Рассудительность в отношении сна

Кроме поклонов, которые не нужно делать после еды, потому что это очень вредно, вреден, и даже еще больше поклонов, сон сразу же после еды (особенно молодым, потому что вызывает плотскую брань).

Молодым очень вредит утренний сон, потому что он вводит в искушение. Еще больше вреда бывает, когда служба заканчивается очень рано и юноша соблазняется: ест и ложится в постель. Даже небольшое количество пищи является в таком случае огнем. Конечно же, я имею в ввиду здоровых юношей, а не болезненных, чья плоть и так уже смирилась болезнью, как плоть старика — старостью.

Молодым лучше засыпать рано вечером, чтобы получить пользу от полезных для сна часов, которые длятся до полуночи[47], а также для того, чтобы избежать помраченного и вводящего в искушение сна после полуночи, ибо четыре часа до полуночи приносят столько пользы, сколько приносят все восемь часов после полуночи.

Монахи в возрасте, а также те молодые, которые достигли бесстрастия или по природе кротки и которые имеют такую возможность, могут получить духовную пользу от молитвы, которая совершается от заката солнца до полуночи, потому что это хорошие часы, полезные как для молитвы так и для сна (не потому, что существуют хорошие и плохие часы).

В любом случае нужно стремиться к большей духовной пользе. А наибольшая духовная польза для юноши, думаю, состоит том, чтобы засыпать рано вечером (если есть влажность, то и сразу после захода солнца) и вставать на молитву в полночь.

Когда стемнеет, перед тем как лечь в постель, необходимо помолиться (хотя бы немного почитать Иисусову молитву), чтобы очистились ум и сердце. Также, пока лежим в постели, нужно постоянно произносить молитву Иисусову, чтобы заснуть с молит вой и чтобы эта молитва продолжалась даже во время сна. Тогда человек чувствует, что молится и во сне, и это действительно так, потому что после пробуждения продолжается неоконченная молитва. Это, конечно, является хорошим знаком и обнаруживает духовную зарю в душе человека.

Для достижения такого состояния очень полезно перед тем, как лечь, осенить крестным знамением подушку, скрестить руки, повернуться немного на правый бок и проверить себя, готовы ли мы к иной жизни или нет. Ибо откуда знать: может быть, мы заснем и уже никогда не проснемся, но умрем? Лежа в таком положении с такими мыслями о смерти, хорошо прочитать несколько заупокойных тропарей, а затем постоянно творить молитву Иисусову, потому что все это способствует освящению нашей души.

Однако, когда мы невнимательны и не подвизаемся духовно, но питаем здоровую плоть жирной и обильной пищей (особенно молодые), спим после еды (потому что обилие еды вызывает сонливость), ложимся на мягкую постель без молитвы и позволяем своему уму вращаться в миру и "снимать кино", тогда, естественно, плоть разжигается, а лукавый (враг) начинает крутить перед нами во сне непотребные фильмы, оскверняя нас. Поэтому не нужно сваливать все на диавола, ибо в большинстве случаев мы сами виноваты, поскольку бываем невнимательны.

Внимание в духовном подвиге

Таким образом, на протяжении всего дня необходимо внимание, то есть наблюдение за своим умом и за всем тем, о чем я сказал раньше, чтобы не согрешать и ночью, потому что враг то, чего не может сделать с нами днем, пытается сделать во время сна, хотя бы осквернив или возбудив в нас мирскую похоть, несмотря на то, что днем, в состоянии бодрствования, душа не принимала нечистых помыслов. Итак, монах, носящий на себе ангельский образ, не принимает скверных помыслов ни днем, ни ночью, к которой он готовится еще днем, и его жизнь не сравнима с жизнью мирян. Потому что жизнь монаха даже в своем естественном плане проходит в вышеестественных духовных подвигах. Монах проводит эту вышеестественную, ангельскую жизнь, нося плоть, сделавшуюся невещественной. Отсюда видна разница между жизнью монаха и жизнью мирянина. То есть если мирянин возжелает монашеской келлии с ее благоговейной обстановкой, возжелает монашеской жизни и будет ей хоть немного подражать, то, без сомнения, войдет в рай. Однако, если монах хотя бы просто захочет спальни женатых и почувствует хотя бы слабое желание их жизни, то пойдет в ад, если сразу не исповедается, не поплачет и в другой раз не будет внимательным. Когда я говорю "поплачет", имею в виду сердечные слезы, воздыхания, соединенные с сердечным сокрушением, самоукорением и т.д.

