Неделя двадцать первая 6 страница

Среда, двенадцатое октября.

С самого утра был туман. Думал о том, чтобы прогулять, но опять проблемы будут. Собравшись, пошёл в школу. Надо будет не забыть списать алгебру. Эта тема из тригонометрии мне вообще непонятна.

На литературу я всё-таки опоздал, но совсем на чуть-чуть. Пришлось отвечать биографию. Попросили впредь быть вовремя. В общей массе урок прошёл неплохо. Потом была геометрия. На ней мы обсуждали предстоящие пробные работы. Вроде не шибко сложно. Звонок.

-Челси, — подхожу к однокласснице. – Ты сделала алгебру?

-Да. Тебе дать? – обычно списываю у неё.

-Дай, если не сложно.

Пряча под свитером серого цвета тетради и с ручкой в руке, прошёл в туалет. Никого нет. Расположившись на подоконнике, начал списывать. Вот чёрт, четыре номера.

Дописываю первый. Тут чуть правее начинает тянуться тонкая рука. Приподнимет ту тетрадь, с которой списываю, кладёт назад. Осознав, что ничего не будет, возвращаюсь к начатому.

-Что же ты дома не сделал?

-Не понимааю, — начинаю писать второй номер.

Лицо семпая мелькает у моего правого плеча.

-Здесь неправильно, — тыкает пальцем в уже написанный пример. Водит пальцем по тетради Челси. – У неё много ошибок. Дай сюда.

Отбирает у меня ручку и черкает всё, что я уже написал. Стоя чуть сбоку, пишет по новой. Почерк не то, что мой. Хотя он и пытается подкосить. К двадцати семи минутам всё моё домашнее задание было выполнено.

-Принц пришёл, всё исправил, — и удалился, самодовольно лыбясь.

Быстро входя в класс, говорю Челси, что у неё неправильно. Объяснил это тем, что встретил друга, и тот помог. Как раз у меня взяли тетрадь. Мистер Верн похвалил. На статистике было скучно, но ничего не поделаешь с этим. На физике спрашивали только сдающих экзамены. Говорят, зимой пойдут олимпиады. На биологии вспоминали царства. Глупости какие.

После школы сразу домой. Было странное затишье, отчима почти не видел. Сегодня он проверил уроки и посмотрел дневник. Вроде остался доволен. Потом чуть-чуть порисовал. Ну, и лёг спать. Спокойной ночи, Фран.

Четверг, тринадцатое октября.

Снова туманно. Со щенком отправили гулять меня. Естественно, разбудили около шести. Глупая собака. После ещё немного подремал и начал собираться.

По пути в школу моросил дождик. Ещё у раздевалки заметил, что из моих одноклассников мало кто пришёл. Прозвенел звонок и учитель попросил всех сесть. Меня почти сразу вызвали к доске. Дождь усилился, но, к моему удивлению, почти сразу же перестал лить. Остались только грузные тучи. Последующая часть урока прошла незаметно. Вот нас выпускают из кабинета. Я иду вниз по лестнице. Сейчас пение. Некоторое время торчу у расписания. В тот же миг в школу заходит химик с зонтом за пазухой. Он так и светится негативом. Особенно его улыбка. Успеваю сбежать. На том же пении учительница планировала выступление на новый год. Всё так неопределённо. Потом было обществознание. Пришлось чертить идиотскую таблицу.

Перемена перед географией. Опять стою на первом этаже. Уже успел подметить семпая, идущего ко мне, но тут же меня перехватывает географ.

-О, Фран! – почему мне так странно слышать своё имя? Будто в нём что-то искажено.

-Здраавствуйте, мистер Корнилю. Как поживаете? – бросаю мимолётный взгляд в сторону Принца. Его спина скрывается за дверью в учительскую.

-Ничего. А ты как?

-Да тооже, — мерно идём к кабинету.

-Фран, — чуть тише. – Тут Бельфегор упоминал, что готовит тебя сильнее. Что-то про хождение на дом. Он что, готовит тебя на дому?

