Церковь в середине XVI века.

В период малолетства Ивана Грозного при боярском прав­лении государственная жизнь пришла в упадок. Соперничающие боярские группировки были заняты достижением личных целей и сведением счетов друг с другом. В собственных интересах они стремились использовать и деятелей Церкви.

Митрополит Иоасаф, ранее игумен Троице-Сергиева монас­тыря, был возведен в сан первосвятителя почти сразу после низвержения митрополита Даниила: он был низложен 5 февраля 1539 года, а митрополит Иоасаф посвящен 9-го того же месяца. Но митрополит Даниил подписал отреченную грамоту только 26 марта. Очевидно, избрание Иоасафа проходило под давлением Шуйских, стремившихся закрепить удаление Даниила передачей церковной власти в другие руки. Таким образом, около полуто­ра месяцев Церковь имела сразу двух митрополитов. Но фор­мально правила были соблюдены: Иоасафа избирал собор еписко­пов путем жребия из числа трех заранее намеченных кандида­тов. Митрополит Иоасаф был близок к "нестяжателям". Став во главе Русской Церкви, Иоасаф начал защищать справедливость и, вопреки Шуйским, добился освобождения Вельского. Тогда Шуйские организовали заговор, вследствие которого Вельский был вновь арестован и сослан, а в последствии умерщвлен. Митрополит также был арестован, причем подвергся грубым ос­корблениям и насилиям. Он был сослан в Кириллов монастырь. Это происходило в 1542 году. Таким образом, митрополит Иоа­саф занимал кафедру только три года. Для него характерно ло­яльное отношение к православию греков и Константинопольско­му патриарху. Иоасаф проявил заботу о бедных и о просвеще­нии: в 1540 году по его благословению и повелению в Новгоро­де был составлен так называемый "Великий миротворный круг", содержащий указания пасхальных дней на полный индиктион, т.е. период 532 лет с пояснениями. Этот труд (его выполнил священник Агафон) был крупным вкладом в древнерусскую науку. В 1547 году митрополит Иоасаф был переведен в родной ему Троице-Сергиев монастырь. В 1551 году ему на просмотр были посланы деяния Стоглавого собора, на которые он сделал свои замечания.

Скончался Иоасаф в 1555 году.

Эпоха святителя Макария.

Митрополит Макарий был избран вскоре после изгнания святителя Иоасафа собором епископов и поставлен в митрополи­ты 19-го марта 1542 года. Его избрание, очевидно, также было совершено с участием Шуйских. Однако Макарий сумел себя пос­тавить независимо от них. Он известен как один из выдающихся первосвятителей Русской Церкви того времени.

Святитель Макарий родился в 1481 или 1482 году. Пост­ригся в Пафнутьев-Боровском монастыре. Оттуда поставлен ар­химандритом Лужецкого монастыря около г. Можайска. В 1526 го­ду посвящен в сан архиепископа Новгородского. В 1542 году он становится митрополитом. При нем состоялось несколько собо­ров, посвященных важнейшим вопросам церковной жизни и вошед­ших в историю как "макарьевские" соборы. Скончался митропо­лит Макарий в 1583 году. (Макарий (Веретенников) игум. Бла­женная кончина святителя Макария, митрополита Московского (+1563), и его почитание на Руси. Загорск, 1982, машинопись, свящ. П. Веретенников. Первосвятительская деятельность Макария, митрополита Московского и всея Руси (+1563). Вестник Русского Западно-Европейского патриаршего Экзархата № 105-108, янв., дек., 1980-1981, С. 213-246).

Остановимся подробнее на его деятельности. По взглядам на внутрицерковную жизнь Макарий придерживался "иосифлянской" ориентации. Он принадлежит к числу наиболее начитанных и образованных иерархов. Характерной чертой святителя Макария была любовь к церковному благолепию и, вместе с тем, ин­терес к культуре Запада.

