Телефонный калейдоскоп

-- болезненное пристрастие нашей администрации. Сколько еще узоров из цветных стеклышек новых потоков девочек хотят они проглядеть?

Одним из мужских дон жуановских закоулков моей женской души я понимаю это пристрастие и завидую ему...

ЭЛЛА -- с имиджем вульгарно-хамоватой, но изощренной особы, знающей такие окраинные и неокраинные круги и их лексику, что мне век прожить, не узнать...

ЮЛЯ -- за что ее уволили? Пять разных версий от разных лиц, в результате -- отсутствие истины и полная неизвестность даже для нее самой. Одна из "старших", умеющая находить и затрагивать особые струны в мужских душах самого разного возраста. Чего стоило ее нежное и сочувственно-проникновенное: "малыш..." -- и ведь проглатывали с радостью -- им тоже хочется иногда просто отдаться, а не только командовать и брать. Она страстно и громко трахалась...

КСЕНИЯ -- обволакивающая всех своим не столько сексуальным, как говорили девочки, сколько материнским полем.

ЛИЗА -- окончившая ВГИК по режиссуре, опытная, гордая, высокая. Ей интересны самые неадекватные клиенты. У нее -- ребенок, она замотана, как и я -- на двух работах, но всегда готова посоветовать что-то мудрое, помочь. И, в отличие от многих из нас, -- вообще не боится Жору. У нее своеобразный оргазм, девочки говорили, что один клиент однажды нежно посмеялся: "Покрякай еще, моя уточка!.."

Ох уж эти оргазмы, этот главный сюр! Намучился же Жора, когда сначала занудно пытался объяснить нам, как это надо делать -- через график подъема и спада тональностей, -- рисуя, сколько времени длится начало, где пик и как наступает конец. И у всех было скучно и плохо, мешал общий зажим. Получилось только у самой молодой -- восемнадцатилетней актрисы Дианы, уже замужней и имеющей ребенка... Жора снова прослушал нас по очереди, потом замолчал... вздохнул, закурил очередную нескончаемую сигарету, махнул на нас рукой и проговорил:

-- Все, девочки. Забудьте все, что я вам сказал. Делайте это так, как делаете это в жизни...

За эту способность -- иногда быть живым, не злым и творчески-обаятельным -- многое ему прощали. Способность сказать: "Девочки, не встречайтесь с клиентами, -- я могу не узнать раз, не узнать два, на третий -- узнаю. Сами обломитесь, неизвестно, останетесь ли живыми, -- и нам навредите. Вы же знаете -- мы способны говорить и делать красиво -- час, два, день, а вообще-то, знаете ведь, -- все мы козлы! Не обольщайтесь -- обманетесь, разочаруетесь и навредите себе -- больше всего..."

Рассказываю девчонкам: "Мне сегодня один звонил -- двухкомнатная квартира, умный, богатый, собака у него, сам на год уезжает, жениться предлагал, в квартире его пожить -- холостой, одинокий, даже обидно стало, что телефон не записала..." А трезвая Майя: "Ага, ты въедешь в квартиру, а на следующий день к тебе двадцать "черных" вломятся, какие-нибудь чеченцы, и будут насиловать до посинения... И -- поминай как звали, ищи-свищи, -- гарантии-то никакой!"

МАЙЯ -- из нового потока, поэтому поначалу -- страшно чужда. Она мне не нравится -- необъяснимо. Но также меня тянет узнать ее ближе -- понять, за что ее не люблю. Или -- поменять отношение на обратное. На самом деле, здесь это нормально -- ощетиниваться на каждую новенькую. Какая-то чисто психологическая защитная реакция.

...Я ловила себя на безумной, женской, античеловеческой ноте. Я, которую подруги считают доброй хотела, чтобы все девочки исчезли из этого зала и осталась только я. Или -- чтобы я настолько была лучше всех, чтобы просили меня одну. Пусть мельком, пусть -- тут же на корню -- перечеркивалось, но это было. А уж потом соперничество на телефоне перерастало в -- сестринскую? созерцательную? -- любовь, дружбу, симпатию...

...И наступит война.

И все музыканты погибнут,

кроме меня.

И на Земле не останется других Баха и Моцарта,

кроме моих.

И я буду писать

Баха и Моцарта.

И ничего до конца не вспомню.

И наступит варварство.

В. Павлова

Я часто вспоминаю это стихотворение бывшей близкой подруги. Она сильно повлияла на меня -- любовью к мужчинам, причастностью к музыке, талантом, холодным эротизмом и -- умением мягко отталкивать тех, кто больше неинтересен и не нужен...

МАЙЯ -- сложная, агрессивно-ироничная, ранимая до болезненности. Тоже -- на двух работах, но не замужем и без детей. Иголок -- хоть отбавляй, защита -- многосторонняя. От всех. Выражение -- непроницаемое. Это не Лола с теплой богемной независимостью в глазах и облике. И не Вика-актриса, которая просто светится обаянием, благородством, улыбчивостью, да еще со статно-грациозной фигурой. С ней рядом подышать -- уже легче...

