Справедливость либо несправедливость?

Во-первых, и фашисты, и антифашисты (многие из которых тоже являются фашистами, но приверженными фашизму иных идейных толков) в своём большинстве апеллируют к чувству справедливости людей. Но при этом ни те, ни другие не понимают предопределённых Свыше целей общественно-исторического раз­вития и его движущих сил и алгоритмики.

Историческая практика показывает, что:

· хотя несправедливость может быть успешно пресечена силой — как в масштабе межличностных взаимоотношений, так и в масштабах государственных[309] и глобальных[310];

· однако силой невозможно насадить безраздельное неискоренимое господство справедливости[311].

Причина такого соотношения применения силы и результата в том, что несправедливость порождают сами же люди, не состоявшиеся в качестве человеков (носителей человечного типа строя психики), а таких в толпо-«элитарных» обществах — подавляющее большинство, вследствие чего сила, изначально направленная против несправедливости, подавив или искоренив прежнюю несправедливость, сама становится служанкой несправедливости — либо новой, либо прежней, но сменившей маску[312].

Но можно попытаться насадить силой и несправедливость. Однако и для её закрепления в качестве нормы существования общества в преемственности поколений требуется изменение нравственности и психологии, доминирующих в обществе, чтобы прежняя нравственность и психология остались в прошлом, а новые, став основой культуры, воспроизводили неспра­вед­ливость в преемственности поколений в «автоматическом режиме».

Во-вторых:

· о справедливости объективно-идеальной как о предопределённой Свыше норме бытия человечества,

· и о справедливости историко-политической как о движении общества в его историческом развитии от его фактического бытия к воплощению в жизнь этой нормы,

— фашисты не говорят и избегают изучения этого вопроса в конкретных исторически сложившихся обстоятельствах.

Но то же самое касается и подавляющего большинства реальных и мнимых антифашистов, вследствие чего антифашисты, реальные и мнимые, становятся катализатором фашизации общества и становления фашизма.

Также необходимо отметить, что справедливость историко-политическая — всегда конкретна и связана с общим контекстом историко-политических обстоятельств, уже сложившихся, и тенденций к тем или иным изменениям. Поэтому то, что справедливо в одном историко-политическом контексте, — несправедливо в конкретике обстоятельств другого контекста; а то, что было справедливым на более ранних этапах общественно-исторического развития становится историко-политически несправедливым с течением времени именно в силу объективности алгоритмики общественного развития. Т.е. справедливость историко-полити­чес­кая преходяща и может становиться несправедливостью в течение более или менее продолжительного времени.

Как результат отсутствия понимания первого и второго — силовое становление фашизма и поддержание фашистского режима, — с одной стороны, и с другой стороны — силовое подавление становления фашизма или ниспровержение исторически сложившегося фашизма — становятся неразличимыми. И потому Л.Д. Бронштейн (Троцкий) видится одним как наивный бескомпромиссный идеалист и романтик мировой социалистической революции, имеющей целью освобождение человечества от гнёта капитала[313], а И.В. Сталин и А. Гитлер — как тираны, фашисты-анти­ком­му­нис­ты, между которыми нет принципиальной разницы; с точки зрения других, все трое названных — фашисты-тираны, а Николай II — жертва, страстотерпец и великомученик «Христа ради», но никак не последний глава фашистского режима[314], становление которого в России имело место в начале XVII века в ходе смуты, организованной кланами «истинных Рюриковичей» и их кукловодами с целью ликвидации династии потомков Ивана Грозного и пришедшей ей на смену династии Годуновых, легитимность которых на престоле истинные «Рюриковичи» — Рабиновичи-Малко­ви­чи[315] и их хозяева — признать не могли[316].

Это — прямое следствие культово-бессовестного непони­мА­ния людьми справедливости объективно-идеальной, и справедливости историко-политической.

Ползучая» фашизация

Но если понимать суть фашизма, цели фашизации общества так, как они определены в разделах 8.7. и 11.2.1 настоящего курса; иметь адекватные эпохе представления о справедливости объективно-идеальной и справедливости историко-политической, — то становится ясно, что фашизация общества вовсе не обязательно может осуществляться силовыми методами на основе какого-ни­будь «одномоментного» сценария.

Дело в том, что, хотя все знания и навыки — приданое к типу строя психики, но при этом есть определённая обусловленность круга интересов индивида типом строя его психики. Вследствие этого знания и навыки опосредованно — через круг интересов — также обусловлены типами строя психики, при которых индивид осваивал эти знания и навыки. И результаты деятельности, в свою очередь, будучи выражением и след­ствием знаний и навыков, тоже обусловлены типами строя психики, при которых эта деятельность осуществлялась.[317]

Эти утверждения следует понимать в смысле обусловленности статистик интересов, знаний и навыков — статистикой распределения населения по типам строя психики, а не в смысле жёсткой однозначной причинно-след­ст­венной связи в психике того или иного конкретного индивида: в пределах личностной психики могут быть некоторые вариации, которые не уничтожают этой статистической закономерности, но благодаря которым каждый индивид вносит свой вклад в формирование соответствующих статистик.