Прибытие Макария на новгородскую кафедру в 1526 году было радостной и торжественной встречей. Дело в том, что после сведения с новгородской кафедры архиепископа Серапиона в 1509 году Василий Иванович целых 17 лет не давал поставить в Новгород епископа. Вольнолюбивые новгородцы должны были почувствовать суровую власть великого князя. В лице архие­пископа Макария они получили, наконец, заботливого и дея­тельного архипастыря, который искренне любил свою паству. Он ходатайствовал за опальных новгородцев перед великим князем, кротко обращался как с духовенством, так и с народом. Ввел в новгородских монастырях общинножитие. Ликвидировал монастыри с совместным проживанием монахов и монахинь. Заботясь о просвещении, посылал миссионеров на север своей огромной епархии. В Новгороде Макарий выполнил грандиозные работы по украшению своего кафедрального храма св. Софии: поставил новые царские врата, увеличил иконостас, велел расписать снаружи входные двери, повесил огромный колокол, "яко страшней трубе гласящей" и многие другие работы. Святитель Макарий проявил большую любовь к иконам, и сам был иконописцем. Он расширил и организовал заново мастерские по переписке книг и их украше­нию миниатюрами. К сожалению, Макарий был не всегда разбор­чив и охотно разрешал иконописцам пользоваться как образцами и западными гравюрами, через которые могли проникать и весь­ма далекие от православия образы и идеи. Особенно известным предприятием Макария в области церковного просвещения и культуры была организованная им работа над собранием "всех чтомых на Руси святых". Это колоссальный свод, известный под названием "макарьевских Четьи-Миней". Макарий не ограничился только собранием, что само по себе составляет его заслугу, - но также поручал писать некоторые жития и делать новые пе­реводы.

Однако, в "Четьи-Минеи" были включены и некоторые отре­ченные сочинения, например, апокрифическое "Сказание Афроди-тиана", несмотря на отрицательный отзыв преп. Максима Грека об этом сочинении. "Повесть о Петре и Февронии" наполненная фольклорными мотивами, была признана житием этих святых, канонизированных в 1547 году. При Макарии новгородская епархия выделила большие сред­ства для выкупа русских пленных у татар: в 1534 году архие­пископ Макарий пожертвовал на это дело огромную по тому вре­мени сумму 700 рублей.

После возведения в сан митрополита Макарий получил воз­можность расширить свою деятельность О первых годах его дея­тельности мало известно. Это были годы разнузданного боярско­го правления, не считавшегося с авторитетом митрополита. Возможно, что осторожный митрополит в эти годы менее зани­мался текущими церковными делами, собирая жития святых и посвящая время вопросам иконописания, которые были для него всегда дороги. Положение изменилось, когда Иван IV повзрос­лел. В 16 лет он осознал себя полновластным правителем ог­ромного государства. В декабре 1546 года по желанию молодого великого князя состоялась его беседа с митрополитом, после которой Иван IV сообщает о решении официально провозгласить себя царем. Царский титул свидетельствовал о преемственности с Византийской империей, и предшественники Ивана Грозного иногда называли себя царями, но венчание на царство Ивана IV имело другой характер: это было официальное признание Русс­кого государства православным царством, "Третьим Римом", занявшим место второго Рима-Константинополя. Торжество венча­ния состоялось 16 января 1547 года. Для подтверждения закон­ности этого ответственного акта Иван IV и митрополит Макарий в последствии обратились в Константинополь, и Константино­польский патриарх с собором утвердил своей грамотой право русского великого князя "быть и называться ему царем закон­ным и благочестивейшим... для утверждения и пользы всей пол­ноты христианства". Признание огромного политического значе­ния царского венчания русского великого князя выразилось в грамоте патриарха, в которой он "называет его царем и государем православных христиан всей вселенной от востока до запада и до океана... ", а также в посланиях от других восточ­ных патриархов. (П. Ф. Кантерев. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. Сергиев Посад, 1914, С. 29-31).

Таким образом, на только что венчанного русского царя был перенесен древний теократический идеал царя помазанни­ка Божия. Однако все эти устремления с самого начала омраче­ны фигурой первого царя устроителя царства Ивана Грозного, одного из самых жестоких и бесчеловечных правителей, каких знала русская история. Так возникло Русское православное царство, просуществовавшее всего лишь полтораста лет - до провозглашения империи при Петре I.

Сразу же после венчания на царство Иван IV вступает в брак (в феврале 1547 г. ) с кроткой и благочестивой Анастасией Романовной Захарьиной. Этот брак должен был смягчить и направить в лучшую сторону молодого царя, неукротимый и жес­токий нрав которого был уже хорошо известен. Но не митрополит Макарий, а Сильвестр, священник Благовещенского собора, стал наиболее близким Ивану IV духовным лицом, благоприятно влиявшим на него в этот период.