ВИКА... в моей памяти она перебивает темный облик Майи, как светлое пятно в картине. Обаятельная, высокая, двадцатитрехлетняя. Муж, маленький ребенок...Она сама содержит семью, почти как я. Бедная страна, бедные мужчины, бедные мужские зарплаты, зарплаты отцов наших детей...

Вика работает красиво, спокойно. Иногда встает во время разговора и жестами красиво объясняет, какая у нее попа... Она похожа на актрису девятнадцатого века. У нее был фантастический любовный роман по телефону, когда клиент выкупил разговоры с ней вперед на месяц, но так и не придумал, как с ней увидеться... Умные, порой семи пядей во лбу клиенты не могут додуматься до хитрых уловок -- как предложить встречу, чтобы не услышать коронное, фирменно-контрактное, единственно разрешенное -- НЕТ, НЕТ, НЕТ... Не могут услышать за ним -- да. И -- предложить встречу, не бросая даже мимолетную тень на нашу рабочую, фирменную, регулярно проверяемую совесть. "Тебя что, подслушивают?" -- задают глупейшие вопросы -- умники-бизнесмены-юристы, мафиозные воротилы. "Нет, нет, нет". -- "Тогда запиши телефон". -- "Нет, нет, нет". -- "Но почему? Я тебе не нравлюсь?" -- "Нравишься, даже слишком, но не могу -- запрещено контрактом..." "Да плюнь ты на этот контракт, я тебе больше заплачу". -- "Нет, нет, нет" А в голове: "Сейчас заплатишь, золотом осыпешь, все проблемы решишь... -- трахнешь, выплюнешь... и забудешь, да еще -- работой бывшей попрекнешь на прощанье. Разве можно им верить? -- От хорошей жизни, что ли, мы тут? Или -- от щедрых, отзывчивых мужчин вокруг?"

Вика готова была встретиться -- если бы он что-то придумал. Но у них плохо работает фантазия, а у нас -- официальная установка: "За подачу клиенту даже намека на надежду о встрече -- увольнение..." А еще бывают специальные "подставки" -- когда Жора просит своих друзей или знакомых "поколоть" нас на встречу.

А поклонник Вики, ее щедрый телефонный возлюбленный, -- несмотря на вымышленный образ -- "вычислил" ее. Он сказал: "А теперь слушай, какая ты на самом деле", -- и назвал все: рост, фигуру, цвет глаз, и многое другое... и не ошибся ни в чем! Но как же редко встречаются такие интуитивные интеллектуалы. Я сама чуть не кончила -- от шока и удивления, -- когда раза два вычислили меня. И на упорные заявления, что я брюнетка с голубыми глазами, мне отвечали, что я блондинка с зелеными... Я ловлю только общее поле слов и интонаций и сама не обладаю подобной интуицией. Вычислять внешность по голосу -- для меня невозможная фантастика.

Элла, Полина, Майя -- женщины, до нутра которых я так и не добралась в той степени, в какой хотелось.

Майя задевала меня.

-- Ты сексуальная? -- спрашивает ее клиент.

-- Еще бы! Да ты мне хуй покажи, я за ним на край света побегу.

С профессиональной иронической серьезностью она общается с попавшимся бисексуалом или гомиком:

-- Ты актив или пассив?.. Ноги волосатые? Брить надо...

После нескольких часов все уже на изморе, как выжатые лимоны.

-- Я -- автососалка, -- произносит Майя, отрываясь на минутный отдых.

Она некрасива. У нее сложное выражение лица. Такие -- подавляют мужчин своим интеллектом. Она играет с ними по телефону, как кошка с мышами. Мне кажется, даже старик с ней почувствует себя мальчиком и захочет следовать ее мудрым сексуальным советам -- на грани житейской трезвости, издевательства и сочувствия.

"Я не была такой... -- говорит Майя. -- Я панически боялась выйти на сцену". Она закончила Институт культуры. Воли у нее -- бездна, характера -- тоже, и не сладкого. Она -- талантливый поэт и вызывает у меня смешанное чувство литературного соперничества, интереса, и боязнь: ее иголок, агрессивности и странных комплексов. В ней -- большая доля мужика, не считая бабской стервозности.

Но будь я клиентом, меня не отодрать было бы именно от нее -- от ее хамско-нежно-игровой манеры, от ее приговариваний "ну что ты, милый", от ее кнута и пряника в разговорах... "Они же все -- мазохисты, -- упорно повторяет она всем девочкам, -- им можно говорить что угодно, им же нравится, они обожают просто, когда на них плюешь..."