-Ну, даа.

-А что же родители?

-А что родители?

-Что же они говорят насчёт его присутствия?

-Так это ж я хожу к семпаю, а не наоборот, — после этого географ резко останавливается.

-Как? – выдыхает он.

-Вот таак. Я вроде взаправду понимать стал.

-Он к тебе не лезет, я надеюсь? – намёк ясен сразу, но можно сыграть в дурака.

-То есть? О чём Вы, мистер Корнилю?

-Ну, — некоторое время мнётся. – Он же тебя не домогается?

-Как Вам могло прийти такое в гоолову? – я мог бы с ним и пооткровенничать о чём-то, но присутствие химика я чувствовал даже в собственной комнате. – Он, конечно, странный, но не извращенец же.

-Извини. Излишнее волнение. Это мой долг.

Своеобразной заботой Стефан Корнилю напоминал моего знакомого из детского дома. Он, кажется, там подрабатывал воспитателем или кем-то вроде того, но в другой части здания. Виделись редко. А жаль. Если мне не изменяет память, его звали Мукуро. Сейчас ему должно быть двадцать пять. Мукуро работал там в мой последний год до усыновления. Тогда мне было всего девять.

-Спасибо, но всё в поряядке.

Учитель лишь кивнул. Весь урок меня снедала ностальгия. Рука машинально потянулась к лицу. У глаз у меня есть татуировки в форме маленьких треугольников. Именно татуировки. Сделали их в детдоме.

Все легли спать. Ночью, когда большая часть ребят по комнате уже видела сны, старшие пробрались к моей кровати, схватили и зажали рот. В руке у зачинщика было что-то острое, в темноте было сложно разглядеть что-либо. Они собирались нарисовать мне некое подобие слёз от самых глаз, потому что я всегда был угрюмый. С тех пор я только сильнее замкнулся в себе. Тогда меня и спас Мукуро. Он дежурил по этажу и обходил все комнаты в тот миг, когда удалось закричать. Кто-то из хулиганов решил прикольнуться и сломал мне палец.

Воспоминания перебил звонок. Нужно идти на физику. Перед уроком повторил параграф.

Ехидное время не спеша привело меня к химии. Кабинет держал всё ту же прохладу. Новый учитель, похоже, никогда не закрывал окна. Недокоронованный преспокойно спал, сидя за столом. Никто бы и не догадался, что он спит, если бы отличница не задала вопрос. Но к началу урока глаза семпай разлепить соизволил.

-Первым делом, — сказал он, обходя столы на кафедре. — Хочу вас известить о том, что меньше, чем через месяц, будет диагностическая работа по химии. Эту новость знаем только мы с вами и остальные два класса. Будет сложно, работы отправят в столицу. Основываясь на результатах, некоторых могут и исключить.

На секунду его взгляд остановился на мне. Из-за чёлки об этом нельзя сказать наверняка, но организм обмануть не получилось. Ола тянула руку.

-А откуда такие сведения? И почему нам объявляют не официально? – всегда новости подобного плана разносили завуч или секретарша директора.

-Потому что Ире ждёт указа от правительства, которое даёт вам неделю на подготовку. А я узнаю сам и даю месяц. Ну и директору знать не обязательно. Удивим его.

После нескольких фраз мы начали заниматься. Писали немного больше обычного. Я начинал волноваться. А если исключат? Это странно, чтобы исключали из-за химии, но весьма возможно. Перевёл взгляд на Агату. Сосредоточенно записывает.

После урока Августа, Агата и я остались на дополнительные занятия. Химик вымыл руки.

-Значит так, девушки. Я присматриваюсь к вам до каникул, то есть ещё неделю, — надо же. Как быстро время летит. – Но не более. Если меня не устраивает ваше «что-либо», подыскиваете для экзаменов другой предмет. Понятно объясняю?

-Да, — сказали в один голос.

-Хорошо, приступим.

Меня он пересадил за девчонок. Дав им задание, сел ко мне. Некоторое время смотрел тесты, а потом уголок его губ дёрнулся. Выглядело это так, будто блондина осенило.