Соборы по канонизации святых

Около царя образовалась так называемая "избранная рада" во главе с Сильвестром и Алексеем Адашевым. Эти деятели вместе с митрополитом стремились использовать свое влияние на молодого царя как в церковных, так и в государственных делах ко славе Божией и благоустройству русского царства. Укрепив порядок в государстве и авторитет власти венчанием юного Ивана IV на царство, "избранная рада" и митрополит на­чинают обширные деяния, направленные на прославление Церкви. В том же 1547 году и затем в 1549 году святитель Макарий созывает два собора для канонизации русских святых.

Собор 1547. году был открыт 26 февраля, т. е. в ближайшее время после венчания на царство Ивана IV, и это не случайно, Великое царство утверждается великой Церковью, а слава Церкви в Её святых. На соборе было канонизировано 14 святых. После их прославления митрополит Макарий призвал епископов собрать сведения о житиях и чудесах других подвижников. Когда было собрано достаточное количество сведений, в 1549 году состоялся второй собор, дополнивший деяния первого. В общей сложности было прославлено 39 святых, часть из них (9) канонизированы как местно чтимые. Среди наиболее известных вновь канонизированных подвижников следует назвать митрополита Иону, св. Александра Невского, свт. Савватия и Зосиму Соловецких и др.

До макарьевских соборов Русская Церковь чтила только 22 святых русского происхождения. Причисление к этому небольшо­му количеству канонизированных подвижников сразу нескольких десятков "новых чудотворцев", каждому из которых устанавли­валась особая память, было событием огромнейшего значения. Разумеется, такая массовая канонизация не может быть объяс­нена только внешними обстоятельствами, даже такими как про­возглашение Русского царства. Признание святости посредством канонизации подвижника есть акт духовного постижения, свиде­тельствующий о зрелости Церкви. Небывалая в русской истории массовая канонизация святых при митрополите Макарий и была выражением духовной полноты русской Церкви. Не случайно со­боры 1547 и 1549 годов совпадают со 100-летием провозглаше­ния автокефалии Русской Церкви (в 1448 году), которая за это столетие прошла огромный путь, заняв к этому времени подоба­ющее ей выдающееся место в семье автокефальных церквей. Вновь канонизированным святым были составлены жития и службы; начала развиваться новая иконография русских подвижни­ков. Среди них преобладают святые новгородские, в чем сказалось длительное пребывание Макария на новгородской кафедре. Замечательной особенностью канонизации является и то, что к лику святых причислено и несколько подвижников нерусского происхождения: это три виленских мученика (литовцы), а также Арсений, архиепископ Сербский и св. Иоанн Сочавский. Их канонизация свидетельствует, что Русская Церковь стремилась быть на высоте вселенского сознания.

Стоглавый собор

Совершив деяние канонизации, митрополит Макарий принял­ся за улучшение и исправление различных сторон церковной жизни. С этой целью был созван, также с интервалом в один год, следующий собор, заседавший в 1551 году. Это был знаме­нитый Стоглавый собор. Он был продолжением предшествующих соборов: после прославления небесной, торжествующей Церкви нужно было заняться проблемами Церкви воинствующей. Деяния собора сохранились в виде вопросов от имени царя и ответов на ник собора, разделенных на сто глав, оттуда пошло и наз­вание собора. Деление на главы - условное, оно не соответс­твует количеству поднятых тем и ответам на них и явно продик­товано желанием придать символическую значимость соборному акту.

Деяния собора открываются обширной речью царя, в кото­рой он призывает к покаянию и просит Отцов собора быть его советниками в "земских нестроениях", т.е. в государственных делах. Таким образом, задачи собора были не только соб­ственно церковные. В приглашении царя помочь в делах устрое­ния земли виден огромный авторитет Церкви. И речь царя, и "царские вопросы" были составлены, очевидно, под руководс­твом "избранной рады" и Макария, т.к. невозможно предполо­жить, чтобы 20-летний молодой человек, привыкший к своеволь­ной жизни и жестоким удовольствиям, не имевший правильного воспитания, вдруг сумел бы составить программу собора, охва­тывающую широкий круг и церковных и государственных вопро­сов.

Собор открылся 23 февраля и заседал до начала мая. Ос­новные вопросы занятий собора: богослужение, церковное уп­равление и суд, состояние монашества, духовная жизнь мирян.

По вопросам, касающимся богослужения, собор стремился укрепить уставной порядок и благочестие. Собор высказывается за единообразие в обрядах, требует продолжать работу по исп­равлению книг, устанавливает надзор за иконописанием и т.д.