"Я -- ....... -- перечисляет свои женские достоинства Майя. -- Ты мне не веришь? Ну тогда считай, что я -- крокодил, так тебе больше нравится?" "Сколько мне лет? Двадцать три, а тебе? Двадцать один? Ну, отлично! Тебе нравится, что я старше? Ну, ты просто геронтофил!" -- шутит она, но юнец не врубается в ее шутку -- по причине безграмотности. Она объясняет ему, что такое геронтофил, а потом активно трахает его. Мы вместе едем домой, она читает мне сильное красивое стихотворение... Я рассказываю ей, как Полина, бывшая "сокамерница", став начальницей "зоны", штрафанула меня за громкость -- после того как перед сменой, словно мама родная, спросила о самочувствии. И я пожаловалась, что на пределе, за пределом и вообще -- хреново. Майя сочувствует: "Да за такое -- темную делают, быстро она скурвилась!.." Мы обсуждаем администрацию, Майя выводит их на "чистую воду": "Все они там подонки..." Говорят, потом она тоже стала начальницей смены и стервой -- хуже некуда.

Полина... Когда она подошла и штрафанула, я навсегда похоронила все отношения -- с ней и фирмой. Решила: это -- знак. Пора. Уходить. Штрафующая Полина, с которой недавно -- бок о бок, через кабинку -- оргазмировали и стонали, которая изнутри знает ужас и тоску этой телефонной каторги, разъяренного Жору с его "штрафами"... Штрафующая Полина -- предел, конец, начало тюремной зоны. Это она потом провоцировала Жору на устранение "стареньких". Может, не сознательно, но для нее -- знающей фокусы психики и Фрейда -- это не оправдание. С ее подачи "ушли" Эллу и Юлю...Бог судья -- она была наказана потом по уму; да по сердцу.

И даже рассказала мне об этом. Эпопея подхалимного альянса с фирмой и боссами не прошла для нее бесследно и бескровно. Покинула она это волчье телефонное поле с красными флажками раненая, сильно раненная... и вызывала только сочувствие...

Но пока еще крутится зонный телефонный калейдоскоп, где каждый -- сам себе режиссер, сам себе сталкер...

ИННА...

пожалуй, из всего потока она больше других -- жертва, временами мучающая всех. Инна -- единственная, оставшаяся после работы моей подружкой, доброй, бурной, обидчивой, душевно-теплой.

Я вижу, как она сидит в кабинке, с лицом обиженного, посаженного в угол ребенка... Она первая перестает носить лифчик, узнав о Жориной "нелюбви" к этой детали. Она пишет жалобные записки: "...мне так хуево, такой спад..." Она испытывает к Жоре животный страх: "Я сейчас разговаривала о такой хуйне, а меня слушал Жора. Это просто пиздец..." "Я не могу больше, -- пишет она в другой записке о клиенте, -- он говорит, что сейчас удавится..."

Инна любит модные шмотки. Она не переносит сентиментально-кружевного, кроме белья, поскольку по сути -- амазонка, сама завоевывающая мужчин. Я иногда раздражаю ее, как она признается -- "мудростью, отрешенностью, умением летать в облаках", поэтому она чуть завидует мне. В отличие от меня -- иррациональной и созерцательной, она -- действенна, активна, земна.

Инна работает в лесбийской паре с Анной. Ее Анна -- смуглая брюнетка, одевается во "что-нибудь скромное, но очень дорогое". Она не сексуальный агрессор, каким может быть или казаться Инна. В отличии от моих чувств к "моей Ларе", она свою Анну "уважает, но не любит". Уважает -- за то, что светская леди, не дает себя унизить. В ней есть элемент недосягаемости, который привлекает. Холодный интеллект, ненависть к групповухе, бездна амбиций. Анна любит интеллектуалов и может влюбиться в импотента. Но обе питают равное отвращение к садистам, инцесту, геронтофилии, педофилии и изнасилованиям. Лара ждала нестандартных клиентов. Ларе и мне было трудно с лесбиянками и женщинами, звонящими от нечего делать или с тоски. Инна и Анна -- любят лесбиянок и транссексуалов. Еще Инна любит собак... В отличие от Анны, Инна относится к себе критически, и носит кучу сомнений и разочарований. У нее горькая ситуация с мужем, которого я по ее рассказам воспринимала как подонка и морального садиста.

Работу Инна "любила-ненавидела... испытывала почти постоянное отвращение. Было противно делать минет. Чувствовала брезгливость... особенно -- извращения были противны...".

-- Инна, ты хоть с кем-нибудь хотела встретиться?

-- Ни с кем вообще не хотела встречаться. Один такой был, разговор за жизнь у нас был, он зацепил меня -- рыцарским отношением к женщине... Он -- спортсмен. Он не трахался...

С иронией замечаю -- проработала она месяца три, а помнит только одного, с которым был разговор за жизнь и не было траха...

Что нравилось тебе в нашем телефонном храме, жрица Инна?

-- Нравилось? -- общение, сексуальное владение клиентом. Я ощущала себя актрисой. Нравилось раскрепощение, игра в жизнь. Я чувствовала себя хитрее, чем в жизни...