Осознание изложенного в некоторых формах открывает возможность к тому, чтобы управлять процессом формирования (изменения) статистики распределения населения по типам строя психики и «стандартам миропонимания» общества в процессе смены поколений, и соответственно этой возможности задача фашизации общества включает в себя три аспекта:

1. Замещение в процессе смены поколений исторически сложившейся статистики распределения взрослого населения по типам строя психики статистикой, на которую сможет опираться фашистский режим;

2. Формирование у подрастающих поколений — незаметно, исподволь — определённого спектра знаний и навыков, на основе которых толпа «маленьких людей»:

Ø будет по их собственной идейной убеждённости воспринимать несправедливость как справедливость и искренне, с энтузиазмом эмоционально и своею трудовой деятельностью будет поддерживать олигархический режим, творящий несправедливость;

Ø в ней (в толпе) не возникнет неконтролируемого меньшинства, представители которого будут, прежде всего прочего, свободны в нравственном и интеллектуальном отношении (т.е. будут жить по совести) и успешно реализуют свой творческий потенциал в деле ниспровержения фашизма в смысле раз и навсегда.

3. Обеспечение идеологического прикрытия первого и второго, необходимое, чтобы толпа не понимала адекватно того, что и как с нею делают, и тем более — чтобы не увидела истинных хозяев фашизма и кукловодов местной профашистской периферии, руками которой и осуществляется фашизация общества.

В процессе фашизации эти три аспекта не изолированы друг от друга, а находятся во взаимосвязи, проникая друг в друга.

И вопрос не в терминологии, не в её наличии либо отсутствии в культуре общества, а в тех психо-социальных явлениях, которые словами только обозначаются. По сути это означает, что фашизация успешно осуществлялась во многих обществах и в те исторические периоды, когда не было соответствующей терминологии, а в наши дни — с появлением терминологии Концепции общественной безопасности — мы просто можем описать этот процесс по сути (а не по внешним проявлениям) и более детально, нежели это было возможно на основе понятийного аппарата культуры прошлых времён.

Лозунгом фашизации по сути являются довольно широко известные строки: «Господа! Если к правде святой / Мир дороги найти не сумеет, / Честь безумцу, который навеет / Человечеству сон золотой!»[318]. Поскольку в Правду Святую зачинатели фашистских проектов вывести человечество не стремятся, преследуя прямо противоположную цель, то выделенные нами жирным слова — отговорка, назначение которой — оправдать и облагородить выделенное курсивом продолжение: искусственно навеянный безумный сон «золотой» человечества под властью неправедности — это и есть фашизм, который должен быть красиво подан и предстать благородным в глазах всех ему подвластных.

Заключительный эпизод в повести братьев Стругацких «Пикник на обочине» — выражение жажды нового акта фашизации сталкером Шухартом — достаточно благонамеренным «маленьким человеком», не состоявшимся в качестве человека настоящего за десятилетия жизни под властью фашистского по сути режима, как можно понять из общего контекста повести. Он обращает молитву к таинственному шару, оставленному пришельцами, который, как верили персонажи повести, исполнял желания:

«Он (Шухарт — наше пояснение при цитировании) только твердил про себя с отчаянием, как молитву: “Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой... всемогущий, всесильный, всепонимающий... разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть всё, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно всё проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его[319] слов: “СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫЙ!”».

И если соотнести одно с другим, то мечте Шухарта и принесённого им в жертву Артура, в общем-то отвечают вероучения иудаизма и христианства во всех их ветвях, включая православие: вот когда придёт Мессия-Спаситель, то он и установит режим, в котором будет счастье для всех, правда с оговоркой — кто истинно верует и будет оправдан в судный день. Расхождения обеих конфессий и их представителей во мнениях об истинной вере, личности Мессии-Спасителя и будет ли его пришествие первым либо вторым, — по отношению к этой идее-ловушке не существенно.

Однако это принципиально противоречит Христову, одинаково отвергнутому и исторически реальным иудаизмом, и исторически реальным христианством: «Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется и всякий усилием входит в него» (Лука, 16:16) — т.е. «счастье для всех» может быть содеяно только соборными усилиями этих «всех» в отношении самих себя. А сталкер возжелал обрести счастье, не желая приложить каких бы то ни было усилий к тому, чтобы преобразить себя из человекообразного животного (его собственное признание) в человека состоявшегося… И с ним солидарны многие миллионы тех, кто никогда не читал «Пикник на обочине» и имеет весьма смутное представление о вероучениях иудаизма и христианства. А потому РПЦ и синагога способны продолжать выполнять возложенную на них изначально миссию — быть одним из орудий фашизации общества в русле библейского проекта порабощения человечества от имени Бога — и на нынешнем этапе истории.

