Социальные низы и политика неономенклатуры
Явления и процессы, рассмотренные выше, не являются следствием лишь не очень высокого уровня развития экономики. В стране произошло огромное сжатие милитаристских расходов, затрат на поддержание «дружественных» режимов за рубежом, субвенций бывшим союзным республикам и т. д., то есть большей части затрат прежних времен. Добавим к этому огромные доходы государства от резко возросшей цены на энергоресурсы в силу устойчивого изменения ситуации на мировом рынке. Почему же столь жалкими выглядят затратные статьи федерального и региональных бюджетов на социальные цели, почему настолько упал уровень жизни большинства населения и крайне медленно преодолевается спад 1990-х годов? Ведь Россия – страна с уникальным объемом природных ресурсов, включенных в экономическую жизнь.
Социальная политика, также как и вся система общественных отношений, претерпела за годы российских реформ весьма значительные изменения. Завоевав массовую поддержку, прежде всего, под лозунгами борьбы с привилегиями, большей социальной справедливости, индивидуальных свобод и равенства возможностей для всех, пришедшая к власти неономенклатура вынуждена была поначалу скрывать истинную направленность своей политики за маской «социального государства» - именно так охарактеризовано российское государство в Конституции РФ. Однако для большинства представителей правящих кругов истинный характер нового российского государства изначально не являлся тайной. Реформы означали для них лишь возможность сбросить с себя ярмо обязанности заботиться о народе в условиях резко возросших собственных аппетитов и новых стандартов жизни, с одной стороны, и колебания доходов от экспорта природных ресурсов в условиях неустойчивости цен на эти ресурсы на мировых рынках - с другой. И, хотя попытки отказаться от идеи «социального государства» из-за недостаточности экономических ресурсов на уровне лиц «второго эшелона» предпринимались постоянно, ни одна сколько-нибудь заметная политическая фигура или партия не решалась на это.
В результате сегодня в России сложилась парадоксальная ситуация. Формально в стране действительно существуют разнообразные системы социальных льгот и выплат, охватывающие в общей сложности больше половины населения. Опять-таки формально, на уровне конституционных гарантий, продолжают сохраняться и право на труд, и пенсионное обеспечение, и бесплатность образования, здравоохранения, предоставления жилья. Однако при этом нарушение прав на труд и получение оплаты за него затрагивает более четверти экономически активного населения, крайне медленно сокращается доля живущих в нищете наших сограждан, значительная часть молодежи оказывается не только необразованной, но и неграмотной, гарантированность бесплатной медицинской помощи оборачивается подчас необходимостью годами ждать очереди на бесплатную операцию. Возрастающее жилищное строительство почти не сказывается на улучшении положения социальных низов. Очередь на жилье не двигается десятилетиями. И все это происходит на фоне демонстративного «швыряния деньгами» со стороны не только и не столько новых богатых – представителей бизнеса, но и,особенно, многих как крупных, так и «рядовых» государственных чиновников, особенно топ-менеджеров государственных корпораций.
Можно ли в этих условиях считать, что Россия является «социальным государством», где причиной недостаточной социальной защищенности социальных низов выступает просто нехватка денег? Разумеется, нет. Как показали проведенные нами исследования, основной причиной того, что Россия лишь формально может считаться «социальным государством», выступает имманентное противоречие между формально декларируемыми и реальными целями социальной политики. И если ориентироваться не на формально декларируемые, а на реальные ее цели, то политика эта, хотя и не имеет никакого отношения к «социальному государству», все же весьма эффективна. Учитывая, что это ключевой вопрос для понимания всей проблематики социальной политики в России, поясним, что мы имеем в виду. Учитывая, что для современных политических верхов России социальная политика нужна лишь постольку, поскольку граждане не должны мешать реализации ее собственных планов и интересов - это все то же обеспечение социальной стабильности в обществе, а также обеспечение легализации капиталов внутри страны и особенно за рубежом - не более.