Поэтому для нас, монахов, особенно необходимо внимание (и "трезвящиеся" отцы иначе называются "внимательными" отцами[48]), и мы должны быть внимательны ко всему, что способствует чистоте.

Кроме всего остального, очень полезно, чтобы наша кровать была простая, из деревянных досок, а вместо матраца на ней лежало одеяло или что-нибудь потолще — для старых и болезненных молодых, чтобы они не мучались, будучи не в состоянии сомкнуть глаз.

Если кто-то хочет немного поспать, чтобы отдохнуть, а сна нет, тогда нужно выяснить, не пуст ли желудок. И если он совершенно пуст, не повредит один сухарь, и сон сразу же придет.

Если человек чувствует какое-то общее беспокойство и невозможно определить, чем оно вызвано, и при этом он не может заснуть, то тогда, если он молодой, пусть немедленно встает и использует это время для исполнения своих духовных обязанностей. Иначе у него сначала возникнет нервное состояние, затем прекратится молитва, а потом лукавый принесет ему скверные помыслы и будет мучить его на кровати, переворачивая с боку на бок и разжигая его плоть. Если же это будет происходить часто, тогда обо всем нужно рассказать старцу: во-первых, чтобы тот выделял ему время для отдыха днем, и, во-вторых, чтобы тот нашел причину, по которой все это происходит, чтобы он исцелился. Если беспокойство вызвано желудком и так далее, тогда очень полезно стать на колени, опереться руками на высокие подушки или на стол и произносить Иисусову молитву, пока не придет сон.

Необходимо наблюдение старца, чтобы новоначальный получал помощь от его опыта, а не шел путем проб и ошибок и из-за этого не страдал.

Духовная радость

Конечно, чтобы иметь преуспеяние в монашеской жизни, необходимо быть умным, мужественным, подвизаться с большой ревностью, дерзновением и великой надеждой на Бога, нужно все лучшее отдать Богу, сильно любить Его и трепетать греха, а не смерти. Нужно радоваться тому, что кожа и кости заключают в себе здравие души, и не печалиться из-за потери килограммов и жира, который полезен только червям.

Итак, святое подвижничество (с рассуждением) вместе с великим самоотречением, которое рождается от великой веры и сильной любви к Богу, приносит человеку подлинную радость в его жизни, и он радуется тому, что живет, потому что его сердце летает, как на крыльях, славословя благодетеля Бога, а также тому, что умрет, потому что опять пойдет к Богу и там будет продолжать свое славословие.

Если сказать коротко, он чувствует одинаковую радость как оттого, что живет, так и оттого, что умрет. Без сомнения, в раю будет лучше, потому что в этой жизни он получает от Бога только часть райской радости. Но поскольку и эта радость на земле столь велика, а другой — большей — он еще не знает, то он чувствует совершенную радость. Так и Христос сказал нам: "Царствие Небесное внутрь вас есть"[49].

Конечно, невозможно понять это умом, если человек вместе с плотью не отдаст подвижничеству ради любви Христовой также своего ума и не захочет казаться другим безумным Христа ради и бессильным Христа ради, чтобы получить силу и премудрость Христову от Его распятия. То есть человек начинает понимать это лишь после того, как распнет себя на своем кресте и станет в малой степени невещественным, благодаря подвижничеству, после того, как умрет для мира и воскреснет духовно.

Только монахи, которые переживают это воскресение, могут понять заключенных в аду, которые удалены от Бога (потому что это и есть ад). И поскольку они чувствуют, как те страдают, а себя видят постоянно радующимися, то просят Бога, чтобы Он, если это возможно, заменил ими хотя бы одного страдающего в аду, который не знал Бога ни на земле, ни там, в аду, и постоянно мучится. Вместе с радостью оттого, что они заменят хотя бы одного находящегося в аду, о чем монахи постоянно просят Бога, они испытывают великое веселие, и я думаю, что из-за их великой любви, которая достигает даже ада, эта маленькая часть ада превращается в рай, потому что, где любовь — там и Христос, а где Христос — там радость.

Монахи молятся не только о живых и умерших, но даже о самых несчастных из всех — о демонах, которые, к несчастью, хотя уже и прошли тысячи лет, постоянно изменяются к худшему и укореняются в своем зле.