По вопросам управления собор устанавливает надзор за низшим духовенством и ограничивает произвол высшего духо­венства. Собор также ставит церковное судопроизводство по возможности под контроль гласности. Собор, говоря о духо­венстве, требует улучшения духовенства и предписывает епис­копам тщательно отбирать кандидатов в священство. Ряд поста­новлений направлен на улучшение нравственной жизни монашест­ва.

Касаясь нравственности мирян, собор выступает против пережитков язычества, против безнравственных обычаев, кол­довства, недостойных развлечений и др.

Деяния Стоглава имеют двойственное значение в истории нашей Церкви. По всесторонней постановке вопросов он значи­тельно выделяется среди других соборов Русской Церкви в древности. Некоторые важные акты Стоглава были, однако, оши­бочными. Так, Стоглав узаконил двоеперстие, наложив прокля­тие на крестящихся иначе и предписывал усугубить аллилуйю. Некоторые вопросы, поднятые на Стоглаве на принципиальный уровень, на самом деле имеют очень маленькое значение. Так, собор вооружается против стрижки бороды и усов, что на самом деле несущественно.

Значение этих ошибок Стоглава обнаружилось через сто лет, когда они сделались основанием старообрядческого раско­ла. Этим собор поворачивал церковное сознание к национальной замкнутости. По словам свящ. Г. Флоровского, "Стоглав был заду­ман как "реформационный" собор и осуществился, как реакцион­ный". (Свящ. Г. Флоровский. Пути русского богосло­вия. П. 1937,с. 26). Т. е., вместо обновления церковной жизни внес в нее элементы ограниченности.

В заключение, уже после окончания заседания, было при­нято постановление, ограничивающее церковное землевладение. Вновь запрещается приобретать земли без доклада государю; вотчины и угодья, розданные в боярское правление без доклада государю - а таких земель, вероятно, было немало - отобрать.

На Стоглавом соборе внесены некоторые уточнения в литургическую практику, но и здесь отцы собора не вполне пос­ледовательны. Так, в гл. 9 постановляется вынимать на проско­мидии часть Предтечи "такову же, якоже Пречистыя", а в гл.41 говорится, что частица Предтечи должна быть "мало поменьше Богородичной". (Макарий, митр. История Русской Церкви, СПб. , 1898т. 8, кн. 3, с. 84).

Собор на еретиков (1553 - 1554 гг. )

Соборная деятельность была возобновлена и продолжена в 1553 и 1554 годах. По существу, это был один собор, также заседавший под председательством Макария и, разбиравший це­почку вопросов однородного характера, что вызвало растяжение заседаний на целых два года. Что это были за вопросы?

Собор (или соборы) 1553-1554 годов известен, как собор на еретиков, хотя под ересями в древней Руси часто подразу­мевали совсем не то, что подразумевается теперь. Ересью на­зывали не только искажение догматической истины, но и нару­шение традиционной обрядности и простое вольномыслие. Засе­дания 1553-1554 гг. имели судебный характер. В это время усиливается приток западных идей, которые нередко находят благоприятную почву в русской среде, благодаря ослаблению традиционных устоев. Собор 1553-1554 годов был попыткой остановить начавшийся процесс, но, к сожалению, не средства­ми убеждения или примера, а одними средствами принуждения.

Первым делом, давшим повод к созыву собора, было дело Матвея Семенова Башкина (он же Башкин). Протоколы собора со­держат чрезвычайно интересный материал по этому делу. Однаж­ды в Великий пост 1553 года боярский сын Матвей Башкин при­шел на исповедь к священнику придворного Благовещенского со­бора Симеону. Встречи Башкина и Симеона продолжались нес­колько месяцев и привели священника в немалое смущение. На­чал Башкин с просьб о том, чтобы Симеон, как отец духовный учил его, а сам всячески восхвалял духовенство, говоря, что "ваше дело великое... вы полагаете за нас души свои... все начало от вас" и т.д. Многие вопросы Башкина были таковы, что Симеон не знал, что на них отвечать, а Башкин, между тем, начинал поучать его, подсказывая, видимо, ответы, какие хотел услышать. "Кому нужно быть кротким и смиренным? То все на вас лежит, прежде вам должно творить, - говорил Башкин и добавлял, видимо, чтобы священник не почувствовал зависимос­ти от него: "да и нас учить". И указывал на разные недостат­ки жизни православных в быту, не забывая тут же поучить ду­ховника: "Христос называет всех братиею, а у нас на иных ка­балы... я.., держу у себя людей добровольно..., а вам, отцам, надобно посещать нас почаще и наставлять…". Указание на неискоренимое для той эпохи социальное зло приводило просте­ца Симеона в смущение, а Башкин задавал много других вопро­сов, на которые Симеон не умел отвечать. Тогда Башкин пред­ложил Симеону спрашивать царского духовника знаменитого Сильвестра - по предложенным им, Башкиным, вопросам. Сам Башкин к Сильвестру почему-то не обращался, предпочитая ис­пользовать малообразованного Симеона: "Ты, пожалуйста" спра­шивай у Сильвестра; он тебе скажет, и ты пользуй душу мою: я знаю, что тебе самому некогда ведать того за суетою мир­скою... " - Башкин, видимо, рассчитывал, что Симеон будет спрашивать Сильвестра как бы от себя, с целью "использовать" поучаемого духовного "сына", который тотчас бы выдвигал новые возражения. Тут же Башкин подавлял простодушного Симеона словам о мирской суете, которой он якобы подвержен.

