Несуществующее животное
Я принимаю душ. Ты тихонько стучишься, потом врываешься и кричишь:
-- Ты -- мое существующее несуществующее животное! -- и ускользаешь за дверь, оставив меня улыбающейся твоей очередной выходке.
Полощешь в ванной белье. Я захожу, завернутая в простыню.
-- Давай помогу?!
Ты смотришь на меня диким взглядом, распахиваешь простыню, и в самом стеснительном месте как следует кусаешь.
-- Поняла?
Мне остается только запахнуться и быстро покинуть ванну -- поле твоих бытовых действий, признавая за тобой безусловное лидерство.
Мне трудно уходить от тебя. Я медлю и спрашиваю:
-- Ты не сердишься?
-- С чего?
-- Что я никак не уйду, и торчу...
-- Это моя привилегия!
...целую тебя -- низко и всеобъемлюще...
Восторженно осуждаешь:
-- Маньяк!
Обижаюсь?
-- Я?!
-- Оральный!.. -- И секс у тебя оральный: ты кричишь, когда кончаешь.
-- Приезжай ко мне завтра снова!
-- Я тебе не поломаю день?
-- Что поломаешь? -- с наигранным испугом смотришь вниз. -- Это?
-- Нет, день.
-- А, день! -- облегченно уточняешь ты. -- Не поломаешь. У меня регулятор поломан.
-- А разве я не починила?
-- А его теперь надо чинить постоянно. Пока ты чинишь, он не сломленный, то есть не сломанный, как только бросаешь -- ломается...
-- Тогда давай я уйду сразу с двух работ и перейду на постоянное обслуживание твоего регулятора?
Подобная перспектива тебя, видно, пугает, и ты замолкаешь...
...Совершенно сонная, пытаюсь встать. Ты опрокидываешь меня на себя и, пока я ничего не успеваю сообразить, покачивая в такт, поешь: "А-аа-аа-аа-а..."
-- Это что, колыбельная?
-- Колыбельная-вставальная...
-- Колыбельная-вставляльная?
-- Отстань! Я утром не способен разбираться в таких филологических тонкостях...
Телефон.
-- Приезжай, тебя ждет "Русалка-3".
В голове -- сумбур, куча несделанных дел, но опять еду по первому зову... У меня не получается отказывать тебе... или себе?
Читаю стихотворение... Готовлю мясо. Ужинаем. Потом -- печатаю тебе свое. Мы похожи на литературную семью. Ты читаешь его и говоришь, что оно круглое, и похоже на яблоко, с которого медленно срезают кожуру. "Как же ты обволакиваешь все свои смыслы! -- восхищаешься ты, -- как же ты все эти слова в образную ткань вставляешь... вводишь... -- спотыкаешься.
-- Мои глаголы нужно кастрировать!
-- ...пойдем спать, моя хорошая, -- завершаешь ты наш литературный вечер. -- Я тебя буду баюкать...
Я быстро засыпаю, и уже в полусонном состоянии ты что-то делаешь со мной, а я с тобой...
Встаем -- как цветы запоздалые -- поздно и с трудом.
-- Кто у нас главный пушистый соня? -- мурлыча и потягиваясь, спрашиваю я.
-- Надо выбрать критерий. По критерию болтливости -- ты!
Мне нечего ответить. Закончив утреннюю игру, завтракаем и собираемся ко мне. Ты спрашиваешь:
-- Ты хоть выспалась, или так спала, без толку? -- и отвечаешь за меня: "Я спала без толку, но с котом". А я тебя всю ночь баюкал.
Вдруг, в коридоре:
-- А ты со мной долго еще собираешься быть?
Вопрос сбивает меня на лету. Вариант черного юмора? Внутри все застывает, кроме растущего цветка боли. Я медленно вглядываюсь в тебя, молчу. Но ты настаиваешь на ответе... Это потом я придумываю иронические, гордые, независимые слова на твой злой вопрос. Но сейчас... теряюсь и говорю правду: "Долго..."
Надо повернуться и уйти -- прямо сейчас. Почему я не делаю этого?
-- Долго... -- повторяю я. -- А ты?
-- Ну, годика два с тобой помучаюсь...
Почему я не умираю прямо сейчас?
Нет... все -- не так...
...чтобы протянуть бессмысленное время, говорю: "А ты?"
-- Я первый задал вопрос и жду нормального ответа, а не еврейских выходок.
-- "долго..." -- голосом несуществующего животного произношу я.
-- Тогда запомни наконец, что чашку от чая нужно мыть сразу, иначе на ней остается пленка!
Мелочно...
-- Ты -- кот-ворчун, -- говорю я с досадой и злостью.
На улице продолжаешь:
-- И я знаю, как это будет...
-- Что?
-- Расставание. Мы оба будем лить слезы, я буду ходить около твоей квартиры, там будут всякие мужчины, а я не смогу зайти.
-- Почему?
-- Потому что ты сделаешь два аборта и возненавидишь меня.
-- А почему я должна делать два аборта?
-- Один -- когда тебе надоест и ты не выдержишь, другой -- когда я слишком увлекусь.
-- Я не буду делать аборты, я просто рожу!
-- А мое мнение?
-- А ты думаешь, я тебя спрошу?
-- А что же, ты считаешь себя абсолютной собственницей моего семенного фонда?
...Снова и снова вспоминаю о "двух годах мучения"... Я не боюсь, что ты уйдешь. Я выживу и не буду одна. Но будет больно и бессмысленно...