-Уже лучше, но недочёты всё равно есть. Пошли за пособиями, поможешь мне найти, — поднимается с места. – Девушки. Мы вас покинем и ретируемся в лаборантскую. Если продолжу объяснять Айроне материал тут, то помешаю вам. Желаю удачи.

Пришлось следовать за химиком. Вся обстановка меня жутко угнетала. Дверь в лаборантскую закрывается. Мы в помещении вдвоём. Семпай открывает шкаф, что-то ищет. Достаёт цель поисков и кидает на стол. В какой-то момент я поверил в лучшее.

-Теперь можно немного и поиграть, ши-ши, — зря надеялся.

-Семпаай, тут же люди.

-Какая разница? – взяв за запястья, прижимает спиной к стене.

-А если они сюда зайдуут?

Он наклоняется ниже, почти вплотную. Между нашими лицами буквально два сантиметра. Его волосы щекочут лицо.

-И что дальше? – выдыхает чуть слышно и улыбается. Перевожу взгляд на губы.

-Они же всё увиидят.

-Меня это не волнует, ши-ши-ши.

Я был уверен, что меня сейчас поцелуют, но нет. Семпай проводит языком по щеке вверх. Коленом разводит мои ноги и ставит между них свою. Его мозг что-то замышлял, что-то планировал. Правую руку он отпустил. Но не мог же передумать. Звук моей расстёгивающейся ширинки лишь подтвердил опасения. Продолжение будет. Запускает руку мне в трусы. Свободной рукой упираюсь химику в плечо.

-Даже не думай.

Как и в тот раз совершает странное движение кистью. Перед глазами рябит, лбом падаю в его плечо, а рукой вцепляюсь крепче. Шипяще смеётся. Отпускает вторую руку, приобнимая меня, но и отталкивая к стене. Подходит ближе, прижимаясь. Рука уже скользит по моему члену. Я стараюсь держать себя в руках. Пальцем грубо трёт головку. Тело невольно дёргается и расслабляется. Чтобы удержаться на ногах, буквально обнимаю химика, а носом утыкаюсь в шею. Запах потрясающий. Но что это за одеколон, я не понял. Глаза прикрыты. Его Высочество дышит громче, я тоже. Стоять тихо с каждым движением становится всё тяжелее и тяжелее. Вскоре с губ срывается чуть слышный хриплый стон. Во рту пересохло. Немного отстраняется и прикладывает палец к моим губам.

-Тш-ш. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали, — едко улыбается и крепко обхватывает мошонку.

Получилось лишь что-то невнятно промычать и сильнее сомкнуть руки за его спиной. Теперь я старался дышать через нос.

Через несколько адских движений кончил. Опёрся о стену.

-Ну, вот и славненько, — протирает ладонь. – Даже вышло, как ты хотел: никто не зашел, никто не увидел. А остальная часть вполне устроила меня, ши-ши.

Тем временем я уже застегнул штаны. Вроде и правда никто не должен заподозрить. Химик раздумывает.

-Ладно. Бери тесты и пошли.

Взял тесты и пошёл за ним. Агата с Августой что-то обсуждали, но, как только увидели нас, вернулись к учёбе.

-Все свободны. Увидимся в понедельник.

С непонятным настроением пошёл домой. Надо бы поспать, как только приду.

По приходу поел и сделал уроки. Потом спать.

Пятница, четырнадцатое октябряя.

Ночью мучили странные сны. Химик слишком резко ворвался в мою жизнь и начал всё крушить. Слишком.

Встал я тяжело, не выспался. Щенок ходил по пятам. Мачеха решила меня выпроводить.

-После школы сразу домой иди. Мы на виллу поедем.

-Хорошоо.

Цокает:

-Когда же у тебя пройдёт эта ужасная привычка, — и закрыла за мной дверь.