11.2.5. Марионеточная тирания юристов
против диктатуры совести

Поскольку вопрос о фашизации общества и воспрепятствования его фашизации это, прежде всего прочего, — вопрос о проявлениях совести[320] в жизни, то реализация трёх названных выше(в разделе 11.2.4)аспектов фашизации требует прежде всего прочего — замещения в жизни обществаДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ«ДИКТАТУРОЙ ЗАКОНА».

В большинстве исторически сложившихся культур, включая и официальную социологическую науку постсоветской РФ, нет внятных представлений о взаимосвязях совести и греха — с одной стороны, и с другой стороны — закона и преступления. Собственно это обстоятельство и является мировоззренческой основой, позволяющей проводить в жизнь достаточно успешно политику вытеснения ДИКТАТУРЫ СОВЕСТИ «диктатурой закона».

Совесть — врождённое религиозное чувство (т.е. чувство взаимосвязи души индивида с Богом), замкнутое на бессознательные уровни психики личности. Функциональное назначение совести в психике личности — в диалоге сознания и бессознательных уровней психики упреждающе уведомить индивида, что те или иные его намерения и проистекающая из них деятельность (в том числе и соглашательство с определёнными мнениями и деятельностью других людей) — греховны. Стыд уведомляет о том же, что и совесть, но уже после свершения индивидом дурных поступков, т.е. после того, как он проигнорировал предостережение совести, либо после того, как добился того, чтобы «совесть спала́» и не мешала ему «жить».

Совесть и стыд это — два средства, которые позволяют индивиду стать человеком. Если их подавить — получается человекообразная нелюдь, не способная стать человеком до тех пор, пока стыд и совесть не пробудятся вновь.

О том, как полная функция управления осуществляется в жизни общества, и как она распределяется по специализированным видам власти, речь шла в разделе 8.5 настоящего курса. Там же было показано, что:

· законодательство общества выражает концепцию организации его жизни, под властью которой общество живёт;

· если рассматривать законодательство как информационно-алго­ритмическую систему, то в нём можно выявить четыре составляющие:

Ø Законы, в которых выражается стандартная нормальная алгоритмика самоуправления общества по господствующей над ним концепции. Эта составляющая законодательства необходима, чтобы дела шли «на автомате», а творческий потенциал управленцев мог бы сосредоточиться на выявлении и разрешении действительно актуальных проблем общественного развития.

Ø Законы, в которых выражается разрешение конфликтов частных управлений в пределах господствующей концепции.

Ø Законы, которые направлены на защиту управления по господствующей над обществом концепции от управления, проистекающего из альтернативных концепций, несовместимых с господствующей.

Ø Кроме названного в законодательстве могут наличествовать «шумы», т.е. законы бессмысленные и неоднозначно понимаемые, законы, в силу разных причин проистекающие из концепций организации жизни общества, не совместимых с господствующей над обществом.

С точки зрения личности, чья нравственность не отягощена серьёзными пороками, закон обязан выражать праведность[321]. И если идти от совести ко всем аспектам жизни общества и личности, то никаких противоречий между диктатурой совести и диктатурой закона быть не может, поскольку в этом случае: во-первых, в законодательстве выражается текущее понимание в обществе историко-политической справедливости по совести и, во-вторых, принцип «что не запрещено законом, разрешено» все такого рода ситуации передаёт под высшую «юрисдикцию» совести[322], а «юридические шумы» устраняются по их выявлении, поскольку представляют собой реальную помеху общественно полезному управлению.

Хотя то, что будет сказано далее, — пустые слова для всех тех, кто забыл, что такое их собственные стыд и совесть, но реально диктатура совести строже, чем диктатура закона, поскольку в ряде случаев обязывает к тому, к чему закон не обязывает; а кроме того в случае, если закон направлен против справедливости, то диктатура совести обязывает не только преступить через закон, но и принять меры к устранению неправедного закона и выражающей его правоприменительной практики[323]…

Но если люди в некотором культурно своеобразном обществе в их большинстве (и в особенности представители сферы управления — «элита») давно забыли о том, как проявляются стыд и совесть в их собственной психике, то принцип «диктатуры закона» при следовании ему в правоприменительной практике вырождается в марионеточную[324] тиранию корпорации профессиональных юристов.