Когда-то один монах, имевший большое сострадание, упав на колени, просил в своей молитве о следующем: "Ты Бог и, если хочешь, можешь найти способ, чтобы спаслись и эти несчастные демоны, которые, хотя вначале имели столь великую славу, сейчас имеют крайнюю злобу и мирское коварство и, если бы Ты не защищал нас, уничтожили бы всех людей". И вот, как только он, молясь с состраданием, произнес эти слова, видит рядом с собой песью голову, которая высовывает язык и передразнивает его. Мне кажется, Бог попустил это, чтобы монах понял, что Бог готов принять демонов — достаточно им только покаяться, однако они сами не желают своего спасения.

Из этого случая, кроме великой любви монахов, которую они приобретают от того же рода любви Божией, не имеющей пределов, видна также великая любовь Бога, Который готов спасти даже демонов, несмотря на все бесчисленные преступления, которые ими совершены, — достаточно им лишь покаяться.

Покаяние

Поэтому ни один грешник никогда не должен отчаиваться — достаточно ему только покаяться. Потому что и грехов у него меньше, чем у диавола, и есть то смягчающее обстоятельство, что он сотворен из земли и по неосторожности поскользнулся и испачкался.

Мы не имеем оправдания, когда не хотим покаяться и исповедаться, но желаем оставаться запачканными. Есть люди, которые, думая, что впадут в тот же грех, не исповедуются, то есть к старой грязи прибавляют еще большую. Хотя, если у них испачкается одежда, они ее стирают и следят, чтобы она не была грязной, и, если на ней опять появляются пятна, счищают их.

Следует знать, что даже самые духовные люди, и те не застрахованы в своей жизни от опасности. Поэтому они постоянно страхуют себя в Боге, имеют надежду лишь на Бога, и перестают надеяться только на свое "я", потому что "я" приносит все духовные несчастья. Поэтому монахи, чтобы преуспеть духовно и оказать другим большую и действенную помощь, никогда не употребляют слово "я" и никогда не говорят: "Мы спасем мир", но тихо молятся, и Бог спасает мир.

Итак, что следует из всего вышесказанного? Монахи не лентяи, не эгоисты, не неудачники, но по своей воле отказываются от успеха в мирском смысле (по человеческому разумению) и преуспевают духовно.

Монахи являются добрыми евангельскими юношами, которые, когда Христос призывает их, не прельщаются ни богатством, ни своей молодостью, но жертвуют всем этим и следуют за Христом, неся свой крест, и приобретают таким образом многоценную жемчужину[50], не связывая себя суетностью обманчи вой жизни, ибо они понимают, что рано или поздно все обратится в прах и все мирские счастливцы испустят свою несчастную душу.

Благий Бог да просветит нас и да даст всем нам доброе покаяние, чтобы все мы удостоились благаго рая. Аминь.

И ныне...

Единородный Сыне и Слове Божий...[51]

С любовью о Христе монах Паисий.

Письмо второе. Маленькое благословение — немного "орешков"

Калива Честнаго Креста, 21 ноября 1975 г.

Помощь наша — Введение Пресвятой Богородицы![52]

"Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Святый, слава Тебе, Царю!"[53]

Снова благодарю Благаго Бога, что Он не гнушается мною (Своим сопливым ребенком), но, подобно любящему Отцу, во всякое время подает мне Свои благословения, и особенно в светлые праздничные дни, как, например, сегодня — в праздник Введения Пресвятой Богородицы, который с особым благоговением празднуют те, которые посвятили себя Богу, подражая Божией Матери.

Раз уж мне нечего больше послать, я решил послать это сегодняшнее благословение своим сестрам, потому что братья должны посылать своим сестрам благословения, особенно когда находятся в отъезде. Не имеет значения, велико их благословение или нет, потому что сестры ценят больше братское внимание и заботу, которую ощущают в этом выражении любви. Имея такой помысел, я и сам осмелился послать вам немного духовных орешков.

Конечно, если бы мое духовное состояние было хорошим, то и благословение было бы большим и лучшим, и орехи не имели бы такой толстой скорлупы или большой скорлупы и маленькой сердцевины, какие вы увидите. Некоторые из них, как вы увидите чем-то похожи друг на друга, но тем не менее между ними есть небольшое отличие, как между грецкими и лесными орехами. Но и орехов одного вида, поскольку они мелкие, есть нужно много — опять-таки не для того, чтобы насытиться, ведь благословение посылается не для насыщения.