Инна, -- ведь в том, что ты пришла сюда, пишешь мне жалобные записки: "Лара, я так ужасно не собрана, я еле подбираю слова вообще", -- виноват твой муж. Он унижал тебя, по-мужски самоутверждаясь за твой женский счет. Иначе тебе не пришлось бы вылезать из комплексов таким способом, возрождая в себе самоутверждение ценою чуть не поехавшей крыши...

Что ненавидела ты в нашем телефонном храме, жрица Инна? Что было тяжело?

-- ...график. А еще -- что перед каждым на колени, что сосала каждому... Все время чувствовала себя усталой...

Инна доверяет мне свои записки и записки Анны, и я не знаю, где кончается Инна и начинается Анна.

"За разговор между собой -- штраф 50 рублей".

"Сколько можно его трахать, мы уже все перебрали!"

А дальше -- фантазии, чьи только -- Инны или Анны?

"...Я лежу на горячем песке, подставив лицо солнцу, и ласкаю свое тело. Одна рука щиплет сосок, а вторая пробралась в трусики и натирает клитор... Он становится все горячей и горячей. Я испытываю острое, сильное вожделение к самой себе и представляю, как занимаюсь лесбийской любовью с двумя подругами. Одна ласкает мое влагалище языком и, когда оно начинает хлюпать под ее губами, вводит туда искусственный член, огромных размеров, словно пытаясь пронзить меня насквозь. Вторая подруга скользит языком по всему моему телу...

...мне кажется, что у меня вырос член и я насилую свою школьную подругу прямо на парте. Я задираю ей юбку и разрываю на ней трусы. Она кричит, кусает меня, царапает мне лицо, грудь, но я возбуждаюсь все больше и больше, наконец не выдерживаю искушения -- и с силой вталкиваю свой член в ее маленькую письку... В этот момент мои пальцы погружаются все глубже и глубже в мое влагалище...

...я представляю, как меня привязывают к дереву, хлещут кнутом по попке, пока нежная белая кожа не обагрится капельками крови. А затем, просто бросив меня на горячие камни, так и не сняв врезающиеся в руки и ноги веревки, насилуют меня, трахая в попку. Я ощущаю одновременно боль и экстаз, когда член, преодолевая узость этого прохода, с силой в него вторгается, покоряет его весь, извергая внутрь поток спермы..."

Фантазии заканчиваются, всему есть предел, "у кошки хвост кончается, у школьника тетрадь, а песенку про лесенку..."

Я снова вижу ее лицо -- взъерошенные волосы, наушники и выражение побитого, загнанного в угол щенка, с бесполезной мольбой во взгляде: "Заберите, заберите меня отсюда!" -- на контрасте с низковатым голосом страстной женщины с картавым, но весьма сексуальным "р", которая произносит: "Трахни меня, я уже так хочу тебя..."

ТАМАРА. В ней безусловно есть что-то от: "В глубокой теснине Дарьяла, где роется Терек во мгле, старинная башня стояла, чернея на черной скале. В той башне, высокой и тесной, царица Тамара жила, прекрасна, как ангел небесный, как демон коварна и зла..." -- безусловно есть -- в ее отточенном, универсально-безнациональном красивом лице, в ее энергичной подвижно-худощавой фигуре, в которую заложена стремительность, страстность и мощный темперамент... Она работает в лесбийской паре с Мариной, длинноногой и черной, с большими карими глазами, очень похожей на нее.

Тамара, что ты испытываешь к Марине, какая она?

-- Она -- блядь. Я испытываю к ней неприязнь... Я любила ее, но не уважала... Мы бы никогда в жизни не стали подругами...

Я задумываюсь: Инна Анну уважала, но не любила.

Тамара Марину любила, но не уважала.

Я Лару любила, и... нет уважение не к месту. Какое у меня, тридцатилетней, может быть уважение к восемнадцатилетней, сексуальной, свободной девчонке? Но.... мы с Ларой -- тоже никогда бы не стали подругами. И, наверное, я бы испытывала к ней, помимо любви, тоже неприязнь...

Вот она, оборотная сторона нашего безоблачного лесбоса, нашей подневольной "фирменной" парности, оборотная сторона -- насильственного лесбийского спаривания...

Тамара... Иногда она бывает неуверенна. В душе она меценат -- хотела бы содержать "бедного студента", и подарила бы упавший с неба "роллс-ройс" первому встречному нищему. Она хочет денег и славы. У нее жесткий, вспыльчивый, независимый характер, она открыта и влюбчива и с трудом выносит свой темперамент. Ей нравятся мужчины за сорок или -- молоденькие мальчики. "Я кошка, которая гуляет сама по себе. Пойду с уродом, если захочу -- с любым".

По телефону любит бисексуалов. И утверждает: "Все мужики -- козлы. Жора мне много дал, я его любила, но он -- свинья".

