена?

– Да, мы тайно поженились этой неделе. В Вегасе. Мы вернулись рано из–за пожара.

Гейбл сощурился.

– У нас есть свидетели, утверждающие, что Трэвис был в здании во время пожара. Они заявили, что он был постоянным участником, эм, – он посмотрел в свой блокнот, – подпольных боев. Он выделил каждое слово, будто говорил на иностранном языке.

– Ну, наверное, врать вам – незаконно, – сказала я, цепляясь на край двери. Мужчины подались вперед, желая услышать мое признание. – Мы были на нескольких. В Икинсе особо нечем заняться. – Я хмыкнула, и затем притворилась, что мне неловко, когда они не нашли мою шутку забавной.

Гейбл наклонился в сторону, заметив что–то за моей спиной.

– Мистер Мэддокс?

Я повернулась, увидев замершего в коридоре Трэвиса.

– Привет, милый, – сказала я. – Этим полицейским сказали, что ты ходил на бой на этой неделе. Они задают вопросы.

– Можно войти? – спросил Уильямс.

– Конечно, – ответил Трэвис, переступая через кучу одежды, оставленную мной на полу. Он вытер пальцы о брюки и крепко пожал руку сначала Уильямсу, затем Гейблу, в то время как они представились детективами.

– Трэвис Мэддокс.

– Приятно познакомиться, сэр, – сказал Гейбл, тряся рукой после сильного рукопожатия Трэвиса. Он прошел внутрь, мимо меня, заметно подозрительно глядя на мужчину перед собой.

– Вы уже знакомы с моей женой, – сказал Трэвис, когда я закрыла дверь за следователями.

Полицейские кивнули. Уильямс шмыгнул носом.

– В Вегас добирались на машине или самолетом?

– Самолетом, – ответили мы в унисон, затем улыбнулись друг другу. Трэвис взял меня за руку, и мы сели на диван.

Уильямс выбрал мягкое кресло. Гейбл занял двухместный диванчик.

– Они правда говорят, что он там был? – спросила я.

– Вообще–то, что вы оба там были, – ответил Гейбл, записывая что–то в свой блокнот. – У вас остались посадочные талоны?

– Да, – сказала я, вставая. Я пошла в спальню и порылась в сумочке в поисках талонов и счета из отеля. Я хотела, чтобы они были под рукой, когда следователи придут спрашивать о местонахождении Трэвиса. По пути я захватила свадебное платье. Я не хотела оставлять Трэвиса наедине со следователями дольше, чем нужно.

– Быстро вы, – сказал Уильямс, подозрительный.

– Мы только что вернулись, – сказала я. – Все было у меня в сумочке. Вот, – я протянула им талоны и счет.

– Это ваше, эм…– начал Гейбл, указывая на мое платье.

– Да, – сказала я, подняв его с гордой улыбкой. – Ой! – сказала я, напугав Трэвиса. Я снова поспешила по коридору, бросая свадебное платье на кровать и возвращаясь в гостиную с коробкой DVD в руке. – Хотите посмотреть церемонию? – Прежде чем кто–то из них смог ответить, я вставила диск в плеер и схватила пульт.

Я села рядом с Трэвисом, прижимаясь к нему, пока мы смотрели, как он стоит рядом со священником и нервничает. Я поцеловала его в щеку, затем он повернулся ко мне и прижался губами к моим.

– Ну ладно, – сказал Уильямс, поднимаясь. Его телефон зазвенел, и он приложил его к уху. – Уильямс. Что? Когда? Чушь собачья, и вы это знаете.

Трэвис сверкнул на меня глазами, но я сжала его руку, продолжая улыбаться. Я уставилась в телевизор. С этой записью было легко притворяться, что я не прислушивалась к каждому слову Уильямса.

– Что? – Спросил Гейбл у напарника одними губами.

Уильямс мотнул головой.

– Да, сэр. Мы сейчас здесь. Я понимаю, сэр. Да, сэр. – Он вздохнул и убрал телефон, раздраженно глядя на Трэвиса. – Федеральное Бюро Расследований берет это дело. Уверен, у них к вам будет больше вопросов.