Ах, если бы у меня было много орехов и я мог бы их вам послать! Но, к сожалению, находясь на чужбине, я не приобрел духовного преуспеяния, в отличие от других отцов, которые с ревностью и усердием трудились и духовно обогатились. Со мной произошло то, о чем говорит пословица: ленивый в молодости — бедный в старости. Сейчас я, конечно, набрался ума. Но какой в этом прок, когда мои телесные силы уже истощились и я не могу трудиться? Единственное, что у меня осталось, — это надежда на великое благоутробие Божие, и я надеюсь, что по вашим молитвам буду помилован даром.

От всего сердца желаю вам доброго духовного преуспеяния и доброго просвещения, чтобы вы уже сейчас смогли понять то, что я, к сожалению, понял только в старости.

Монашество

Как я убедился, для того, чтобы соединиться с Богом, нужно сначала освободиться от мира и возлюбить подвижничество ради Бога, чтобы получить благодать и постепенно стать земным ангелом, конечно, подвизаясь со смирением, потому что черные ангелы Люцифера подвизаются больше всех, но что пользы — у них совсем нет смирения.

Перед тем как начать ангельское жительство, человеку нужно хорошо усвоить, что, будучи монахом, он больше поможет себе и миру через молитву и молчаливую проповедь (через пример), даже материально (опять-таки через молитву), простирая руки к небу и собирая облака, чтобы выпал дождь, если наступила, если наступила засуха, а не простирая руки к богачам, чтобы потом помогать беднякам.

И уж конечно не следует терпеть в обители голых туристов, чтобы собирать деньги и затем одевать бедных людей, потому что это уловка лукавого, хотящего отчуждить монаха от благословений Божиих и обмирщить его. Подлинное же удаление монаха от мира ради Христа делает его богатым добродетелями.

Те, которые по благодати Божией достигли познания суетности этой жизни, получили наибольшее дарование. Для них не является необходимым дар прозорливости, потому что человеку достаточно предвидеть спасение своей души[54] и предпринимать наилучшие духовные меры, чтобы спастись.

Помысел говорит мне, что наибольшим врагом спасения нашей души, даже большим, чем сам диавол, является мирской дух, потому что он сладко влечет нас к себе, но в конце концов приносит нам вечную горечь. А если бы мы увидели самого диавола, то нас охватил бы страх, и мы вынуждены были бы прибегнуть к Богу, обеспечивая себе таким образом рай.

Монахи, которые соревнуются в мирском прогрессе с мирянами, показывают тем самым, что ошиблись в выборе своего пути. Да и сами они могут удостовериться в этом из мирского беспокойства в душе, которое испытывают.

Самым большим беспорядком в монастыре является мирской порядок с военной дисциплиной, которая не только утомляет, особенно современный уставший мир, но и изгоняет святую простоту и расточает все духовные и телесные силы на земное, из-за чего человек забывает Бога. Тогда как мы видим великую простоту Божию, простирающуюся и на Его творение, например на Его небесные фонарики (звезды). С какой простотой Божественная рука рассыпала их, не используя отвеса и уровня, и как люди отдыхают, глядя на них! Тогда как мирские фонари, выстроенные в ряд, очень утомляют.

Поэтому если мы хотим жить по-ангельски, то должны избегать не только мира, но и мирского духа и подвизаться по-святоотечески, чтобы легко совершить духовный взлет. Даже толстые куры — если бы могли удалиться от того места, где копаются в мусоре, от обильной пищи и человеческого порядка в маленьких курятниках и похудели — могли бы летать, как птицы небесные.

Внешнее безмолвие в соединении с рассудительным подвижничеством очень быстро приносит также внутренний покой (мир души), без которого невозможна тонкая духовная работа, потому что насколько удаляется человек от мира, настолько мир удаляется из его души, и тогда мирские помыслы исчезают, ум человека очищается и он становится человеком Божиим.

Очистившийся монах, который, будучи живым, облекается в черный саван (рясу), умирает для мира и через таинство ангельского образа[55] внутренне облекается в покаяние, — совершает этим самое великое в своей жизни чудо, и ему уже не нужно совершать другие чудеса в своей жизни.