Тамара, за год, что ты пахала там, хоть кто-нибудь из клиентов понравился?

Она пожимает плечами, закидывает ноги в черных лосинах на ручку кресла:

-- Да никто почти. Саша-бармен понравился -- мы с ним просто трепались, не трахались... Я вообще их не воспринимала как личности. Нравились -- раза два... Был полет души, но редко...

Что не нравилось тебе, Тамара?

-- ...однообразие, одинаковость...

Клиентов она презирала за их нерешительность.

Скоро, скоро уже разобьется мой телефонный калейдоскоп, но я еще разглядываю его узоры. Я вспоминаю милую, ласковую

НАСТЮ, ухитряющуюся приходить на работу с клубками и спицами, и вязать -- нежно трахаясь и кончая... На месте клиента -- узнав о совмещении процесса соблазнения и вязания -- не обиделась бы, а восхитилась: девушку с такой домашней женственностью нужно хватать, брать в жены и всю жизнь радоваться...

ИРА -- улыбчивая, веселая, спокойная Ира, из "стареньких", пережившая все местные вулканы, перегибы и метаморфозы. Она помнит многих причудливых клиентов. Недавно вспоминала про одного выспаренно-романтичного. Он долго-долго рассказывал о своем фаллосе как о явлении Природы, а потом представлял ее Афродитой, которую поочередно трахают выходящие из лесу принцы... Она говорит: "Я часто разговариваю с ними просто по-человечески, за жизнь, как было вначале" -- "А как же, если Жора? Он же требует тащить в койку?.." -- "А я тогда резко переключаюсь -- если чувствую, что он рядом или подслушивает, -- начинаю тут же трахаться..." -- "А как же клиенты?" Ира, улыбаясь, продолжает: "А я им так и говорю: знаешь, милый, не обращай внимания, со мной иногда случается..."

Претензии друг к другу -- только по части шума... "Ты так орала, что я не знала уже..." -- "Ну, постучала бы мне..." -- "Как? Я сама отойти не могла..." Многие выкручиваются советом Лолы: "...да, милый, у меня тут видак стоит, я как раз смотрю порно..."

ИЛОНА.Она мне по-лесбийски нравилась... Изящная, эффектная, легкая как весенний ветер. Я слышу, как она пьяному мудаку, путающему клитор с маткой, под самое утро нежным, но уже сердитым голосом пытается что-то объяснить... Красивая Илона, ласточка, по семейным уважительным причинам вовремя улетевшая отсюда, -- хлебнув лишь парочку-троечку смен и даже не придя за зарплатой...

Светлая, своеобразная

ДИАНА, -- актриса, возбуждающая клиентов рассказами об эротических съемках. Ей единственной один из них додумался прислать шампанское под Новый год...

РИТА -- интеллигентная, женственная. Она часто отучает клиентов от хамства -- особенно, когда идут компании, владеющие богатым словарем из двух-трех слов: "встань раком" и "соси". Она с достоинством объясняет, что может так, как они требуют, но -- без души, а если они хотят по-человечески, то нужно совсем иначе, и -- рассказывает, как иначе...

АЛЬБИНА -- моя ровесница, эффектная, зеленоглазая женщина. У нее темные волосы, короткая стрижка, красивый нежный голос. Уже конец смены, осталось десять минут, я подхожу к ней. А ее по-свински соединили с клиентом, и она гонит: "...ты пролезаешь рукой ко мне в трусики и касаешься, гладишь мою пушистую, темную мышку, мой лобочек... Я поворачиваюсь к тебе... о! о! еще! Я кончаю, еще немного... Милый, мое время работы кончилось, мне пора уходить, ты можешь поговорить с какой-нибудь другой девушкой..." К Альбине хорошо относился Жора...

Я помню веселую, смешливую

ВЕРУ - медсестру "Скорой помощи", которую клиенты любили за веселый голос. Она работала недолго -- заболела и вовремя ушла, одна из первых. Она говорила мне, что по кзоту нам не додают отдыха и два дня -- после вечера и ночи -- мало...

НАДЯ -- роскошная, тихая, плавная -- длинноногая и темноволосая... Ее легким стройным ногам -- место в рекламе или на сцене для демонстрации моделей...

ЛЕНА -- на пару с Тамарой осуществляла фантастические круизы "групповухи", ошеломляя клиентов и нас, когда мы видели и слышали, как они виртуозно "трахают" клиентов, закуривая и красясь в паузах...