Постсоветские правящие слои не способны и не стремятся представлять общенациональные интересы. Это связано, с одной стороны, с их преемственностью по отношению к советской номенклатуре, а, с другой, – с отсутствием в стране, в отличие, например, от Польши или Венгрии, традиций массовой оппозиционной деятельности и формирования групп контрэлиты в обществе. Неразвитость гражданского общества и правовой защищенности граждан привели к тому, что российским верхам пока не присущи гражданственность и государственное мышление, они способны решать лишь свои краткосрочные проблемы. Их незаинтересованность в разрешении ситуации с трагическим обнищанием большинства сограждан объясняется синдромом быстро обогатившихся людей, заботящихся только о себе и своем окружении. Такой ценностный «набор» во многом предопределяет не только существо, но и форму, методы осуществления социальной политики.
Начиная с ранних ельцинских времен, лидеры правых заявляли, что они последовательно противостоят идее особой поддержки уязвимых слоев населения. Это не должно входить, по их мнению, в число приоритетов государственной политики. Направленность социальной политики правящих кругов времен Ельцина блестяще раскрыта покойным американским публицистом П. Хлебниковым. Он напоминает, что в декабре 1992г., «после очевидного провала гайдаровских реформ», было назначено новое правительство во главе с В.С. Черномырдиным. Журналист встретился с одним из «ключевых специалистов «новой» команды Черномырдина» Хлебников ожидал, что этот человек, бывалый и представляющий более консервативное крыло российского политического истэблишмента, решительно возьмется исправлять ошибки предшественников. Однако, беседа повернулась совсем в другое русло. «Чудес не бывает, - начал говорить он мне. – Эта страна должна выпить чашу до дна. – Речь шла о том, как за счет конфискационного характера инфляции установить в стране новое экономическое равновесие. – В ближайшем будущем – как минимум год – мы будем жить в условиях инфляции, и надо сосредоточиться на проблемах, которые инфляция поможет разрешить – установить более рациональные, новые отношения между ценами и доходами». Другими словами, собеседник предлагал решительно снизить реальные доходы среднего российского гражданина; а инфляция тем временем уничтожит оставшиеся сбережения россиян, как источник внутреннего капитала. Но если не будет серьезных инвестиций из-за рубежа, где же Россия возьмет капитал для подпитки экономики? «Есть только один способ – это затягивать пояса… Снижение жизненного уровня»».
Г.А. Явлинский, с которым П.Хлебников также встречался на протяжении 1990-х гг., говорил ему, что «в общем и целом… люди, правившие страной во времена Ельцина, были и бессердечными, и безжалостными». По мнению Явлинского, эти люди считали, что «в России живут, как они называли, одни «совки», и все, что в России существует, нужно уничтожить, и потом вырастить новое… Парадокс этого периода реформ заключался в том, что они чисто большевистскими методами проводили капиталистическое строительство».
П. Хлебников, проведший сотни интервью с представителями отечественной политической «элиты» и бизнеса, к сказанному выше добавляет: «У меня было такое же ощущение. Многие из ельцинского правительства говорили о своей стране с такими хладнокровием и отстраненностью, что можно было подумать: речь идет о чужом государстве». [Хлебников 2001, С. 102-103] Это была стабильная политическая линия приватизировавшей страну позднесоветской номенклатуры. Поэтому автора этих строк, в отличие от Хлебникова, не обескуражила позиция команды «опытных государственников» во главе с бывшим членом ЦК КПСС, создателем и руководителем Газпрома Черномырдиным, пришедшей на смену первому постсоветскому правительству.
Принятый командой Ельцина курс внутренней политики означал подмену понятия «реформа» как условия успешного развития страны и роста благосостояния граждан простым переделом собственности при двухкратном падении производства, нарастании нищеты и грандиозном вывозе капитала (вместо притока иностранных инвестиций). Социальная политика ельцинизма означала игнорирование интересов социальных низов и в то же время отсутствие поддержки социальных групп протосреднего класса (профессионалов с одной стороны, малого и среднего предпринимательства – с другой). Режим, оставшийся без массовой социальной поддержки, превратил власть в безопорную конструкцию, которая могла рухнуть от малейшего толчка. Осенний кризис 1998г. продемонстрировал это с полной очевидностью.