Вся эта обработка Башкиным священника показывает, каки­ми тонкими психологическими способами и приемами пользова­лись еретики, совращая не всегда твердых в вере священников. Именно так, видимо, действовали иудействующие. Башкин расс­читывал, очевидно, показать Симеону несостоятельность сужде­ний такого авторитета, как. Сильвестр, и, таким образом, по­сеять в нем сомнения в истине православия, чтобы, в конце концов, предложить другое учение, став из учимого учителем. Произошло, однако, иное. Симеон давно томился "недоуменными вопросами" необычного духовного сына, но все беседы велись на исповеди, тайну которой нельзя было раскрыть. Башкин это, конечно, знал. Когда же сам Башкин, думая, что Симеон уже достаточно обработан, направил его к Сильвестру, все "мудро­вания" Башкина раскрылись. По словам Сильвестра и других давно уже про него носилась недобрая слава (сам Башкин выс­тавляет на вид свои добродетели); было решено допросить его, и выяснилось, что взгляды Башкина очень близки к иудействующим: он отвергал Божество Спасителя, таинства и все христи­анские учреждения. Собор приговорил Башкина к пожизненному заключению.

В ходе следствия Башкин назвал ряд лиц, которые предс­тали перед собором. Выявилось много отступников от правосла­вия, которые скрывались в заволжских скитах, пользуясь снис­ходительностью заволжских старцев. Крупнейшим из отступников был Феодосии Косой, задержанный на Белоозере. Это был беглый холоп одного из знатных московских бояр. Косому удалось бе­жать из-под ареста в Литву, где он впоследствии активно распространял свое учение, во всех основных пунктах совпада­ющее с учением иудействующих.

Среди тех, кого привлекли по делу Башкина, был и бывший игумен Троице-Сергиева монастыря старец Артемий, поставлен­ный в игумены Троице-Сергиева монастыря по рекомендации са­мого Сильвестра. Артемий жил ранее в Псково-Печерском монас­тыре, участвовал в деятельности Стоглавого собора, был обра­зован и "исполнен доброго нрава и смирения", по словам Силь­вестра. Единомышленником Башкина Артемий не был. Но он был человеком живого, независимого и любознательного склада. Он интересовался религиозной жизнью Запада, критически относил­ся к реальному уровню церковности Руси; он принадлежал к "нестяжателям" и потому, видимо, стоял в некоторой оппозиции к Митрополиту Макарию. Острый на язык, Артемий имел многих недоброжелателей, которые обвиняли его во всевозможных ере­сях. Доказать их не удалось, т. к. Артемий твердо исповедывал православную веру. Однако он неожиданно был обвинен в сокры­тии личного греха на исповеди при поставлении на игуменство. Артемий оправдывался ссылкой на духовника и посоветовавшего "переступить". Тем не менее, собор тут же лишил Артемия свя­щенного сана, отлучил и приговорил к заключению в Соловецком монастыре. Мудрый игумен монастыря, св. Филипп Колычев, хоро­шо знавший Артемия, видимо не был строг к заключенному. Ему удалось оттуда бежать в Литву, где он проявил себя как выда­ющийся апологет православия. Курбский называл Артемия "не­винным и святым мужем", осужденым по клевете и злобе.

Вместе с Артемием в ереси был оклеветан и осужден прос­ветитель лопарей Феодорит, впоследствии почитавшийся в лике святых. Св. Феодорит до этого был некоторое время духовником самого митрополита Макария, когда тот был Новгородским архи­епископом. Но даже это обстоятельство не избавило св. Феодорита от подозрений и от ссылки в Кирилло-Белоэерский монас­тырь. Через два года, однако, он был освобожден: по хода­тайству его духовных детей бояр, св. Макарий, хотя и не сра­зу, решился хлопотать за Феодорита, которого он прекрасно знал, перед царем.