Я слышу нежный голос светловолосой

ЖЕНИ, которая днюет и ночует на телефоне. Она ранимая и странная, бывает отчужденной и закрытой, а иногда -- наоборот, душевной и откровенной. Будь я мужчиной, мне бы хотелось именно ее -- пожалеть, завалить цветами, надарить кучу подарков и денег... Мне кажется, к ней цепляются "всякие не те", не способные помочь и тянущие последнее... Живет в общежитии, откуда ее хотят выселить, и работает по четыре смены подряд... Она часто, очень часто красит волосы, меняя оттенки, -- некоторых девочек это побуждает к бабским шпилькам. А сама Женя говорит: "...ну должны же быть какие-то развлечения в жизни? Это мое хобби!.." Мне жалко Женю, ее покрасневшие, припухшие от недосыпа голубые глаза. Она носит длинные, почти летние юбки и любит стихи... Однажды клиент спросил ее, как трахать девушку, а потом с тем же вопросом обратился к Ма1е. И Женя посоветовала: "нежно, бережно и осторожно", а Ма1я -- что-то вроде: "повали на кровать, и..."

Женя дважды бросается ко мне с вопросом: "Ну скажи, что, что же такое ты им рассказываешь про лесбиянство?" Они говорят: "Лара -- такая крутая девочка, такая крутая лесбиянка... ты ее знаешь?" -- "Что ты им рассказываешь?"

Что я рассказываю? Про подругу-художницу, которую однажды изнасиловали, и она больше не хочет знать мужчин, а любит только своих подруг. Рассказываю, как играемся... Как позирую ей и чем это кончается... как ласкаем друг друга кисточками и всякой ерундой... Как она приглашает меня и других фавориток в баню... Рассказываю, как однажды поссорились -- из-за того, что мой друг уговорил меня разрешить ему подсмотреть за нами. А потом, как любой нормальный и темпераментный -- не выдержал, сорвался и трахнул -- к счастью, меня, а не ее, но на ее глазах...

Женя, нежная Женя, истинная жрица этого храма!

Кажется, она действительно любит клиентов.

Жора вначале спускал на нее собак, и она сильно переживала. Жорины собаки вообще труднопереносимы, а уж для Жени... Потом он хвалил ее -- работала ведь она по-черному, а "негритят", которые "пошли купаться в море", становилось все меньше и меньше... Были смены, когда нас работало по трое... Но все равно он не слишком баловал ее -- ни премиями, ни пониманием. На таких самоотверженных -- материально покоится эта чертова фирма! А Женя -- не может найти себе более весомого развлечения, чем красить волосы и... ублажать мужчин по четыре смены подряд.

И еще одна нежная --

АЛИСА, с которой меня пару раз клиенты путали. Неустроенная, беленькая и добрая. У нее был дурной инфантильный муж с повадками альфонса. Говорят, она познакомилась с хорошим, богатым и просто исчезла с работы. Рассказывали -- вначале она показывала все, что проговаривала, -- это был театр мимики и жеста. Узнав, что ее "увели", -- я обрадовалась. Она училась на филфаке, а в остальном все у нее было довольно беспросветно. Таких золушек -- спасает из омута только судьба, Его Величество счастливый случай...

Но пришло время, -- мой калейдоскоп сломался и рассыпался, я не увижу новых узоров... И мне не жаль, потому что, выражаясь красиво, мое похожее на такие же цветные стеклышки сердце уже не вместило бы новых стеклышек, новых узоров.

Я люблю вас, телефонные девочки, дорогие сокамерницы тюрьмы, которую сама себе выдумала. И хочу верить: наступит или уже наступил день, когда все, кого знаю и кого не знаю, все птички вырвутся из этой -- увы! не золотой! -- клетки на волю... и -- желаю вам лучшую, чем была...

Актрисочки, гризетки, нимфоманки --

солдатки телефонных амбразур,

роскошные незримые приманки...

Мне слышится французское:

"Бонжур,

месье!"

Ну, а по-русски просто: "Здравствуй!

Я -- Элла, Инна, Лара... --

Назови

себя!"

А дальше -- "разделяй и властвуй"

в империи искусственной любви!

И --

виртуозно охая и плача,

в наплывах тонкой телефонной лжи,

отплевываясь, мучаясь, чудача, --

выводят миражи и виражи

на самолетах эроса и секса...

Мешая возбуждение и грязь,

на уровне дешевого рефлекса,

порой сквозь отвращение давясь,

летают...

А клиенты -- замирают...

Дыхание тяжелое --

как стих!

Как музыка!

А девочки -- играют:

игра на пару,

дрочка на двоих,

на уровне дешевого рефлекса...

Ах, летчицы!

Ах, высший пилотаж

на самолетах эроса и секса!

Актрисочки...

Космический мираж

двойных иллюзий в зеркале оргазмов...

А летчица -- у трубки, как у рва,

от извращений и любовных спазмов

порою ни жива и ни мертва...

Империя невидимого секса...

Искусственного?

Полноте, Бог весть!

Начинка неизведанного кекса,

запретный плод, что сладок...

Суперчесть

быть телефонной секс-марионеткой!

Тоскливый напряженный перелив

звонка...

И -- вновь за телефонной клеткой

провалы,

стрессы,

комплексы

залив

потоком спермы -- падают клиенты

в небытие блаженства... от руки?

