Я послал тебе великого учителя.

Да. Доктора Элизабет Кюблер-Росс. Я не мог в это поверить. Я не мог поверить, что я на самом деле познакомился с ней, а тем более что работаю в ее команде. Необыкновенная женищна.

Я ушел из администрации округа Энн Лрундел (до того, как начались беды Джо Элтона. Ф-фу!..) и нашел работу в отделе образования этого же округа. Прежний представитель по связям с общественностью ушел на пенсию, и я занял его место. Опять я оказался в нужном месте в нужное время. Я по/гучил

еще более поучительные жизненные уроки, работая в самых разных подразделениях — от Отдела кризисов до Комитета по составлению учебных программ. Я всегда был в гуще событий:

готовил доклад на 250 страниц о школьной десегрегации (опят;, возвращаясь к Опыту Черных) доя подкомитета конгресса, путешествовал из школы в школу, встречался с учителями, родителями, учениками и руководством школ.

Я провел там все семидесятые — самый длинный период моего пребывания на одной работе, —и первые две трети этого времени мне ужасно нравились. Но в конце концов лепестки с розы осыпались, и мои задания начали становиться повторяющимися и скучными. Я все чаще видел впереди перспективу, которая больше походила на тупик, — та же самая работа еще на протяжении тридцати лет. Без высшего образования у меня было мало шансов получить повышение (фактически, мне повезло, что я получил это место), и мой энтузиазм начал испаряться.

Потом, в 1979 году, меня похитила доктор Элизабет Кюблер-Росс. Это было именно похищение, не сомневайтесь.

В том году я и качесгве добровольца начал помогать Элизабет. Мы вместе с моим другом Биллом Грисуолдом принимали участие в организации лекщш на Восточном побережье с целью сбора средств для «Шанти Нилайя», некоммерческой организации, которая поддерживала ее работу. Билл представил меня доктору Росс несколькими месяцами раньше: он попросил меня помочь в организации связей с общественностью при подготовке выступления Элизабет в Аннаполисе, на которое ему удалось ее уговорить.

Конечно, я слышал об Элизабет Кюблер-Росс. Это была женщина выдающихся достижений, ее книга «О смерти и умирании»*, вышедшая в 1969 году, изменила взгляд мира на смерть, сняла табу с танатологии, способствовала возникновению американского движения в поддержку безнадежных больных и навсегда изменила жизнь миллионов людей.

Э. Кюблер-Росс, «О смерти ii умирании», «София», Киев, 2001 г.

(С тех пор она написала много других книг, в том числе «Смерть — последняя стадия роста»> и одна из ее последних книг — «Колесо жизни: мемуары о жизни и смерти».)

Элизабет сразу же покорила меня — как почти всех, кто с ней встречался. У нее чрезвычайно магнетическая и неотразимая личность, и никто из тех, кто знал ее, не остался прежним. Проведя в ее обществе всего лишь час, я уже знал, что хочу участвовать в ее работе, и я сам вызвался стать ее помощником.

Приблизительно через год после моей первой всгречи с Элизабет мы с Биллом организовывали проведение ее лекгши в Босгоне. После высгуггления Элизабет мы сидели в тихом уголке ресторана, наслаждаясь редкой возможностью лично пообщаться с ней. Мне посчастливилось присутствовать на таких беседах два или три раза, поэтому она уже слышала то, что я снова сказал ей тем вечером: я бы сделал все что угодно, лишь бы участвовать в ее работе.

В то время Элизабет проводила семинары на тему «Жизнь, смерть и переход» по всей стране, общаясь с умирающими больными и их семьями, а также с другими людьми, которые выполняли, как она говорила, «скорбный труд». Я никогда не видел ничего подобного. (Позже она написала книгу «Жить, пока не скажем "Прощай"», в которой описала с огромной эмощюнальной силой то, что происходило в больницах для безнадежных больных.) Прикосновения этой женщины к жизни людей были полны смысла и глубины, и я видел, что ее работа наполняла смыслом ее собственную жизнь.

Моя работа не давала смысла моей жизни. Я просто делал то, что, по моему мнению, должен был делать, чтобы выжить (ида чтобы выжили другие). Одной из вещей, которым я научился у Элизабет, было то, что никто из нас не должен этого делать. Элизабет умела давать такие колоссальные уроки очень просто:

одна фраза, с которой она не позволяла спорить.

— Я просто не знаю, — жаловался я, — в моей работе нет больше ничего захватывающего, мне кажется, что моя жизнь проходит зря, я, наверное, проработаю там до шестидесяти пяти лет, а потом уйду на пенсию.

Элизабет посмотрела на меня как на сумасшедшего.

— Ты не обязан так поступать, — тихо сказал она. — Почему ты это делаешь?

— Поверьте, если бы дело было только во мне, я бы завтра уце. бросил все. Но у меня есгь семья.

— А скажи мне, что случилось бы с твоей семьей, если бы ты завтра умер? — спросила Элизабет.

— Это к делу не относится, — возразил я, — я не умер. Я жив.

— Ты называешь это жизнью? — ответила она, отвернулась и заговорила с кем-то другим, как будто было-совершенно очевидно, что сказать больше нечего.