Одновременно с делом старца Артемия или даже немного раньше Собору пришлось разбирать дело дьяка Висковатого.

Иван Михайлович Висковатый был думный государев дьяк, т. е. занимал одно из высших мест в государственном аппарате. В деле Башкина он принимал участие по должности. Между тем, его давно уже смущали некоторые нововведения в иконописании, и он решил использовать процесс, чтобы выступить перед собо­ром и царем со своими сомнениями. Дело было в следующем. В 1547 году в Москве произошел страшный пожар, захвативший частично и Кремль. Особенно пострадал Благовещенский собор, в котором "деисус письма Рублева погоре". На место погибших икон нужно было писать новые, и митрополит вызвал из бывшей своей епархии из Пскова - известных, по-видимому, иконо­писцев, которые и выполнили его заказ. Но написанные ими иконы были настолько необычны, что стали вызывать некоторых москвичей, в том числе и у Висковатого, сомнение в их православности. Об этих иконах были рассуждения и а Стоглавом соборе, который в целом высказался против "самомышлений" и призвал иконописцев не выходить из установленных Церковью пределов и следовать проверенным старым образцам, в первую очередь, преп. Андрею Рублеву. Однако, митрополит Макарий и могущественный Сильвестр сами были увлечены новым направле­нием, и под их покровительством новые, осужденные, в принци­пе, иконы оставались на своем месте. Висковатый, видимо, ре­шил добиться вторичного и более действенного соборного осуж­дения нововведений в иконописи. Он понимал, что не следует, по установленным Церковью канонам изображать Бога-Отца, ко­торого иконописцы писали в виде старца или изображать Иисуса Христа с крыльями в виде ангела. В принципе, за исключением некоторых неточностей, Висковатый был прав, потому что на Пятом и Шестом Вселенском Соборе Церковь запретила писание символических изображений, ограничив иконописание священно-реа­листическим содержанием. Цель иконописи - свидетельствовать о духовном мире, как о высшей и несомненной реальности. Поэ­тому никакое фантазирование и произвольное сочинительство в церковном искусстве недопустимо. Митрополит, однако, разгне­вался на Висковатого: "Стал на еретики, сказал он ему, не попадись сам в еретики". Выступление Висковатого оказа­лось по существу направленным против св. Макария, поскольку митрополит дозволил новописанным иконам находиться в прид­ворном храме в течение уже нескольких лет. В ответ на "воп­ли" Висковатого митрополит выступил в защиту символической иконографии. Собор признал Висковатого неправым и осудил его, отлучив на три года от причастия.

По словам крупного современного исследователя Л. А. Успенского, в разрешенной собором аллегорической живо­писи "богословское и духовное содержание уступает место ин­теллектуализму и мастерству... Дело дьяка Висковатого... было столкновением традиционного православного восприятия образа с усиливающимся западным влиянием". (Л.А.Успенский, Богос­ловие иконы в Православной Церкви, машинопись, Загорск, с. 237) "Парадоксальным образом, - писал свящ. Г. Флоровский, - побеж­дает это западничество, но под знаком старины и собирания". (Там же).

Следует отметить, что против аллегорической иконописи выступали также авторитеты, как св. Максим Грек и Зиновий Отонский.

Как видно из обзора деяний собора 1553-1554 годов, на этот раз наши иерархи были не всегда последовательны и не всегда знали, какие меры следует принять против новых явле­ний, нарушающих традиционные устои. К тому же собор не сумел оградить себя от пристрастных влияний, как было в случае со старцем Артемием; отцы собора одинаково осуждали и настоящих отступников и, доверившись ложным обвинениям святых (преп. Феодорит).

Учреждение Казанской архиепископии

В 1555 году митрополит Макарий созвал очередной собор, на котором был поставлен вопрос об учреждении епископской кафедры во вновь присоединенной Казани. Падение Казанского ханства и взятие Казани произошло в 1552 году. Это была по­беда христианского мира над мусульманским в период наиболь­шего противоборства между ними. Сравнительно недавно - в 1529 году - турецкие войска подходили к стенам столицы Авс­трии - Вены. Турецкая опасность была велика. Поэтому падение Казани, означавшее победу креста над полумесяцем, было зна­менательным свидетельством силы православной державы "Третьего Рима" - и предвещало будущее освобождение христи­анских народов от мусульманского ига. В честь этого события в Москве был воздвигнут Покровский собор, уникальный памят­ник архитектуры, известный всему миру как собор Василия Бла­женного.