Её представители, следуя внутрикорпоративной этике и соблюдая внутреннюю дисциплину иерархи корпорации, — без совести и стыда реализуют принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло»; а в силу оторванности от остального общества и противопоставления корпорации ему — её представители в правоприменительной практике не только игнорируют принцип «что не запрещено законом, то разрешено», но, — злоупотребляя социальным и профессиональным монопольным статусом, — прямо игнорируют однозначно понимаемые законы (включая и конституции государств) и принцип презумпции невиновности, обязывающий истолковывать любые недоказанности, сомнения и неоднозначности в законе в пользу обвиняемого[325]. Поэтому слова «диктатура закона» в постсоветской РФ в устах одних политиков и журналистов — шизофренический бред, а в устах других — «пиар», назначение которого — придать благообразный вид вполне реальной тирании марионеточной корпорации юристов без стыда и совести.

Именно по этой причине сообщество юристов-лицемеров заинтересовано в том, чтобы жизнь общества была подчинена принципу «диктатуры закона» без каких-либо оговорок о совести и стыде, а «юридических шумов» было побольше, поскольку только обладатели должностей, занятие которых требует юридического диплома, имеют монопольное право истолковывать «шумы» и прочие законы применительно к конкретным житейским ситуациям в интересах индивидуального и общебюрократического корпоративного своекорыстия. А их идеал — чтобы простой гражданин, не получивший юридического образования, был бы юридически обязан совершать на работе и в быту как можно больше действий с привлечением юристов-профессионалов и прямой или косвенной оплатой их соучастия в его жизни[326].

Поэтому не надо думать, что резкое увеличение в постсоветской РФ количества юридических факультетов с начала 1990‑х годов и общего количества студентов, обучающихся по юридическим и смежным с ними специальностям (всякие «менагеры»), — проявление «стихии» рыночной саморегуляции спроса и предложения на профессии. Это было — всего лишь «открытие шлюзов», чтобы поток бессовестного, не знающего истории и в силу невежества мало что способного понимать в жизни молодняка, жаждущего высокого социального статуса и соответствующего уровня потреблятства[327], устремился получать «юридическое образование» и потом, войдя во власть, стал бы инструментом фашизации общества.

Однако, чтобы общество влачило существование в таком режиме, необходимо:

· несколько поколений с самого раннего возраста учить тому, что:

Ø главная обязанность индивида соблюдать закон, подзаконные акты, все инструкции и наставления, выпущенные начальством, а так же — доносить на тех, кто нарушает закон, подзаконные акты, инструкции;

Ø следование закону и инструкциям даже в тех случаях, когда обстоятельства требуют их нарушить для пользы дела, ненаказуемо;

Ø но достижение даже общественно полезного результата в деле путём нарушения инструкций, подзаконных актов, законов, — должно быть наказано, и тяжесть наказания должна определяться тем, какого уровня закон нарушен.

· вытравить из стандарта миропонимания общества понятия грех, совесть, стыд, чтобы открыть простор для реализации принципа «что не запрещено законом, то разрешено БЕЗ КАКИХ-ЛИБО ВНЕЮРИДИЧЕСКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ».

· все должны быть невежественны в вопросах психологии, социологии, истории, управленчески безграмотны (в крайнем случае допускается управленческая грамотность в приложении теории управления к решению технико-технологических задач или иных узкопрофессиональных задач), чтобы никто, и прежде всего — юристы-профессионалы, не понимали того, что:

Ø законодательство концептуально обусловлено, и в нём выражается определённая концепция организации жизни общества;

Ø концептуальная власть — объективная данность в истории и в современности, и она автократична, т.е. самочинна, самовластна и надзаконна по своей сути, в силу чего стоит и над административным диктатом, и над всеми процедурами формальной демократии;

Ø концептуальная власть и порождаемая ею концепция — нравственно обусловлены и соответственно выражают либо диктатуру совести или же — неправедность демонизма, безразличную либо прямо направленную против того, чтобы люди становились человеками.

Только при этих условиях закон будет восприниматься толпой как нечто сакральное, а корпорация юристов без стыда и совести сможет обрести статус «священства» новой эпохи. Будет ли над «диктатурой закона» возвышаться «фюрер», «лидер нации», «предстоятель», «имам», кто-то, возведённый в ранг «совести нации» и продолжающий заниматься каким-то своим делом вне структур государственной и бизнес- власти и т.п. — это уже мелкие детали исторической конкретики. [328]

Но искоренение совести и стыда из жизни общества — только одна из задач создания социальной базы фашистского режима, хотя это — ключевая задача.

И соответственно главная задача антифашистов — не дать фашистам открыть этим ключом бездну зла.

Что касается решения остальных задач фашизации общества, то на них в условиях толпо-«элитаризма» работают все подчинённые «элитарным» нравам общественные институты, что было показано в главе 10 настоящего курса.

В случае успеха глобальной фашизации человечество ждёт катастрофа, взращённая его же бессовестностью и бесстыдством. Об алгоритмике развития такого рода катастрофы речь пойдёт в следующем разделе, отвечающем на второй вопрос из числа завершающих раздел 11.1.

11.3. Изменение соотношения эталонных частот
биологического и социального времени
и его последствия