Зайдя в школу, сразу заторопился на урок. На биологии я дописал геометрию. После отправился в кабинет математики. Писали самостоятельную. На итальянском я заскучал и стал смотреть в окно. Сегодня поеду к деду. Давно не виделись. Вдруг меня осенило. Как же я поеду к деду, если в субботу у меня химия? Надо будет поговорить с семпаем на перемене. Правда, не думаю, что он разрешит уехать из города.

Перед историей пошёл к кабинету химии. Постучался. Тишина. Кажется, даже свет не горит. Дёрнул ручку. Закрыто.

-Бельфегора нет по пятницам, — сбоку меня остановился географ.

-Как нет? – да быть такого не может.

-Вот так. Выкроил себе лишний выходной. Да и график у него весьма халявный.

Будто специально. На истории придумывал план. В голову ничего, кроме похода на занятие, не пришло. Придётся с дедом потом как-нибудь увидеться. Следующие два английских пребывал во фрустрации.

Дома.

-Я не смогу поеехать.

На меня начинают смотреть как на врага нации:

-Почему это? – Карл перестаёт есть суп.

-У меня хиимия в субботу.

-Это тот шизонутый преподаёт? – киваю. – Тебе оно надо?

-Если пропущу занятие, будет только хууже, — страшно представить, что меня тогда ждёт.

Остаться разрешили. Вечером родители уехали, взяв с собой собаку. Мне же лучше. После полуночи подкралась бессонница.

Суббота, пятнадцатое октября.

Тело от кровати я оторвал часов в девять. До этого просто лежал всю ночь. Не спеша поел, собрался и вышел из дома. Автобус пришёл даже чуть раньше, чем надо бы. Часть пути прошёл пешком. Светло-бежевый дом продолжал манить к себе взгляд. Было в нём что-то притягивающее.

Без пятнадцати двенадцать постучал в дверь. Мне открыли только через минуту.

-Что так рано? – учитель кутается в халат, закрывая за мной дверь.

-Я пришёл лишь на пятнадцать минут рааньше.

-На целых пятнадцать минут!

-Во сколько Вы вообще встаёёте? – разувшись, прохожу дальше.

-Поздно, — заходит на кухню.

-А ложиитесь?

-Поздно, — делает кофе.

-Режима тоже никакого нет?

-Почему? – зевает. – По будням мне приходится вставать рано. Даже сейчас скажу, когда: понедельник, вторник, среда, четверг.

-Как это ужасно.

Мимо тут же пробежал хорёк. Сказав: «Минк, иди сюда», семпай подманил зверушку и отрезал большой кусок мяса.

-Кстати, Жаба. Я не понял. Почему без шапки?

Сначала до меня и не дошло, о чём он, но после я пошёл в коридор и надел шапку с лягушачьими глазами. Возвращаясь на кухню, тут же словил нож в головной убор.

-Ши-ши-ши, попал.

-Даа. Хорошая работа, семпай, — сказал я без энтузиазма.

Достаю нож и кладу на стол. Он ведь даже не глядя и не целясь кинул. Удивительно. И это с его-то чёлкой. Присматриваюсь. Корону уже надел. Ещё, насколько я понял, под халатом ничего нет. Словно читая мысли, учитель развязывает его и чешет живот. Повернулся, несёт завтрак. Нет, на нём нижнее бельё. Я сразу заметил странную отметину справа от пупка. Когда химик остановился у стола, я, не думая, протянул руку и провёл пальцем по родимому пятну в форме полумесяца.

-Жаба, ты чего себе позволяешь? – получаю кулаком по голове. Удар смягчает шапка.

-У Вас родимое пятно.

-Ой! Как же я раньше не заметил! – с немалой злостью ставит чашку с кофе на стол.

То, что передо мной стоит слишком большая порция омлета, я понимаю не сразу.

-Бел-семпаай.

-Что ещё? – учитель уже приступил к завтраку.

-Я столько не съем.

-Меня это не волнует. Ешь.

Приближаясь к половине, я уже еле жевал. Но после ещё десятка ножей в шапке, буквально проглотил омлет целиком. Хотя, было даже вкусно. Потом мне выдали ещё тестов. И откуда их только берёт?