Неслучайно Казанская епархия сразу становится архиепископией. "Казанская епархия была, так сказать, передовым фор­постом, обозначавшим собой поступательное движение русской православной веры, народности и государственности в глубь степей. Можно сказать, что все, что лежало к востоку и на юг от Казани, все царство Казанское, Астраханское и, отчасти, Сибирское включались в область Казанской епархии". (Покровс­кий, указ. соч. с. 126-143).

Собор 1555 года был торжественным и представительным. В нем участвовало десять архиереев весь русский епископат того времени и до 76 священнослужителей. Первый казанский архиепископ, избранный на этом соборе, был св. Гурий из бояр­ской фамилии Руготиных. Св. Гурий был замечательным подвижни­ком. В юности он был оклеветан и посажен в тюрьму, где все­цело предался молитве. Освобожденный из темницы чудесным об­разом, он принял постриг в Иосифо-Волоколамском монастыре, где впоследствии был игуменом. Короткое время игуменствовал в Троицком Селижаровом монастыре, а затем на соборе 1555 го­да был по жребию избран на Казанскую кафедру. Возведение св. Гурия на кафедру и отправление на епархию было большим церковным торжеством. Новоизбранного святителя провожали с крестным ходом из Успенского собора, с участием митрополита и царя. Торжественные встречи и крестные ходы устраивались в городах на его пути. Святитель всюду совершал молебны и го­ворил поучения. По дороге он освятил место будущего города Чебоксары. Св. Гурий имел с собою от царя и митрополита "На­каз" инструкцию об обращении к вере жителей края. "Наказ" этот замечательный документ глубокого и подлинного духов­ного понимания апостольского служения Церкви. Говорится о том, чтобы приводить ко Крещению не страхом, а любовью; для научения направлять просвещаемых в монастыри; не только кре­щеных, но и некрещеных принимать, угощать, покоить, говорить с ними с кротостию и приводить их к Церкви тихою и умиленною беседою; ходатайствовать за осужденных, не только крещенных, но и некрещеных, и при том даже за тех, за кого никто не ходатайствует. (митр. Макарий, указ. соч. т. VI, С. 346-347). Святитель деятельно проводил в жизнь эти положения "Наказа". Особенное значение в деле распространения христианства он придавал монастырям. Скончался он в декабре 1563 года.

Помощниками св. Гурия были два архимандрита Герман и Варсонофий. Оба они удостоились епископского сана и были причислены Церковью к лику святых. Св. Герман происходил из древней родовитой фамилии Садыревых-Полевых и постригся в Иосифо-Волоколамском монастыре, когда св. Гурий был там игу­меном. С этого времени началась их тесная духовная связь, сохранившаяся навсегда. В 1564 году св. Герман стал преемни­ком св. Гурия на Казанской кафедре. Короткое время он был кандидатом на митрополичий престол (в 1567 году), но Иван Грозный не захотел допустить его, опасаясь встретить в нем строгого обличителя своих деяний. Св. Герман святительствовал только три года и скончался в Москве в 1567 году.

Другой помощник св. Гурия - св. Варсонофий был сыном священника из г. Серпухова. Промысел Божий с ранних лет готовил его к миссионерским трудам среди татар. В юности он попал в плен к татарам и находился в неволе три года. За это время он хорошо изучил как татарский язык, так и мусульманскую ре­лигию. Выкупленный из плена отцом, постригся в Москве в Спасо-Андроникове монастыре, а затем был возведен в сан архи­мандрита Николо-Пешношского монастыря. Благодаря своим зна­ниям св. Варсонофий был избран в помощники св. Гурию и много способствовал распространению веры среди казанских татар. В 1567 году он был возведен во епископа Тверской епархии, ко­торой управлял до 1571 года. Затем он вернулся в Казань, где жил на покое до 1576 года, когда скончался.

Церковно-литературная деятельность в середине XVI века организуется, в основном, вокруг личности митрополита Макария. Сам митрополит Макарий не был крупным писателем, но тем не менее от него осталось несколько поучений и посланий, ад­ресованных в основном царю, а также войскам во время казанс­кого похода.

