Последователи преподобного Сергия. «Северная Фиваида»
Преподобный Сергий, как уже говорилось, был вдохновителем возрождения на Руси созерцательного подвига, умного делания. Подвижники этого направления селились в непроходимых лесах на северо-востоке Руси. «Русской Фиваидой на Севере» назвал эти места русский духовный писатель А.Н. Муравьев по аналогии с египетской пустыней, родиной монашества. Название это указывает не только на многочисленность монастырей Русского Севера, но и на протекавшую там высокую духовную жизнь. «Многие слышали о Фиваиде Египетской и читали в патериках Греческих о подвигах великих Отцев, просиявших в суровых пустынях Скитской и Палестинской. Но кто знает наш чудный мир иноческий, нимало не уступающий восточному, который внезапно у нас самих развился в исходе XIV столетия и в продолжение двух последующих веков одушевил непроходимые дебри и лесистые болота родного Севера? На пространстве более 500 верст, от лавры до Белоозера и далее, это была как бы одна сплошная область иноческая, усеянная скитами и пустынями отшельников...»[674]
Среди личных учеников прп. Сергия были два особенно ярких примера созерцательного подвижничества — это Сильвестр и Павел Обнорские.
ПреподобныйСильвестр Обнорский(†1379), ища безмолвия, ушел на дальний северо-восток и поселился на берегах р. Обноры. Над местом его пребывания не раз видели светлые лучи или облачный столп. Когда туда забрел сбившийся с дороги путник, преподобный рассказал ему, что живет здесь давно и питается древесной корой и кореньями. Сначала без хлеба он обессиливал и падал на землю, но после явления ему некоего чудного мужа он перестал страдать от физических лишений. Вскоре вокруг пустынника создалась обитель. Сам Сильвестр отправился в Москву к митр. Алексию, получил антиминс и был поставлен игуменом первого монастыря в Обнорском крае. Когда он от времени до времени удалялся для подвига безмолвия, его возвращения ждала толпа людей, приносили детей, больных для исцеления. Записи о его посмертных чудесах велись в течение многих веков[675].
Преподобный Павел Обнорский (1317 – 1429) — один из выдающихся отшельников XIV века. Устремляясь на высшие подвиги и желая иметь опытного наставника, он поступил в братство к прп. Сергию, который и был его старцем в течение 15 лет пребывания Павла в Троицкой обители. Затем Павел двинулся на север, в непроходимые Вологодские леса, и жил в стволе липы. Здесь нашел его афонский исихаст прп. Сергий Нуромский, который стал его духовником и сотаинником. Молитва, богомыслие и углубление в святоотеческие писания имели своим плодом дар духовной прозорливости. Павел постигал невысказанные тайные помыслы собеседников, исцелял их благодатным своим словом. В 1389 году св. Павел основал монастырь в честь Живоначальной Троицы. Из монастыря Павла Обнорского остался письменный памятник, Учительное писание о руководстве молодых монахов, дающий нам понятие о монастырском быте того времени и свидетельствующий о существовании старческого руководства. Хотя это писание в основе посвящено внешней аскезе, тем не менее находим мы в нем основные черты внутренней аскезы. В нем встречаются такие понятия, как «духовная молитва», «собранность духа», «молчание», которые служат признаком школы восточной аскезы[676].
Житие св. Павла Обнорского, написанное в первой половине XVI века, рисует образ великого исихаста. «Блаженный Павел смирен сый умом, и ненавидяй славы и чести от человек, безмолвие же любя, Боголюбец сый, и во мнозе времени моляше святаго Сергиа яко да повелит ему в уединении пребывати». О Павле рассказывается, что он пребывал «поя и моляся присно и ума зрительное очища». Он заботился о чистоте своих помыслов «да не прилипнет ум его никацем же земных вещей», «со усердием присно моляшеся Богови, тщаливо трудяшеся, зрительное ума очищая». Перед своей кончиною Павел окончательно «безмолствовати начат, всего человеческаго жительства ошаяся, в молитве же и внимании к Богу ум свой присно имеа, зрительное очищая и свет Божественнаго разума сбирая в сердци своем и чистотою его созерцая славу Господню, тем сосуд избран бысть Святому Духу»[677].
Величайшим святым XV века был преподобный Кирилл Белозерский(† 1429). Через него Сергиевы заветы перешли к последующему подвижничеству всего северо-востока России («Северной Фиваиде»).