Помысел говорит мне, что большую ценность имеют живые иконы, ставшие ангелами, нежели те, которые пишут лучшие иконописцы. Однако монахи, которые не подвизаются, чтобы стать ангелами, но ложно успокаивают себя только тем, что поменяли место жизни, мирское имя и одежду, хотя не изменись при этом внутренне, похожи на тех несчастных душевнобольных, которые одевают военную форму, офицерскую фуражку, сами вешают себе награды (изображая из себя генералов) и любуются собой, но мирские люди только смеются над ними.

Большое воодушевление и небольшой эгоизм простительны новоначальным монахам, если они юны возрастом: так и малые дети радуются своим первым зубам и первым шагам. А взрослым это уже неприлично.

Нам не принесет пользы одно лишь хорошее начало, которое мы полагаем, уходя из мира, если мы не закончим хорошо — на небе.

Древние святые отцы были очень внимательны, подвизались с великим самоотречением, уклонялись от мира, воздерживались от всего, очень любили Бога и всякую духовную пищу для спасения своей души и предпочитали пресную вареную пищу для плоти, и таким образом становились святыми. Но в наше время, к сожалению, многие из нас не имеют горячей веры и любви к Богу и поэтому остаются безразличными к подвижничеству, пренебрегают пресной пищей и таким образом постепенно, сами того не замечая, становятся "пресными" отцами[56].

Мирские люди усиленно подвизаются на стадионах, стараясь преуспеть в суетном: метают ядра и копья, ногами и головой подбрасывают мяч в воздух и бьют воздух. Напротив, для монахов подвиг имеет большой смысл, потому что с его помощью они стремятся совлечь с себя ветхого человека, борясь одновременно с душевными страстями (через внимание к чувствам, молитву, соединенную со всегдашним смирением и любовью даже к врагам, — то есть способом совершенно противоположным мирскому), побеждают крепких демонов и увенчиваются от Христа. Таким образом они получают рай, а не никчемный мирской кубок.

Православное воздержание и вообще духовные упражнения всегда направлены к наивысшей духовной цели — к освящению души. Тогда как другая, мирская, аскеза, как, например, у прельщенных йогов и так далее, направлена на то, чтобы тело сделать гибким, для того чтобы выкручивать себе руки и ноги, как у бумажного карайоза[57], и получать похвалы неразумных людей, а затем издевательства насмешливых демонов.

Подвижничество, совершаемое ради любви Христовой, скрывая в себе стремление к спасению души, которую любит Христос, очень услаждает и покоит своей утомительностью душу, укрепляет тело, а также приносит бесстрастие, потому что благодаря ему смиряются бесчинные движения тела, и тогда оно может обходиться меньшим количеством пищи, ибо этого бывает достаточно, когда в душе мир, а в теле — кротость.

Разнообразие блюд, и особенно жирных, неприлично не только монахам, но и благочестивым мирянам, за исключением, конечно, праздников — ради радости дня, во славу Божию, — или случаев, когда нужно оказать гостеприимство по любви. Речь не идет также о больных, потому что для них пост может быть отменен: им достаточно славить Бога в своих болезнях, чтобы увенчаться, подобно святым мученикам.

Для здоровых юношей воздержание является самой крепкой уздой против страстей, необходимой для того, чтобы господствовал дух и царил двойной мир. Тогда в чистоте сердца они могут уже чисто смотреть на людей, как ангелы смотрят на ангелов. Те же, которые не воздерживаются и живут необузданно, даже на ангелов смотрят плотски, как жители Содома[58], удалившиеся от Бога. Естественным следствием этого является то, что любящие свою хорошо откормленную плоть и удобства жизни любят людей плотски и их духовно разрушает собственная плоть.

Хотящие, чтобы их плоть была как скелет от подвижничества, тем самым почитают ее, как святые мощи, и любят ее, как доброго друга своей души, а также всех людей любят тогда непорочной любовью как образы Божии, как своих братьев.

Невинный младенец смотрит на все невинно, и все смотрят на него, как на ангелочка, даже если он нагой, потому что он одет божественной благодатью невинности. Взрослые же — если не станут немного невещественными благодаря подвижничеству, чтобы к ним пришла божественная благодать непорочности, — будучи хоть немного обнаженными, сильно соблазняют плотских людей, а духовным людям кажутся очень бесстыдными.

В общении с мирскими людьми нужно быть очень осторожными, никогда не допускать вольности и не позволять им вмешиваться в духовные вопросы, чтобы не повредить себе и им, потому что у них другой Устав и другой канонарх..[59].