Следующим утром в ее отеле, когда мы пили кофе вместе с ее помощниками из Босгона, она внезапно повернулась ко мне

— Ты отвезешь меня в аэропорт, — сказала она.

— Конечно, — согласился я.

Мы с Биллом приехали из Лннаполиса на своих машинах, и мой автомобиль стоял на улице.

По дороге Элизабет рассказала мне, что она направляется в Паукипси, штат Нью-Йорк, для проведения еще одного интенсивного семинара.

— Зайди со мной в аэропорт, — попросила она. — Не бросай меня просто так. Мне нужна помощь с сумками.

— Естественно, — согласился я, и мы заехали на стоянку. У билетной стойки Элизабет показала свой билет, а потом вьиожила кредитную карточку.

— Мне нужен еще один билет на этот рейс, — сказала она агенту.

— Позвольте мне посмотреть, есть ли места, — ответила женщина. —Да, осталось одно.

— Еще бы, — просияла Элизабет, как будто знала какой-то секрет.

— Будьте добры, кто будет лететь с вами? — спросила агент. Эяизабет указала на меня:

— Вот он.

— Простите? — задохнулся я.

~— Разве ты не летишь в Паукипси? — поинтересовалась Элизабет таким тоном, словно мы уже все обсудили.

— Нет! Мне завтра нужно быть на работе. Я взял только три дня отпуска.

— Эту работу сделают без тебя, — заявила она безапелляционно.

— Но у меня машина здесь, в Бостоне, — запротестовал я. — Я не могу ее оставить просто так, на стоянке.

— Билл может забрать ее.

— Но... у меня нет одежды. Я не планировал уезжать так надолго.

— В Паукипси есть магазины.

— Элизабет, я не могу! Я не могу просто сесть в самолет и улететь.

— Агенту нужно твое водительское удосговерение, — сказала Элизабет, угрожающе прищурившись.

— Но, Элизабет...

— Из-за тебя я опоздаю на самолет.

Я дал агенту свое водительское удостоверение. Она вручила мне билет.

Элизабет направилась к воротам, а я поспешил следом, говоря на ходу:

— Мне нужно позвонить на работу и сказать, что меня не будет...

В самолете Элизабет погрузилась в чтение и за весь полет не произнесла и десятка слов. Но когда мы приехали на место в Паукипси, где она проводила семинар, она представила меня участникам как своего нового специа;шста по связям с общественностью.

Я позвонил домой и сообщил жене, что меня похитили и что я вернусь в пятницу. Следующие два дня я наблюдал за тем, как Элизабет работает. Я видел, как люди менялись прямо у меня на глазах. Я видел, как у них затягивались давние раны, решались засгаревшие проблемы, отпускались старые обиды и преодолевались ненужные убеждения.

Один раз женщина, которая сидела рядом со мной, в процессе семинара «сорвалась». (Помощники Элизабет беседуют ^с теми, кто начинает плакать или как-то иначе теряет контроль

над собой во время занятий.) Элизабет легким кивком головы дала мне указание позаботиться о ней.

Я мягко вывел плачущую женщину из комнаты и пошел с ней в небольшое отгороженное место в конце холла. Я никогда раньше ничего подобного не делал, но Элизабег давала очень конкретные инструкции тем, кто участвовал в проведении семинара (обычно она привозила с собой троих-четверых помощников). Одно указание она дала очень четко:

— Не пытайтесь успокоить, — сказала она, — просто слушайте. Если понадобится помощь, позовит^меня, но быть рядом и выслушать человека почти всегда бывает досгаточно.

Она была права. Я смог помочь этой женщине, просто побыв рядом с ней. Я смог предоставить ей надежное убежище и дал ей возможность выпустить, отпустить то, что она носила в себе и что всколыхнулось в этой комнате. Она. плакала, причитала, выплескивая свой гнев, постепенно затихала, а потом все опять начиналось сначала. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким полезным.

В тот же день я позвонил в офис школьного совета в Мэриленде, где я работал.

— Отдел кадров, пожалуйста, — сказал я оператору, и, пока меня соединяли с нужным номером, я сделал глубокий вдох.

— Можно ли, — спросил я, —уволиться по телефону? Время, которое я провел в команде Элизабет, было одним из величайших даров, данных мне жизнью. Я находился рядом с женщиной, которая поступала как святая, час за часом, неделю за неделей, месяц за месяцем. Я стоял возле нее в лекционных залах, в семинарских комнатах и у постели умирающих. Я видел ее рядом со стариками и с детьми. Я видел, как она общалась с испуганными и храбрыми, радостными и печальными, открытыми и закрытыми, взбешенными и робкими. Я наблюдал за Мастером.

Я наблюдал, как она исцеляет самые глубокие раны, которые только можно нанести психике человека.

Я наблюдал, я слушал, и я очень старался научиться. И я по-настоящему понял, что то, что Ты сказал, правда.

Есть тысячи способов освободить радость в сердце дру1 о-го человека, и в toi момент, когда ты решишь это сде;!?.1 ь, ты будешь знать, как ты хочешь это сделать.

И это можно сделать даже у постели умирающего. Благодарю Тебя за учение и за талантливого наставника.