Через пару часов он присёл сбоку, уже одетый, и взял у меня из рук одно из пособий. Тем временем я взял другое и начал решать. Мне начинало нравиться заниматься химией.

-Хмм, очень даже неплохо, — пауза. – Было бы для ученика восьмого класса. Но не могу не похвалить, прогресс значимый. К следующему уроку учишь элементы первой «А» группы.

Через пару секунд дошло:

-Периодическая система?

-Она самая, — кивает. – В скором времени тоже будешь её наизусть знать.

-Семпаай, я ещё не готов к такому.

-Замолчи, — даёт подзатыльник. – Пошли чай пить.

Опять в пять пошли чаёвничать. Химик пил чёрный чай с бергамотом, а я – зелёный. На это блондин не смог не отпустить пару шуток. К семи мы закончили и меня начали выпроваживать.

-Не забывай: в четверг седьмой урок и суббота. И раньше старайся не приходить. Но и позже двенадцати тоже не приветствуется.

-Хорошо. – Выхожу из дома: – До свидаания, семпай.

-Бай-би, — и закрывает дверь.

Дома я был в половину девятого, шёл пешком. Поел и сразу лёг спать. За сегодня я устал.

Воскресенье, шестнадцатое октября.

Утром вернулись отчим с мачехой. Оба были недовольные из-за собаки. Она постоянно мешалась. Примерно в таком же духе прошёл весь день.

Неделя восьмая

17.10.2011 - 23.10.2011

Понедельник, семнадцатое октября.

До каникул ещё неделя.

Щенок продолжал бегать по квартире и грызть столы. Отчим ругался. Благо, он хотя бы утром затихал.

В школе было до ужаса спокойно. Первые две физкультуры я отсидел на лавочке, сославшись на головокружение из-за частой смены погоды. На итальянском смотрел в окно. Конечно, я уже понял, что именно в это время я могу лицезреть путь химика к школе. Если он не идёт — можно праздновать. К сожалению, мои надежды не оправдались. Со своей неизменной диадемой семпай вышагивал к крыльцу. Какая же забавная походка.

-Фран, — да, кстати, Николас же в школе снова.

-А?

-Что там, на доске написано? Мне не видно, — друг щурит глаза, подняв голову на доску.

-«Печально я гляжу на наше поколенье!», — зачитываю.

Так урок и прошёл. На географии я ему по-быстрому рассказал о новеньких, он их тоже не заметил. Подошло время химии.

-Ник, — останавливаюсь сразу, как вышел из кабинета.

-Да? — подходит ко мне.

-Слуушай. Думаю, прогуляю сейчас химию.

-А где спрячешься? — оглядывается.

-В раздеваалке.

Я быстро пробрался в самый укромный угол общей раздевалки и засел среди вещей. Химик вполне умный, но не настолько. Наверное, сидеть в туалете было бы слишком очевидно.

Звонок, все бегут на уроки. Через пару минут наступает тишина.

Тридцать семь минут до звонка.

-Что это ты тут забыл, ши-ши-ши?

Я похолодел. Оборачиваюсь.

-Сопливый пацан.

Семпай даёт смачную пощёчину.

-Ты шутки со мной шутить вздумал? — сильно схватил за волосы. — Неужели ты такой тупой? Меня невозможно обмануть!

Приложил затылком о стену.

-Тупое земноводное.

Он опять ближе положенного. Я ощущал его дыхание на губах, а одеколон отчётливо бил в нос, перебивая собой запах его шампуня. Всё ещё кокос.

-Запомни наконец, что от меня не скрыться.

Дополнив свои слова ударом поддых, отступил на шаг. Я откашлялся, согнувшись.

-Пошли.

Теперь немного сводило мышцы живота. Как я посмотрю, семпай хорош и в ближнем бою. На урок пришлось пойти. Класс что-то писал, а Николас встретил меня удивлённым лицом.

-Нашёл?

-Нашёёл.