Чистые помыслы очень очищают душу и делают бессильным все оружие блудного беса. Тогда враг не может уже вести брань ни с помощью помыслов, ни через плотское возбуждение, и эта детская невинность предохраняет человека от опасности лучше всего остального, потому что тогда в чистом теле сохраняется чистая душа, а в чистой душе пребывает благодать Божия.

Те, которые принимают нечистые помыслы, а также пекутся о плоти, питая ее и покоя, и при этом говорят, что лукавый борется с ними по зависти, клевещут на диавола.

Те, которые без уважительной причины пренебрегают своими духовными обязанностями и остаются безразличными к своим мелким грехам, очень скоро рухнут, как деревья, которые вдруг падают от множества червей, а не от топора.

В мире нет человека сильнее, чем тот, кто сражается с человекоубийцей[60] и безжалостно бьет свои страсти, отсекая их и духовно освобождаясь от рабства страстей.

Если человек сурово подвизается, но не может отсечь свои страсти, то обычно это значит, что в нем есть гордость, которая постоянно пускает свои ростки. Иногда страсти не отступают, так как у нас есть предрасположенность к гордости или же Бог испытывает нас, чтобы мы подвизались еще больше, получили большую награду и чтобы благодаря этому утешились малодушные и боязливые, чтобы они стали мужественными, подвизались и не отчаивались, видя, как другие преуспевают, а сами они остаются на месте.

Часто Благий Бог, чтобы мы не потерпели вреда не показывает нам наших противников, потому что подвизающийся каждый день вступает в брань со все большим количеством бесов. Насколько сил мы прикладываем к тому, чтобы с корнем вырвать страсть, настолько больше врагов собирается и тащит ее снизу за корни. Тогда, хотя продвижения не видно, оно тем не менее существует и душа преуспевает сильнее, потому что больше смиряется, больше подвизается и понуждает себя прибегать в молитве к Богу. В этом смиренном состоянии разочарования (в себе самом) кроется хорошее духовное состояние.

В начале духовной жизни Бог из любви не попускает человеку познать свою греховность и множество благодеяний Божиих, для того чтобы он не отчаялся, особенно если он — чувствительное создание Божие. Поэтому не будем отчаиваться, но всегда с надеждой, смирением и ревностью будем подвизаться, и тогда все наши страсти по благодати Божией постепенно уйдут, потому что грозовые тучи не остаются на небе постоянно, но уходят и опять появляется солнце. Надежда и терпение изгоняют зиму с ее холодами и приносят весну с хорошей погодой, которая разогревает землю солнечными лучами и постилает свой зеленый ковер. Не будем ожидать духовной весны, пока не переживем духовной зимы, чтобы умерли все духовные насекомые. Не будем ждать того, чтобы в нас выросло божественное, если сначала не умрет человеческое, то есть пока земля, заросшая мирской травой, не будет духовно перепахана и пока в нее не упадет зерно пшеницы, чтобы произвести настоящие пшеничные стебли, которые приносят обильный плод.

Конечно, плуг земледельца пашет настолько глубоко, насколько позволяет земля. Если послушник неподатливый, он самому себе вредит тем, что мешает земледельцу[61] пахать глубоко. И естественно после этого, что в саду его сердца много пырея. Старец не несет ответственности за это, потому что его ответственность соразмерна послушанию, которое оказывает ему послушник.

Старец является зеркалом послушника. Если послушник не отражает своего сердца в старце, то неизбежно будет осмеян миром за покрывающие его грязные пятна. А уголек для каждения, хотя и весь черный, но когда попадет в руки пономаря и тот его сначала разожжет, чтобы из него вышли дым и сера, а затем положит на него ладан и принесет жертву Богу, — наполняет храм благоуханием.

Юноши, которые не ощущают необходимости послушания, чтобы предохраняться советами старших от искушений, но свободно живут по своей воле, вскоре получают от врага смертельные раны, и он берет их в плен, потому что мирская свобода ведет к духовному рабству.

Сумевшие отсечь свою волю с большой легкостью рассекают путы страстей и освобождаются от духовной оккупации человекоубийцы. Для монаха следствием следования своей воле бывает прелесть. Мирянин же, который верит своему помыслу, обычно заканчивает в психбольнице.

Самого большого успеха лукавый достигает тогда, когда ему удается хотя бы немного испортить помыслы послушника относительно его старца. Тогда новоначальный падает сам, как обрушивается купол, если вынуть из его вершины один кирпич.

