Культура и самоубийство

Постараемся глубже вникнуть в дело.

Обратим прежде всего внимание на то, что чем культурнее и цивилизованнее народ – тем в среднем больше самоубийств происходит в его среде. В глубокой древности, как я уже сказал, самоубийств почти не было. Число их становится тем большим, чем ближе подвигаемся к нашему времени. Далее самоубийства чаще бывают в городах, чем в селах и деревнях. И чем крупнее город, тем больше и самоубийств. А ведь города особенно же большие города, - столицы – являются и центрами культуры, где сосредоточивается вся умственная и цивилизационная жизнь страны.

Эти факты наводят на мысль, что есть какая-то связь между ростом культуры и ростом самоубийств, между современным строем общества и древними его формами. Действительно, эта связь есть и заключается она в следующем:

Характерной чертой первобытных обществ является то обстоятельство, что здесь нет того разделения общества на классы, касты, сословия и профессиональные группы, которое существует в каждом более или менее культурном обществе. Это – общества небольшие, в которых каждый член более или менее похож на другого. Поведение поступки каждого в значительной степени похожи на поведение всех остальных членов группы. Религиозные верования, правовые и нравственные переживания всех членов группы сходны между собой. Каждая личность здесь является неразрывным элементом группы, она связана с ней, и ее интересы неотделимы от интересов группы. Она только как бы часть группы, которая тонет в обществе. Индивидуальности, в строгом смысле слова, здесь еще нет. На первом плане стоит вся группа, состоящая из одинаковых членов, крепко связанных друг с другом. Личность здесь не одинока. Поэтому, если на долю личности падают различные неприятности – он их легко переносит, потому что она живет для группы, а не группа для нее. Страдания в глазах страдающего принимают реальный смысл и высокую ценность, ибо они нужны для группы. Мало того, личность здесь очень легко приносит себя в жертву всех группе, ибо сама то жертва, как в ее собственных глазах, так и в глазах остальных членов, приобретает смысл и окружается ореолом.

Иное дело организация современных обществ. Здесь личность одинока; особенно велико ее одиночество в крупных городах. Общность верований, обычаев, нравов, интересов – исчезла. Каждый член имеет свои интересы, далеко не совпадающие с интересами других. Религиозные связи, некогда скреплявшие всех членов, стали слабыми или совсем исчезли. Вера в занебесное вознаграждение пала, а тем самым исчезла одна из причин, заставляющих бодро переносить страдания и бедствия. Разделение общества на группы вызвало и разделение интересов. Интересы личности уже не совпадают с интересами общества, а раз это так, то вполне понятно, что исчез одни из мотивов переносить трудную жизнь. К чему страдать – когда эти страдания не служат интересам общества и когда они невыносимы для самой личности? Нет никакого смысла жить ради страдания. Большинство нитей, связывавших одно "я" с другими, ослабло, боги исчезли, и люди осиротели. Человек остался один. "Люди на земле одни – вот беда!" писал Достоевский про наше время. Есть ли в поле жив человек? – кричит русский богатырь. Кричу и я – не богатырь, и никто не откликается". Да, действительно, отклика нет. Живем мы в каменных мешках и зачастую не знаем, что делается в соседней комнате. Радость ли там, или горе… Ежедневно мимо нас по улицам проходят тысячи людей. Разве можно их заметить всех, вглядеться в их "нутро"? Это невозможно. Жизнь течет с ужасающей быстротой, людей так много, что заинтересоваться судьбой каждого нет возможности. Отсюда вполне понятно, что человек для человека превращается в "номер" (Извозчик № такой-то, носильщик номер такой-то, чиновник – номер такой-то и т.д.). Человек для человека становится какой-то Андреевской "маской" и "рожей". Есть номера, маски, рожи, но людей нет. Благодаря этому, жизнь человека обесценивается в глазах других: разве есть возможность заинтересоваться всеми, кто умирает кругом, попав под трамвай, под поезд, свалившись с "лесов", упавши в воду и т.д.? Их так много, и жизнь течет так быстро – что "всех не пересмотришь". Благодаря этому, и своя жизнь обесценивается в глазах каждого. Все это создает неустойчивость, зыбкость, непрочность и в своей совокупности представляет ту почву, на которой самоубийства могут пышно процветать. Достаточно иногда малейшей неприятности, малейшего пустяка – чтобы покончить с жизнью. К чему жить, когда жизнь бессмысленна? К чему страдать, когда страдания никому не нужны? К чему переносить тягости жизни, когда на том свете не будет никакого воздаяния?