-- Всю ночь я тебя не столько трахал, сколько баюкал, -- возвращаешься ты к основной теме. -- Я не кот-ворчун, а кот-баюн.
-- Сказала бы я, какой ты... кот!
-- Кот-бормотун?
-- Нет -- те же четыре буквы, только две -- изменить и переставить. Что, рифмуется? -- И гораздо ближе к истине.
-- ...Я загнан в угол!.. -- изображаешь, что тебе стыдно.
Приходим ко мне. Начинаю собираться к тебе и... не могу найти даже трусы... От усталости, недосыпа и "годика два помучаюсь с тобой" не могу сосредоточиться ни на чем. Делаю кучу лишних движений, нервничаю и готова заплакать -- оттого, что дни вразброд, что дергаюсь от дома к дому и оба -- чужие, что запустила ребенка и работу, а, значит -- буду сидеть на нуле. И еще боюсь, что ты злишься, глядя, как я копаюсь...
Наконец едем.
Выходя из метро, попадаем под дождь, дождь превращается в ливень, и мы застываем -- полустоя, полуобнимаясь под зеленым навесом.
-- Может, это ты вызвал дождь?
Отрицаешь, но пробуешь заклинать. Минут через семь дождь прекращается, и как ни в чем не бывало вылезает солнце. Заходим в магазин. У ног крутится рыжий, тигрово-леопардовый кот с рыжими глазами. "Своих чует" -- одобряешь ты.
После ливня легче дышать, и я из полуживой и сонной превращаюсь в живучую тварь, которая радуется солнышку.
Мы дома. Душ, салат, вино, минералка... Потом -- рисую тебя... Потом... Так и тянет сказать: суп с котом, в данном случае кошкой... Я пишу твой портрет, ты читаешь вслух свои стихи. В какой-то момент встаешь, подкрадываешься сбоку, целуешь подмышку...
-- Было очень соблазнительно, я не мог удержаться! Пока ты рисовала, я все хотел взять тебя и показать, кто тут главный художник и всю тебя изрисовать -- причем не в цвете, а исключительно в тональном варианте.
Засыпая, гладишь мне плечи и спину, приговаривая: "Что все там, да там... А плечи какие хорошие, а спина какая..."
Ты у меня дома. Кормлю тебя обедом.
-- Что за нравы пошли, -- удивляешься ты, -- угощают супом и не требуют клятв верности!
-- ...а ты думаешь, для чего я тебя целый час ласкал? Только чтобы услышать твои замечательные "ай" или "у-у"? Я хотел в тебя еще войти!
-- ...а я, когда тебя ласкаю, иногда даже кончаю...
-- Ну, -- у тебя вон какое чувствилище.
-- Звучит, как чудовище, -- обижаюсь я.
-- ...что ты со мной сделала? А?
-- Это ты сам -- взял мою руку и... намекнул...
-- А дальше что?
-- А дальше все шло к концу...
-- А говоришь, не виновата! И попа у тебя торчит красивая!
-- Я же уже одеваюсь...
-- ...же уже, -- передразниваешь ты.
Надевая кофту, растягиваю ее спереди, изображая мини-платье.
-- Ну и? -- раскрываешь мой нехитрый замысел. И только спереди! А попа все равно торчит!
-- Нет!
-- Ну повернись, повернись! -- требуешь ты. И я терплю фиаско, потому что сзади моя полосатая сине-белая блузка действительно не прикрывает полосатые бело-голубые трусики. "Ну вот, -- удовлетворяешься, -- торчит, красивая!.." Устыдившись, быстро влезаю в брюки, спрятав наконец волнующий тебя объект.
...ты ласкаешь меня -- долго, нахально и самозабвенно... и я летаю, не осознавая, что именно ощущаю, -- оставляя это на потом, когда буду одна...
...утром просыпаюсь счастливая, рассматривая твою спину, подыскиваю слова. "Спина, усеянная рыжими веснушками" -- не подходит. "Рыжие звезды" -- помпезно.
Думаю, у тебя нет цели в жизни, или, как принято говорить, -- пути. Твой путь -- ленивая парадоксальность. Живешь не разумом, не логикой, и даже не душой, -- стихиями. Я не представляю тебя одноцветным -- блондином с белой кожей, брюнетом со смуглой или русым. Ты -- как есть -- черно-рыже-русо-седой. Таким, наверное, и был Чеширский Кот.
-- Ты похож на леопарда, -- говорю я, -- весь в рыжих кружках!
-- И это ты в романе собираешься писать? -- недовольно спрашиваешь ты.
-- Ага...
-- Плохой твой роман, -- у меня не леопардовая шкура, а всего лишь крапинки.
-- Я всех женщин обманывал и обманывал, -- говоришь после очередного активного лежания.
-- Зачем? Тебе нравится?
-- Правда -- она ведь грубая... А ложь -- тонкая особа, всегда подбирается к каждому человеку, к каждому случаю, к каждой ситуации индивидуально, -- вкрадчиво произносишь ты с честностью психолога, съевшего собаку на всем, только не на женщинах...
Раскладывая передо мной пакеты с вырезанными картинками, увлеченно рассказываешь о своей уникальной методике. По американской типологии -- квадратов, кругов, треугольников и прямоугольников -- ты крутой зигзаг, идейный донор. Жаль, нет на твою душу ни спонсора, ни менеджера, -- черт бы побрал эти словечки, а есть только Бог да бесы...
А ты пьешь, бьешься об стенки быта и пишешь: "противный ты Бог и скучный"...