Выборы в парламент (1999г.), президента, которым стал В.В. Путин (2000г.), были не просто блестящим маневром государственников, спасшим страну от труднопредсказуемых коллизий, но и воссозданием социальной опоры под властной вертикалью. Это опорой стали городские и сельские низы, увидевшие в Путине и его политике какую-то защиту интересов наиболее обездоленных групп населения России. Во многом это было возвращением к традиционному советскому опыту патерналистического взаимодействия носителя власти с беззащитными подданными. И эта политика, по крайней мере на первом этапе реализации, доказала свою жизнеспособность по сравнению с откровенно безразличной по отношению к народным массам циничной политикой Ельцина и его окружения. (Более полно позиция автора по данному вопросу изложена в [Шкаратан 2001, с. 3-24; Государственная социальная политика 2003, с.5-68, 443-461; Шкаратан 2006, с.39-53]).
Следует учесть мировой опыт, который показывает, что в периоды тяжелых депрессий рыночная экономика не в состоянии саморегулироваться. В этой связи необходимо помнить и о модели государственного регулирования экономики Ш. де Голля, успешном применении в США после Великой депрессии 1929-1933 гг. теории государственного регулирования Дж. К. Кейнса, современном опыте Китая. У нас же под лозунгом «невидимой руки рынка» была предпринята попытка реставрации первой стадии капитализма.
Более того, даже в США, которые обычно приводятся нашими неолибералами как образец чисто рыночной экономики, по авторитетному свидетельству директора Института США и Канады РАН С.М.Рогова, все большее внимание уделяется развитию человеческих ресурсов: в общей сумме расходов федерального бюджета соответствующие затраты в 1990 г. составляли 49,4%, а в 2000 г. — 62%. Доля расходов на человеческие ресурсы в федеральном бюджете страны выросла с 4,3% ВВП в 1940г. до 13% в 2005-м. Устойчивый рост наблюдается в области государственных расходов на социальное обеспечение, здравоохранение, образование. Именно эти статьи федерального бюджета относятся к защищенным и ежегодно автоматически индексируются. Эту ставшую традиционной линию социальной политики продолжил и Дж. Буш младший. Он провозгласил курс на «сострадательный консерватизм» и увеличил социальные расходы. В 2005 г. прямые выплаты гражданам из федерального бюджета США составили $1488 млрд. В государственных расходах, включая расходы на уровне штатов, затраты на образование составляют более 15%; на здравоохранение – около 20% (5,6 и 6,2% от ВВП соответственно. [Рогов 2005, с. 53-55, 61]
К данным по США С.М. Рогов добавляет аналогичные сведения по другим развитым странам мира. Он отмечает, что, несмотря на неолиберальную волну, и в Западной Европе, и в США достигнутый к 1990-м гг. «исторический уровень государственного вовлечения в экономику изменился весьма незначительно — всего лишь на несколько процентов ВВП». [Рогов 2005, с. 59]
На данном этапе существования России только государство может обеспечить общественно приемлемое распределение выгод от рыночной экономики. Как минимум для этого нужны: реализация закона о прожиточном минимуме, устраняющего массовое обнищание населения; недопущение отставания повышения пенсий от темпов инфляции; резкое увеличение государственных ассигнований на нужды образования, науки, здравоохранения; государственное регулирование цен и качества медицинских услуг и лекарств.