-Заткнулись, — к нашей парте шёл химик с тетрадью в руке. — А то выгоню с позором.

-Извините, — пробормотал друг и вернулся к писанине.

-Вот, — говорит семпай чуть тише. Передо мной лежит подписанная тетрадь и листок с заданиями. — Сейчас пишете контрольную работу. Как опоздавшему, даю тебе лишние десять минут на перемене. Решай.

По большей части была тема, которую мы прошли в этой четверти. Но один номер, данный на повторение, я даже смог решить. Составление уравнения реакции. Теперь надо попытаться списать. Поднимаю взгляд на химика. Отлично, стоит на кафедре и смотрит прямо на меня. Не отрываясь.

Так урок и прошёл. По школе раздаётся звонок.

-Сдаём работы по вариантам и покидаем помещение, — снова его взгляд устремляется на меня. — Айроне сидит на месте и решает.

Вариантов всего пять. Когда последний человек закрывает дверь, учитель подходит ко мне и садится сбоку.

-Совсем не можешь ничего решить? — подпирает голову рукой.

-Помню какие-то отрыывки, но да, не могу, — кладу ручку на стол.

-Не сдавайся. Если получишь «парашу», я тебя прирежу, ши-ши.

-Очень обнадёживает, семпаай.

-Один номер я помогу тебе решить.

Резко вскидываю голову на химика.

-Но это первый и последний раз.

Он помог мне решить номер, за который я смог бы получить хотя бы тройку. А после я припустил на историю.

Все сорок пять минут у меня в голове был просто хаос. Не знаю, почему.

Домой я пришёл всё с теми же непонятными мыслями, и больше ничего интересного не было. Только играл со щенком, делал уроки и химию. Да.

Вторник, восемнадцатое октября.

Спал я, наверное, часа четыре. Меня грела только мысль о том, что скорые каникулы дадут немного свободы. Насколько я помню, родители планировали съездить в Швейцарию. Горы, шоколад. Замечательно. В школе был вовремя, хоть и вышел позднее обычного. Николас ждал у расписания.

-Доброе утро, — почти пропел друг, улыбаясь.

-Уутро.

И мы пошли на обществознание.

На нём же обсуждали планы на следующую неделю. Ник тоже уезжает.

После писали контрольную по алгебре и английскому. Мне не нравилась школа ещё и тем, что в конце четверти контрольные могут идти весь день. Все шесть уроков подряд. Сильная школа, называется.

На итальянском тест, на литературе опрос. На информатике надо было раскодировать какую-то программу, и на этом школа закончилась. Я довёл друга до дома и пошёл дальше.

Отправился в бухту. Интересно, а встречу ли я того моряка? Его вроде Геоф звали. Я долго вглядывался в морскую гладь, стоя на краю обрыва. Начинало казаться, что сейчас на поверхность вынырнет русалка или какое-нибудь неземное существо. Меня немного замутило, решил отойти. А потом, усевшись на промерзающую землю, достал альбом и начал рисовать. Я опять рисовал лес в тумане. Но на этот раз он хранил какие-то тайны, загадки, непонятные ему самому. Посередине оставил пустое место. На нём кто-то должен был затаиться. Но я ещё не решил, кому подарю такую возможность.

По возвращении домой быстро сделал уроки и стал учить химию. У меня же на шее уже висела периодическая система. Первая «А» группа. Всего лишь семь элементов, но я же должен их знать досконально. Как семпай. И в какой же университет мне тогда пойти?

Среда, девятнадцатое октября.

День прошёл скучно. Написали ещё несколько контрольных, а на переменах я отходил в углы поукромнее и продолжал учить элементы. Три из семи уже есть. К концу дня выучил еще два.

Четверг, двадцатое октября.

Утром моросил дождь. Ночью я не спал вообще, и к шести утра были выучены все элементы группы.

Быстро собрался и пошёл в школу. Опаздывать не хотелось, ведь послезавтра каникулы. Нет, послезавтра суббота, и у меня химия. Зато в воскресенье мы уже точно уезжаем в Швейцарию. Жалко, что в следующие выходные у отчима сделка — вернуться придётся в четверг или пятницу.