"Облегчи наши страсти, о Боже!

Мы, как звери, вгнездились в пещеры.

Жестко наше гранитное ложе,

Душно нам без лучей и без веры".

Так выразил настроение человека-обитателя города – В. Брюсов.

Одиночество, оторванность личности от общества, быстрый и лихорадочный бег жизни, распыленность общества и падение религиозных верований, неуравновешенность и неустойчивость жизни – таковы признаки, присущие культурному обществу. Эти основы – благоприятная почва для развития самоубийств; достаточно в таких условиях малейшей неприятности, чтобы человек покончил с собой. И умирают: одни с проклятием и ненавистью к обществу, другие – тихо и безропотно, третьи – медленно гаснут. Что это так – прямым подтверждением служит то обстоятельство, что семейная жизнь предохраняет от самоубийства. Быть членом семьи – значит уже иметь с другими связь, значит уже не быть одиноким, а иметь вне себя круг лиц, связанных с тобой общностью интересов и целей. Если для самого жизнь потерял ценность, - то нужно жить для семьи, для ее блага и счастья. Не говоря о других странах, в Петербурге, например, за 1911 г. покончило с собой холостых 381 человек, тогда как женатых только 104 мужчины; девиц – 260, замужних – 69. Разница громадная, так как холостых в С.-Петербурге менее, чем женатых, только на 2,2%.

То же наблюдается и в других странах. Во Франции, например, за 1889 – 1891 гг. в возрасте от 30 до 40 лет на 1 миллион жителей самоубийств холостяков приходится 627, вдовых – 560, женатых только 266; девиц – 126, вдов – 205, замужних – 82. То же и в других странах. Эти данные – прямое подтверждение сказанного.

Другим прямым подтверждением указанного положения служит то обстоятельство, что эпохи революций и общественных подъемов дают меньше всего самоубийств. Что же представляют из себя эти эпохи с точки зрения сплоченности общества? Мы знаем, что в эти эпохи одна личность не оторвана от другой, одиночество личности в такие периоды исчезает. Появляются партии, общественные течения, встают общие цели, и личность входит в тесные отношения с другими личностями, она принимает участие в партийной работе, в массовом движении и в общественной борьбе. Коллективные чувства оживают, оживает вера, оживают общие интересы и цели; маленькие личные интересы и неудачи исчезают в общем массовом деле и, благодаря этому, личность уже не чувствует себя сиротой. Ее собственная жизнь приобретает в ее глазах общественную ценность и общественный смысл. Отсюда – согласно с вышесказанным – само собой следует, что самоубийства должны уменьшиться. Цифры вполне подтверждают сказанное. Все революции Франции уменьшали процент самоубийств.

В 1848, 1849 гг., в эти годы революций – мы видим и повсеместное падение самоубийств. Цифры таковы:

Годы	Франция	Дания	Пруссия	Бавария	Австрия
	3,647
	3,301				-
	3,301

То же наблюдалось и у нас в России. Последние семь месяцев 1905 г. дали лишь 85 случаев самоубийств; в 1906 г. число их увеличивается, в 1907 г. происходит быстрый скачек вверх; один январь месяц дал в этом году 43 случая, а в последующие месяцы число их еще более увеличивается.

Таким же образом влияют вообще и все общественные движения, в частности и национальные войны, когда одиночество личности также как и в эпохи революции, исчезает. Вспыхнувшая в 1866 г. национальная война Австрии с Италией дала понижение самоубийств на 10%.

Следующим подтверждением сказанного служит тот факт, что женщины дают меньший процент самоубийств, чем мужчины. Это объясняется тем, что женщина в силу исторических условий отстала от мужчины, более привязана к семье, менее индивидуализирована, и ее жизнь более устойчива, чем жизнь мужчины. По последним данным Пруссии число самоубийств мужчин достигает до 5464, тогда как женщины дали за тот же срок лишь 1683 случая. В общем число самоубийств женщин так относится к числу самоубийств мужчин, как 1 относится к 3. За 1911 год в Петербурге мужчины дали 62% самоубийств, женщины – 38%. По мере того, как растет раскрепощение женщины – растет и число самоубийств среди них.

Дальнейшим доказательством сказанного служит то обстоятельство, что та религия, которая сильнее связывает индивида, более догматична и дает меньшую свободу личному исследованию – дает и меньший процент самоубийств. Католическая вера в этом отношении более догматична, чем протестантская; отсюда – самоубийств среди католиков меньше, чем среди протестантов.