Те, которые с простотой вверяют себя своему духовному отцу, продвигаются вперед в полной безопасности и не устают (потому что старец несет их на своих плечах) и с радостью достигают рая. Тогда как с послушниками, которые пытаются избежать послушания, случается то же, что с резвыми бычками, которые постоянно дергают за привязь, пока не вытащат кол, и потом как сумасшедшие бегут за ограду, запутываются в кустах и, если кто-нибудь им не поможет — Боже сохрани! — погибают, задушенные ветками.

Новоначальный не должен ни подвизаться по своей воле, но только под наблюдением старца, ни отрываться до своей воле от братии, будучи еще незрелым, чтобы якобы больше подвизаться в пустыне, потому что незрелые смоквы, когда их срезают с дерева, становятся негодными и вместо меда источают молоко, показывая этим, что еще нуждаются в "кормлении грудью". Как младенцы нуждаются, чтобы мать два-три года кормила их своим молоком, чтобы они выросли телесно, так и новоначальный должен "питаться молоком" в обители, где принял постриг, по крайней мере три года, а потом Бог благословит его на отшельничество, если пустыня будет полезна его душе.

Новоначальный не должен эгоистически принуждать себя к подвижничеству, потому что не получит духовной пользы, но лишь повредит себе телесно и станет ни на что не годным. Так и незрелая дыня не поспеет оттого, что ее будут много мять, но поспеет в свое время и сама обнаружит свою зрелость ароматом. Те, которые подвизаются эгоистически, с самонадеянностью, мучаются и подрываются на мине самонадеянности. Те же, которые подвизаются со смирением и подчиняются с благоговением, уже в сей жизни вкушают небесный мед, который беспрестанно источается в их сердцах от этого духовного сжатия — благоговения[62] (страха Божия).

Послушник вначале должен быть очень внимательным, чтобы не быть нерадивым, но положить доброе начало, потому что если при изготовлении свечи ее фитиль впитает воду, то будет негодным, сколько его ни погружай в расплавленный воск, так как все время будет шипеть. Так и послушник, если не положит доброго начала, постоянно будет роптать мучиться сам и мучить других.

Дерзость является наибольшим врагом послушника, потому что изгоняет благоговение, за чем следует бесчувствие с непокорностью и безразличием вначале к мелким грехам, к которым он привыкает и на которые смотрит уже как на естественные, но при этом в глубине души не имеет покоя, а одну лишь тяжесть. Он даже не может понять, что с ним происходит, потому что его сердце покрыто жиром, и не чувствует своего упрямства. Бесчувственного человека сколько ни бей, у него будет болеть только тело. Тогда как чувствительный и ревностный получает глубокую рану даже от одного слова, чувствует даже самый мелкий свой проступок, часто считает его большим прегрешением и страдает от духовного кровотечения, когда жестокие люди безрассудно пытаются очистить его маленькую ранку своими грубыми ногтями.

Послушнику, у которого есть духовные микробы, горячая любовь вначале обычно вредит, тогда как внешне холодное сердце старца дезинфицирует его и вносит в его душу благоговение с помощью этого божественного утеснения внешней холодностью.

Очень чувствительный и ревностный послушник имеет нужду в большой любви рассудительного старца, чтобы тот притормаживал его ревность и он не повредил бы себе сразу своим подвижничеством. Так и альпинисты постепенно увеличивают время своих переходов, хотя в первые дни у них много энергии, и таким образом поднимаются на высокие вершины, не выбиваясь в первые же дни из сил на половине пути.

Если у старца нет большого опыта, но зато есть большая любовь и великое смирение, он сильно помогает своим духовным чадам с помощью опыта более опытных, с которыми советуется, а также с помощью благодати Божией, которую постоянно получает за свое великое смирение. Однако если человек, не достигший зрелого возраста, начинает набирать себе молодых послушников, то тем самым обнаруживает великую гордость, которая пропитала его до мозга костей, и уподобляется младенцу, который рождается с бородой (уроду), а те, которые следуют за ним, показывают этим повреждение своего ума или сердца.

Те которые не имели возможности жить в подчинении у старца, но имели доброе расположение и внутренне покорный дух, тоже получили великую благодать Божию.