Иноческий путь Кирилл начал в московском Симоновом монастыре. Там его часто посещал преподобный Сергий, часами беседуя «о пользе душевной». Потом по велению Матери Божией Кирилл вместе с единомысленным иноком Ферапонтом († 1426 г.) покинул обитель и двинулся на север, в Белозерский край, где среди дремучих лесов нашел дивной красоты озеро, то самое место, которое ему было указано в видении. Ради строгого безмолвного жития спутники решили расстаться. Преподобный Ферапонт отошел на 15 верст, где впоследствии основал монастырь, украшенный в XV веке фресками Дионисия.
Оставшись один, прп. Кирилл некоторое время жил в землянке, потом вокруг него стали собираться иноки, возник общежительный монастырь. Преподобный Кирилл обладал многими духовными дарами: даром слез, даром прозорливости, даром чудотворения. Он воскрешает умершего монаха Далмата, чтобы иметь возможность его причастить, знамением креста успокаивает волны и прекращает пожар, умножает в сосуде вино для совершения Литургии, исцеляет больных. Когда случался в чем-либо недостаток, братия даже не приходила утруждать об этом настоятеля, зная, что по его молитве все даровано будет от Бога. И не только монахи, но и окружающее монастырь население чудотворно кормится преподобным во время голода у посетителей чудесно умножаются данные им на дорогу припасы[678].
«Житие Кирилла, — говорит Кадлубовский, — прославляет нестяжательность святого, его кроткое милостивое и участливое отношение к людям, духовную независимость его и учеников его от сильных мира сего». Действительно, и слова святого, и поступки его свидетельствуют о его нестяжательности. Преподобный говорит: «Аще села восхощем держати, болми будет в нас попечение, могущее братиям безмолвие пресекати». Получив извещение о завещании боярина (Даниила Андреевича), Кирилл «села не восхоте прияти, рече яко не требую сел, при моем животе, по моем же отшествии еже от вас якоже хощете, тако творите»[679].
Преподобный Кирилл Белозерский являлся прямым продолжением Сергиевых традиций. Превосходя всех своих современников изобилием духовных дарований, он был вождем подвижников своей эпохи, когда особенно процветало «умное делание»[680]. Преподобный Кирилл возглавлял ту школу духовного делания, которая, вслед за преподобным Сергием, «с легкостью и окрыленностью духовного подъема и созерцания» совмещала служение миру (духовное окормление, благотворительность, обличение неправды)[681]. Эта школа продолжала монастырскую колонизацию северо-востока, начатую во время преподобного Сергия.
Заветы преподобного Кирилла распространились в «Северной Фиваиде» благодаря преподобному Дионисию Глушицкому(1362-1437), «возглавителю» всего северо-восточного монашества[682]. Дионисий совмещал в себе и афонские, и Сергиевы традиции. Он был пострижеником святителя Дионисия Святогорца, архиеп. Ростовского, и жил при нем 9 лет, некоторое время подвизался и в обители Белозерской в числе учеников св. Кирилла, написал его портрет, потом основал монастырь на Вологодской земле. Жизнеописатель говорит о нем: «Се бо дело истиннаго мнишескаго чина, име преподобный, отнележе вселися в пустыню еже николиже праздну духовнаго делания обретися». «Сотвори ум твой единаго Бога искати и прилежати к молитве»,— учил сам прп. Дионисий. Перед кончиной он слышал голос Богоматери, обещавшей небесное покровительство братии его монастыря. Как и преподобные Сергий и Кирилл, Дионисий совмещал в себе умное делание с заботой о страждущих мирянах. В похвальном слове о нем сказано: «Алчущим питатель, сущим в наготе покровитель, обидимым пособник, вдовам заступник, печальным утешение, беспомощным помощник и рабом освободитель»[683].
Начиная с прп. Феодосия Печерского, нищелюбие является характерной чертой всех русских подвижников. Эту традицию можно видеть и в подвиге прп. Григория Пельшемского († 1451 г.), друга и ученика Дионисия Глушицкого. Она оказалась близкой по духу и Иерусалимскому Уставу, вошедшему в жизнь Русский Церкви с середины XIV века. Палестинцы находили время для служения миру, и Святая Русь, как уже говорилось, приняла это за образец[684].
К школе прп. Кирилла, базирующейся на Предании святых отцов, принадлежит также прп. Савватий Соловецкий († 1435 г.), выходец из Кириллова монастыря, положивший начало Соловецкой обители. Его учеником был архиеп. Геннадий Новгородский (1484-1504).
От прп. Кирилла получило вдохновение и все заволжское нестяжательное отшельничество: из его монастыря выходит Паисий Ярославов, старец и учитель великого подвижника того времени, созерцателя и исихаста преподобного Нила Сорского(†1508)[685].
Преподобный Нил был «списателем» книг, «скорописцем», следовательно, принадлежал к культурному слою. Это явствует «из его слога, его исключительной тонкости чувств и его манеры выражаться с присущим ему лирическим даром»[686].