На алгебре нам объявили оценки за четверть. По алгебре у меня четвёрка, по геометрии четвёрка, по статистике пятёрка. Уже неплохо. На пении нам тоже объявили оценки. Но тут, как всегда, «пять». По обществознанию «пять», потом объявили историю — «четыре». На географии учитель тоже объявил оценки. Снова «пять». Вот бы я сдавал географию. Сразу бы не было лишней кучи проблем и невыученного материала.

Идиотский химик. Почему именно я? Будто специально.

Затем мы пошли на физику. Тоже четвёрка. Мистер Лангет не особо злой и сильный учитель, поэтому я мог бы иметь и «пять», если бы списывал старательнее. Со звонком меня посетило осознание того, что сейчас будет грёбаная химия, и я получу свой неаттестат. Что-то я в последнее время ругаться больно много стал.

Не спеша поднялся на третий этаж. Той же лёгкой походкой дошёл до кабинета химии, зашёл. Одноклассники копошились у своих мест, а учитель принёс из пристройки стопку тетрадей и положил их на стол сбоку нашего классного журнала.

Через минуты четыре прозвенел звонок на урок.

-Начнём с того, что я объявлю ваши оценки за контрольную работу.

Химик стоял на кафедре и поочерёдно называл оценки.

-Тобос - «четыре», — перекладывает тетрадь. — Айроне - «три», — перекладывает тетрадь. — Росси - «четыре», — перекладывает тетрадь. — Антоанетти - «два».

Поправляет новую стопку тетрадей.

-У кого-нибудь есть возражения насчёт своей оценки? Нет? Тогда объявлю оценки за четверть.

Теперь берёт в руки журнал и ведёт пальцем по списку. Я почти не слушал оценки, только выхватывал из потока фамилий и оценок слово «неаттестация». Она у двух человек: Марк Антоанетти и Пауль Роджинский. Стоп. То есть, у меня не «два»?

-Тройки у Айроне, Кобини, Тобос и Фоге. Надеюсь, в следующей четверти у этого квартета оценки улучшатся.

Он же завысил мне оценку. Причём сильно завысил. Должна же была неаттестация выйти. Смачная неаттестация. Не понимаю. Надо будет спросить его об этом. Весь урок я был в прострации, а Николас радовался, что меня не выгонят. Марк и Пауль после каникул в нашу школу не вернутся. Со звонком одиннадцатый «В» покидает класс, а я подхожу к кафедре. Не успеваю и рта раскрыть, как в дверь постучали.

-Да? — Семпай отрывается от заполнения журнала.

В кабинет заходит женщина:

-Здравствуйте. Вы не заняты? — не особо высокая, в повелевающих туфлях на каблуке и с дорогой накидкой из меха. Мать Пауля. - У Вас есть несколько минут?

Блондин поворачивает голову на меня и жестом просит отойти в сторону. На моё место встаёт мамашка.

-Вы же новый учитель химии, да? — Принц кивает. Элеонора его осмотрела вполне жадным взглядом. Её старый богатенький муженёк и в подмётки не годится нашему химику. — Я Элеонора, мама Роджинского Пауля. А Вы?

Она тянет наманикюренную руку вперёд. Семпай игнорирует:

-Бельфегор.

-А по фамилии? — химик покачал головой. — Хорошо. Бельфегор, знаете... Пауль способный мальчик, но химия ему не даётся. Он старается изо всех сил, а Вы ставите ему неаттестацию. Вам не кажется, что это немного несправедливо?

Он завис, наверное, секунд на двадцать.

-Роджинский - это кто? — повернул голову на меня.

Идиот, ты на него орёшь каждый урок и только сегодня два поставил.

-Самый шумный и тупоой. Списывал с телефона, шутил на тему, бывает ли вода не жиидкая. Сидит на третьем ряду с таким же придурком.