Среди писателей макарьевского круга особенно известен Ермолай-Еразм, псковский священник, позднее протопоп мос­ковского собора Спаса на Бору в Кремле. Из его духовных про­изведений следует отметить книгу "О Троице". Сочинение имеет аполологетический характер и вызвано, по-видимому, еретичес­кими движениями середины XVI века: Феодосия Косого и др. Ер­молай-Еразм стремился проследить действие принципа троичнос­ти во всех явлениях окружающего мира, показывая его, таким образом, как основу бытия.

Другим видным писателем этого времени является ученик преп. Максима Грека инок Зиновий, живший в Отенском монасты­ре. Зиновий Отенский написал сочинение "Истины показание к вопросившим о новом учении", направленное против лжеучения Феодосия Косого. Против него же направлено и второе извест­ное сочинение Зиновия: "Многословное послание на зломудрого Косого". Зиновий был мыслящим богословом, составлявшим собс­твенные комментарии к святоотеческим текстам. Будучи после­дователем "нестяжателей", он принимает и положения "Просве­тителя" преп. Иосифа Волоцкого., которые использует против" Феодосия Косого. Знаменитый благовещенский протопоп Сильвестр составил книгу "Домострой", представляющую собой русский и православ­ный вариант руководства к богоугодному устройству жизни ми­рянина; подобные сборники правил, необходимые для организа­ции жизни и воспитания семьи, были распространены во всех христианских странах. В основе "Домостроя" лежит церковное учение о браке и семье, по которому семья есть малая цер­ковь. Исходя, по существу, из этого положения, автор "До­мостроя" стремится подробно обрисовать жизнь идеальной хрис­тианской семьи, целиком подчиненной церковности и упованию на будущую жизнь. Отсюда большое значение обрядности, как системы дисциплинирующих и вопитывающих приемов, особенно необходимых в миру, как противодействие соблазну, В качестве норм поведения "Домострой" использует евангельские и ветхозаветные поучения; так, евангельским примером начинается рассуждение о поведении на пиру; характеристика жены повто­ряет притчи Соломона (ср. гл. 21 и гл. 31 книги "Притч"). "До­мострой" входит в мельчайшие детали быта, создавая красочную картину древнерусской жизни.

В этот период происходит расцвет житийной литературы, т. к. при канонизации святых было необходимым создание житий. Над ними работала значительная группа книжников. Были сос­тавлены новые жития св. Александра Невского, преп. Никона, игумена Троице-Сергиева монастыря, Павла Обнорского, Михаила Клопского, Александра Свирского, Иосифа Волоколамского, Сав­вы Сторожевского и многих других.

В середине XVI века Русская Церковь осуществила такое важнейшее начинание, как введение книгопечатания. Толчок к этому дали решения Стоглавого собора. Собор констатировал, что переписка книг находится в плохом состоянии. Кроме того, рукописных книг не хватало. Между там, в России было извест­но, что в других странах, в том числе в Польше, уже сущест­вовало книгопечатание. Видимо, уже после собора было решено завести типографии. К 50-м годам XVI века относятся первые из дошедших до нас печатные издания. Они выпускались аноним­ными типографиями на весьма низком техническом уровне и име­ли, по-видимому, крайне ограниченный тираж. С 1556 года из­вестен такой "мастер печатных книг" как Маруша Нефедьев из Новгорода. Впервые типографское дело было налажено дьяконом московского Гостунского - собора (в Кремле) Иваном Федоровым, вошедшим в историю как первопечатник. Вместе со своим помощ­ником Петром Мстиславцем он выпустил в марте 1564 года пер­вую печатную книгу - Апостол, вслед за тем был издан Часо­слов. Но первые печатные книги были очень дороги. Успешно начавшаяся типографская деятельность вызвала недоброжела­тельность неких сильных лиц. Произошло возмущение, типогра­фия была разгромлена. Иван Федоров и Петр Мстиславец бежали из Москвы в юго-западную Русь, где продолжали печатать кни­ги. Бунт не остановил, конечно, распространения книгопечата­ния. В 1565 году типография в Москве была восстановлена. Затем была устроена типография в Александровской слободе. Пре­емник Ивана Федорова печатник Андроник Невежда напечатал Псалтирь.

Церковное пение

Из всех распевов Русской Православной Церкви самый пер­воначальный и древнейший есть знаменный распев. До XV века обучение совершалось, по-видимому, исключительно путем уст­ной передачи певческих познаний. Со второй половины XV века появляются руководства к изучению знаменного распева в виде приложений к нотным книгам, особенно к ирмологам. Они содер­жали в себе: 1) сказание како поется знамение коеждо различ­но; 2) како поются попе<