Преподобный Нил был пострижен в Кирилловом монастыре, долго жил на Афоне, наблюдал скитскую жизнь, познакомился с учением прп. Григория Синаита и, вернувшись в свое отечество, в Белозерском краю на реке Соре основал первый на Руси скит. Скитское жительство — это форма подвижничества, средняя между общежитием и отшельничеством. Скит похож на отшельничество малым числом братий, живущих в двух-трех келиях, а на общежитие тем, что у братии пища, одежда, работы — общие.
Жизнь в скиту преподобного Нила была посвящена умному деланию.«Нил был строгий пустынножитель; но он понимал пустынное житие глубже, чем понимали его в древнерусских монастырях. Правила скитского жития, извлеченные из хорошо изученных им творений древних восточных подвижников и из наблюдений над современными греческими скитами, он изложил в своем Скитском уставе. По этому уставу подвижничество — не дисциплинарная выдержка инока предписаниями о внешнем поведении, не физическая борьба с плотью, не изнурение ее всякими лишениями, постом до голода, сверхсильным телесным трудом и бесчисленными молитвенными поклонами. «Кто молится только устами, а об уме небрежет, тот молится воздуху: Бог уму внимает». По учению преподобного Нила, «скитский подвиг – это умное, или мысленное, делание, сосредоточенная внутренняя работа духа над самим собой, состоящая в том, чтобы «умом блюсти сердце» от помыслов и страстей, извне навеваемых или возникающих из неупорядоченной природы человеческой. Лучшее оружие в борьбе с ними — мысленная, духовная молитва и безмолвие, постоянное наблюдение за своим умом»[687].
По уставу прп. Нила, истинное соблюдение заповедей состоит «не в том только, чтобы делом не нарушать их, но в том, чтобы и в уме не помышлять о возможности их нарушения. Так достигается высшее духовное состояние, та, по выражению устава, «неизреченная радость», когда умолкает язык, даже молитва отлетает от уст, и ум, кормчий чувств, теряет власть над собой, направляемый «силою иною», как пленник; тогда «не молитвой молится ум, но превыше молитвы бывает»; это состояние — предчувствие вечного блаженства, и, когда ум сподобится почувствовать это, он забывает и себя, и всех, здесь, на земле, сущих»[688]. Таково содержание скитского «умного делания» по уставу преподобного Нила Сорского.
Преподобный Нил известен в истории как нестяжатель. Его необходимо отметить и как учителя и старца, придающего особое значение старческому окормлению, совету «разумных и духовных мужей». В предисловии к своему уставу прп. Нил приводит слова прп. Симеона Нового Богослова: «Многие приобрели сие светозарное делание (духовную молитву), посредством наставления, и редкие получили его прямо от Бога усилием подвига и теплотою веры, и что не малый подвиг обрести себе наставление, не обольщающее нас, т.е. человека, стяжавшего опытное ведение и духовный путь Божественного Писания. Если же не обрящется, то должен стараться почерпать оное прямо из сего Писания по слову евангельскому: "испытуйте писания и в них обрящете живот вечный"»[689].
Преподобный Нил был систематиком, он систематизировал и четко изложил учение о внутреннем делании. Преподобный Нил Сорский, прп. Паисий Величковский, святители Игнатий Брянчанинов и Феофан Затворник, а также и Оптинские старцы являются звеньями одной и той же цепи писателей-подвижников, изложивших учение о внутреннем делании в применении к понятиям своих современников[690].
Перед смертью Нил завещал ученикам похоронить его «со всяким бесчестием», прибавив, что он изо всех сил старался не удостоиться никакой чести и славы ни при жизни, ни по смерти. В.О. Ключевский так подытоживает свой рассказ о прп. Ниле Сорском: «В тогдашнем русском обществе, особенно в монашестве, направление преп. Нила не могло стать сильным и широким движением… Нил Сорский и в Белозерской пустыне остался афонским созерцательным скитником, подвизавшимся на «умной, мысленной», но чуждой почве»[691].
Отражение влияние заветов прп. Кирилла Белозерского о созерцательном подвиге видят также в житиях комельских подвижников.
ПреподобныйКорнилий Комельский († 1537), пройдя тяжелые аскетические подвиги в Белозерской обители (носил вериги), некоторое время странствует, потом 19 лет живет в лесу отшельником и только в 60-летнем возрасте основывает обитель. Его жизненный путь похож на путь многих других преподобных. Избранный Богом инок, пройдя в монастыре внешнюю аскезу, по благословению игумена или старца уходит в лесные дебри на подвиг безмолвия, на путь опасностей и скорбей, связанных с одинокой жизнью в пустыне, что возможно только при полноте веры и всецелом предании себя Промыслу Божию. Пройдя в уединении школу внутреннего совершенства, он вновь входит в общение с людьми, часто основывает монастыри, но при первой возможности, снова стремится продолжать свое безмолвие[692].