Для финансирования этих программ необходимо вернуться к прогрессивному налогообложению доходов, ввести ощутимый налог на обладающую повышенной рыночной стоимостью недвижимость, находящуюся в личном владении. Опыт развитых стран убедительно показывает, что отлаженная система налогообложения (с учетом ренты) может предоставить государству огромные ресурсы для развития экономики и реализации социальных программ. Особенно большие резервы для пополнения государственного бюджета дадут изъятие в пользу общества доходов рентного характера от городских и пригородных земель в Москве и других мегаполисах. (Гловацкая и др. 2005). Кроме того, все еще не до конца упорядочены платежи за хозяйственное использование недр, которые вполне могут увеличить долю поступлений в бюджет страны. Именно рента от использования всех видов природных ресурсов, которая в сегодняшней России составляет 75% общего национального дохода, может послужить источником экономического подъема и социального прогресса страны. [Кимельман, Андрюшин 2005; Львов 2004]. Конечно же, нужно резко повысить налог на дивиденды. Он составляет в России невиданную в мире величину –9 % (до 2006 г. – 6%, в1990-е годы – 4%). Даже в США, после усилий республиканцев во главе с Д. Бушем по снижению этого налога, он составляет 15 %; что уж говорить о странах Европы. Эти меры - условие уменьшения социальной дифференциации доходов и снижения социальной напряженности в обществе.
Два весьма авторитетных автора напомнили общеизвестные данные о том, что в США между 1929 и 1968 гг., когда эта страна совершала индустриальный прорыв, число миллиардеров снизилось с 32 до 13, а в России под шум заявлений о модернизации экономики оно выросло на 32 человека за один лишь 2007 год.. В российском «обществе культивируется пренебрежение к любому труду, кроме управленческого, восторг вызывает не самоограничение, а безудержная роскошь. Элита не намерена нести жертвы во имя модернизации.» [Иноземцев, Красильщиков 2008]
По характеру налоговой политики можно судить о подлинной направленности социальной политики. Выдающийся польский экономист Гж.В.Колодко писал по этому поводу: «К сожалению, до сих пор мы, часто находясь в пылу якобы научной дискуссии, по сути, погружены в идеологический спор или политический диспут вокруг противоположных интересов, только их содержание прикрыто красноречивыми фразами о публично декларимуемых целях.
Трудно найти более подходящий пример, чем псевдонаучные дебаты о так называемом линейном (плоском) налоге. По существу, речь идет о снижении налогов для узкой группы «благотворителей» путем перекладывания издержек на группы с низкими доходами (цель подлинная), а провозглашается (или в данном случае лгут, или кто-то только ошибается, так как по-прежнему не понимает, в чем дело) цель иная – создание лучших условийдля формирования капитала и инвестирования (цель декларируемая)».[Колодко 2007,с.49]
Недостаточными представляются предлагаемые для преодоления нищеты и бедности меры по обеспечению людям прожиточного минимума. Не говоря уже о надобности его резкого повышения, этот минимум необходимо дополнить «системой минимальных социальных стандартов, включающей обязательные услуги системы жизнеобеспечения (свет, вода, тепло), здравоохранения, образования, культуры и системы поддержания общественного порядка» [Делягин 2005, с.70].
В этом разделе мы не рассматривали данные об изменениях в продолжительности жизни и состоянии здоровья, появлении неграмотных среди молодежи, явлениях массовой бездомности и детской беспризорности и безнадзорности. Отметим, что по вопросам бедности, социально-экономического положения основных масс населения из печати вышло немало высококачественных исследовательских работ, что позволяет опустить в нашем анализе целый ряд значимых проблем. Сошлемся на некоторые из них. [Жеребин, Романов 2002; Государственная социальная политика 2003; Иванов 2003, с. 93-102; Римашевская 2003; Суринов 2003; Тихонова 2003, Беляева 2006 и др.]
Основной результат сознательно проводившейся социальной политики аккумулирован Е.Гонтмахером и Т.Малевой в следующих словах: «В 1990-е годы в России возникли беспрецедентные по сравнению с советской эпохой различия как в текущих доходах и потреблении населения, так и в его обеспеченности недвижимостью, предметами длительного пользования. Как следствие, в стране усилилось социальное расслоение… Образовавшиеся новые группы населения (богатые, средние классы, средне- и малообеспеченные) сформировали собственные уклады жизни. При этом в годы подъема…различия между данными укладами продолжали углубляться. Видимо, происходит их «капсулирование» (закрепление) из-за фактического прекращения процесса диффузии социальных групп.» Резко уменьшилась социальная мобильность, сформировалась ориентация на извлечение ренты из достигнутого положения. [Гонтмахер, Малева 2008, с.61]
Приложение 1