– ФБР? – спросил Трэвис.

Уильямс хмуро посмотрел на своего ошеломленного напарника.

– Похоже на то. Хорошего дня, Мистер Мэддокс. И, мои поздравления.

Трэвис встал, потянув меня за собой. Мы смотрели, как детективы уходят, и затем Трэвис начал мерять комнату шагами.

– Трэв, – сказала я, потянувшись к нему. Он не остановился, чтобы позволить мне поймать его. – Трэвис, остановись. Все будет хорошо. Обещаю.

Он сел на диван, опустив локти на колени и накрыв рот и нос рукой. Его колени тряслись, и он тяжело дышал. Я готовилась к вспышке гнева.

Я села рядом, дотронувшись до его вздутого плеча.

– Мы были в Вегасе, на свадьбе. Так все было, и мы продолжим так говорить. Ты ничего плохого не сделал, Трэвис. То, что случилось, ужасно, но я не позволю тебе пойти ко дну из–за этого.

– Эбби, – сказал Трэвис сквозь пальцы. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. – Ты знала, что так будет?

Я поцеловала его плечо.

– Что ты имеешь в виду?

– Что мне понадобится алиби.

Сердце начало колотиться в груди, ударяясь о ребра.

– О чем ты?

Он повернулся ко мне, подавляя испуг в своих глазах, и уже сожалея о предстоящей просьбе.

– Скажи мне правду.

Я пожала плечами.

– Хорошо…

– Ты вышла за меня, чтобы не дать мне сесть в тюрьму?

Я сглотнула. Впервые я боялась, что мое знаменитое каменное лицо не сможет меня спасти. Если бы я признала, что создала ему алиби, он бы не поверил, что я также вышла за него, потому что любила и хотела быть его женой. Он бы не поверил, что единственная причина, по которой я согласилась бы стать его женой на первом курсе, всего в девятнадцать, это любовь. Я не могла сказать ему правду, и я не хотела начинать наш брак с такой огромной лжи.

Я открыла рот, чтобы заговорить, не зная, что выберу, пока не произнесла эти слова.

Глава 2

Ложь во спасение

Эбби

– Трэвис, – начала я, касаясь его колена, – я вышла за тебя, потому что влюбилась.

– Это единственная причина? – спросил он, готовясь к любой мучительной боли, которую мог причинить мой ответ.

– Нет.

Его грудь опустилась, словно из него выбили весь воздух. Час назад он уже начал верить в то, что наш уик–энд не был сном. Месяц назад он бы разгромил квартиру. Я видела, как он боролся со стремлением взбеситься, даже испытывая такую огромную боль. Видеть этот конфликт в каждом мелком изменении его лица заставило меня любить его еще больше.

Трэвис посмотрел в пол, сказав:

– Эбби, когда я говорю, что люблю тебя…До этого момента я не знал, что захочу чего–то еще, кроме того, чтобы ты была моей женой. – Его дыхание сбилось, и он прочистил горло от волнения. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты не должна была этого делать.

– Я счастлива. Сегодня я счастлива как никогда. Завтра я буду еще счастливее. Но твое счастье для меня так же важно, Трэвис, и…– Я помедлила. Не важно, каким способом я бы это объяснила, Трэвис бы все равно не понял. Тайно пожениться в Вегасе, чтобы спасти его от тюрьмы, было для меня чем–то большим, чем просто прихотью. Может, это случайное спонтанное предложение вышло не столь романтичным, как этого хотел Трэвис, но это было выражением моих чувств. Для меня это было доказательством того, что моя любовь к нему была важнее всего остального, но Трэвис воспринял бы это не так. Я видела это в его глазах.

– Просто скажи это, Голубка. Мне нужно услышать это от тебя. Мне нужно знать правду, – сказал он, пораженный.

Я обхватила ладонями его лицо и накрыла его ухо своими губами.

– Я принадлежу тебе, – прошептала я. Мои брови свелись вместе. – А ты мне.