Житие прп. Корнилия, писанное в 1589 году иноком Нафанаилом, лично знавшим святого, является одним из лучших памятников агиографии.
Преподобный Корнилий, устроив свою первую обитель, уходит на Сурское озеро с учеником своим Геннадием. Но уединенная жизнь преподобного продолжалась сравнительно недолго: великий князь Василий Иоаннович по просьбе братии принуждает его вернуться в обитель и награждает земельными угодьями. Но Корнилий, последуя заветам прп. Кирилла Белозерского, «не восхоте просити ничтоже, но токмо моли его дати близ монастыря земли мало с лесом, да от поту лица своего ямы, глаголю, хлеб свой»[693].
Известно, что прп. Корнилий нес подвиг старчества. Агиограф приводит поучение святого о хранении чистоты, об «умной молитве», самонаблюдении и борьбе со страстями.
Житие повествует и о его милосердии к нищим. Корнилий раздавал милостыню по праздникам, не глядя на лица, «не зряшу на лица, но токмо руку простершему даяше». Некоторые возвращались за милостынею по пяти раз. Иноки сказали об этом преподобному: «неединою, но и вторицею взимаху, ин же и до пяти крат взят». Он же глаголаше: «Не дейти их: того бо ради пришли». Вечером преподобный Корнилий узрел в видении Антония Великого, который «нача класти в приполы (подол его одежды) просфиры и колачи, дондеже начата пресыпатися от преисполнения. Он же (Корнилий), поведа нам со слезами и заповеда нам не токмо при своем животе творити милостыню неоскудно нищим, но и по своем преставлении»[694].
Преподобный Корнилий был современником прп. Нила Сорского. Об общении между двумя подвижниками нет никаких сведений, поэтому нельзя установить факт влияния прп. Нила на прп. Корнилия. Но несомненно, что оба они принадлежали к греческой школе исихастов. Агиограф и сотаинник Корнилия инок Нафанаил передает слова святого: «Сердце же хранити елика сила умною молитвою от скверных помысл». Эти слова, выражающие сущность исихазма, свидетельствуют о том, что прп. Корнилий и его ученики знали и творили умное делание[695]. «Таким образом, влияние Афона и греческого подвижничества, под которым находился Нил, испытывали и другие русские люди, не отрывало поэтому Нила от русской жизни, в которой составляло заметную струю»[696]. Этим общим влиянием византинизма объясняется сходство в характере подвижничества («внутреннее делание» прп. Нила и прп. Корнилия).
Известны пять учеников прп. Корнилия, подвизавшихся в безмолвии и созерцании, основавших новые обители. Это прп. Геннадий Костромской (†1565), прп. Иродион Илоезерский (†1541), прп.Филипп Ирабский (†1537), преп. Кирилл Белый Новоезерский (†1532), прп. Адриан Пошехонский (†1550).
Последователем преподобного Кирилла Белозерского и традиций Северной Фиваиды был прп. Антоний Сийский († 1556 г.), основатель Сийской обители в Архангельской области. Известно, что даже духовная грамота прп. Антония списана с духовной грамоты прп. Кирилла с небольшими добавлениями и наставлениями, что является указанием на духовную связь северных монастырей с Кириллом. Преподобный Антоний был последователем школы трезвения, и это подчеркивается в его житии, где упоминается об умном делании, которому «крепце прилежаше» святой. Ради безмолвия и созерцания и переходил он на пустынный остров. Здесь он «к вышним течение радостно простираше, в безмолвии мнозе пребывая, ум же свой от всех попечений удаляя, и чисте Богу беседуя, и моление свое яко кадило на небо воспущая». У него, как и у других святых Кирилловской школы, выступает характерная для них черта – нестяжательность. В житии говорится: «многа... борениа показа... работая Богови, былии земными саморастущими в пустыни сей питашеся и от своих трудов потребна себе и братии исполняше»[697].
К подвижникам «Северной Фиваиды» относят также преподобных Арсения Комельского(†1557 г.), Александра Свирского (†1533) и его учеников Никифора и Геннадия Важеозерских (†1550), Феодосия Тотемского (†1568 г.), Мартирия Зеленецкого († 1603 г.), Лонгина Коряжемского († 1547 г.), Ферапонта Монзенского († 1597 г.).
Таким образом, в XVI веке Сергиево-Кириллова монашеская традиция, распространившись на северо-востоке, дает множество примеров созерцательного подвига.