от голоса?

от мнимой киноленты? --

Но -- умники, "козлы" и дураки,

красавцы, музыканты и спортсмены,

уроды, сутенеры и юнцы,

"крутые" бизнесмены, супермены --

все отдают счастливые концы...

кончают -- дрочкой, точкой...

Эфемерно

"подстилки" телефонные дрожат.

Аристократки сексуальной скверны! --

как манны с неба ждущие ушат

любовных бед...

Заоблачно и срочно...

свой голос распинающие в дар

невидимому фаллосу...

заочно..

Я слышу:

"Что ж, месье, --

оревуар!"

ПО ЛЕСТНИЦЕ ЧУДЕСНИЦЕ

-- Да, -- сказала себе Алиса, -- вот это

полетела так полетела! Уж теперь я не

заплачу, если полечу с лестницы! Дома

скажут: вот молодчина! Может, даже с

крыши слечу и не пикну!

Л. Кэролл. "Алиса..."

Н о ч ь.

Руслан -- любит дискотеки. Приглашал на двадцатипятилетие. Спрашивал: "Какой контингент?"

Вася -- мрачноватый, не любит мастурбировать. "Сколько ты получаешь, любишь ли брать в рот?", "Ну пока".

Виктор -- "Когда начала? Что делала в детстве? Какой первый мужчина? Когда первый раз взяла?". "Я кончил".

Игорь -- "Помню, моя сиамская кошечка..."

Саша -- "Чао", лесбия не любит.

В е ч е р, н о ч ь.

Пятиминутки-зайчики. У всех уже стоит, быстро кончают.

Андрей -- полчаса, без траха. Рассказывала лесбий и как с двумя голубыми оказалась...

КОНЬЯК "НАПОЛЕОН"

(ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ)

...однажды меня пригласил один не слишком молодой литератор к себе домой. Пообещал, что не тронет даже. Угощал. Потом к нему пришел друг -- помоложе, но тоже давно не мальчик. Было интересно, беседы, анекдоты, коньяк "Наполеон"... Я захмелела. Меня уговорили раздеться. Потом -- чуть раздвинуть ножки... Я возбудилась... Меня уговорили поласкать себя. Сами они меня не трогали, только смотрели -- и продолжали пить и разговаривать... Я была на жутком взводе, вся мокрая... "Потяни, потяни себя за лепесточки", -- просил один, а другой -- только мельком, лениво касался сосочка... А когда я была уже на грани -- попросили одеться и уйти.

"Нам надо заняться своими делами теперь, без тебя. Счастливо, Ларочка", -- положили что-то в мою сумку и выпроводили... А член у одного из них уже торчал, я видела. Чувство недостигнутого оргазма, досада, влажность в трусиках -- преследовали меня до самого дома...

Я еле доехала. В сумочке оказались деньги и даже какая-то хорошая книжка... Потом поняла: они голубые, я нужна была им лишь в качестве приправы -- для возбуждения и новизны чувств в их давних отношениях...

"Мне нравится твой голос" -- на прощанье сказал мне Андрей.

Олег -- "Лар, я хочу в рот".

Саша -- компания, "раком".

Володя -- установка: "Я -- очень полная, большая грудь". Быстро кончил. "Мне так хорошо!" -- пять раз сказал "спасибо", "Мне было так плохо, спасибо, девушка".

Алеша -- Лекарил. Валет.

Роберт -- "Спасибо тебе, у меня маленькая проблема" -- в попу.

Иван -- спортсмен по борьбе. Колол на встречу, треп, целый час. Водолей, Дракон. "Ты хорошо поработала".

Лариса -- 40 лет, пьяная, из Орехово-Зуева, потеряла сына. Звала в гости.

"Димусик" -- "К делу".

Володя -- Хороший. В рот. "Спасибо, я кончил три раза".

Анатолий -- Карабах, борьба, японцы, Телец. 45 лет -- секс со многими.

Джаман -- Араб. Гарем.

...Мой Чеширский Кот, я редко вижу тебя, все реже и реже, или кажется? Ты еще любишь меня, ласкаешь... иногда говоришь, как однажды, посадив себе на коленку, спьяну, ласково-возбуждающе сказал: "Ебушка моя приехала..."

-- Как ты там, русалка поднебесья?

В е ч е р -- Н о ч ь.

Валера -- нежный, ласковый. "Спасибо".

Николай -- "в рот, я кончу".

Сережа -- подруга-лесбиянка, фантазии, "как меня соблазняли", "ко мне даже лесбиянки пристают" -- коронная фраза, "расскажи, как это было".

Жора -- фантазия с художницей. "Ты любишь, когда тебя разглядывают?"

Сережа -- Скорпион. Тысяча вопросов после траха: о работе, клиентах.

Саша -- за жизнь, прикалывался. "Все вы твари", предательство. Проигрывали: детский сад, школа, мы -- пионеры, потом -- нам по 108 лет. "Мы с тобой с детского сада знакомы..."