Он повернулся, кончиками пальцев касаясь моей щеки, и посмотрел мне в глаза, ища малейшие признаки того, что я была не до конца честной. Я коротко улыбнулась, глубоко спрятав свои переживания. Слова, слетевшие с моих губ, были правдой, но я чувствовала, что должна беречь их словно ложь. Трэвису не нужно было знать, что я хотела спасти его. Ему нужно было знать лишь почему я это сделала.

Он кивнул, выдыхая, и расслабляя мышцы.

– Ты когда–нибудь желала чего–то так сильно, чего–то недоступного тебе, что как только это случилось, тебе было почти страшно в это поверить?

– Да, – прошептала я, целуя его в губы. – Но я твоя жена. Ничто не изменит это.

– Не знаю, – сказал он, мотая головой. – Двадцатилетний тюремный срок мог бы.

– Как ты можешь думать, что не имеешь никакой власти над тем, что с нами происходит? Ты заставил меня влюбиться так сильно, что я сделала тебе предложение в девятнадцать.

Он усмехнулся.

– Ты подумал хоть на минуту, что это я могу бояться потерять тебя? – спросила я.

– Куда я денусь? – спросил он, усаживаю меня к себе на колено. – Ты мой якорь. Нет ничего, что я бы захотел, если это заберет меня у тебя. – Уголки рта Трэвиса взметнулись вверх, но только на секунду. – За мной следит ФБР, Голубка. Что, если меня арестуют? Что, если меня долго не будет?

Я мотнула головой.

– Этого не случится. Тебя там не было. Мы были в Вегасе, на свадьбе. – Я подняла вверх руку, шевеля пальцами, чтобы свет отразился в гранях моего бриллианта. От выражения его лица в моих глазах помутнело от слез, и я обхватила его руками, крепко держа и уткнувшись подбородком ему в шею. Мне не нужно было скрывать свой страх. – Я не позволю им забрать тебя у меня.

– Кто–то должен заплатить за то, что случилось.

Я обвела глазами квартиру, посмотрела на маленькие свечки, которые купила в маленьком торговом центре Икина, на пепельницу, которую Трэвис держал у двери, чтобы брать с собой, когда выходил покурить. Я подумала о его любимой кулинарной лопатке рядом со своей любимой столовой ложкой в кухонном шкафчике, о его стопках для шотов, стоящих рядом с моими кофейными кружками, его пахучих носках для спортзала, смешанных с моим бельем от Victoria’s secret. Я подумала о кампусе Истерна и о том, как у меня кружилась голова, когда Трэвис каким–то образом нашел меня в море из тысячи студентов, и о времени, когда половина столовой начала петь, просто потому что он хотел помочь отвести от меня внимание. Я переехала в Канзас из Иллинойса, чтобы сбежать от своего прошлого, и столкнулась лицом к лицу с последним человеком, с которым хотела бы когда–либо связаться, который оказался единственным человеком, любившим меня сильнее и беззаветнее, чем кто–либо. Трэвис Мэддокс заставлял меня улыбаться, ждать с нетерпением нового дня. Без Трэвиса не было Эбби.

– Не ты. Ты не выбирал здание. Ты не вешал фонари. Пожар был несчастным случаем, Трэв. Ужасным и жутким, но если это и чья–то вина, то не твоя.

– Как мне объяснить это отцу, Голубка? Как объяснить братьям, что я был частью этого? Некоторые парни из братства погибли в том огне. Черт, – сказал он, проведя руками по коротким волосам. – Трентон почти погиб там.

– Но не погиб. Трэвис? – Я замотала головой. – Ты не можешь им сказать. Ты не можешь сказать Шепли или Мерик. Или отцу. Если мы им скажем, и они не сдадут тебя, то и у них будут неприятности.

Он задумался на секунду, затем кивнул.

– Но…что если они арестуют Адама?

Я опустила взгляд, не уверенная, что делать с этой переменной. Адам мог согласиться дать показания против Трэвиса, чтобы ему дали меньше срок. Если бы еще хотя бы один человек признал, что Трэвис был в том подвале во время боя, его алиби будет уже не важно. Я уставилась в его обеспокоенные, красно–коричневые глаза.