Почему-то я знал, что мне за такие тон и слова ничего не будет. Щёки женщины покраснели. Она явно не думала, что её сын настолько отдельный кадр.

-Аа, — протянул семпай. — Этот.

-Так вот, — продолжила мать. — Мне кажется, что Вы могли бы его простить на первый раз. Он будет стараться, — на стол ложится приличная пачка евро. — А в четверти могла бы получиться троечка.

Химик не сводит с женщины взгляда. Не двигается. Она немного замялась.

-Ну, а четвёрочка? — сбоку кладёт такую же пачку. Купюры по сто евро. Дева Мария, да тут, небось, уже двадцать тысяч лежит, если не больше.

Повторяется та же сцена.

-Пятёрка? — появляется третья пачка раза в полтора больше первых двух. Блондин всё молчит. — Этого мало?

Левая рука семпая сжата в кулак, костяшки пальцев побелели, а венки набухли. Не собирается же он её бить?

-Вы меня за кого принимаете? — встаёт, упираясь руками в стол и подаваясь вперёд. — Я Вам что, какая-то злая университетская тётя, которую можно подкупить за коробку конфет и бутылку вина? Я гений. Я самый квалифицированный и лучший химик, которого можно найти. А эти бумажки можете подпалить вместе со своими дешёвыми подделанными туфлями и искусственной норкой на плечах.

Мамаша Пауля ещё некоторое время стояла, широко распахнув глаза и приоткрыв рот.

-Паскуда! — хватает деньги и идёт к выходу. — Мы найдём школу ещё лучше, чем это захолустье.

Хлопок дверью, в помещении воцаряется тишина. Учитель опускается в кресло и, дописав слово, закрывает журнал.

-Отнеси в учительскую и возвращайся.

Выходя из кабинета, я мельком взглянул на химика.

Громко выдохнул и откинулся на спинку:

-Тупая гневная баба.

Спускаюсь по лестнице. Если он за деньги не завысил оценку Паулю, то почему мне бесплатно? Да за просто так, как подарок без повода.

На первом этаже буянила та самая баба, активно жестикулируя перед охранником, которого это не интересовало ни капли. Тем более она успела опустить мнение о себе, сказав, что хотела дать взятку.

-Эй, парень! — пока я шёл мимо, она меня всё-таки окликнула. — Вот что ты можешь сказать об этом самодуре?

-Хоть Бел-семпай и самодур, — оборачиваюсь, — а характер у него хуже некуда, но преподаёт он замечательно, и то, что у Вашего сына «два», он виноват сам.

-Маленькая тварь! — сказала после секундной заминки. Видимо, её крайне задел мой тон. Классе в седьмом она тоже закатывала истерику в школе. — Ты на побегушках у этого высокомерного идиота! Я уверена!

-Думайте как хотиите.

Ну, надо же мне, наконец, журнал отнести. Наверх я пошёл другой лестницей.

-Мог бы к ней не лезть.

В лаборантской семпай раскладывал тетради по ящикам. Сев за стол у окна, я достал тесты.

-Она сама виновата. Чушь несла, — пожимаю плечами.

Стул, на котором я сидел, резко разворачивается. Химик грузной тучей навис сверху, упёршись руками в край стола, и поставил колено мне между ног, немного надавив на пах.

-Неужели заступился за меня? — широко улыбается.

-Да неет, семпай, — слишком близко. — Просто не люблю истеричных тупых блондинок.

-Истеричных тупых блондинок? — уголок рта нервно дёрнулся.

-Семпаай, — судя по тому, как судорожно химик схватил меня за грудки, он был в ярости. — Между блондинами и блондинками разница еесть.

-Ну-ну, — ослабил хватку.

-Семпаай, — я же, правда, не его имел в виду.

-Что?

-Я уже всю «А» группу выыучил.

-Хмм. Ну, давай проверим.

Словно нехотя, он аккуратно разжал пальцы и сел сбоку.

-Пятый период.

-Ээм, — задумался. — Тридцать семь, восемьдесят пять с половиной...