Алик -- только дыхание.

Эдвард -- Колол на встреч: "Невозможного нет, крошка".

Женя -- "Я готов заплатить по двойному счету", "Поздравь меня -- я отвоевал сына у жены-сироты".

Виктор, Георгий, Сережа -- "Слоны идут на водопой?"

-- Русалка поднебесья, как ты там?..

Саша -- благодарил: "Спасибо тебе, родная".

Сережа -- "К делу".

ТЕМНЫЙ АВТОМОБИЛЬ

(ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ)

...я иду в мини-юбочке по залитому солнцем тротуару. Тепло, мне нравится чуть покачивать бедрами и соблазнять проезжающие машины. На улице пустынно... Я слышу, как резко тормозит около меня красивый темный автомобиль, и не успеваю ничего сообразить, как на моих глазах оказывается темная повязка, а сильные мужские руки затаскивают меня в машину.. Я ничего не вижу, мне больно -- слишком сильно завязан платок на лице, и связаны руки... Меня выволакивают из машины, я слышу грубые мужские голоса, чувствую, что оказываюсь в комнате, меня бросают на какие-то тряпки и насилуют -- поочередно и хором... Я не вижу их лиц, только слышу оскорбительные слова и требования: "ебись, сука", "бери в рот, блядь" и до боли чувствую их члены, заполняющие поочередно все мои дырки... Меня грязно и долго ебут, мне развязали руки и трахают: снизу, сверху, в задницу, и без конца заставляют сосать... Я вся измазана спермой, меня уже тошнит от запаха, но меня заставляют пить водку и снова брать в рот... Я уже еле живая и лишь удивляюсь, что способна еще испытывать оргазм в этом чувственному аду... Те же руки с грехом пополам напяливают на меня порванные колготы, юбку, блузку, снова везут куда-то, вытаскивают из машины...

Меня выводят на улицу, мои ноги подкашиваются,я спотыкаюсь о скамейку...

Пытаюсь вздохнуть, вдруг вспоминаю, что руки свободны. Медленно, с трудом развязываю и снимаю повязку... возвращается зрение. Сумерки, улица пустынна и незнакома, в парке никого нет...

После выдоха и паузы я добавляю, чтобы не поощрять мужскую агрессию:

-- Но в реальной жизни я никогда не хотела бы быть изнасилованной...

А про себя думаю: разве что чуть, разве что -- одним, который нравится, которого сама хочу... Который сделает это красиво, а потом предложит руку и сердце, превратит в законную жену и устроит райскую жизнь... Ну вот, еще одна фантазия получилась!

Сережа -- "Спасибо, пока. С тобой сладко", трах на полчаса.

Виталик -- "Спасибо, Ларочка, ты -- умница", "Как лесбиянки? Как тебя трахали ребята?"

Н о ч ь.

Тимур -- колол на встречу.

Валентин -- "встреча": 100 кусков предлагал.

Костя -- "Мне интересен счет" -- секс ему не интересен.

Павел -- в 12 лет трахал 24-летнюю, целый месяц жили. "Молодец, умница".

Валера -- шофер, звал на Север.

Виктор -- трудности. "Как познакомиться?"

Эдгар -- "Научи меня дрочить".

Андрей -- на трах:. "Спасибо, заяц".

Игорь -- "Я корреспондент", "...красивый голос, очень профессионально себя подаешь".

Николай -- ворчливый: "Так толку нет, давай встретимся".

Андрей -- "С Новым годом!.." -- полизал и кончил в меня.

...Чеширский мой, мы так редко видимся -- зима... Но если минуты становятся вечностью, то о каком земном времени?.. Хочется спать, выспаться, спать, уснуть и не просыпаться... И только ребенок...

БЕЛОЧКА

Зима. Крутится мой калейдоскоп, мое колесо -- безостановочно: вечер, ночь, вечер, ночь, вечер... Ты -- как подарок, а ребенок -- боль, любовь, совесть... Весы колеблются, я чувствую себя преступницей...

Ребенок...

Мое единственное святое. Я хочу читать ему долгую сказку и долго-долго смотреть в окно на белый-белый снег вместе с ним, смеяться и лепить большую снежную бабу, а потом возвращаться домой, и снова смотреть в окно, и читать сказки... И не возить его в сад. И принадлежать -- только ему... а вместо этого -- принадлежу всем, кроме него, а толком -- никому, а дни летят, и камень на душе тянет вниз...

Дни нам не обязаны ничем.

Время -- словно тонкое лассо.

Маленькая белочка, зачем

ты вращаешь это колесо?

В рыжей, неосознанной красе

ты -- как этот Божий день проста.

Что же мы, как белки в колесе,

мечемся за пазухой Христа?

Что же мы не можем пересечь

колеса ликующую ось?

И себя не можем уберечь?

Белочка, я умоляю, брось!