– Будем решать это шаг за шагом. Первый шаг – это наша женитьба. Мы на первом месте, всегда, – сказала я, касаясь пальцем его груди. – Сначала мы, потом семья, потом весь мир.

Он кивнул, взяв мой подбородок и запечатлев поцелуй на моих губах.

– Я чертовски сильно люблю тебя, – прошептал он.

Дверная ручка повернулась, и затем Шепли и Америка ввалились внутрь, у каждого в руках были доверху заполненные пакеты, и они обсуждали хумус с кинзой и халапеньо. Они остановились за диваном, наблюдая за нами, застывшими в объятиях друг друга.

– Какого черта, Шеп? Стучать надо! – сказал Трэвис.

Шепли пожал плечами, и его рубашка поднялась.

– Я живу здесь!

– Я женат. А ты третий лишний. Третий лишний должен стучать, – сказал Трэвис.

Америка выхватила ключи у Шепли из рук и показала Трэвису.

– Только если у третьего лишнего нет ключей, – огрызнулась она. – Кстати, Шеп уговорил Брэзила одолжить нам свой грузовик, чтобы помочь Эбби перевезти остальные вещи. Не за что.

Она раздраженно направилась в кухню, поманив Шепли за собой. Она все еще злилась на то, что мы втайне поженились, не понимая, что не могло быть иначе, кроме как сбежать посреди ночи, никому ничего не говоря. Они открыли все шкафчики и начали разгружать пакеты, заполняя почти пустые полки консервными банками, упаковками и коробками.

– Я помогу, – сказала я, вставая с колен Трэвиса. Он усадил меня обратно, зарывшись лицом мне в шею.

– О нет, – заворчала Америка. – Теперь вы женаты. Пусть третьи лишние расставляют продукты на двести долларов, которые они только что купили.

– Ого! Круто, Шеп! – сказал Трэвис, повернувшись и посмотрев на кухню достаточно долго для того, чтобы Шепли ему подмигнул.

– Я покупаю, ты готовишь. Это не изменилось, так, Трэв? – спросил Шепли.

– Так, – ответил Трэвис, поднимая большой палец вверх.

– Тебе придется научить меня, – робко сказала я.

– Готовить? – Спросил Трэвис. Я кивнула. – Но если я научу тебя, то не смогу готовить для тебя так часто.

– Именно. Я хочу помочь.

Он расплылся в улыбке, и ямочка на его щеке углубилась.

– Тогда ответ нет.

Я ущипнула его прямо под рукой и захихикала, когда он вскрикнул. Америка прошла мимо дивана к двухместному диванчику, где между подушками выглядывал пульт. Я подумала о том, чтобы предупредить ее, что один полный детектив нагрел то место, сидя как наседка на своем гнезде, но прежде чем я смогла, Америка потянула пульт, пока наконец не освободила его. Она направила его на телевизор, наблюдая, как включается экран, немедленно показывающий местные новости. Они все еще вели репортаж о пожаре, журналист стоял перед Китоном, над окнами которого были черные пятна, а внизу экрана бежали желтые слова.

Я коснулась горла и сглотнула, вспоминая, как задыхалась от дыма, и как страшно было видеть приближающееся пламя. Я была сбита с толку, потеряна и напугана, чувствуя, что в любой момент меня настигнет смерть, пока не услышала голос Трэвиса среди криков и плача из главного помещения.

Америка медленно села на двухместный диван, дав упасть своим рукам и пульту в пространство между ее ногами.

– Эмили Хевингтон погибла в том подвале. Она ходила со мной на водную аэробику. – сказала Америка, смеясь без тени юмора. – Она ненавидела воду. Говорила, что мысль о том, чтобы пойти под воду и не мочь сделать глубокий вдох заставляло ее чувствовать себя в замкнутом пространстве. Так что она записалась на водную аэробику, чтобы постараться встретиться со своим страхом. Умереть вот так…это почти что злая шутка.

– Мерик, – предупредила я, замечая выражение лица Трэвиса.

– Я так рада, что вас там не было, – сказала Америка, вытирая щеку. – Не знаю, что бы мы делали, если бы с кем–то из вас что–то случилось. – Она встала, бросая пульт Трэвису. – Да, даже с тобой, придурок.