Духовно больны некоторые священники, которые изучают психологию, чтобы помогать душам (человеческим искусством). И удивительно, что их учителя-психологи не верят в Бога и не признают существования души или признают своим особым образом (почти все). Этим подобные священники показывают, что больны духовно и нуждаются в святоотеческом обследовании. Выздоровев, они сами будут различать эту духовную болезнь и одновременно познают благодать Божию, чтобы впредь использовать в отношении страждущих душ действие божественной благодати, а не человеческое искусство.

Когда человек получает помощь и начинает верить в Бога и будущую жизнь, то есть начинает понимать глубочайший смысл жизни, кается и изменяет свою жизнь, тогда к нему немедленно приходит божественное утешение вместе с благодатью Божией, которая изменяет его и изгоняет всю его дурную наследственность. Так было со многими людьми, которые покаялись, подвизались с ревностью и смирением, получили прощение грехов, стали святыми, и сейчас мы с благоговением почитаем их и просим их молитв, хотя прежде они и имели множество страстей и дурную наследственность.

Например, хотя преподобный Моисей Мурин и был прежде самым кровожадным разбойником с наследственной злобой, однако, как только он уверовал в Бога, покаялся и начал подвизаться, сразу же исчезли все его страсти, его посетила благодать Божия, и он удостоился принять даже дар пророчества. Тонкостью своих духовных чувств он превзошел даже Арсения Великого, который происходил из знатнейшей аристократической римской семьи, имел наследственные добродетели и большую научную образованность.

Следовательно, благодать Божия — это все, и душе может помочь только благодатный духовник, имеющий веру, любовь, сострадание к душе, поскольку знает ее великую ценность. Он помогает ей в покаянии, приносит ей облегчение с помощью исповеди, освобождает ее от гнетущей ее тяжести и ведет в рай. Он устраняет помысел, которым лукавый мучает чувствительную душу, и она исцеляется. Нет большей болезни в мире, чем помысел, то есть когда диавол внушает человеку с помощью помыслов, что с ним что-то не так. В таких случаях нет лучшего врача, чем опытный духовник, который своей святостью вызывает к себе доверие и отгоняет все эти помыслы от чувствительных созданий Божиих, исцеляя души и тела без лекарств — одной лишь благодатью Божией — и обеспечивая им рай.

Любовь

Духовная любовь выше, чем та, которую имеют братья по плоти, потому что делает людей родственниками по Христу, а не по матери. Те, которые имеют такую чистую (благородную) любовь, исполнены доброты, потому что в них пребывает Христос и в их лицах отображается Божество. Конечно, Христова любовь не может войти в нас, если прежде мы не исключим из своей любви самих себя, не отдадим ее полностью Богу и Его образам[63] и если не будем всегда отдавать себя другим, не желая при этом, чтобы другие отдавали себя нам.

Те которые сильно болезнуют о спасении всего мира, помогают ему по-своему (подвизаясь) и со смирением вверяют себя в руки Божии, чувствуют величайшую в мире радость, и жизнь их становится непрестанным славословием, потому что их душа летает, как на крыльях, подобно ангелам, день и ночь славословя Бога. Тогда как те, которые безразличны к спасению своей души и пытаются найти радость и покой в этой суетной жизни, постоянно мучаются, запутываются в бесконечных мирских шестеренках и уже здесь переживают адские мучения.

Ревностные люди, пребывающие в небесном славословии, с радостью принимают испытания и прославляют за них Бога так же, как и за благословения. Они постоянно получают благословения Божии и потому внутренне тают от благодарности к Богу, выражая ее всеми возможными способами духовно, как чада Божии.

Благий Бог подает нам обильные благословения и всегда все делает для нашего блага. Он создал весь мир, чтобы тот служил и приносил себя в жертву человеку: от растений до животных и птиц, от малого до великого. Даже Сам Бог принес Себя в жертву, чтобы спасти человека. Однако многие из нас, к несчастью, остаются безразличными ко всем благодеяниям Божиим и ранят Его своей великой неблагодарностью и бесчувствием, хотя Он и дал нам вместе со всеми прочими Своими благами наследственную совесть.

Совесть является первым законом Божиим, который он начертал глубоко в сердце первозданных людей и который впоследствии каждый из нас, рождаясь, получает от своих родителей, как ксерокопию. Те, которые утончают свою совесть через ежедневное исследование самих себя, уже чувствуют себя чужими этому миру, и мирским людям их утонченное поведение кажется стр