А. Карпониной (Тюшевой) (1915 г.р.)

Первый эшелон спецпереселенцев приехал в Хибины 14 марта 1930 года в количестве 918 человек.

Жили мои родители в деревне Подъельник Кунгурского района Пермской области в собственном доме, ухоженном, обшитом тесом. Семья состояла из моих родителей, бабушки с дедушкой и пятерых детей. Занимались хлебопашеством. В хозяйстве было 2 лошади, 2 коровы, 8 овечек, 20 кур. Работников не держали, но в страду на жатве помогали соседи - родственники.

Дедушка, Григорий Федорович Тюшев, был очень деятельный, трудолюбивый, ловкий, как говорила мама, он не ходил пешком, а бегал, делал все быстро. Зимой с двумя своими сыновьями занимался изготовлением веялок. Дедушка ковал металлические детали к ним, а мой отец делал деревянные части. В месяц собирали 2 веялки и везли в город Пермь на рынок продавать. Если продать не удавалось, то везли на приемный пункт - пристань, где принимали дешевле.

Шалман на 16 км, Хибиногорск

Последний год жили с одной лошадью и одной коровой на 9 человек - этого было, конечно, недостаточно, но налоги были большие, платить было нечем. Папу зимой мобилизовали на лесозаготовки с лошадью на 5 месяцев.

В 1929 году начали организовывать колхозы, и нас приняли в колхоз осенью этого года. Отец был избран председателем сельсовета. Он считался грамотным человеком (три класса сельской школы), умел читать газеты.

Как я помню, зимой 1930 года ночью неожиданно к нам нагрянули несколько человек с обыском. Искали оружие, хлеб, но так как оружия и хлеба не было спрятано, то ничего и не нашли, сделали опись всего хозяйства и вещей и через неделю объявили о выселении. Помню, дедушка говорил: "Какая бы власть ни была, мы должны ей подчиняться,
значит, так надо»,- поэтому никто не сопротивлялся и не протестовал. Мы собирались неделю. Тепло оделись, с собой же взять описанные вещи не разрешалось: ни швейной машинки, ни самовара.

В феврале 1930 года нашу семью увезли в Кунгур, там переночевали в церкви, а затем нас погрузили в товарные вагоны с чугунной печкой и нарами в два ряда. Полежать места всем не хватало, спали по очереди, т.к. было очень тесно. До Соликамска ехали целую неделю, продуктов не давали, только кипяток, по кружке на человека, и дрова, чтобы поддержать тепло в вагоне. В Соликамске был пересыльный пункт, развозили в разные районы: Чердынь, Поломок.

Стояли сильные морозы до 40 градусов, высокие сугробы снега окружали пересыльный пункт. И вот в такой суровый климат вместе с нами (уральцами) привезли переселенцев с Украины, Крыма, одетых легко, поэтому люди не могли выдержать холодов, замерзали по дороге - мы видели много замерзших трупов. В Поломском районе нас развезли по деревням, а весной - в лес на лесоповал, где было построено два барака и баня. Там работали на лесозаготовке.

В марте многим семьям было объявлено, что могут вернуться "домой". Люди поверили, погрузились снова в товарные вагоны и ехали уже 2 недели. Куда нас повезут – никто не знал, а вахтенные нам не говорили.

С разъезда Белый (сейчас Апатиты) повернули в горы, выгрузили нас на 18 километре, где лежали штабеля досок и бревен, куча брезента. Было объявлено, чтобы палатки мы ставили себе сами. В палатку поместили до 70 человек. Нары делили по 30 см на человека, и так прожили 2 года. Никаких заборов, колючей проволоки не было. Заграждения из колючей проволоки были у озера Большой Вудъявр, в районе, где позже построили хлебозавод. Там жили заключенные на реке Услонке, как ее тогда называли.

Дедушка и отец работали плотниками по 10-12 часов на основной работе - строительстве административных зданий в Хибиногорске, фабрики и жилых домов. Придя домой после короткого отдыха, снова шли на работу, ставили щитовые стандартные бараки. В бараке нам дали (как и многим другим) отдельную комнату, площадью 12 квадратных метров на 9 человек. Это для нас было настоящей роскошью! Так прожили три года. В 1935 году старикам разрешили вернуться "домой", думается, хотели избавиться от лишних ртов. Снабжением, в общем, были довольны, хотя и не всегда ели досыта. Давали пайки: мясные консервы с кашей – 2 банки, крупы, макароны, детям - две бутылки молока на месяц, а овощей долго не было. Конечно, народ болел, люди умирали от недоедания, отсутствия лекарств и витаминов. Эпидемия тифа унесла много жизней.

Дедушка с бабушкой уехали на родину, но в их доме проживали другие люди, и им пришлось жить в сарае у родственников. Мы же в бараке прожили до 1957 года, а потом от фабрики, где мы с папой работали, дали квартиру в каменном доме. Отец уже был парализован - инвалид I гр. Два брата погибли на фронте в возрасте 22-23 лет. Вот и все, что осталось в моей памяти…

(записано со слов Карпониной А.

в 1990 году).

Кировск, 1960 год