Трэвис поймал тонкий черный треугольник одной рукой, поворачиваясь в сторону кухни. Он не мог видеть из–за диванной подушки, но все равно обратился к своему кузену.

– Может, нам пойти в Сигма Тау?

– Я только что там был, – сказал Шепли. – Там довольно тихо. Куча парней сидят, уставившись в пол.

– Они обсуждали открытие фонда по сбору средств, – сказала Америка.

Трэвис кивнул.

– Да. Нам точно надо это сделать.

– Трэвис, – сказал Шепли. – Как мы теперь будем оплачивать аренду? Кончилось то, что летом приносило деньги. Нам больше не платят.

– Работу блин найдем, – сказал Трэвис, откидываясь назад.

– И что будем делать? Единственное, что ты когда–либо делал за деньги, это размахивал кулаками. А я обзванивал людей. Пойдем в Бургер Кинг?

Я нахмурила брови, посмотрев на Америку, но она лишь пожала плечами.

– Ты что–нибудь придумаешь, – сказала я. – Я видела объявление о поиске репетитора по математике на доске у двери в аудиторию перед переменой. Надо выяснить подробности.

– О да, – вздохнул Шепли. – Мы делим аренду и счета на троих теперь. Это будет намного легче.

– Твои родители оплачивают счета за тебя, – пробурчал Трэвис. – Не понимаю, почему ты ноешь.

– Хорошо, что не пришлось их просить об этом.

– Шеп, – начал Трэвис. – Я люблю тебя, брат, но никому из нас не придется съезжать.

– О чем это ты? – спросил Шепли.

Америка взяла диванную подушку и бросила в Шепли.

– Хватит! Не притворяйся, будто не знал, что так и будет в ту же секунду, как узнал об их свадьбе!

Шепли засмеялся.

– Прости. Я собирался извлекать из этого выгоду так долго, как только смогу.

Между бровями Трэвиса образовались две линии. Шепли не знал, что ему и так было нелегко, по многим причинам. Трэвис выдохнул, мотая головой.

– Мы не найдем ничего, что будет приносить нам такие же хорошие деньги, я тебе блин гарантирую.

– Как ты и говорил, – сказала я, массируя его спину, – теперь у нас два источника дохода. Ничего, если ты будешь зарабатывать меньше. Даже в половину меньше.

– Я буду скучать по тем деньгам, – сказал Трэвис, глядя в сторону. – У меня была куча планов.

– Например, машина? – спросила я.

Он сдержал улыбку.

– Ну волнуйся об этом.

Я игриво толкнула его.

– О чем это ты?

– О том, что я об этом позаботился.

– Ты купил нам машину? – сказала я, выпрямляясь.

До этого у меня никогда не было машины. Единственным транспортным средством Трэвиса был его Харлей, и хотя Трэвис выглядел невероятно сексуально за его рулем, зимой на нем был не просто легкий сквознячок. Мы полагались на Шепли, что он или отвезет нас, или одолжит свою машину, но теперь, когда мы женаты, это изменится. Все изменится. Мы больше не были студентами колледжа, поездки которых зависят от других, мы были женатой парой, и ожидалось, что мы будем ответственными и самостоятельными.

Брак – это нечто гораздо большее, чем церемония и обещания. Я никогда не задумывалась о том, что у Трэвиса сосед, когда была просто его девушкой, но в браке все ощущалось по–другому. Также, как и то, что у нас не было машины, или работы, или…реальность всего этого начала давить на меня, и я откинулась на спинку дивана.

Трэвис нахмурился, озадаченный моей реакцией.

– Что, детка? – спросил он.

Шепли хихикнул.

– Теперь у тебя точно нет денег.

– Теперь нам точно не надо, чтобы ты тут жил, – пробурчал Трэвис.

Шепли сморщил нос, будто внезапно почувствовал очень неприятный запах.

– А вот это блин грубо было.

Трэвис перебрался через диван, толкая своего кузена на кафельный кухонный пол. Шепли промычал, ударившись коленом о дверцу нижнего шкафчика, и потом вскрикнул, когда Трэвис схватил его за промежность.

– Нечестно дерешься, мудак! – заорал Шепли.

Америка резко отскочила, еле избежав быстро двигающихся ног Трэвиса. Я поднялась с места, чтобы встать рядом с ней, и обхватила ее руками.

– Ты уверена, что понимаешь, во что ввязалась? – спросила она. – Теперь ты часть этого, знаешь ли.

– Ты следующая, – сказала я, дергая ее за руку.

– О нет. Только потому что ты вышла замуж на первом курсе, не означает, что остальные выжили из ума. – Она посмотрела на меня в смятении. – Я все еще не понимаю, почему ты так поступила. Трэвис знал, что близился самый важный бой в году, Адам каким–то образом находит Трэву замену в последнюю минуту, начинается пожар, а вы двое вдруг решаете сбежать и пожениться…– В ее глазах загорелось понимание.

Трэвис застыл, и они с Шепли посмотрели на Америку, тяжело дыша.

– Эбби…– начала Америка с подозрением.

– Мерик, не надо, – сказал я. – Не говори это. Даже не думай об этом.

– Но я права, разве не так? – спросила она.

– Нет, – огрызнулась я. – Мы были уже на пути в Вегас, когда начался пожар. Что мы за люди, если бы так поступили?

– Умные, – сказал Шепли, вставая. Он резко вытер штаны, все еще пытаясь перевести дыхание. Его щеки пылали после неудачной схватки с его более крупным кузеном.

Трэвис тоже встал, обхватывая рукой мою талию. Мы все переглянулись, не уверенные, что говорить, но в тот момент я поняла, что Трэвису нужно знать правду.

Глава 3

Серебристый

Эбби

Тарелки, кастрюли и столовое серебро звенели и ударялись друг об друга, заглушаемые бегущей из крана водой. Дым поднимался из наполненной раковины, пока мы с Америкой смывали небольшие остатки фирменной пасты Трэвиса с тарелок и ставили их в посудомоечную машину. За ужином мы почти не разговаривали, отчасти потому что Трэвис прекрасно готовил, но больше потому, что мы не были уверены, как говорить о правде без того, чтобы обвинить каждого в этой комнате.

– Это правда был единственный способ? – Спросила Америка, передавая мне тарелку.

– Я не могу об этом говорить, – сказала я. – Так будет лучше для тебя. Но если тебе интересно…Да, я люблю его, и да, я счастлива быть его женой.

– Это все, что мне нужно было знать, Эбби. Я больше не буду спрашивать.

– Поэтому ты лучшая подруга на свете.

– Это правда. Я лучшая. Тебе так повезло.

Я широко улыбнулась.

– Это правда.

Америка повернула переключатель, и посудомоечная машинка начала жужжать и гудеть. Америка вытерла руки и встала рядом со мной, обхватив за плечи и прислонив спиной к своей груди. Ее подбородок мягко расположился в изгибе моей шеи, и затем она поцеловала меня в щеку, прошептав на ухо:

– Все будет хорошо. Обещаю.

– Знаю, – сказала я, все еще глядя вниз на раковину.

Я выдавила небольшое количество голубого средства для посуды себе на ладонь, намыливая уже сморщенную кожу рук. Так же серьезно, как я воспринимала наши проблемы в прошлом, теперь мы были в настоящей беде, мы оба, потому что если Трэвис пойдет ко дну, мы пойдем вместе с ним. Я только что соврала следователям, препятствовала правосудию, оказывала содействие и подстрекала, не говоря уже о том, что была соучастницей до, во время и после всего случившегося. Но я готова была принять последствия, какими бы они ни были, если это означало, что у Трэвиса есть малейший шанс избежать тюрьмы.

Я посмотрела через плечо на своего мужа. Он стоял, скрестив над талией свои большие татуированные руки, разговаривая со своим двоюродным братом. Он развернул свою бейсбольную кепку козырьком назад и все перемещал тяжесть с одной ноги на другую, будто не мог спокойно сидеть. Шепли действовал на Трэвиса успокаивающе и пытался увести с края эмоциональной пропасти. Я улыбнулась и посмотрела на льющуюся на мои руки воду, смывая остатки пены и желая, чтобы мои руки были по–настоящему чисты.

Солнце начало садиться, разбрасывая теплый свет через окно над раковиной. Я видела перед собой парковку, квартиры внизу и вершины зданий кампуса, выступающих над деревьями всего в нескольких милях отсюда. Небо было по–прежнему туманно от дыма, что клубился над Китон Холлом всего пару дней назад. Пожар был одним из самых пугающих событий в моей жизни, но я выжила. Страх, который был для меня только воспоминанием, забрал последние минуты жизни многих наших сокурсников. Их крики зазвенели у меня в ушах, и я закрыла глаза, пытаясь их заглушить.

Я вытерла руки и направилась в коридор. Я загрузила еще одну партию белья, вытащив целую корзину теплых, чистых вещей и положив их на кровати в спальне. Хорошо быть занятой.

Вошел Трэвис, и корзина подпрыгнула, когда он лицом вниз упал на кровать. Он сделал несколько глубоких вдохов, и затем перевернулся на спину, скрестив руки за головой. Он уставился в потолок, пока я обходила нашу кровать, чтобы повесить свое свадебное платье на карниз. Голые ветки деревьев за окном дрожали от ветра. Я видела, как почти каждое время года меняется на этом дереве из окна спальни Трэвиса, а теперь оно было окном нашей спальни.

– Напомни мне отнести его в химчистку, чтобы они там сохранили ему такой вид, – сказала я, разглаживая юбку.

– Сохранили вид? Что это черт возьми вообще значит? – спросил он с широкой улыбкой.

– Чтобы не желтело. И выглядело свежим.

– На кой черт?

– Навсегда, – сказала я, возвращаясь к кровати. – Как мы.

Трэвис выдержал мой взгляд пару секунд, с благодарной улыбкой наблюдая, как я приближаюсь к нему.

Я продолжила нудную но радостно принятую работу по складыванию наших вещей из Вегаса, а также полотенец, которые мы использовали после того, как смыли дым и сажу от пожара. Трэвис скрестил руки за головой и вздохнул.

– Я не боюсь сесть в тюрьму, Голубка. Я так много чувствовал с тех пор, как впервые тебя увидел, что…не знаю. У меня в голове это звучит вполне нормально, но я знаю, что если скажу это вслух…

– Просто скажи.

– Я живу для тебя, Эбби. Вот и все. Я сделал все, что мог, чтобы не потерять тебя. Что мне делать, если я больше никогда тебя не увижу? Или не прикоснусь к твоим волосам? Не увижу твоих глаз в солнечном свете? Не почувствую твоих мокрых волос на своей руке, когда засыпаю ночью? Я никогда ничего не боялся, но это пугает меня до смерти.

– Ты никуда не уйдешь, – сказала я. Выражение моего лица оставалось спокойным, но все, что он говорил, вселяло ужас.

Я распрямила его носки и сложила их один в другой. Это были мы с Трэвисом – большой, связанный узел. Даже порознь мы были вместе.

– Ты не можешь это исправить, Эбби. – сказал он. – Я не стану врать. Если я не прав, то заслуживаю, чтобы…

– Прекрати, – сказала я, бросая сложенные носки ему в лицо. Он словил их на лету. – Я твоя жена. Твоя обязанность быть здесь со мной, защищать меня, любить меня. Ты пообещал. Мы всегда вели бои по очереди. Тут все то же самое.

Трэвис кивнул, продолжая смотреть прямо в потолок. Он вздохнул, потом вскочил, опустив ноги на пол.

– Я не могу тут находиться. Это сводит меня с ума. Пошли.

– Куда? – спросила я.

– В Пинкертонс.

– Дилерский центр? Нет, – сказала я, мотая головой.

Трэвис ухмыльнулся.

– Все оплачено. Просто выбери цвет.

Я выгнула бровь.

– Не связывайся со мной, Мэддокс.

Он переоделся в футболку с длинным рукавом и чистую пару джинсов, затем наклонился, чтобы завязать шнурки на ботинках.

– Мы идем, – пригрозил он.

Я не двинулась от своей корзины с бельем, но Трэвис подошел и оттолкнул меня своим бедром перед тем как достать одну из моих блузок и схватить вешалку. Меньше чем через минуту мы закончили и отложили одежду. Я уставилась на шкаф, скрестив руки и притворяясь, что не впечатлена своим выбором одежды.

– Просто надень свитер и джинсы, детка. Ты прекрасна. Тебе даже не нужно стараться.

Мои щеки покраснели, и я опустила взгляд. Трэвис был моим мужем, но все еще мог заставить меня чувствовать себя будто мы только встретились.

– Они ведь скоро закрываются, так?

– Что? Ты не хочешь машину? Пошли уже! Снимите ваш зад с ручника, Миссис Мэддокс!

Я хихикнула, хватая первые попавшиеся пару джинсов и свитер, быстро одевшись и выйдя к Трэвису в гостиную. У него в руках были ключи Шепли, а лицо засветилось, когда он меня увидел. Он открыл дверь, пропуская меня вперед.

– Ты так делаешь только чтобы посмотреть на мой зад, не так ли? – спросила я.

– Ты чертовски права, – сказал Трэвис, закрывая за собой дверь.

Мы спустились по ступенькам держась за руки, и я глубоко вдохнула.

– Пахнет дождем.

– Тогда хорошо, что мы поедем на Чарджере, – сказал он, открывая пассажирскую дверь. Он подождал, пока я пролезу внутрь, потом быстро пошел к водительскому месту. Как только он сел, то схватился за руль и замотал головой.

– Что? – спросила я. – Что–то забыл?

– Каждые минут пять я думаю об этом, но все еще не могу поверить. – Он наклонился, обхватил руками мои щеки и прикоснулся своими теплыми губами к моим. Он отстранился, повернул ключ в зажигании и немного повозился с печкой. Он скривился, когда заиграла музыка в стиле кантри, и быстро повернул переключатель, остановившись на какой–то станции, где звучала группа Dexy’s Midnight Runners. Он стал качать головой, и я засмеялась над ним, когда он одними губами запел C’mon Eileen.

Он переключился на заднюю передачу, выезжая с места. Его рука расположилась у меня на колене, и он все еще пел и качал головой в такт музыке. Он знал каждое слово. Это немного впечатляло. Время от времени он смотрел на меня и произносил слова с таким энтузиазмом, что я не могла не петь вместе с ним. К тому времени, как мы доехали до Пинкертонс, то практически выкрикивали припев к главной песне «Придурков из Хаззарда». Я не знала всех слов, но их знал Трэвис, и он пел будто был на сцене, развлекая полный стадион людей. Я была рада, что он настоял на том, чтобы выйти из квартиры. Я не осознавала, что чувствовала себя словно в ловушке, или что мне так сильно было посмеяться.

Трэвис припарковался и вышел из машины. Когда я закрыла пассажирскую дверь, он пошел вперед, вытянув за собой руки, пока я не переплела свои пальцы с его. Он обвил мои руки вокруг себя и затормозил у короткого рядя из автомобилей Тойота Камри.

Вышел мужчина в возрасте, пригладил галстук и седые волосы, и приготовился к рекламному трепу, прочищая горло и демонстрируя свою самую очаровательную улыбку. У Трэвиса она была намного лучше.

К моему удивлению, он поприветствовал Трэвиса по имени. Трэвис отпустил меня, чтобы пожать руку.

– Я все думал, когда ты уже выйдешь из дома. Это Эбби? – Он пожал мою руку. – Ричард. Приятно наконец с вами познакомиться.

Я вытянула шею, глядя на Трэвиса.

Он пожал плечами.

– Я же говорил. Выбери цвет.

Я выдавила смешок.

– Ты серьезно?

Он вытянул руки и позволил им упасть на штаны.

– Я тебе когда–нибудь врал?

Я медленно обхватила его шею, чувствуя, как его мышцы расслабляются от моего прикосновения. Я поднялась на носочки и чмокнула его, видя боковым зрением, что Ричард старался не смотреть.

– Никогда. – Я посмотрела на ряд Камри.

Ричард указал пальцем.